Глава 22. – Я могу войти? – с улыбкой спросила тетя Катя.

– Я могу войти? – с улыбкой спросила тетя Катя.

– О, Боже! Конечно! – Я практически отпрыгнула в сторону, пропуская ее в прихожую и мечтая при этом провалиться сквозь землю.

Екатерина Александровна разулась и прошла на кухню, а я, наконец, смогла выдохнуть. В голове крутилось множество вопросов. Что случилось? Почему она здесь? Откуда узнала о моем приезде? Видимо, Мила уже успела ей все рассказать.

– Тебя, наверное, удивляет мой приход? – с виду вполне добродушно поинтересовалась тетя Катя.

– Ну, если честно, да. Чай? Кофе?

– Чай.

Я быстро сделала чай, села за стол напротив гостьи и обхватила чашку руками, пытаясь скрыть волнение.

Несколько минут мы сидели, не произнося ни слова. Просто пили чай, иногда поглядывая друг на друга.

– Женя рассказал мне о твоих документах.

Ах! Женя, значит...

– Да, мой первый день в городе начался с неприятного сюрприза, – вымученно улыбнулась я.

– Как дела, Алин? Столько лет прошло. Времена, когда вы с Милой бегали по нашей квартире, уже кажутся такими далекими. – Екатерина Александровна сидела и внимательно всматривалась в мое лицо, временами бросая взгляд на мои пальцы, сцепленные на чашке, на Женин халат, в который я практически завернулась, как в одеяло.

– Все хорошо... – Меня сковала такая жуткая неловкость, что я не могла подобрать слов. А ведь раньше мы с легкостью могли обсудить любую тему. Но сейчас все изменилось. И произошло это именно тогда, когда изменились наши с Женей отношения. Относиться к тете Кате как к маме лучшей подруги я уже не могла. Теперь она всегда будет для меня несостоявшейся свекровью и бабушкой моего сына.

– Хорошо... – медленно повторила Екатерина Александровна, не отрывая от меня глаз. В какой-то момент она задумчиво опустила взгляд в свою чашку. К чему ходить вокруг да около? – А когда твои документы найдутся, что планируешь делать? Вернешься во Францию?

– Ох, не знаю...

Поднявшись из-за стола, я подошла к окну и обхватила плечи руками. О чем они с Женей вчера говорили?

– Я не уверена, что хочу возвращаться.

– А в чем ты больше не уверена? В желании уехать или остаться?

Прикусив губу, я пыталась осмыслить ее слова.

– К чему вы клоните, теть Кать?

– Алиночка, я всегда относилась к тебе как к дочери, ты же знаешь...

Я кивнула головой, продолжая смотреть в окно.

– Сядь, пожалуйста, мне трудно разговаривать с твоей спиной. – Она по-доброму усмехнулась. И правда, мои манеры сегодня оставляют желать лучшего. Я развернулась и облокотилась о подоконник. – Судя по тому, что ты так нервничаешь в моем присутствии, чего раньше за тобой не наблюдалось, мои догадки верны.

Догадки?!

– Я не понимаю вас, – прошептала я. Разве могла она о чем-то догадаться?

– Знаешь, мы с Женей всегда были эмоционально близки. И я всегда очень тонко чувствовала его внутреннее состояние. Возможно, это обычная материнская интуиция. Я, конечно, никогда не давила на него, не лезла в душу. Хотя иногда даже жалела об этом. Но отлично понимала, что кого-кого, а меня он уж точно не станет обременять своими проблемами, привычка у него такая с детства – ограждать меня от любых неприятностей.

Я слушала и все еще не понимала, что Женина мама пытается до меня донести.

– Тогда... В ночь перед твоей свадьбой... – Я рефлекторно вздрогнула при упоминании свадьбы. Для Екатерины Александровны это не осталось незамеченным. Она поспешила продолжить: – Я тебя не осуждаю. Не имею права. Когда я заметила в прихожей знакомое пальто, то не сразу поняла, кому оно принадлежит. Но когда ты уехала из ЗАГСа... А затем подавленное состояние моего сына... И разбитая рамка с твоей фотографией в кабинете... У меня будто пелена с глаз упала.

Боже! Убейте меня кто-нибудь, а? Она знала, что я тогда всю ночь провела в спальне Жени. Какой позор! А если она нас слышала? Господи! Как же хочется провалиться сквозь землю. Я нерешительно приблизилась к барной стойке и уперлась локтями в столешницу, пряча лицо в ладонях.

