ГЛАВА 29. До начала последнего этапа операции «Гедеон» остались сутки

До начала последнего этапа операции «Гедеон» остались сутки. Ари Бен Канаан созвал своих командиров на совещание в дом Мандрии.

Давид Бен Ами вручил Ари наряды, изготовленные Довом, Ари посмотрел бумаги и признал, что этот парень — настоящий артист. Никто не догадается, что это подделка. Давид доложил, что закончены все приготовления — от принятия мер безопасности до доставки кошерной пищи для верующих.

Иоав Яркони сообщил, что грузовики тоже готовы и потребуется не больше двадцати минут, чтобы они добрались от 23-й роты до Караолоса.

Зеев Гильбоа доложил, что погрузка детей в Караолосе займет считанные минуты. О цели поездки он скажет им прямо перед отправкой.

Американец Хэнк Шлосберг, капитан «Исхода», собирался поднять якорь в Ларнаке на рассвете, чтобы прибыть в Кирению за час, а то и два до прибытия автоколонны.

Мандрия сказал, что расставил наблюдателей вдоль пути следования. Они немедленно предупредят водителей, если произойдет непредвиденное. Другие наблюдатели установят контроль за запасными маршрутами. Мандрия будет ждать у себя дома, в Фамагусте. Как только колонна проедет мимо его дома, он тут же позвонит в Кирению Марку Паркеру.

Ари встал и окинул взглядом помощников. Все нервничали. Даже обычно безмятежный Яркони уставился в землю. Ари не стал ни поздравлять их, ни желать успеха. С поздравлениями еще успеется. Что же касается успехов, то пусть они об этом побеспокоятся сами.

— Сначала я хотел устроить побег через три дня, когда англичане сами начнут перебрасывать детей в новые лагеря. Но стало известно, что майор Алистер что-то заподозрил. Есть основания считать, что он потребовал из Лондона указаний, минуя своего непосредственного начальника, генерала Сазерленда. Поэтому приходится действовать немедленно. Грузовики прибудут в Караолос в девять утра. Надеюсь, к десяти дети будут в машинах. С момента, когда мы свернем с ларнакского шоссе, начнутся два решающих часа. Нет оснований бояться, что колонну остановят. Наши машины известны по всему Кипру. Однако мы не должны терять бдительности. Вопросы есть?

— Лехаим! — воскликнул Давид Бен Ами, подняв рюмку. Восторженная натура не позволила ему покончить с таким делом буднично.

— Лехаим! — ответили остальные.

— Мне частенько приходится слышать это «лехаим», — сказал Мандрия. — Что оно означает?

— Это означает «За жизнь!», — ответил Давид. — В устах евреев это не так уж мало.

— За жизнь, — повторил Мандрия. — Хорошо как!

Ари подошел к Мандрии и обнял его.

— Вы стали нам настоящим другом, — сказал он.

На глазах Мандрии появились слезы. Он знал, что так пальмахники обнимаются только со своими.

Полчаса спустя капитан Халев Мур, он же Ари, встретил Марка Паркера на террасе отеля «Король Георг». Марк отчаянно нервничал.

Ари сел, от сигареты отказался и заказал себе виски.

— Ну как? — нетерпеливо спросил Марк.

— Мы будем в Караолосе завтра в девять утра.

— Я думал, вы подождете, пока англичане сами начнут перебрасывать детей.

— Оно было бы лучше, но мы не можем ждать. Человек из Си-Ай-Ди сообщил нам, что Алистер о чем-то догадывается, — сказал Ари. — Но ничего, еще немного — и все будет позади. Англичане хотя и заподозрили что-то, но сами не знают что. Вот и все наши дела.

Марк кивнул. Он готовился послать телеграмму о продлении отпуска. В Лондоне Брэдбери узнает по подписи «Марк», что операция «Гедеон» закончилась успешно, и немедленно напечатает репортаж, который Марк отправил ему неделю назад.

— А что, если Мандрия не позвонит мне в десять?

Ари улыбнулся.

— Тогда я бы советовал дать деру как можно скорее. Разве только ты захочешь написать репортаж о моей казни.

— Репортаж получился бы неплохой, — мрачно заключил Марк, допивая свою рюмку.

— Кстати, — сказал Ари, глядя в сторону моря, — с того дня, как мы включили Карен в список, Китти не разу не была в лагере.

— Она в «Куполе».

— И как она?

