Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 22






Варшава, Польша лето 1939

Мендель Ландау, скромный варшавский пекарь, по сравнению с доктором Иоганном Клементом находился на противоположном конце лестницы — как в общественном, так и в экономическом и интеллектуальном смысле. У них вообще не было ничего общего, кроме того, что они оба евреи.

Доктор Клемент до последней минуты верил в ассимиляцию. Мендель Ландау, хотя и был человеком маленьким, тоже немало размышлял над этой проблемой и пришел к совершенно другим выводам. Не в пример Клементу, он жил в среде, которая постоянно давала ему почувствовать, что он чужак. Семьсот лет евреи подвергались в Польше всем мыслимым гонениям — от оскорблений на улицах до массовых убийств. Они бежали сюда, спасаясь от преследований крестоносцев, из Германии, Австрии, Богемии. Как и любой польский еврей, Мендель Ландау хорошо знал, что последовало за этим бегством. Евреев обвиняли в ритуальных убийствах, в колдовстве, ненавидели как конкурентов.

Непрерывная цепь страданий достигла высшей точки однажды на Пасху, когда чернь высыпала на улицу, силой выволакивая евреев из домов. Тех, кто не соглашался принять крещение, убивали на месте.

Евреи облагались особым налогом. Евреев принуждали носить желтую повязку, чтобы их легче было опознать. Множество законов и постановлений имели своей единственной целью угнетение и подавление евреев всюду и во всем. Их загнали в гетто, отделив высокой стеной от окружающего мира.

Но в гетто произошло нечто неожиданное. Вместо того чтобы медленно исчезнуть, еврейские религия и культура пустили еще более глубокие корни. Насильственно изолированные от внешнего мира евреи все теснее смыкались вокруг законов, установленных Моисеем. В стенах гетто они были хозяевами и сумели создать там систему чрезвычайно крепких семейных, общинных уз, сохранивших свою связующую силу даже после того, как гетто были упразднены.

Для тех, кто правил Польшей, создание гетто было только частичным ответом на вопрос, как быть с евреями. Закон запрещал евреям владеть землей, им было запрещено заниматься ремеслами, в которых они могли бы составить конкуренцию христианам.

Замкнутые в гетто евреи служили козлами отпущения за любое несчастье, что обрушивалось на Польшу. Каждый раз озверевшая чернь, распаленная слепой ненавистью, врывалась в гетто, избивала и убивала евреев, громила их дома и имущество. В конце концов избиение евреев стало у поляков обыденным, едва ли не почтенным времяпрепровождением.

Четыре столетия погромов достигли своего кровавого апогея в 1648 году, когда было вырезано полмиллиона евреев. Ярость убийц доходила до того, что младенцев бросали в ямы и закапывали заживо.

Средневековая тьма, начавшая рассеиваться в Западной Европе, продолжала, казалось, витать над еврейским гетто в Польше. Страшная трагедия 1648 года и века непрерывных гонений породили среди евреев странные явления.

Когда наступали черные дни и не оставалось уже ни малейшей, казалось, надежды, в народе объявлялись «мессии» — самозванцы, претендующие на роль спасителей нации. В жуткой тьме, наступившей после резни 1648 года, возникло сразу несколько «мессий». Каждый из них заявлял, что он явился во исполнение пророчеств Исайи, и у каждого было немало приверженцев.

Вместе с «мессиями» зародилась и еврейская мистика: появились толкователи, ищущие в Священном писании объяснения вековым страданиям. Посредством запутанной системы, так называемой каббалы, мистики надеялись найти путь, по которому Господь вывел бы их народ из одичания и гибели. Отчаянно стремясь обрести спасение, каббалисты создавали фаталистические интерпретации Библии, основанные на мистицизме, на нумерологии, а то и просто на сокровенных чаяниях.

В это же время возникла секта хасидов. Эти люди, желая уйти от горестной действительности, целиком погружались в молитвы и изучение Священного писания.

«Мессии», каббалисты, хасиды — всех их породило отчаяние.

Мендель Ландау это знал. Он знал также, что были и более светлые периоды, когда гнет не так душил евреев и законы смягчались. История самой Польши была сплошным кровопролитием. Поляки дрались за свою честь и свободу в нескончаемом потоке войн, восстаний и переворотов. Польшу не раз расчленяли; если она не была оккупирована, то ей грозила оккупация. В этих непрерывных войнах евреи брались за оружие и тоже дрались плечом к плечу с поляками, ставя польское дело выше своего собственного.