– Екатерина Але...

– Алиночка, детка, на то мы и люди, чтобы совершать ошибки. Главное не то, что стало их причиной, гораздо важнее – сумели ли мы осознать их, чтобы не повторить в будущем. Пойми, любая мать мечтает о том, чтобы ее дети были счастливы. Я понимаю, что ты еще не знаешь всей прелести материнства, тебе только предстоит это узнать, но ты должна понять меня, как будущая мать.

Продолжая прятать лицо в ладонях, я услышала, как Екатерина Александровна поднимается с места и подходит ко мне. Вернее, встает напротив. Мысли в моей голове путались, тело пробирала дрожь. Страх. Если она поняла, что у нас с Женей что-то было или есть, она наверняка сейчас попросит оставить ее сына в покое. Кому нужна такая чокнутая невестка?

– Я не могу задать этот вопрос Жене, но отлично вижу ответ в его глазах. И прости меня за прямоту, но иначе я не могу. Что тебя связывает с ним? Меня не интересует, что между вами происходит, мне куда важнее знать, что ты к нему чувствуешь.

Я стояла и молчала. Боялась поднять голову. Боялась посмотреть ей в глаза. Боялась прочитать в них разочарование.

– Алиночка, ну я ведь тебе не враг. – Екатерина Александровна обхватила мои запястья ладонями, но не стала отрывать моих рук от лица. Позволила утопать в стыде.

– Я вас очень люблю и уважаю, теть Кать.

– Знаю, дорогая. Потому и пришла к тебе. Просто скажи, готова ли ты ради моего сына остаться здесь, когда найдутся твои документы?

– Теть Кать, я готова ради него на все, – прошептала я себе в ладони, с ужасом ожидая ее реакции.

Повисла оглушающая тишина. Я медленно убрала руки и взглянула на Екатерину Александровну. Она смотрела на меня с еле заметной ласковой улыбкой. Означает ли ее молчание, что она не против наших возможных отношений с Женей? И что скажет, когда узнает о внуке? Какой кошмар!

– Мне очень приятно это слышать, дорогая. Спасибо, что не стала юлить.

– Наюлилась уже, – невесело усмехнулась я. – Только не уверена, что это поможет нам с Женей.

– Почему же?

– Между нами целая пропасть недосказанности. И я не знаю, как ее преодолеть.

– Словами, моя хорошая, словами. Даже глухонемые могут друг друга понять, а вы, в совершенстве владея языком, боитесь оказаться за чертой непонимания. Все проблемы в семьях из-за нежелания говорить друг с другом. Не уподобляйтесь большинству.

– Мы не семья.

– И не глухонемые. Какой из этого можно сделать вывод?

– А если Женя не хочет быть со мной?

– Тебя бы здесь не было.

– Он просто решил мне помочь. – Я плотнее запахнула полы халата на груди и подошла к окну. Но, даже не взглянув в него, снова вернулась к столу.

Руки тряслись. Вспомнились вечера в доме Колосовых, когда мы с Милой и тетей Катей свободно болтали на любые темы. Общение было легким и непринужденным. Ровно до того момента, пока домой не возвращался Женя...

– Дорогая, докажи самой себе, что твое желание остаться в Жениной жизни сильнее страхов и нерешительности. Взгляни на ситуацию с другой стороны. Ты бы поселила у себя человека, к которому ничего не чувствуешь? Помочь ведь можно и другими способами.

Я стала лихорадочно мерить шагами кухню, все еще боясь поверить в возможное счастье.

– И вы смиритесь с тем, что с вашим сыном такая девушка, как я? Разве матери не желают своим детям самого лучшего?

– А я и желаю. И своему сыну, и тебе. И не понимаю, что в тебе «такого», из-за чего мне надо быть против?

– Ну... мой глупый побег со свадьбы и из города... Я думала, этого вполне достаточно, чтобы ни одна потенциальная свекровь не воспринимала меня всерьез.

– О! Ты причисляешь меня к свекровям, это уже прогресс.

– Мы столько лет знаем друг друга, но мне сейчас так стыдно обсуждать этот вопрос с вами, теть Кать. Правда.

– Когда Женя сказал, что ты приехала и живешь у него, я сразу подумала о том, что, возможно, это судьба.

– Мила тоже так сказала, – уныло усмехнулась я.