— А как ты думаешь? Плохо, конечно. Она не хочет, чтобы Карен попала на «Исход». Можно ли осуждать ее это?

— Я и не осуждаю. Просто жаль ее.

— Очень мило с твоей стороны. Я не подозревал, что ты умеешь жалеть.

— Мне жаль, что она так поддалась чувству.

— Ну да, я забыл. Ты ведь не признаешь чувств.

— Какой ты нервный…

Спокойствие Ари злило Марка. Он вспомнил, как горевала Китти, когда, вернувшись в Кирению, рассказывала ему, что Карен попала в список пассажиров «Исхода».

— Что ты хочешь от Китти? Она перенесла в жизни больше страданий, чем может вынести женщина.

— Страданий? — переспросил Ари. — Боюсь, что миссис Фремонт вообще не знает, что это такое.

— Иди к черту, Бен Канаан! Не думаешь ли ты, что евреи взяли на откуп все страдания на свете?

— По счастью, вам платят не за сочувствие. Да мне ваше сочувствие и не нужно.

— Как ты можешь? Я сочувствую каждой человеческой слабости.

— У меня их нет в рабочее время.

Марк поднялся, собираясь уйти. Ари схватил его за рукав. Марк впервые видел этого гиганта по-настоящему сердитым.

— Это тебе не вечеринка в саду у герцогини. Завтра мы вызовем на бой всю Британскую империю.

Ари тут же пожалел о своей вспышке и выпустил рукав Марка. А Марк пожалел его. Ари, конечно, умеет скрывать чувства, но нарастающее напряжение сказывается даже на нем.

Несколько часов спустя Марк стучал в дверь номера Китти в «Куполе». Она встретила его с улыбкой, но покрасневшие веки говорили о ее переживаниях.

— Завтра.

Китти сжалась.

— Так быстро?

— Они боятся, как бы англичане не спохватились.

Китти подошла к окну и посмотрела на пирс. Стоял солнечный, ясный вечер, вдали виднелись размытые очертания турецкого берега.

— Я попытаюсь набраться мужества, соберу вещи и уеду.

— Как только с этим будет покончено, съездим на пару недель на Ривьеру, — сказал Марк.

— Чтобы зализать раны? Я думала, ты собираешься в Палестину.

— Вряд ли англичане меня туда пустят. Я чувствую себя последним мерзавцем, что втянул тебя в эту историю.

— Ты не виноват, Марк.

— Очень мило с твоей стороны, но ты не права. Как ты думаешь — справишься?

— Думаю, справлюсь. Зря только ввязалась. Ты правда предупреждал. Все время мне казалось, будто по льду хожу. Помнишь, Марк, мы спорили с тобой ночью, когда ты познакомил меня с Бен Канааном? Я сказала — в евреях есть что-то особое. Они не похожи на нас.

— У них особый талант попадать в беду. В этом им не откажешь, — сказал Марк, потирая виски. — Но как бы то ни было, надо поесть. Я голоден.

Китти стояла, прислонившись к двери, пока Марк умывался холодной водой. Он потянулся за полотенцем. Китти схватила его за руку.

— Марк! На «Исходе» будет очень опасно?

Он колебался с минуту, но обманывать ее не стал.

— Этот твой «Исход» — настоящая плавающая мина. В любой момент может взорваться.

У Китти сжалось сердце.

— Скажи правду, Марк. У них есть хоть какой-нибудь шанс?

— С таким командиром, как это бесчувственное чудовище Бен Канаан, у них шансы неплохие.

Солнце село, наступила ночь. Они по-прежнему молча сидели в номере Китти.

— Что же, всю ночь так и будем сидеть? — сказал Марк наконец.

— Не уходи, — попросила Китти. — Я только прилягу поверх одеяла.

Она достала из тумбочки две таблетки снотворного, потушила лампу и растянулась на кровати.

Марк уселся у окна, от нечего делать следя за прибоем.

Прошло минут двадцать. Он обернулся и увидел, что Китти заснула беспокойным сном. Марк подошел к кровати, постоял над ней, затем прикрыл Китти одеялом и вернулся к своему стулу.

В Караолосе Дов и Карен сидели в палатке, слишком возбужденные, чтобы заснуть. Они тревожно шептались: во всем лагере только они знали, что будет завтра.

Карен пыталась успокоить Дова, который без умолку говорил, как он, приехав в Палестину, немедленно присоединится к террористам и будет убивать британских солдат. Она успокаивала его, как умела, и все-таки уговорила прилечь.

