Речь Сократа: цель Эрота – овладение благом 5 страница

Надо сказать, что в идеологеме насилия есть кажущаяся последовательность. Если действительно есть кто-то, кто олицетворяет добро и есть кто-то, кто олицетворяет зло, то борьба добрых против злых и стремление добрых уничтожить злых - это совершенно законное действие. Такое же законное как, например, очищение поля от сорняков или очищение тела от разного рода паразитов. Но распределены ли добро и зло поиндивидно таким образом, что одни являются добрыми, а другие являются злыми? Есть ли какие-то группы людей, которые имеют изначальное заслуженное, преимущественное право говорить от имени добра?

В том то и дело, что этого нет. В каждом, даже самом добром человеке все-таки есть начало зла. И наоборот, даже в самом отъявленном злодее все-таки сохраняется начало добра и возможность выправления своей жизненной позиции. Именно поэтому насилие как определенный выход из ситуации данного конфликта на самом деле лишено разумного основания, разумной аргументации. Правда, в оправдание насилия можно привести разного рода аргументы. Так, можно привести экономические аргументы, апеллирующие к выгоде, психологические аргументы, апеллирующие к чувствам. Существуют и исторические аргументы, оправдывающие насилие в истории. Моя мысль состоит в том, что насилие не может иметь моральных аргументов, этического обоснования. То есть, нет в социальной реальности таких ситуаций, когда насилие само по себе может считаться благом, достойным и желательным способом поведения человека.

Когда мы говорим о насилии, следует различать два вопроса: как отнестись к уже состоявшемуся насилию и как сделать так, чтобы вообще устранить насилие из общественной жизни. Ненасилие есть прежде всего ответ на второй вопрос, но и в первом случае возможны разные варианты. Одно дело, когда мы хотим справиться с ситуацией насилия для того, чтобы блокировать те нежелательные результаты, которые уже возникли в результате этой ситуации: выправить материальный ущерб, какие-то психологические травмы и т.д. И другой подход: как реагировать на такую ситуацию, исходя из перспективы и для того, чтобы приблизить перспективу, когда общественные отношения вообще будут свободны от насилия. Этика ненасилия отвечает именно на второй вопрос. А именно, что мы должны сделать или как должны отнестись к ситуации насилия, если мы хотим, чтобы насилие из человеческих отношений было устранено. Здесь особо необходима оговорка. Я не мечтатель-идеалист и не полагаю, что насилие можно устранить из человеческой природы таким образом, чтобы там не пробуждались агрессивные намерения. Я также не утверждаю, что насилие возможно полностью устранить даже из такой сферы как семейные отношения. Либо же из сферы экономических отношений. Но, на мой взгляд, существует и должна находить общественную поддержку та сфера человеческой жизни, то разумно обосновываемое и морально санкционируемое публичное пространство, в котором не должно быть места насилию. Такова моя теоретическая позиция и личное убеждение.

Из ситуации насилия нельзя выйти с помощью насилия. Это один из центральных и ключевых пунктов во всех этических рассуждениях. Элементарная логика рассуждения подсказывает: чтобы устранить какое-то насилие, нужно применить еще большее насилие, и тем самым, мы сумму насилия автоматически увеличиваем. И именно эта порочная логика, что насилие можно устранить с помощью другого насилия, привела к современной ситуации, когда создано страшное оружие массового уничтожения. Даже тогда, когда этим оружием распоряжается один центр, даже в этой ситуации оказывается: это не решает проблему. Сегодня США со своими союзниками достигли абсолютного доминирования в мире по критерию силы. И что? Разве это сделало наш мир более безопасным? Или взять такое страшное явление наших дней как терроризм. Какие здесь могут быть ответы? Усилить защитные меры: вместо отпечатков пальцев еще и радужную глаза фиксировать? Всюду обыскивать всех? Всюду людей поставить с автоматами? События идут по этому пути, и какие-то непосредственные эффекты достигаются. Но все подобные действия приводят к тому, что люди еще более отчуждаются друг от друга, возникает и усиливается глубочайшее недоверие между ними. Тем самым питается почва, из которой насилие и возникает. На этом пути, разумеется, преодолеть насилие невозможно.