– Так скажут многие. Просто не забывай, Алин, что не всегда жизнь дает нам шанс все исправить. Я не знаю, что вас связывало с Женей в прошлом, но вижу, как его изменило твое возвращение.

– И... как? – окончательно смутившись, произнесла я и с надеждой посмотрела на Екатерину Александровну.

– А ты разве не видишь? Помни: дорога возникает под шагами идущего. Будешь стоять на месте – к тебе в руки ничего не приплывет и само собой не разрешится.

Я впитывала каждое слово этой замечательной мудрой женщины. Разве такое бывает? Если бы она знала, что я бросила ее сына, пообещав остаться, если бы знала, что четыре года уже бабушка, разве стала бы так со мной любезничать? Решилась бы сказать мне, что не против наших с Женей отношений? Ну, вот! Снова себя накручиваю.

– Алин, я очень надеюсь, что история пятилетней давности не повторится. Что мне не придется снова беспомощно наблюдать за депрессией сына. Поверь, это очень тяжело... Сердце просто разрывается. Хочется что-то сделать, помочь, но ты совершенно бессильна. – Тетя Катя тяжело вздохнула. – Так! Что-то заговорилась я с тобой. Загрузила тебя, бедную. А ведь мне на прием к врачу пора, а то опоздаю.

– Что-то случилось?

– Нет. Все хорошо. Болела недавно, а сейчас надо показаться терапевту, плановый осмотр. И знаешь, ты заходи в гости, выпьем чаю, поговорим в спокойной обстановке...

– Я ведь и раньше собиралась, правда. Просто Мила говорила, что вы болеете. Но я бы в любом случае навестила вас до отъезда.

– Верю, Алин. Верю. Ну, все. Я пойду, а ты хорошо подумай над моими словами.

– Обещаю, теть Кать.

***

Над словами Екатерины Александровны я думала почти весь день. Было сложно принять тот факт, что она знала о нас с Женей. Оказывается, наша тайная связь вовсе не была тайной. Мне стало даже легче. Ровно до того момента, пока мои мысли не вернулись к Ванечке, о существовании которого в этом городе никто даже не догадывался.

Несмотря на пасмурную погоду, я все-таки решила прогуляться. Хотелось немного развеяться и собраться с мыслями. Незаметно для самой себя дошла до набережной. Как же здесь красиво! И сколько воспоминаний хранит в себе это место. Причем связаны они были как с Колосовым, так и с Антоном.

Прогуливаясь вдоль парапета и наблюдая, как вода лениво бьется о гранитную стену, я мысленно вернулась к разговору с Екатериной Александровной. Почему после всего, что я сделала, она так хорошо ко мне относится? Почему не прогнала из жизни Жени? Я поставила себя на ее место: а если бы с Ваней случилось все то, что произошло с Женей? Меня бы точно не радовала девушка, которая бросила моего сына, да еще и скрыла свою беременность. Наверное, и тетя Катя не простит меня, узнав правду.

Увидев, что сквозь серые тучи стали пробиваться слабые солнечные лучи, я передумала возвращаться домой и зашла в одно из летних кафе. Села за свободный столик. Ко мне сразу же подошел молодой официант, и я заказала кофе. Откинувшись на спинку стула, рассеянно оглядела немногочисленных посетителей. Глаза остановились на знакомой фигуре темноволосого мужчины, сидящего через два стола напротив. Перед глазами все качнулось и поплыло...

Я смотрела на своего бывшего жениха, а в груди все будто сжимало железными тисками. Некогда такой близкий и родной, сейчас он казался совсем чужим. Чужие! Мы абсолютно чужие друг другу люди...

Он даже ни разу не моргнул, а я не дышала. Боялась, что мой вздох нарушит мнимое спокойствие Антона, и он взорвется в приступе ярости. Хотя ни в какой ярости я его никогда и близко не видела. Со мной он всегда был мил и сдержан. И сколько хорошего он сделал для меня. Но в итоге я бессовестно на это наплевала...

Одной рукой Антон обхватил чашку с кофе, а другой – телефон. И уже несколько минут не менял своей застывшей позы. А я сидела, судорожно сцепив под столом пальцы, которые своей нервной дрожью, наверное, могли вызвать землетрясение. Страх внутри меня смешался с отчаянием.