В 1939 году Польша была республикой. В ней жили более трех миллионов евреев, и они играли немалую роль в жизни страны. Но гонения на них не прекратились. Они лишь приняли менее жестокие формы. По-прежнему с евреев взимали особый налог, по-прежнему их душили экономически. Поляки все так же винили евреев, если на страну обрушивались ливни, засухи и прочие бедствия.

Гетто ликвидировали, но для Менделя Ландау вся Польша, где бы он ни жил, превратилась в сплошное гетто. Начиная с 1936 года по стране опять пошли еврейские погромы: в Бжеще, Ченстохове, Бжитике то и дело слышалось улюлюканье хулиганов, набивших руку на грабежах и на издевательствах над евреями.

Итак, Мендель Ландау и Иоганн Клемент пришли к противоположным выводам. Семь веков жили предки Менделя Ландау в Польше, но он все равно считался здесь чужаком и хорошо это осознавал.

Мендель был простой, очень скромный человек. Лия, его жена, была самая заурядная женщина, преданная и работающая до изнеможения.

Мендель Ландау хотел оставить своим детям хоть какое-нибудь наследство. У него не было фанатизма хасидов, он не верил в мессию и выкладки каббалистов. Мендель Ландау слабо придерживался веры своих предков. Он отмечал еврейские праздники, как большинство христиан празднуют Пасху и Рождество, но Тора была для него не столько священной книгой, сколько историей его народа. Таким образом, он не внушил своим детям сколько-нибудь твердого религиозного чувства.

Зато Мендель Ландау дал своим детям идею. Она была призрачной, нереальной — всего лишь мечтой. Он внушил им, что евреи должны когда-нибудь вернуться в Палестину и воссоздать там свое древнее государство. Только тогда они смогут добиться равенства с другими народами.

Мендель Ландау был пекарем. Весь его мир состоял из забот о семье, пище, крове, одежде и образовании для детей. Даже в самых смелых мечтах Мендель не представлял всерьез, что он или его дети когда-нибудь увидят Палестину. Но он верил в идею.

Мендель был не одинок среди польского еврейства. Из трех с половиной миллионов евреев этой страны несколько сот тысяч верили в те же идеалы, отсюда бил неиссякаем источник сионизма. Были религиозные сионисты, сионисты-социалисты, воинствующие сионисты и сионисты-торговцы умеренного толка.

Будучи членом профсоюза, Мендель принадлежал к сионистско-социалистической группе, называвшей себя «Искупители». Время от времени на собрания группы приходили люди из Палестины, здесь кипели споры, обсуждались книги и брошюры, пелись песни, устраивались веселые праздники с танцами, и всех пронизывала неистребимая надежда, что их общая идея не умрет.

«Искупители», как и другие сионистские группы, создавали сельскохозяйственные фермы, где юноши и девушки привыкали к земледельческому труду. Затем молодежь отправлялась в Палестину обрабатывать и осваивать купленные евреями земли.

Семейство Ландау насчитывало шесть душ. Кроме Менделя и Лии, был еще старший сын Мундек, стройный парень лет восемнадцати, — тоже пекарь. Прирожденный вожак, он руководил в «Искупителях» секцией. Были еще две дочери: Руфь, семнадцати лет, робкая, как и сама Лия когда-то, влюбленная в Яна, одного из вожаков «Искупителей», и четырнадцатилетняя Ревекка. А еще был Дов, любимец семьи, — светловолосый десятилетний мальчуган с огромными глазами. Он был слишком мал, чтобы состоять в «Искупителях», и боготворил своего брата Мундека, который снисходительно позволял ему изредка приходить на собрания.

7 сентября 1939

Инсценировав несколько пограничных инцидентов, немцы напали на Польшу. Мендель Ландау и Мундек были призваны в армию.

Немецкий вермахт разбил Польшу за двадцать шесть дней. Мендель Ландау погиб вместе с тридцатью тысячами других евреев, одетых в польскую солдатскую форму.

Семейство Ландау не могло позволить себе роскошь долго оплакивать отца: наступало чрезвычайно опасное время. Мундек вернулся после мужественной, но бесполезной защиты Варшавы и занял место главы семьи.