Единственный выход из этой порочной ситуации - это отказаться от насилия, выпрыгнуть из этого заколдованного круга. Я не знаю лучшего аргумента, лучшего обоснования всей идеологии ненасилия, лучшего образа, который дает нам представление о ненасилии, чем знакомый всем участникам конференции " Религия в изменяющейся России" известный евангельский рассказ о блуднице. Она была приведена к Иисусу Христу, ее, по законам Моисея, должно было закидать камнями. Фарисеи хотели " подловить" Иисуса, упрекнуть, что Он отступает от Законов. Сам же Иисус считал, что Он, наоборот, раскрывает их подлинную суть. В этой трудной ситуации Он предложил бросить первый камень тому, кто сам безгрешен. И никто не бросил камень. Он сам тоже не бросил и сказал: " И я тебе не судья, иди и не греши". Вот ненасилие в его чистом виде!

Особо надо сказать о том, что идеал ненасилия находится под особым подозрением, поскольку ненасильственная позиция обычно отождествляется со смирением, с покорностью, с капитуляцией перед социальным злом. Если бы это было так, то тогда идеал ненасилия вообще бы ничего не стоил. Но на ситуацию социальной несправедливости возможны разные реакции. Одна реакция - это именно покорность, смирение, капитуляция. Другая реакция - это ответное насилие, вызов социальному злу теми же насильственными средствами. Но если бы выбор ограничивался этими двумя альтернативами, то, вне всякого сомнения, ответное насилие было бы более предпочтительной позицией. Даже такой последовательный сторонник ненасилия, как Махатма Ганди говорил: " Лучше ответное насилие, чем трусость". То есть в рамках этой альтернативы, конечно же, мужественная борьба с оружием в руках многогранно предпочтительней покорности.

Все дело в том, что этими двумя альтернативами не ограничивается возможная реакция на социальную несправедливость. Наряду с ними возможен и третий вариант. Это ненасильственный ответ на социальное зло. То есть такой ненасильственный ответ, который, может быть, требует больше мужества и больше духовной силы, чем насильственный ответ. В качестве исторического примера, можно привести успешные опыты ненасилия выдающихся общественных и религиозных деятелей Махатмы Ганди и Мартина Лютера Кинга - опыты исторического масштаба и значения.

Ненасилие можно правильно понять только в том случае, если рассматривать его как постнасильственную стадию. Если обратиться к ступеням духовного возвышения человека, то можно выстроить следующий ряд: покорность, ответное насилие и ненасилие. То есть от покорности человек поднимается на стадию ответного насилия, обнаруживая мужество взяться за оружие. Но уже потом, преодолев эту стадию, он понимает, что есть еще более радикальное решение вопроса - это ненасильственная борьба. И в этом смысле силу и насилие нельзя отождествлять между собой. Насилие - это только деструктивное выражение силы, это только разрушительная сила. Но сила имеет и конструктивную форму: ею является ненасилие. Особенно уместно в данной аудитории привести такое утверждение: Новый Завет с его идеей ненасилия, любви и милосердия появляется после Ветхого Завета, насыщенного примерами насилия и жестокости. В этом я тоже вижу доказательство того, что ненасилие есть постнасильственная стадия. Ненасилие как идеал и жизненная позиция в нашу культуру были внесены учением Иисуса Христа, где мы находим самое полное и развернутое общественное заявление этой позиции.

Сейчас мир находится в очень сложной ситуации. На мой взгляд, в состоянии глубокой растерянности. Есть много свидетельств этого. Мне не хочется прибегать к устрашающим образам. Но современный мир напоминает экспресс, который мчится и наращивает скорость навстречу пропасти. По крайней мере, мчится неизвестно куда. Мир потерял перспективу, не имеет перед собой большой вдохновляющей цели. Когда говорят о крахе Советского Союза, то берут только одну сторону - нарушение равновесия сил. Но забывают другое - вместе с этим и рухнула последняя социальная утопия, которой вдохновлялось человечество. Запад считает, что для него история кончилась. Это означает, что ему хорошо, и ему не нужны новые качественные перемены. Нужно лишь удлинить продолжительность жизни, еще более увеличить свое благосостояние и т.п. Короче говоря, желательно количественно увеличить жизнь в тех формах, в которых она сегодня существует.