Не отрывая от него глаз, я вспоминала нашу первую встречу... Вот я перехожу улицу, и темный седан с громким визгом успевает притормозить, чтобы избежать фатального столкновения; мы едем в больницу, и я слезно умоляю его этого не делать, поскольку машина даже не задела меня. Но Антон упрямо везет меня, не реагируя на мою истерику. Мы приезжаем в больницу. Но вместо травмпункта, он на руках относит меня к психиатру. Подумал, что эта ситуация сказалась на моей психике. До сих пор помню, какими словами я его тогда обзывала.

А на следующий день он ожидал меня у дома с цветами. Причем не знал, где я живу, поэтому с самого утра караулил у подъезда. И ведь дождался. К счастью, мы с Милой сразу после обеда решили прогуляться. Именно в этот день я поняла, что смогу забыть о Женьке, если Антон будет рядом со мной.

Перед глазами пробежали полгода, когда я изводила Антона своими «тараканами». Ему тогда было двадцать шесть, мне шестнадцать. Он уже взрослый, состоявшийся мужчина, а я – глупая малолетка, зацикленная на брате подруги.

Помню, как Антон всякий раз сдерживал себя, когда наши поцелуи переходили в нечто большее, когда я уже начинала расстегивать пуговицы на его рубашке, мечтая забыться в его объятиях. Но ни я, ни он не решались перейти к дальнейшим действиям. Мне иногда казалось, что он все чувствовал. Чувствовал, что у меня на душе и в голове. И прекрасно понимал причину моих вечных страхов. Просто молчал. Боялся спугнуть и смиренно ждал, когда я буду готова вновь впустить кого-то к себе в сердце и душу.

В итоге... В душу пустила! И в сердце пыталась! Казалось, почти удалось. Только вот из армии вернулся Колосов...

Я смотрела в голубые глаза Антона, в глаза, которые когда-то излучали только любовь и нежность, и вспоминала наш первый раз. Именно этот раз я тогда решила считать своим первым. Потому что после него меня никто не бросил, никто не стер из памяти ночь со мной, как ненужную информацию с флешки. Меня продолжали любить... даже несмотря на то, что Антон понял, что он у меня не первый.

И словно в подтверждение в тот же вечер он поехал знакомиться с моими родителями. Просто отвез домой, поднялся со мной, якобы проводить до дверей, но даже с места не двинулся, когда я достала ключ. И ведь как знал, что мои родители будут без ума от взрослого парня своей единственной непутевой дочери, которая в будущем их так разочарует.

На глаза навернулись слезы, в горле застрял комок. Больно! Больно смотреть в эти некогда родные глаза и видеть в них пустоту. Еще больнее оттого, что сама все разрушила, сама убила все теплые чувства, что жили в этом человеке, сломала ему жизнь. Он меня боготворил! Считал идеалом. А я всего лишь... мразь! Сергей абсолютно прав.

Не прерывая зрительного контакта, я смахнула слезу, медленно скатившуюся по щеке. Антон достал пачку сигарет и закурил. Он курит? Не замечала раньше. Хотя, возможно, он просто не курил при мне.

Затягиваясь сигаретным дымом, он пристально вглядывался в мое лицо. Что творится сейчас у него в голове? О чем он думает, вновь увидев меня спустя почти пять лет? Ненавидит? Мне очень сложно представить Антона ненавидящим. Слишком чистая у него душа, слишком большое сердце, в котором есть место только для любви. Жаль, что тогда именно я чуть не попала под его машину, жаль, что он не встретил другую девушку... Все бы могло быть совсем иначе!

От всех этих мыслей стало трудно дышать. В голове словно картинки в калейдоскопе промелькнули события прошлого... Наш первый совместный отпуск после моего школьного выпускного... Первая ссора, причиной которой, естественно, стала я; первый уход от Антона и брошенные в запале слова «Не звони мне!»... Но он позвонил. Буквально через несколько минут позвонил и сказал, чтобы я возвращалась, потому что такую психованную и глупую девчонку сможет вытерпеть только он. Его постоянные командировки, которые казались мне глотком свежего воздуха... Только раньше я не понимала этого. А сейчас все вижу... Вижу, как сбегала от самой себя, как вбивала себе в голову, что все хорошо, что жизнь наладилась, что Антон и есть тот человек, что сделает меня счастливой. Возможно, он бы и сделал. Но не в этом городе! Не в этой жизни! Если бы не возвращение Колосова из армии, вероятно, я смогла бы стать счастливой с Антоном. Но и эту мысль я моментально отмела, стоило мне вспомнить глаза своего сынишки.