В тот самый день, когда немцы вошли в Варшаву, «Искупители» устроили собрание, чтобы обсудить, как быть дальше. Большинство польских евреев лелеяли надежды, что ничего страшного с ними не сделают, и придерживались позиции «поживем — увидим». Сионисты не были столь наивны. Они не сомневались, что немецкая оккупация чревата смертельной опасностью.

Большинство сионистских групп, в том числе и «Искупители», сплотились воедино и решили действовать сообща. Другие группы предпочли иллюзию безопасности в Советском Союзе, войска которого вслед за немцами вступили в Польшу и заняли ее восточную часть. Некоторые группы ушли в подполье и стали работать над организацией нелегальных побегов за границу.

«Искупители» решили остаться в Варшаве и наладить сопротивление, установив связь с единомышленниками по всей Польше. Мундек стал военным руководителем организации, хотя ему еще не исполнилось и девятнадцати. Яна, тайную любовь Руфи, назначили его помощником.

Как только немцы установили оккупационный режим, а Ганса Франка поставили губернатором, тут же были изданы антиеврейские декреты. Молитвы запретили, свободу передвижения ограничили, налоги резко подняли. Евреи были изгнаны со всех должностей. Евреям запрещалось входить в общественные места. Еврейские дети изгонялись из школ.

Поговаривали о воссоздании гетто.

Одновременно с антиеврейскими декретами немцы развернули «просветительную» кампанию среди польского населения, целью которой ставили укрепить в людях и без того распространенное мнение, что именно евреи развязали войну. Они внушали полякам, что евреи ответственны за оккупацию страны Германией, преследующей, дескать, единственную цель: спасение Польши от «жидов и большевиков». Варшава и другие города были наводнены плакатами, на которых изображалось, как бородатые жиды насилуют монахинь и творят «жидовский разврат». Сбривание бород, осквернение синагог, публичные издевательства — все это поощрялось.

Берлин, Германия

Нацистские главари немало ломали голову над еврейским вопросом. Было разработано несколько проектов. Гейдрих, начальник СД, предлагал взять выкуп за каждого еврея, а затем выслать их всех. Шахт, финансовый гений фашистской Германии, предпочитал тщательно выкачивать у евреев и деньги. Вспомнили и старый план вывезти всех евреев на остров Мадагаскар. Обсуждался также проект отправить евреев в Палестину, но британская блокада делала это невозможным.

Оберштурмфюрер СС Эйхман давно и профессионально занимался еврейским вопросом. Уроженец Палестины, он бегло говорил на иврите и считался наиболее подходящим человеком для проведения в жизнь «окончательного решения». Большинство нацистских главарей сходились на том, что Польша — наиболее подходящее место для сбора европейских евреев. Во-первых, там их и без того три с половиной миллиона. Во-вторых, в Польше массовые ссылки не вызовут того возмущения, которое они вызвали бы в Западной Европе.

Немцы организовали охоту на евреев по всей Польше. Специальные отряды врывались в местечки и городки. Евреев грузили в товарные вагоны, часто не разрешая взять с собой даже минимума вещей, и отправляли в города покрупнее.

Некоторые евреи, заблаговременно узнавая о намечавшихся облавах, либо бежали, либо пытались за деньги спрятаться в христианских домах. Мало кто из поляков шел на такой риск. Чаще всего у евреев выжимали все до последнего гроша, а затем выдавали их немцам, получая за это награду.

Когда кампания переселения была завершена, немцы издали декрет, обязывающий всех евреев носить повязку с шестиконечной звездой.

Польша — не Дания. Здесь не стали протестовать против этого декрета; евреи носили повязку, а кроме того, звезда Давида была пришита у них еще и на спине.

Варшава, зима 1939

Для семейства Ландау наступили трудные дни. Смерть отца, нужда, тревожащие душу разговоры о восстановлении гетто сделали жизнь очень трудной.

Однажды утром в начале 1940 года в их дверь постучали. Это были польские синерубашечники, местные полицаи, сотрудничавшие с немцами. Они объявили Лии, что ей дается два часа, чтобы собрать вещи и перебраться в район Варшавы, отведенный для евреев. За покинутый дом — никакого возмещения. У Лии едва хватило времени, чтобы похватать самое ценное из того, что она скопила за двадцать лет семейной жизни. Варшавских евреев загнали в специально выделенный для этого район в центре города, расположенный неподалеку от железной дороги. Мундек и Ян действовали быстро и успели занять трехэтажный дом, который превратился в штаб «Искупителей». Семья Ландау, состоявшая из пяти человек, получила одну комнату с койками и парой стульев. Ванную и кухню они делили еще с десятью семьями.