Но если брать другие страны, другие культуры, они тоже не предлагают никакой другой альтернативы. Пытаясь модернизировать себя, они, по сути дела, стремятся к тому, чтобы достичь такого же состояния, какого достиг Запад. Их идея ограничена теми же рамками. В этом смысле, мы, россияне, тоже сегодня оказались без духовной перспективы. Мы не имеем никакой возвышающей утопии. Без нее человеческое существование просто невозможно. Оно лишено смысла. Тогда вообще непонятно, почему мы разумные существа.

Цивилизация Нового времени вдохновлялась убеждением, что человечество может решить свои экзистенциальные проблемы и достичь совершенства на путях научно-технического прогресса. Научные достижения, производительные возможности, уровень благосостояния, достигнутые человечеством, в особенности развитыми странами Запада, поражают. Однако они не только не сделали людей счастливыми, а в каком-то смысле усугубили тяжесть существования, добавив к старым бедам много новых. Сегодня уже всем ясно: надежды на человеческое братство, связывавшиеся с научно-техническим прогрессом, рухнули. Что же дальше? Есть ли у современного общества какая-то перспектива или в самом деле история кончилась? Сегодня, думается мне, это центральный вопрос для гуманитарной мысли. Вопрос, не ответив на который, мы вообще не решим никаких социальных, духовных и нравственных проблем. Трезво перебирая все возможные варианты, решения, которые предлагаются философско-историческими, религиозными и иными учениями, и оставаясь при этом в рамках разумно аргументированных и ответственных суждений, приходишь к выводу о том, что перед вызовом современной истории у человечества нет другой перспективной, духовно возвышающей цели, способной объединить представителей всех народов, стран, культур и религий, кроме идеи ненасилия.

1. М.БЕРТЛО: НАУКА И НРАВСТВЕННОСТЬ

А.П.Огурцов

М.Бертло: Наука и нравственность

М.Бертло (1827-1907) — один из крупнейших химиков XIX века, один из основателей химической механики, осуществивший синтез ряда органических веществ и положивший начало новым направлениям в термохимии, биохимии, в общей и аналитической химии. Интересы М.Бертло не ограничивались только вопросами химии; он интенсивно и глубоко занимался изучением истории науки, философии, этики, педагогики. По всему этому кругу вопросов он оставил не дилетантские, а серьезные размышления, тесно связанные с насущными потребностями своего времени, развитием научно-рационального знания. Деятельность М.Бертло пришлась на период, когда во Франции вопреки антисциентистским построениям, выраженным в спиритуализме и скептицизме, складывалось реальное понимание важности естественных наук, когда начали складываться новые организационные формы научно-исследовательской работы, происходит изменение в отношении к науке со стороны промышленников и государственных администраторов. Возникают научные лаборатории, складываются тесные связи ученых и промышленников. Немалая роль в реализации этого подхода к науке принадлежит и самому М.Бертло, который несколько лет был научным консультантом на химическом заводе в Нуазье и организовал опытную сельскохозяйственную станцию вблизи Парижа, где ряд десятилетий проводит исследования по агрономической и биологической химии. Он был министром народного образования и предлагал осуществить реформу системы образования во Франции.