Нет, я ни о чем не жалею! Ни о той ночи перед свадьбой, ни о своем побеге... Я жалею лишь об одном: что не рассказала Антону всю правду в тот день, когда Колосов вновь появился в моей жизни. Надо было еще тогда расставить все точки, еще тогда понять, что уже не будет у нас с Антоном «все хорошо». Что мне не убежать от судьбы.

Антон вдруг резко затушил сигарету в пепельнице. Опустил голову и тяжело вздохнул. Его плечи при этом дрогнули. Как будто и ему не хватает воздуха. Как будто и ему больно! Возможно, он уже и забыл о моем существовании, но эта встреча вскрыла давно затянувшиеся раны. Ведь он любил. Я точно знаю, что любил! А я просто плюнула ему в душу, растоптала все то хорошее, что было между нами.

Его грудь нервно вздымалась, черты лица стали жестче. Пальцы, до этого державшие телефон, сжались в кулак.

Слезы одна за другой падали на мою футболку. Зачем я так поступила? Почему не поговорила еще тогда? Он этого не заслужил! Только не он!

Антон снова посмотрел на меня, и мне показалось, что в его глазах блеснули слезы. Возможно ли такое? Нет, не может быть! Мне показалось! Ведь уже столько лет прошло.

Я должна с ним объясниться. Я обязана! Немедленно! Но страх сковал мое тело, не позволяя даже шевельнуться. Я потерялась во времени. Сколько мы уже сидим и просто смотрим друг на друга? А ведь уже столько всего могли сказать! И я решилась... Стала медленно подниматься из-за стола, не отрывая глаз от Антона. Но к дальнейшему оказалась совсем не готова.

Антон тоже встал. Взял в руки телефон. Я уже готова была сделать шаг в его сторону, когда она достал бумажник и, вытащив оттуда купюру, бросил ее на стол. Я прикусила губу, пытаясь сдержать нахлынувшую панику. Он последний раз взглянул на меня исподлобья и, развернувшись, направился к выходу. А я продолжала стоять и смотреть ему вслед. Не простил. И никогда не простит. Даст Бог, со временем забудет! Хочу, чтобы он был счастлив. Желаю этого всей душой!

Расплатившись, я вышла из кафе и расплакалась. Шла домой и рыдала, не обращая внимания на удивленные и сочувствующие взгляды прохожих. С каждой слезой я все яснее осознавала, что натворила: бросила без объяснений человека, который любил меня больше жизни и готов был землю целовать, по которой я ходила; также без объяснений ушла от мужчины, в которого была влюблена, но из-за страха и ревности, не осмелилась даже дать нам шанс; из-за личной обиды лишила сына отца, даже не подумав о том, что ребенок не виноват, что его родители не смогли понять друг друга...

Домой я вернулась ближе к семи часам. Квартира была пуста. Ну, и хорошо. Так даже лучше!

Зайдя к себе в комнату, я переоделась, залезла в кровать и укуталась с головой в одеяло. Лежала и чувствовала себя лишним элементом в цепочке прошедших событий. Не будь меня, все бы были счастливы. За этими горькими размышлениями я не заметила, как погрузилась в сон.

Разбудил меня жуткий грохот! Я не сразу сообразила, что случилось, но когда за окном сверкнула молния, поняла, что это гром. Снова гроза! Смотреть за разбушевавшейся стихией из панорамного окна было куда страшнее.

Я взглянула на часы. Почти три часа ночи. Интересно, а Женя дома?

Комнату я покидала на цыпочках. У Жениной спальни замерла, пытаясь различить хоть какие-то звуки за дверью. Но шум дождя лишил меня такой возможности.

Зайдя на кухню, я первым делом подошла к окну. И как бы мне не было страшно выглядывать в него, я все-таки решила рассмотреть стоящие во дворе машины. Внедорожник Жени был припаркован как раз под уличным фонарем.

Он дома. В квартире. Рядом со мной. От осознания, что он совсем близко, даже стало легче дышать.

Постояв немного у окна, я решила вернуться к себе. Надо будет задернуть шторы. И включить музыку, чтобы жуткие раскаты грома не будили во мне глупые детские страхи.