Гетто заняло двенадцать кварталов — от Иерусалимской улицы до кладбища. «Искупители» обосновались в квартале щеточников на улице Лешно. Лии удалось спасти кое-какие драгоценности, которые могли пригодиться в дальнейшем, пока, правда, срочной необходимости в их продаже не было: Мундек продолжал работать в пекарне, а питались они из общего котла «Искупителей».

Варшаву наводнили евреи, пригнанные из провинции, Они прибывали нескончаемым потоком, тащили то, что им разрешили унести, на плечах, на тачках, везли на телегах. Их выгружали эшелон за эшелоном вдоль железнодорожного пути, проходящего рядом с гетто. Вскоре во всем районе негде было повернуться. Семейство Яна поселилось вместе с семейством Ландау. Их было теперь девять человек в комнате. Роман Яна и Руфи перестал быть секретом.

Немцы заставили евреев создать совет для управления делами района, и он стал орудием в руках оккупационных властей. Некоторые евреи решили, что лучше покориться немцам, и пошли служить в специальную еврейскую полицию. Население района вскоре достигло полумиллиона.

К концу 1940 года, спустя год после захвата Польши, немцы начали принудительную мобилизацию в трудовые батальоны, куда загнали тысячи евреев. Вокруг еврейского района воздвигли каменную стену, а по верху ее протянули колючую проволоку. Все пятнадцать выходов охранялись польскими синерубашечниками и литовскими полицаями. В Польше воскресло гетто! Сообщение с внешним миром прекратилось почти полностью. Мундек, работавший за пределами гетто, потерял работу. Продовольствия, отпускаемого для гетто, едва хватало, чтобы кое-как прокормить половину людей. Только те, кто работал в каком-нибудь трудовом батальоне или на заводе и у кого была «рабочая карточка», еще могли что-нибудь достать из продуктов.

Началась паника. Некоторые евреи стали продавать последнее, чтобы достать пищу, были и такие, которые пытались бежать из гетто. Попытки кончались либо гибелью, либо выдачей бежавших польским населением. Жизнь в стенах гетто мало-помалу превращалась в беспощадную борьбу за существование.

Мундек Ландау получил от районного совета разрешение на открытие пекарни прямо в гетто. Благодаря взаимной поддержке «Искупителям» удалось выжить и кое-как прокормиться.

Не все в гетто было так мрачно. Каждую неделю выступал прекрасный симфонический оркестр, работали школы создавались маленькие театры, читались доклады, велись дискуссии. Издавалась даже своя газета, ходили свои, особые, денежные знаки. Проводились тайные богослужения. Во всем этом «Искупители» играли важную роль. Маленькому Дову очень хотелось ходить на собрания группы, но родные вместо этого заставляли его как можно больше учиться.

Март 1941

Спустя полтора года после оккупации Польши Гитлер распорядился «окончательно решить» еврейский вопрос. Приказ был устный. Месяца через полтора начальник СД Гейдрих доложил о нем на секретном совещании главарей СС, СД и прочих нацистских организаций в Гросс-Ваннзее.

Окончательное решение оказалось геноцидом.

Оберштурмфюреру Эйхману, специалисту по еврейским делам, было поручено истребить евреев Европы.

В течение нескольких месяцев специальные карательные отряды наводнили Польшу, Прибалтику и оккупированные советские области, где приступили к своей жестокой миссии. Они действовали по заранее разработанному плану. Сгоняли евреев в одно, обычно глухое, место и заставляли рыть могилы. Затем им приказывали раздеться донага, ставили на колени на краю могилы и убивали выстрелами в затылок.

Рекорд был поставлен в Киеве, в Бабьем Яре, куда в течение двух дней были согнаны и расстреляны на краю огромных рвов 33 тысячи евреев.

Местное население не оказывало карательным отрядам противодействия. Больше того, оно в известной степени разделяло ненависть немцев к евреям. Побоище в Бабьем Яре происходило под крики одобрения многих украинцев.