Работы М.Бертло о проблемах науки и ее развития внутренне полемичны и направлены против антисциентистских толкований науки и научного прогресса, против недоверия к науке, скептического отношения к духовной и нравственной ценности науки. Так, отмечая в работе «Наука и нравственность», что началось «новое наступательное движение мистицизма против науки»[1], М.Бертло противопоставляет идеям спиритуалистов и неотомистов позицию, которая проводит мысль об антирелигиозном характере развития науки. «Наука, — пишет он, — благодетельница человечества, благодаря ей, рано или поздно падут требования всякой мистической веры и всех предрассудков»[2]. Пафос его книги, заключающийся в утверждении нравственной и духовной силы науки, непосредственно направлен против противопоставления науки и нравственного сознания, которое было характерно для спиритуалистов (П.Жане, Олэ-Ляпрюн, Ф.Брюнетьер), против истолкования науки как технико-инструментальной силы, не способной оказать благотворного этического и духовного воздействия на человека. М.Бертло неоднократно подчеркивал: «Нравственность не имеет других основ, кроме тех, которые доставлены ей наукой», «успехи нравственности, как в прошлом, так и в будущем, как по отношению к личности, так и по отношению к обществу, всегда шли и будут идти рука об руку с успехами науки»[3]. Наука, по характеристике Бертло, является освободительницей и воспитательницей человечества. Мысль его о том, что наука представляет собой двоякую силу — нравственную и материальную, идея о том, что всеобщее торжество науки обеспечит человечеству наибольшую сумму счастья и нравственности[4] явно полемизирует с точкой зрения спиритуалистов, которые видели в нравственном сознании, выраженном в религии, исток и единственное средство достижения человеческого счастья.

М.Бертло проводит различие между положительной и идеальной наукой. Этому различению, которому он придает важное значение, посвящена специальная статья в сборнике «Наука и философия» (1886). «Наука, — пишет М.Бертло, — представляется нам с двойной точки зрения: мы различаем науку положительную, ту, которая служит единственным основанием для всякого рода приложений, все равно — в области материальной или нравственной, — и науку идеальную, обнимающую наши ближайшие надежды, создания нашего воображения и более отдаленные вероятные предположения»[5]. Он проводит мысль о решающем воздействии науки на промышленность и нравственность общества. Материальное благосостояние общества во многом зависит от успехов науки, от развитости ее приложений к сельскому хозяйству, производству продуктов потребления и пр. «Постоянное вмешательство науки в нравственный и экономический строй нашего времени — факт, не имеющий себе подобного в истории»[6]. В другом месте он замечает: «Если количество пищевых веществ, доставляемых в распоряжение человеческого рода, непрерывно увеличивается, мы этим обязаны не логическим размышлениям, не богословским декламациям, это только необходимый результат открытий химии, механики и физиологии, которые коренным образом изменили современное положение земледелия и еще более изменят его в ближайшем будущем»[7]. Понимание М.Бертло того факта, что достижения человеческой цивилизации являются хладнокровно продуманными плодами современной науки, далеко от утилитаризма, который отрицает важную роль фундаментальных научных исследований в общественном прогрессе. М.Бертло показывает, что достижения человечества в промышленно-практическом приложении науки достигнуты отнюдь не эмпирическим путем, а благодаря теоретическим изысканиям, затем нашедшим реализацию. «Главное участие в этом прогрессе должно быть отнесено на долю самых высших теоретических представлений положительной науки... Наука, одна наука, а не слепой эмпиризм породили тот изумительный прогресс, который осуществлен за последние века».

С научным прогрессом М.Бертло связывает перевороты в социальной и промышленной сфере, улучшение благосостояния народа как в настоящем, так и в будущем. «Наука господствует решительно над всем: она одна оказывает прочные услуги. Ни одна человеческая личность, ни одно человеческое учреждение отныне не будут иметь прочного авторитета, если не будут сообразовываться с указаниями науки[8]. Эта мысль о решающей роли науки в жизни неоднократно подчеркнута М.Бертло. Развитие науки, по его мнению, принесет избавление от многих нужд, позволит избавить человечество от болезней, увеличит продолжительность человеческой жизни. Преобразующая роль науки обусловлена прежде всего ее практическим приложением в промышленности, сельском хозяйстве, медицине и фармакологии. «Мы видим, как с каждым днем приложения научных данных к промышленности увеличивают благосостояние народов... Применение тех же начал в медицине и гигиене непрерывно уменьшает сумму страданий и риск заболевания и увеличивает продолжительность средней жизни»[9]. Но не только в практической значимости научного прогресса заключена преобразующая сила науки. Наука изменит и нравственный облик народов, способствуя устранению предрассудков, суеверий, росту рационального отношения к действительности и к другим людям. М.Бертло предлагает построить и нравственность по образу опытных наук[10], считая, что нравственное сознание и поведение должно вытекать из познания тех законов, которые определяют физиологический и нравственный склад человеческой природы.