Но стоило мне подойти к двери, ведущей из кухни в прихожую, как за окном снова прогремел гром. Блеснувшая молния на миг ярко осветила часть гостиной, примыкающей к кухне. Я замерла. Снова стало тихо. Только капли дождя продолжали монотонно барабанить по стеклу. В комнатах было темно. Но благодаря молнии я отчетливо увидела Женю, который сидел в кресле напротив двери. Я продолжала стоять и вглядываться в очертания его фигуры. Послышался щелчок, и комнату залил мягкий свет ночника, стоявшего на тумбочке у кресла. Женя сидел в расслабленной позе и смотрел на меня в упор. Кроме пижамных брюк на нем ничего не было. В голове вспыхнули картинки вчерашней ночи. Кровь мгновенно прилила к щекам, а по коже забегали мурашки.

– Гром разбудил?

Я смущенно кивнула. Удивительно было осознавать, что этот мужчина когда-то любил меня. В глубине души таился маленький луч надежды, что и сейчас он чувствует ко мне нечто похожее на это чувство, но я боялась поверить. Мои страхи снова вернулись ко мне. И самый главный из них – страх оказаться один на один с разбитыми мечтами.

Колосов жадно пробежался глазами по моему телу, прикрытому только короткими шортами и маечкой. А я стояла и таяла под его пристальным взглядом. Но в какой-то момент меня словно перемкнуло, и я сделала то, на что, возможно, никогда бы не решилась при других обстоятельствах.

Медленно приблизившись к Жене, который не отрывал от меня своих зеленых глаз, я нерешительно остановилась. Он продолжал смотреть на меня снизу вверх, а мой внутренний голос пытался убедить меня, что то, что я собираюсь сделать – не самая лучшая идея. Но как можно слушать внутренний голос, когда этот мужчина так смотрит на меня.

Я сделала последний шаг, разделяющий нас, и села к Жене на колени, перекинув ноги через подлокотник кресла. Уткнулась носом ему в шею, руками зарылась в коротких волосах на его затылке. Сердце бешено гоняло кровь по венам. Я словно ожила. И почувствовала себя необыкновенно счастливой. Я там, где всегда хотела быть. В объятиях того, кого желаю и люблю больше всего на свете.

Жуткий страх, что Колосов сейчас скинет меня со своих колен, конечно, был. Но и он улетучился, как только Женя выключил свет и обхватил меня руками, прижимая к себе еще ближе.

Мы сидели, крепко обнявшись, и молчали. Словно сливаясь кожей, превращаясь в единое целое... И от этого на душе стало так тепло и уютно. Я коснулась губами пульсирующей вены на его шее и замерла, не зная, что делать дальше... Сидеть и молчать, конечно, глупо. Но мне сейчас было просто необходимо чувствовать под руками и губами его кожу, вдыхать его запах, понимать, что мое присутствие заставляет его сердце учащенно биться.

Женя медленно стал водить пальцами вдоль моего позвоночника. Я невольно застонала от наслаждения. Он замер, дыхание его стало прерывистым. Бешеные эмоции переполняли меня. Хотелось кричать от счастья, от любви к этому мужчине, но в то же время не хотелось нарушать ту идиллию, что установилась между нами в данный момент. Женя провел пальцами вдоль ребер, нежно погладил поясницу, потом поднялся ладонями к шее, нежно сминая кожу на своем пути, зарылся в волосах и притянул мою голову к своей груди. Одну руку снова положил мне на бедро. Так интимно и приятно. Большим пальцем стал выводить круги на обнаженной коже, вызывая в моем теле волну острого возбуждения. Желание принадлежать ему стало расти с неимоверной силой. Но мне не хотелось лишать себя и той нежности, которую так открыто проявлял Женя.

– Почему ты тогда ушла? – Тихий шепот над ухом, показался мне раскатом грома. – Почему не вернулась?

– Ты ненавидишь меня за это, да?

– Ответь на вопрос.

– Я испугалась.

На несколько секунд в комнате повисло напряженное молчание.

– Чего? – сдавленно прошептал он.

– Что я стану очередной. Что потеряю все.

– Поэтому и помчалась к своему жениху? – не дожидаясь ответа, он продолжил: – Тогда почему и его бросила, если считала, что он лучше меня?

– После ночи с тобой я не собиралась выходить замуж. Просто все так неожиданно закрутилось. Я даже не успела ничего понять, как оказалась в белом платье в ЗАГСе. Опомнилась только в комнате невесты.

– Откуда все эти страхи, Алин? Я ведь был честен с тобой, сказал, что люблю, а утром.... Что случилось утром?