Вскоре выяснилось, что даже такими методами программу геноцида быстро не выполнить. Расстрелы были неудобны, недостаточно «производительны», а от голода евреи упрямо не хотели умирать со скоростью, нужной немцам. И тогда фашистские главари разработали новый план. Для проведения его в жизнь выбрали места, расположенные у железных дорог неподалеку от населенных пунктов. Лучшим инженерам поручили построить лагеря уничтожения, чтобы проводить истребление в массовом порядке при минимальных затратах, как на конвейере.

Для руководства новыми лагерями отобрали опытные кадры из старых концлагерей в самой Германии.

Зима 1941

В варшавском гетто свирепствовала смерть. По сравнению с тем, что творилось здесь, бледнел даже Бабий Яр. Десятки, сотни, тысячи людей умирали от голода и холода. Дети, у которых давно уже не было сил плакать, умирали сотнями, и сотнями же умирали старики, у которых не было сил молиться. Каждое утро на улицах появлялись новые трупы. Санитарные отряды обходили улицы с лопатами, грузили их — младенцев, стариков, женщин, мужчин — на тачки и отвозили в крематорий.

Пекарню Мундека закрыли. Дову уже исполнилось одиннадцать лет. Он бросил школу и шатался по улицам в поисках еды. Даже такие крепко спаянные группы, как «Искупители», и те находились в ужасном положении.

Дов усвоил все хитрости, необходимые для того, чтоб выжить в условиях гетто. Он передвигался, прислушивался и действовал с проворством хищного зверька. Дома все чаще было нечего есть. Когда не удавалось достать пищу, Лия выменивала ее на что-нибудь из своего добра.

Это была долгая и жестокая зима. Однажды после пятидневной голодовки Лия наконец-таки приготовила обед, но исчезло обручальное кольцо на ее пальце. Потом положение несколько улучшилось, так как «Искупители» где-то раздобыли лошадь. Это была старая, костлявая кляча. По еврейским законам запрещено есть конину, но какая же она была вкусная!

Руфи уже было девятнадцать. В эту зиму она вышла замуж за Яна. Девушка до того похудела, что от ее красоты не осталось и следа. Медовый месяц они провели в общей комнате, где жили еще семеро. Тем не менее молодые супруги ухитрялись как-то уединяться: уже весной Руфь была беременна.

Мундек в штабе «Искупителей» отвечал за связь с внешним миром. Польских синерубашечников и литовцев можно было подкупить, но он считал, что деньги надо беречь для более важных дел, и начал искать подземные выходы из гетто — через канализационные трубы. Выбираться в Варшаву было опасно: банды городских хулиганов охотились за евреями, чтобы шантажировать их или выдавать немцам за награду.

«Искупители» потеряли пятерых, посланных за пределы гетто. Последним был пойман, выдан гестапо и повешен Ян, муж Руфи.

Маленький Дов, в совершенстве усвоивший тактику ежечасной борьбы за существование, вызвался быть курьером Мундека. Брат не хотел и слышать об этом, но Дов настаивал. Со светлыми волосами и голубыми глазами он мало походил на еврея. Мундек знал, что Дов смышлен и хитер, но никак не мог решиться послать младшего брата на такое опасное дело. Однако, потеряв шестого, а затем и седьмого курьера, он решил попытать счастья с Довом. Подумал: все равно их на каждом шагу подстерегает смерть. Лия поняла его и не стала возражать.

Дов оказался превосходным курьером. Он отыскал десятки лазеек, он чувствовал себя как дома в каналах, где текли густые, грязные и вонючие отбросы Варшавы. Каждый понедельник Дов совершал вылазку, пробираясь впотьмах, по грудь в воде. Выбравшись, он отправлялся в дом на Забровскую улицу, где жила отважная женщина, которую звали Вандой. Пообедав у нее, возвращался в гетто тем же путем, нагруженный пистолетами, патронами, запчастями для радиостанций, а кроме того — новостями из других гетто.

В свободное от походов время Дов любил сидеть в штабе, где Мундек и Ревекка проводили почти все свое время. Ревекка занималась подделкой пропусков и паспортов. Дов любил смотреть, как она это делает, а вскоре начал помогать ей. Очень скоро выяснилось, что у него исключительные способности: острый глаз и твердая рука. В возрасте двенадцати лет он стал лучшим подделывателем бумаг среди «Искупителей».