Когда он закрыл глаза, Карен тихонько встала. Ее охватило странное ощущение. Дов, оказывается, значил для нее куда больше, чем она думала до сих пор. Сначала она его просто жалела. Теперь же была в его власти. Карен не понимала, как это могло случиться. Хорошо бы поговорить об этом с Китти, но Китти рядом нет.

— Карен?

— Я здесь, Дов…

В темноте тикали часы.

В 23-й транспортной роте три человека лежали на койках с открытыми глазами.

Зеев Гильбоа вспоминал весну в Галилее. Он думал о жене и ребенке, о своем хозяйстве. Ребенку было всего несколько месяцев, когда Пальмах направил Зеева на Кипр.

Иоав Яркони тоже думал о своем хозяйстве. Совсем не таком, как у Зеева. Расположенное у самого моря, на севере Саронской долины, оно звалось Сдот-Ям — Морские Нивы — и занималось преимущественно рыболовством. Яркони любил скитаться по заброшенным руинам Кесарии, копаться в поисках древностей. Он надеялся, что теперь Пальмах отпустит его на некоторое время домой. Яркони хотел увидеть брата и сестру, поплавать на своем катере.

Давид Бен Ами думал об Иерусалиме. Он любил этот город, лежащий на скалистых холмах Иудеи, почти так же сильно, как Иордану, сестру Ари. Теперь он побудет с ними обоими, пока его не пошлют куда-нибудь с новым заданием. Давид приподнялся на локте и прочитал еще раз потертое письмецо, которое привез ему Ари. У него бешено забилось сердце. Иордана, любовь моя!

Все трое знали, что их остановка в Палестине не будет долгой. Они принадлежали Пальмаху и Моссаду, в любой момент их могли отправить куда угодно. Но в эту ночь их мысли были дома.

Генерал Брюс Сазерленд проснулся, измученный кошмарами, оделся и вышел прогуляться по ночной Фамагусте. Он шел вдоль погруженной в темноту древней крепостной стены и вглядывался в Старый город с сотнями церквей и соборов, с развалинами дворцов и памятников прошедшей славы. Он шел, пока не добрался до башни Отелло. Взобрался на башню и посмотрел вниз, в сторону порта. Он устал, ужасно устал. Будет ли еще в его жизни ночь, когда он сможет спокойно закрыть глаза и заснуть мирным сном?

Майор Алистер заснул за письменным столом. Почти всю ночь он рылся в донесениях, в отрывочных рапортах, поступающих от агентов, пытаясь отгадать, что замышляют евреи в Караолосе.

Мандрия шагал взад и вперед по той самой комнате, в которой Моссад и Пальмах провели столько совещаний. Всего несколько недель назад Ари Бен Канаан и Давид Бен Ами смотрели отсюда, с балкона, на колонну машин с евреями, снятыми с «Врат Надежды». Завтра он тоже будет стоять на балконе и смотреть, как мимо проезжает другая колонна. Это будет венцом безумного плана Бен Канаана. Отвага Моссада произвела огромное впечатление на греческих киприотов; те из них, кто, подобно Мандрии, сотрудничал с евреями, уже подумывали о собственном подпольном движении против британского владычества.

Один только Бен Канаан спал крепко, мирным сном хорошо накормленного ребенка, у которого нет никаких забот.

Луч света упал на лицо Марка Паркера, дремлющего у окна, задрав ноги на подоконник. Марк открыл глаза и зевнул. Он весь окоченел, во рту было горько от табака и виски. Марк оглянулся и увидел Китти, спящую спокойным и глубоким сном. Он опустил штору, на цыпочках вышел из комнаты, побрился, принял холодный душ и почувствовал себя бодрее. Вернувшись в комнату, он осторожно присел на край кровати, нежно погладил Китти по волосам. Она медленно открыла глаза. Увидев Марка, улыбнулась и сладко потянулась. Но тут же ее лицо исказила тревога.

Без двадцати девять Ари Бен Канаан, одетый в капитанский мундир, сел в военный джип, возглавлявший колонну из двадцати грузовых машин 23-й транспортной роты. Вели машины пальмахники, переодетые в британскую форму. Колонна выехала с базы и минут через двадцать остановилась в Караолосе перед зданием лагерного управления, находящегося вне зоны.