– В твоем мусорном ведре были презервативы. А ты говорил, что несколько недель ни с кем не спал.

Женя обхватил мой затылок ладонью и заставил отодвинуться. На его лице отразилась высшая степень изумления. Не отрывая другой руки от моего бедра, он хмуро заглянул мне в глаза.

– Ты хочешь сказать, что бросила меня тогда из-за мусора?

– Нет! – Я отчаянно замотала головой. В глазах появились слезы. – Не из-за мусора. Из-за страха, что этот мусор откроет мне глаза на твою ложь.

– Но почему ты не спросила? Почему не спросила меня?! Почему не разбудила? Почему не вернулась из ЗАГСа, чтобы выяснить все?

– Мне нужно было побыть одной и во всем разобраться.

– И как успехи? – Он продолжал удерживать мою голову и вглядываться в глаза. – Нормальным людям обычно хватает дня, чтобы разобраться в себе.

– А ты не хочешь рассказать, как в мусорном ведре оказались презервативы, если у тебя никого не было?

Женя прикрыл глаза и откинул голову на спинку кресла.

– Глупее объяснений нельзя представить. Ну, вероятно, после последнего раза. С того дня, как ты сама пришла ко мне, я ни о чем не мог думать. Тем более о том, что творится в моем мусорном ведре. Это только ты можешь зациклиться на подобном.

– И за все это время тетя Катя ни разу не вынесла мусор из твоей комнаты? – Я почувствовала, как внутри меня снова поднимается ревность, которую я отчаянно пыталась придушить. Но при этом я почему-то понимала всю нелепость своих вопросов.

– Мусор из своей комнаты я всегда выношу сам. Твою мать, Алина! – Женя поднял голову и посмотрел на меня. – Ты ненормальная? Господи, за что мне это? Какой бред!

Он нервно провел ладонью по лицу, после чего обхватил меня за шею и притянул к себе. Прикоснулся своим лбом к моему и тяжело вздохнул. По моей щеке скатилась слеза. Женя стер ее большим пальцем и носом уткнулся в мои волосы.

– Как же с тобой сложно, детка, – хрипло прошептал он, снова начиная поглаживать мое бедро. Я прикрыла глаза, наслаждаясь приятными ощущениями. – Француз.

Француз? Что он имеет в виду?

– Расстанься с ним, – жестко произнес Женя.

– Уже рассталась, – прошептала я, улыбнувшись. Только вот, что вызвало улыбку на моем лице, я так и не смогла понять.

– Когда?

– Пару дней назад, – проговорила я ему в шею. – Когда ты мне симку принес.

– Просто взяла и рассталась? Без сожалений и слез?

– Да.

– Ты бессердечная женщина. – И я точно была уверена, что он улыбался в этот момент.

– Я знаю.

– Вы давно вместе?

– Примерно полгода. – Мы по-прежнему говорили шепотом, как будто боялись что эта дымка искренности, витавшая над нами, рассеется.

– А до него кто? С тем сколько была?

Я долго думала, что ответить. В итоге решила сказать правду.

– Одну ночь.

Женя дернулся. Его пальцы так сильно впились в мою кожу на бедре, что я поморщилась.

– Одну ночь? – удивленно спросил он. В его голосе промелькнула злость. И я представила, что сейчас творится в его голове.

– Да. До Гийома у меня был ты.

Я услышала, как Женя облегченно выдохнул и продолжил ласкать кожу на моем бедре.

К чему он вообще затронул эту тему? Зачем ему знать, сколько у меня было мужчин во Франции? Я ведь не спрашиваю, сколько в его жизни... Нет, даже не в жизни... Сколько в его постели побывало девиц после моего отъезда. Я даже боюсь предположить сколько. И спрашивать ни за что не буду.

Нас снова окутала тишина. Даже стук дождя по карнизу за окном не мешал мне растворяться в этом мужчине, который своими невинными прикосновениями сводил меня с ума. Всего несколько вопросов расставили точки над i. Пусть не все, но стало гораздо легче. Почему же я раньше не решилась на разговор?

– Чем сегодня занималась?

В голове сразу же всплыла встреча в кафе. Легкость исчезла. Появилось странное ощущение чего-то незавершенного. И вдруг я четко поняла, что хочу поговорить с Антоном. Нам просто необходимо поговорить. Если он, конечно, захочет меня выслушать.

– Прогулялась по городу.

– Я рано пришел домой, а ты уже спала. Что-то случилось?