Конечно, обращая внимание на преобразующую роль науки в жизни общества, М.Бертло упускает из виду специфические особенности положения науки при капитализме. Именно эта сторона вопроса была обстоятельно проанализирована марксистской социологией, которая показала, что наука и ее практическое применение увеличивает классовый антагонизм, социальные противоречия буржуазного общества, приводит к увеличению богатства на одной стороне и бедности на другой. М.Бертло меньше всего интересовался социологическими проблемами развития науки, историческими условиями, в которых осуществляется приложение науки и рост ее достижений. Это особенно очевидно в его статье «2000 год», где рисуется идиллическая и утопическая картина будущего общества, всемерно использующего достижения науки и предоставляющая все возможности для научного прогресса.

Необходимо отметить, правда, его идеи о значении системы образования для развития науки и предложенную им перестройку системы образования во Франции. М.Бертло настаивает на создании двух параллельных систем образования, одна из которых будет готовить специалистов в области гуманитарных наук, другая — естественных наук. Эта важная для Франции того времени социальная проблема, в которo? в значительной мере упирается научный прогресс, нашла свою обстоятельную разработку в статьях, выступлениях и деятельности М.Бертло. Развитие системы образования и образовательного уровня широких масс является необходимым условием роста научных достижений, ибо наука, по его словам, «не может оставаться уделом тесной олигархии; все, в пределах возможного, должны быть приобщены к ее благам»[11].

В анализе науки М.Бертло последовательно проводит точку зрения развития человеческого знания. «Научный дух, — пишет он, — никогда не останавливается на своем пути; он неизменно стремится вперед, побуждая к новой более и более напряженной деятельности умы и промышленности»[12].

«Наука сегодня быстро изменяется», — говорил в своей речи (май 1904 г.) «Эволюция наук в XIX в.» М.Бертло. «Законы физики и механики, открытые в XVII и XVIII вв. Галилеем, Декартом, Ньютоном, Лавуазье остались незыблемыми. Претерпели изменения теории, системы, язык и символика, интерпретации. Последние расширяются в непрерывном развитии, в то же время знания беспрестанно пополняются новыми фактами... В начале XIX в. естественные науки думали втиснуть в окончательную форму. Это была иллюзия, которая рассеялась: все наши теории были изменены. Теория теплоты, основанная на воображаемой тепловой жидкости, сменилась механической теорией теплоты, которая стала основой наших актуальных идей и промышленных применений, относящихся к взаимным превращениям всех сил природы. Не менее значительную эволюцию претерпевают сегодня прежние теории о световой и электрических жидкостях... Невидимые излучения заставляют предусматривать в редких явлениях не подозреваемые глубины. Даже сами наши взгляды на природу материи, кажется, готовы измениться... Наука не разрушается по мере роста ее сооружений. Она непременно обогащается новыми этажами и по мере того, как поднимается выше, ей открываются более широкие горизонты»[13].

Любой этап научного знания является преходящим и сменяется новыми идеями, принципами, фактами. «Современные науки всегда ограничиваются фактическими знаниями данного момента и постоянно идут вперед в своей непрерывной эволюции. Этот ответ определяется природой и степенью достоверности уже достигнутых результатов»[14]. Как же себе представляет общую эволюцию человеческого знания М.Бертло?