Ари постучался в кабинет начальника лагеря, с которым предусмотрительно подружился за последние три недели:

— Доброе утро, сэр!

— Доброе утро, капитан. Чем могу служить?

— Мы получили приказ из штаба, сэр. Похоже, что новые лагеря готовы раньше срока. Мне приказано перевести туда часть детей уже сегодня.

Ари положил на стол поддельные наряды.

Начальник лагеря полистал бумаги.

— В нашем графике ничего об этом не сказано, — заметил он. — Мы рассчитывали начать переброску только через три дня.

— Таков приказ, — ответил Ари.

Начальник лагеря принялся кусать губы в задумчивости. Он посмотрел на Ари, затем еще раз на бумаги и поднял телефонную трубку.

— Алло, говорит Поттер. Капитан Мур привез приказ на переброску трехсот детей из пятидесятой секции. Выделите бригаду им в помощь.

Начальник достал ручку и завизировал наряды, потом подписал еще дюжину пропусков — для каждого водителя.

— Только, пожалуйста, побыстрей, Мур. Через час должна прибыть другая колонна. Как бы не получилась пробка.

— Хорошо, сэр.

— Э-э… Мур. Большое спасибо, старик, за виски, что вы прислали для нашего клуба.

— Мне это доставило большое удовольствие, сэр.

Ари собрал бумаги со стола. Начальник вздохнул.

— Евреи приходят и евреи уходят.

— Да, сэр, — ответил Ари, — они приходят… и уходят.

Столик с завтраком стоял напротив окна в комнате Марка. Он и Китти едва дотрагивались до еды. Зато пепельница была полна окурков.

— Который час? — уже в пятнадцатый раз спросила Китти..

— Почти половина десятого.

— Что там происходит?

— Если все идет по графику, то в эту минуту дети забираются в машины. Посмотри, — сказал Марк, показывая на море.

Старая развалина «Афродита», переименованная в «Исход», медленно вползала в гавань.

— Боже мой, — вскрикнула Китти, — это и есть «Исход»?

— Да, это он.

— Но ведь он вот-вот развалится на части, Марк.

— Вполне возможно.

— Но как же они думают разместить там триста детей?

Марк зажег новую сигарету. Ему очень хотелось походить по комнате, но он боялся выдать Китти свое беспокойство.

Девять тридцать.

Девять сорок.

«Исход» проплыл между маяком и «Куполом» сквозь узкий просвет между рукавами мола.

Без десяти десять…

— Марк, пожалуйста, присядь. Надоело.

— Вот-вот должен позвонить Мандрия. Остались считанные минуты. Десять.

Пять минут одиннадцатого. Шесть минут, семь…

— Что они там, уснули? Я ведь заказал кофе. Китти, позвони, пожалуйста, из своей комнаты. Пусть немедленно несут сюда.

Четверть одиннадцатого. Кофе наконец принесли. Семнадцать минут одиннадцатого. Нервы Марка начали сдавать. Он знал: если Мандрия не позвонит в течение десяти минут, значит, произошло что-то непредвиденное.

Двадцать минут одиннадцатого. Звонок!

Марк и Китти обменялись взглядами. Марк вытер потную ладонь, сделал глубокий вдох и поднял трубку.

— Алло.

— Мистер Паркер?

— У телефона.

— Минуточку, сэр. Вас вызывают из Фамагусты.

— Алло… алло… алло…

— Паркер?

— У телефона.

— Говорит Мандрия.

— Слушаю.

— Они только что проехали.

Марк немедленно положил трубку.

— Все в порядке. Он их вывез-таки из Караолоса. Теперь едет по ларнакскому шоссе и минут через пятнадцать повернет на север. Какие-нибудь пятьдесят миль, все по ровной местности. Только раз придется перевалить через горы, если, конечно, не потребуется ехать в обход. Они прибудут, вероятно, сразу после обеда… если все пойдет хорошо.

— Я почти надеюсь, что дело пойдет не так.

— Ладно, пойдем. Теперь уже незачем сидеть и ждать.

Он взял бинокль, спустился с Китти к телеграфу и попросил бланк.

Кеннету Брэдбери,

заведующему отделом АСН,

Лондон

Подвернулось дело. Прошу продлить отпуск на две недели. Подтвердите получение.

Марк

— Отправьте это, пожалуйста, срочно. Когда дойдет?

Телеграфист прочитал текст.

— Будет в Лондоне через пару часов.