– Нет. Все хорошо.

Я прижалась губами к его шее, потому как сдерживать желание становилось все труднее. Женя положил ладонь мне на талию и еще теснее притянул к себе. Я прикусила губу и тяжело задышала.

Отдаться желанию было проще простого. А вот просто сидеть и наслаждаться невинной близостью любимого...

Я крепче обняла Женю за шею и положила голову ему на грудь. Сидела и слушала, как гулко бьется его сердце, как тяжело дается ему каждый вздох. Мы оба помешанные. Ненормальные. Наши чувства постоянно доводили нас до крайности. Мы просто не умели ими управлять.

Женя начал ласково пропускать мои волосы сквозь пальцы, снова и снова вызывая во мне целую гамму эмоций. Мыслей в голове становилось все меньше и меньше. Тело постепенно расслабилось. «Милая...» – последнее, что я услышала перед тем, как провалиться в сон.

Я открыла глаза и огляделась. До моего еще дремлющего сознания не сразу дошло, где я нахожусь. Зевнув, потерла глаза и снова посмотрела вокруг. Обстановка вроде знакомая. Только слева, там, где раньше красовалось панорамное окно, теперь была дверь, а справа – окно. И почему-то обычное, стандартное.

Я приподнялась и спиной уперлась в изголовье кровати. Неудобно! Даже больно. Потому что вместо привычной мягкой кожи в спину упирались кованые прутья.

Странно!

И тут меня осенило: я же у Жени! В его спальне!

Понимание того, что я нахожусь в кровати Колосова, сделало мой день солнечным. Хотя за окном и так сияло солнце! Он даже укрыл меня одеялом. Господи! Я ведь спала рядом с любимым мужчиной! А что если он обнимал меня ночью? А я даже не помню! Господи! Как я могла уснуть? Даже не помню, как он отнес меня в кровать. В свою кровать!

Я, словно ужаленная, подскочила с кровати и побежала в ванную. Приняла душ, переоделась в джинсовые шорты и майку и зашла в гостиную. Моему счастью не было предела.

Я спала с Женей! Он сам отнес меня к себе в кровать!

Включила первый попавшийся музыкальный канал, по которому как раз звучала песня Славы «Люди любят». О! Эта песня про идеально подходит к моему сегодняшнему настроению. Я прибавила громкость и, пританцовывая, направилась на кухню. Если бы у меня были крылья, я бы, наверное, взлетела. В душе я уже парила в небесах!

Чайник был горячим. Значит, Женя совсем недавно уехал на работу. Посмотрела на электронное табло микроволновки. Почти одиннадцать. Вот это я поспала! Видимо, Женины объятия настолько меня расслабили, что организм решил отдохнуть за все последние годы.

Но все-таки странно, что Женя ушел так поздно...

Люди любят, когда их любят,
Когда их вместе любовь разбудит...
Чтоб рядом быть, людям просто нужно любить!

Подпевая Славе, я продолжала пританцовывать и нарезать колбасу для бутерброда. И тут боковым зрением заметила какое-то движение. Резко обернулась и увидела Женю. Он стоял в дверном проеме, руками упираясь в верхний косяк. И улыбался!

Я ужасно смутилась, словно меня поймали на чем-то запретном, и изо всех сил пыталась сдержать ответную улыбку.

– Ты почему дома?

Но Женя мотнул головой, продолжая улыбаться, и я поняла, что он не расслышал. Боже! Идиотка! Конечно, музыка ведь орет на всю квартиру!

Он вышел в гостиную, уменьшил звук и вернулся. Подошел совсем близко и руками уперся в столешницу по обе стороны от меня. Я затаила дыхание.

– Что ты спрашивала? – Женин затуманенный взгляд блуждал по моим губам, груди, голым плечам. Стало невыносимо жарко. Захотелось немедленно избавиться от одежды.

– Эм... Почему ты не на работе?

– Сегодня воскресенье, – тихо проговорил он.

– О! Так у тебя есть выходные?

Женя усмехнулся и покачал головой.

– Я бы с ума сошел без них.

Он встал ко мне вплотную, положил ладонь на щеку и нежно погладил ее большим пальцем. Его взгляд вновь остановился на моих губах.

– Доброе утро, – Женя прошептал это еле слышно, медленно сокращая расстояние между нами.

– Добрый день, – успела выдохнуть я, прежде чем его губы коснулись моих.