Конец весны 1942

Немцы сделали важный шаг по пути «окончательного решения» еврейского вопроса, построив лагеря массового уничтожения. Для евреев варшавской зоны выделили тридцать три акра в Треблинке. В двух главных корпусах соорудили тридцать газовых камер. Было построено жилье для рабочих и немецкой охраны, огромные печи для сжигания трупов. Лагерь в Треблинке стал первенцем — впоследствии соорудили другие, более производительные лагеря.

Июль 1942

Девятое Ава — день ежегодного траура в память дважды разрушенного ассирийцами и римлянами Иерусалимского Храма. Ибо падение Иерусалима в войне с римлянами около двух тысяч лет назад ознаменовало собой конец еврейской государстенности. С тех пор евреи рассеялись по всему миру.

Обитатели польских гетто отмечали траур с еще более глубокой скорбью, чем остальные евреи. Девятый день месяца Ав совпал в 1942 году с важнейшим этапом «окончательного решения» еврейского вопроса.

В то самое время, когда евреи оплакивали свои былые несчастья, немецкие отряды вошли в гетто. Сначала жители решили, что затеяна новая облава для пополнения трудовых батальонов. Но на этот раз немцы стали сгонять только стариков и детей. В гетто возникла паника. Началась настоящая охота, детей вырывали из рук матерей.

Всех повели к железной дороге, где их ждали товарные вагоны. Дети смеялись и пели. Немцы пообещали им прогулку за город. Вот это да! Многие из них не помнили, когда бывали за пределами гетто.

Поезд медленно тронулся по направлению к Треблинке. Вот оно, «окончательное решение».

Две недели спустя Дов Ландау вернулся от Ванды с ужасным известием: все, кого забрали в тот день, а затем во время пяти таких же облав, были умерщвлены в газовых камерах Треблинки. Из остальных гетто поступали сведения о других лагерях: Бельзеце и Хелмно близ Кракова, Майданеке неподалеку от Люблина.

Массовые убийства в газовых камерах? Это казалось непостижимым! Мундек как руководитель «Искупителей» встретился в гетто с командирами других сионистских групп, и они написали совместное воззвание, призывая немедленно начать восстание и прорвать блокаду.

Воззвание имело скорее моральное, чем практическое значение: в гетто почти не было оружия. Кроме того, евреи, имевшие рабочие удостоверения, боялись, что активные действия ухудшат их положение. Но главная причина, лишавшая восстание смысла, заключалась в том, что никто в Польше не поддержал бы его. Во Франции вишистское правительство категорически отклонило требования немцев о выдаче французских евреев. В Голландии евреев прятал весь народ. В Дании король не обращал внимания на немецкие декреты, и датчане переправили всех евреев в Швецию.

Поляки же если и не поддерживали истребление своих евреев, то и не возражали против этого. А если и возражали, то открыто не протестовали. Лишь очень немногие помогали евреям.

В стенах гетто каждая организация придерживалась своей идеологии. Верующие препирались с социалистами, консерваторы — с левыми. Евреи любят спорить. В гетто споры стали любимым времяпрепровождением. Но сейчас смертельная опасность грозила всем. Группа Мундека объединила спорщиков. Главной задачей объединенной организации стало спасение евреев от уничтожения.

Вылазки Дова к Ванде стали чуть ли не ежедневными. В каждый такой поход он доставлял польскому подполью просьбы об оружии и помощи. Большинство этих просьб оставалось без ответа или ответы были уклончивы.

Однажды в начале сентября Дов чуть не попался. Он выходил от Ванды, когда к нему подошли четыре парня. Мальчик попытался убежать, но его загнали в тупик и потребовали доказательств, что он не еврей. Они напирали со всех сторон, намереваясь спустить ему штаны и проверить, обрезан он или нет. Дов выхватил пистолет, который получил у Ванды для доставки в гетто, и наповал убил одного из нападавших. Остальные разбежались. Сам Дов что было мочи помчался прочь и вскоре уже пробирался по одной из своих лазеек.