Они вышли из «Купола» и направились к пристани.

— Что это было? — спросила Китти.

— Условный знак, чтобы мой репортаж отдавали в набор.

Они постояли несколько минут на набережной, глядя, как ветхое судно причаливает к пристани. Потом Марк повел Китти дальше. Они пересекли порт и взобрались на башню Дворца Девы. Отсюда открывался вид на порт и далеко внизу виднелось шоссе, по которому должна была проехать колонна.

В четверть двенадцатого Марк направил бинокль на шоссе. Он смотрел, как оно вьется вдоль берега, исчезая за холмами, вновь появляясь. Вдруг словно мороз прошел у него по коже. На горизонте показалось облако пыли и колонна автомашин, которые с этого расстояния выглядели не крупнее муравьев. Он толкнул Китти в бок, протянул ей бинокль. Она тоже направила его на машины, которые ползли по извилистому шоссе.

— Всего полчаса пути.

Они спустились с башни, вновь пересекли порт и остановились на самом конце набережной, в пяти минутах ходьбы от «Купола». Когда колонна проехала госпиталь на окраине города, Марк взял Китти под руку и повел ее в гостиницу.

Он вошел в телефонную кабину и позвонил в британскую контрразведку в Фамагусте.

— Мне нужно срочно поговорить с майором Алистером, — сказал Марк, положив носовой платок на микрофон и стараясь говорить без американского акцента.

— Назовите, пожалуйста, свою фамилию и объясните, по какому делу он вам нужен.

— Послушайте, старик, — ответил Марк. — Триста евреев только что удрали из лагеря. Бросьте эти дурацкие вопросы и немедленно соедините меня с Алистером.

Его соединили.

— Алистер слушает, — послышался в трубке сдержанный голос майора.

— Говорит доброжелатель, — произнес Марк. — Хочу вам доложить, что несколько сот евреев совершили побег из Караолоса и в эту самую минуту направляются на борт корабля в Кирении.

Он тут же положил трубку. Алистер нажал несколько раз на рычаг.

— Алло… алло… кто говорит? Алло…

Он тоже положил трубку и тут же позвонил сам.

— Говорит Алистер. Мне только что сообщили о побеге евреев. Они якобы направляются на борт корабля в Кирении. Сейчас же объявите тревогу. Военный комендант Кирении пусть проверит это сообщение немедленно. Если правда, нужно срочно послать туда несколько военных кораблей.

Алистер положил трубку и побежал вниз, в кабинет Сазерленда.

Автоколонна остановилась на набережной. Ари Бен Канаан вылез из джипа, и шофер отвел машину в сторону. Грузовики начали подъезжать к «Исходу». Благодаря тренировкам Зеева дети перебрались на борт корабля спокойно и быстро. Иоав, Давид и Хэнк Шлосберг, капитан судна, указывали каждому место в трюме или на палубе. Всю операцию провели в тишине и почти без слов.

На происходящее глазели прохожие, оказавшиеся на набережной. Несколько британских солдат пожимали плечами и чесали в затылках. Как только очередную машину разгружали, ее тут же угоняли в горы и там, в окрестностях монастыря святого Илариона, бросали. 23-я транспортная рота, выполнив свое задание, прекращала существование. Иоав оставил в своей машине записку, в которой благодарил англичан за помощь.

Ари поднялся на борт «Исхода» и направился в рубку. Машины одна за другой выгружали детей. Не прошло и двадцати минут, как все они были на корабле. Зеев, Давид, Иоав и Хэнк Шлосберг доложили, что погрузка закончена. Ари отдал команду Хэнку, тот вышел, и тут же заработала машина.

— Идите к детям, — распорядился Ари. — Объясните им, что от них требуется. Если кто-нибудь чувствует, что у него не хватит сил, пусть приходит ко мне в рубку, и мы его тут же отправим назад в Караолос. Разъясните им, что, оставаясь здесь, они рискуют жизнью. На желающих вернуться не оказывать никакого давления.

Пока пальмахники беседовали с детьми, «Исход» доплыл до середины гавани и бросил якорь.

И в эту минуту повсюду завыли сирены. Ари посмотрел в бинокль на берег. Десятки британских грузовиков и джипов мчались со всех сторон к Кирении. Он не мог удержаться от смеха, увидев и грузовики бывшей 23-й транспортной роты. Следуя в противоположную сторону, чтобы остаться в горах, они разминулись с автоколонной, что неслась в сторону Кирении.