На первых порах исторической эволюции наук человек олицетворяет силы природы, превращая явления внешнего мира в реальные существа, построенные по его собственному подобию. Творческое начало приписывается только богу. Это период, когда первые зачатки науки еще спаяны с религией. Отсюда вытекает «своеобразный характер первобытных наук, каковы астрономия и алхимия, где положительные результаты перемешаны с бреднями магии и где успешность экспериментальных приемов подкрепляется применением особых формул и заклинаний, направленных к тому, чтобы подчинить себе волю богов и обеспечить их содействие»[15]. М.Бертло посвятил, как известно, ряд своих трудов истории алхимии в древности и средние века, основанных на богатейшем историко-научном материале. Он высоко оценивает суть греческой философии, в которой впервые осуществляется вычленение из этого сплава научного подхода, а сама наука уже обретает сугубо рациональный характер.

Наука в собственном смысле слова, по его мнению, складывается в XVII-XVIII веках, когда ясно осознается роль научного метода и фактов в структуре научного знания и его развитии. Для М.Бертло научный метод есть единственно верный путь для приобретения знания и прогресса науки. «Научный метод, — пишет он, — самый важный, если не единственный источник нравственного и материального прогресса современных обществ»[16]. И одна из существенных характеристик научного метода — ориентация науки на познание фактов, подчеркивание большой роли эмпирического базиса в становлении и развитии научного знания, По словам самого Бертло, метод начинается с наблюдения фактов, за ним следует «вызывание этих фактов путем опыта, этого главного источника наших открытий... изучение фактов — начало всякого знания. Установив факты, человеческий ум стремится к их сопоставлению и установлению связывающих их общих отношений: это то, что мы называем научными законами, и на этих-то законах зиждется всякое приложение науки. Но это простое установление фактов и их законов еще не удовлетворяет человеческий ум. Увлекаемый непреодолимым стремлением, опираясь на факты, он стремится возвыситься над ними, созидая представления, символы, при помощи которых он связывает эти знания в согласованную систему гипотез»[17]. В этих словах выражено понимание М.Бертло хода развития науки, дана определенная гносеологическая трактовка этапов становления истинного научного знания, которое состоит из наблюдения фактов, их сопоставления, нахождения закона, символизации их и создания системы гипотез, т.е. научной теории.

В речи на своем юбилее (1901) М.Бертло проводил мысль о том, что прогресс науки является результатом деятельности многих поколений ученых, отметив коренные изменения в отношении к науке со стороны государства и общественности, произошедшие в XIX столетии. «Наука — главным образом коллективное творчество, осуществляемое в течение продолжительного времени усилиями тружеников всех возрастов и всех наций, объединенных в силу молчаливого соглашения стремлением найти истину и применить ее к условиям существования всех людей... Прежде на ученых смотрели, как на небольшую группу любителей и праздных людей, живших за счет тружеников и занимавшихся наукой лишь из любопытства и собственного развлечения. Это несправедливое мнение, это предубеждение, которые так неверно отражали нашу привязанность истине и наши заслуги, исчезли, когда развитие науки показало, что законы природы применимы на практике промышленности, результатом чего явилась замена старых методов более прогрессивными, основанными на наблюдении и опыте. Кто сегодня осмелится смотреть на науку как на бесплодную забаву, когда она обеспечивает общий рост личного и наднационального богатства... Наука — благодетельница человечества. Осязаемая польза научных достижений заставила власти понять, что научная работа должна поощряться, так как она приносит всеобщую пользу в области экономики и здравоохранения. Но это только одна сторона применения науки, она все больше распространяет свои притязания. Сегодня наука вторгается одновременно и в сферу материального производства, и в области культуры и общественной морали. Под ее влиянием современная цивилизация осуществляется все более быстрыми темпами»[18].

М.Бертло резко критикует метафизику за стремление построить системы на основе неизменных принципов. При этом он приводит мысль о том, что используемые метафизиками выражения — сущность вещей, их природа — являются ненаучными. Наука не имеет права, по его мнению, прибегать к такого рода конструкциям. «Метафизики и мистики, — пишет он, — возводят свои системы на основании абсолютных и неизменных принципов»[19]. Продолжая эту мысль, М.Бертло замечает, что выражения «сущность вещей» являются бессодержательными выражениями, которыми тешат себя метафизики. «За этими выражениями: сущность, природа вещей — мы прячем только порождения нашей фантазии»[20], может быть, в этом отношении к метафизике и к анализу сущности вещей и коренятся истоки той негативной установки по отношению к атомистической гипотезе, которая была характерна для М.Бертло. Полемика с Вюрцем и другими сторонниками гипотезы атомистического строения химических веществ, конечно, основывалась на определенных теоретико-познавательных суждениях и, очевидно, подобная «позитивистская» трактовка задач науки и ее отношение к метафизическим проблемам не могла не найти своего выражения в трактовке им некоторых собственно химических проблем.