Вернувшись в штаб, мальчик свалился в изнеможении. Мундек пытался успокоить его. Дов всегда чувствовал какую-то чудесную теплоту, когда брат бывал рядом. Мундеку шел уже двадцать первый год, он был ужасно худой и вечно усталый, потому что работал сутки напролет. Ему удалось сохранить почти весь отряд «Искупителей», и боевой их дух по-прежнему оставался высок…

Братья тихо пошептались, и Дов успокоился. Мундек положил руку ему на плечо, и они пошли в свою комнату. Мундек говорил, что Руфь должна через несколько недель родить, и как это будет чудесно: Дов станет дядей. Конечно, ребенок будет племянником всех «Искупителей», но все-таки Дов — его настоящий дядя. В отряде уже родилось трое детей — новые «Искупители». Но самым чудесным ребенком будет, конечно, ребенок Руфи. А тут Мундек вдобавок похвастал, что им удалось добыть еще одну лошадиную тушу, так что ожидается настоящий пир. Дов перестал дрожать Он улыбнулся Мундеку и сказал, что очень любит его.

Едва они открыли дверь и увидели Ревекку, как сразу поняли, что стряслась беда. Мундеку с трудом удалось заставить сестру внятно рассказать, в чем дело.

— Мать и Руфь! — рыдала она. — Их забрали с фабрики Отняли пропуска и повели на Умшлагплац.

Дов бросился к двери. Мундек схватил его. Мальчик рыдал и вырывался.

— Дов, Дов! Ничего сделать нельзя!

— Мама! Мама! Я хочу к маме!

— Дов! Дов! Неужели тебе хочется видеть, как их ведут?

Руфь обманула газовую камеру. Она умерла при родах вместе с ребенком в вагоне для перевозки скота, до того набитом, что она не могла даже прилечь.

Комендант Треблинки, штурмбанфюрер СС Вирт гордился, что Треблинка занимает первое место по части предоставления «специальных услуг» среди лагерей на территории Польши. Но сегодня он был вне себя от бешенства. Опять авария в газовых камерах, а тут новый транспорт из варшавского гетто! Инженеры доложили, что нет никакой возможности устранить аварию до его прибытия.

В довершение всех бед ожидались с инспекцией штурмбанфюрер Эйхман и лично Гиммлер; Вирт намеревался устроить в их честь показательный сеанс массового умерщвления в газовых камерах.

Пришлось собрать все старые, уже почти вышедшие из употребления душегубки и послать их на станцию для приема груза. Обычно в душегубке размещали два десятка человек. Но это был аварийный случай, поэтому немцы заставили евреев поднять руки над головами и втолкнули в кузова еще по семь-восемь жертв. Затем, обнаружив, что между стоявшими и потолком осталось еще несколько дюймов свободного пространства, они стали заталкивать туда детей.

Лия Ландау после гибели Руфи была в полнейшей прострации. Поезд загнали в тупик неподалеку от Треблинки. Ее и еще тридцать женщин вытащили из вагона и кнутами загнали в душегубку. Когда душегубку набили до отказа, железная дверь захлопнулась. Машина тронулась. Не прошло и минуты, как кузов наполнился окисью углерода. Когда машина доехала до лагеря и остановилась у заранее вырытых ям, женщины были мертвы — осталось только выгрузить трупы и вырвать золотые коронки из их ртов.

Тут Лия наконец взяла верх над палачами: свои золотые зубы она давно вырвала и обменяла на еду для детей.

Приближалась зима; немцы устраивали облавы все чаще.

Гетто перебралось в подвалы, захватив с собой все, что представляло собой хоть малейшую ценность. Подвалы постепенно расширяли, а некоторые, например подвал «Искупителей», превратили в укрепленные бункеры. Возникли десятки, сотни таких бункеров. Между ними прокладывались подземные ходы.

Облавы приносили немцам и их пособникам среди местного населения все меньший улов. Фашисты начинали злиться. Евреи столь удачно маскировали бункеры, что их очень трудно было обнаружить. Наконец комендант Варшавы самолично пожаловал в гетто, чтобы поговорить с председателем районного совета. Он сердито потребовал, чтобы совет помог немцам поскорее завершить программу «переселения» и выловить трусов, скрывающихся от «честного труда». Более трех лет совет находился между молотом и наковальней: с одной стороны, ему приходилось выполнять распоряжения немцев, с другой — он пытался спасать евреев. Когда же немцы потребовали прямого участия в геноциде, председатель совета покончил с собой.

В гетто снова пришла зима. Группе Мундека было поручено разработать план обороны части квартала щеточников. Дов проводил дни либо в вылазках, либо в бункере, подделывая бумаги и паспорта. Экспедиции позволяли ему раз или два в неделю неплохо поесть у Ванды. Он выводил теперь из гетто стариков и инвалидов, а на обратном пути приносил оружие и радиодетали.