Ари взглянул на палубу. Дети были спокойны.

Англичане наводнили весь порт. К пристани подъехали машины с солдатами. Офицеры указывали на «Исход», отдавали какие-то приказы. Солдаты побежали по обоим рукавам мола и установили у входа в гавань пулеметы и минометы, чтобы отрезать путь судну, если оно попробует выйти в открытое море.

Пристань оцепили, удалили зевак с набережной. Ари наблюдал за все прибывающим британским пополнением. Не прошло и часа, как в порту было не меньше пяти сотен солдат. За гаванью бросили якоря несколько торпедных катеров. На горизонте показались три миноносца. Сирены продолжали выть. Мирный городок превратился в военный лагерь. Затем по набережной прогрохотали танки, а пулеметы у входа в гавань заменили орудиями.

Сирены завыли с новой силой, когда к пристани подъехали генерал Сазерленд, Колдуэлл и Алистер. Майор Кук, военный комендант Кирении, отдал Сазерленду рапорт:

— Вон то судно, сэр, посреди гавани, доверху забито евреями. Но уйти оно никак не сможет.

Сазерленд внимательно оглядел пристань.

— Вы стянули войска, словно предстоит бой с танковой дивизией, — сказал он. — Эти люди на судне просто сошли с ума. Распорядитесь, чтобы установили громкоговоритель.

— Слушаюсь, сэр.

— Если бы вы спросили меня, то я бы советовал сбросить их всех в море, — сказал Колдуэлл.

— Но я вас не спрашиваю, — отрезал Сазерленд. — Кук, оцепите район порта. Организуйте абордажный отряд. Слезоточивые газы, легкое оружие — на случай, если они не согласятся сойти на берег добровольно. Фредди, сбегайте в «Купол» и передайте в штаб, что я требую прекращения связи с внешним миром.

Алистер стоял молча и вдумчиво изучал судно.

— Ваше мнение, Алистер?

— Мне все это не нравится, сэр, — ответил он. — Они не рискнули бы устроить побег средь бела дня, если бы у них на уме не было еще чего-то.

— Бросьте! Вам всегда мерещатся призраки.

Марк Паркер проложил себе путь через оцепление и подошел к офицерам.

— Что тут происходит? — спросил он.

Как только Алистер заметил Марка, он сразу понял, что его подозрения правильны.

— Действительно, Паркер, — сказал он. — Надеюсь, вы нам это и расскажете. Вам, старина, не мешало бы поработать над британским произношением. На случай, если захотите еще разок поговорить со мной по телефону.

— Не понимаю, о чем вы, майор.

Генерал Сазерленд тоже начал догадываться. Он посмотрел на судно, затем на Паркера, затем на Алистера и понял, что Моссад Алия Бет захватил его врасплох. Он покраснел. Майор Кук подошел с докладом.

— Минут через десять абордажные группы смогут приступить. Двести человек доберутся до судна на рыбацких катерах.

Сазерленд не стал даже слушать его.

— Где громкоговоритель, черт возьми?!

Десять минут спустя Сазерленд взял микрофон. Катера с абордажными командами стояли посреди гавани, готовые в любую минуту двинуться к «Исходу».

— Эй, на судне! С вами говорит генерал Брюс Сазерленд, — раздался голос. Ему громко вторило эхо. — Вы меня слышите?

В рубке «Исхода» Ари включил свой громкоговоритель.

— Алло, Сазерленд, — крикнул он в ответ. — С вами говорит капитан Халев Мур из 23-й транспортной роты Еврейского Воинства Его Величества на Кипре. Ваши грузовики находятся в окрестностях монастыря святого Илариона.

Сазерленд побледнел. Алистер разинул рот.

— Эй, вы, там, — сердито заорал Сазерленд. — Даю вам десять минут, чтобы подплыть к пристани. Если не сделаете этого, мы пошлем вооруженную абордажную команду.

— Алло, Сазерленд! Говорит «Исход». У нас на борту триста два ребенка. Машинное отделение набито динамитом. Как только кто-нибудь из ваших людей ступит на борт или откроет огонь, мы взорвем корабль.

В эту минуту репортаж Марка Паркера передавался по телеграфу из Лондона во все концы света.

Сазерленд, Алистер и пятьсот солдат потеряли дар речи, когда на мачте «Исхода» взвился британский флаг со свастикой посередине. Бой за «Исход» начался.