М.Бертло противопоставляет свои взгляды на развитие научного знания прежним вариантам истории науки. «До сих пор, — писал он, — историки и литераторы изображали прогресс человечества как совокупный результат внутренней эволюции идей и внешнего вмешательства счастливых случайностей, оказавших воздействие на чувства, страсти и коллективные материальные интересы людей. Последнее развитие событий в длинном ряде веков являлось как бы результатом своего рода фатализма»[21]. Эту позицию он считает несостоятельной в силу того, что наука играет все более активную роль в промышленности, в социальной и культурной жизни. Применение науки в различных отраслях жизни делает несостоятельною трактовку развития науки как эволюции идей. Необходим, по его мнению, построить историю науки на других основаниях, которые включали бы осмысление ее материально-технической реализации, описание ее активной роли и рассмотрения возрастающего влияния на социальную жизнь разума человека. Сам М.Бертло обращает внимание на то, что прежние трактовки эволюции науки становятся несостоятельными «в виду возрастающего влияния науки, т.е. сознательной воли и разума человека, руководимого наблюдением фактов и опытом. Наука приобретает активную роль в политике, в нравственности так же, как и в промышленности».

Именно исходя из этих посылок, М.Бертло выдвигает свою концепцию развития научного знания, в частности, химии. Подчеркивая активную роль науки, он показывает кардинальное изменение объекта научного знания вместе с его прогрессом. Если на первых порах химия анализировала вещества природы и не изменяла решающим образом свой объект, то современная химия имеет дело уже с иным объектом. «Химия, — пишет М.Бертло, — сама создает свой объект. Эта творческая способность, сходная с творческой силой искусства, существенным образом отличает ее от естественных и исторических наук»[22]. В этой идее выражен и опыт самого М.Бертло, который, как известно, синтезировал ряд химических веществ (алкоголь, муравьиную кислоту и др.). Рассмотрение активного вмешательства науки в природу, исследование этапов преобразования человеком природных сил составляет одну из задач историка науки согласно М.Бертло.

С этой мыслью связана и другая идея, защищаемая им. Наука, по мнению М.Бертло, прошла период аналитический и вступила в период синтетический. Первый период в развитии науки, в частности химии, представлен Лавуазье, который считает целью химии «многократное разложение тела на простые и все более простые составные части». По словам М.Бертло, «это определение, однако, неполное, оно выражает только одну сторону проблемы, так как само собою является дальнейшая задача соединить разделенное, вновь создать разрушенное... Химия является настолько же наукою о синтезе»[23]. Новый, синтетический период в развитии химии М.Бертло связывает со своим именем, хотя вряд ли он прав в отношении Лавуазье и предшествующего этапа в развитии химии.

Научный прогресс знаменует собой очищение метода от воображения и усиление роли рациональных компонентов в нем. Этот процесс освобождения от воображения начался, по М.Бертло, два с половиной века тому назад. Соответственно этому он вычленяет ряд этапов в развитии научного метода и рационального подхода к природе. Первый этап, когда господствует воображение и вообще отсутствуют знания, основанные на эмпирическом наблюдении. Второй этап, когда «представления, созданные воображением и мистицизмом, представления, выработанные логикой, и представления, добытые эмпирически или путем более точного опыта смешивались и переплетались между собой»[24]. В этом описании не трудно увидеть характеристику алхимии и астрологии, истории которых М.Бертло посвятил ряд своих трудов. И, наконец, третий период — период господства научного, рационального метода, начавшийся двести лет тому назад и приведший к огромным достижениям.