Зимой 1943 года смертность в гетто достигла ужасающих размеров. Из полумиллиона евреев, загнанных в гетто, в живых осталось 50 тысяч.

Однажды в середине января Мундек и Ревекка отвели Дова в сторону. Ему предстояло в очередной раз отправиться к Ванде.

— Мы до того замотались последнее время, — начал Мундек, — что даже поговорить некогда.

— Дов, — сказала Ревекка, — мы тут переговорили кое о чем, пока ты был в Варшаве, и поставили вопрос на голосование. Было решено, что ты останешься на той стороне.

— Какое-нибудь задание? — спросил мальчик.

— Нет… ты не понял.

— А что такое?

— А то, — сказала Ревекка, — что мы решили отправить кое-кого из наших ребят в город насовсем.

Дов не понимал. Он знал, как «Искупители» нуждаются в нем. Ни один человек не знал подземные ходы, как он. Если готовится оборона, то, значит, курьер станет еще нужнее. Кроме того, он подделывает документы и паспорта, благодаря которым многим уже удалось выбраться из Польши. Дов вопросительно посмотрел на брата и сестру.

Ревекка сунула ему конверт.

— Здесь деньги и бумаги. Поживешь у Ванды, пока она найдет для тебя какую-нибудь христианскую семью, чтобы спрятаться.

— Ничего вы не голосовали. Это ты с Мундеком все выдумала. Я никуда не пойду.

— Пойдешь! Это приказ, — сказал Мундек.

— Какой такой приказ? — отмахнулся Дов.

— Мой приказ — как главы нашей семьи!

Все трое стояли в крошечной землянке в углу бункера. Было очень тихо.

— Это приказ, — повторил Мундек.

Ревекка обняла Дова и погладила по волосам.

— Ты вырос, Дов. Мы так и не успели тебя побаловать. Я всякий раз плакала, глядя, как ты спускаешься в канализацию, чтобы принести нам потом ворованную пищу. У тебя совсем не было детства.

— Вы тут ни при чем.

— Дов, — сказал Мундек, — пожалуйста, сделай нам с Ревеккой последнее одолжение. Мы не смогли ничего тебе дать. Так не мешай нам, когда мы пытаемся спасти твою жизнь.

— Мундек, Ревекка! Мне ничего не надо. Лишь бы остаться с вами!

— Пожалуйста… пожалуйста, пойми нас! Хоть один Ландау должен остаться в живых. Надо, чтобы ты жил за нас всех.

Дов взглянул на брата, которого боготворил. Глаза Мундека смотрели с мольбой.

— Я понял, — прошептал Дов. — Буду жить.

Мальчик сунул конверт в брезент, чтобы не намок, когда он будет лезть по канализационной трубе. Ревекка прижала его голову к груди.

— Встретимся в Эрец Исраэль! — сказала она.

— Да… в стране Израиля.

— Ты был хорошим бойцом, Дов, — сказал Мундек. —. Я горжусь тобой. Шалом, лхитраот.

— Шалом, лхитраот, — повторил Дов.

Дов Ландау встретил свой тринадцатый день рождения, пробираясь по сточным трубам Варшавы к Ванде. У него было так тяжело на душе, что, казалось, он этого не вынесет. При иных условиях и в ином мире это был бы его бармицвэ — праздник совершеннолетия.

18 января 1943

Спустя три дня после того, как ушел Дов, немцы, синерубашечники и литовские полицаи окружили гетто. Теперь, когда евреев стало меньше в десять раз, решено было форсировать «окончательное решение». Но карателей встретил град пуль, и они бежали, оставив немало трупов.

Новость распространилась по Варшаве с быстротой пожара!

Евреи восстали!

В эту ночь вся Варшава слушала подпольную радиостанцию, непрерывно передававшую воззвание:

«Братья поляки! Сегодня мы нанесли удар по палачам! Призываем всех братьев, находящихся за пределами гетто, восстать и ударить по врагу. Присоединяйтесь к нам!»

Подполье осталось глухим к этому воззванию. Однако на здании штаба восставших, расположенном на улице Мила, рядом с флагом со звездой Давида развевалось польское национальное знамя. Евреи варашавского гетто решили биться насмерть под тем знаменем, под которым им было отказано жить.






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.