Журналистский и человеческий подвиг Чехова - поездка на Сахалин.

А годом раньше, в 1890 году, происходит очень важное событие в жизни писателя – поездка на Сахалин, результатом которой явилась известная книга очерков об этом крае – «Остров Сахалин». Что побудило Чехова к этой поездке?

Не раз русская легаль­ная печать в осторожных выражениях, а нелегаль­ная - в самых резких указывала на факты жестокого обращения в Сибири с политическими заключенными. Правительство остава­лось абсолютно глухим ко всем этим сообщениям. Но вот на стра­ницах нью-йоркского журнала «The Century illustrated Monthly Magazin» появилась серия статей американского журналиста Джорджа Кеннана «Сибирь и ссыльная система», написанная после посещения им Сибири в 1885-1886 годах, и царское правительство сразу забеспокоилось о своем престиже, проявило явную нервоз­ность, стремясь опровергнуть неопровержимые факты. В 1894 году распространение очерков Кеннана было запрещено. «Как ни странно, но это правда, на русские правящие круги б о льшее впечатление произво­дит европейская молва, чем вопли всей России от Белого до Чер­ного моря», - справедливо негодовал в связи с этим С.М. Степняк-Кравчинский, российский революционер-народник, занимающийся публицистической и журналистской деятельностью.

Вспоминая 80-е годы, кадетский летописец печати В. Розенберг с горьким упреком в адрес прессы писал: «Многое из того, что за­ботит и занимает русское общество, что составляет для него ис­тинную злобу дня, если и появляется в русской печати, то не иначе, как потеряв интерес новизны и даже современности. О многих событиях русской жизни, не о таких, которые составляют дипломатическую или только канцелярскую тайну, а о таких, ко­торые совершаются у всех на глазах, на улицах, в общественных собраниях и других доступных публике местах, русская печать обыкновенно дает отчет лишь по воспоминаниям современни­ков».

Смею предположить, что А.П.Чехов знал об очерках Кеннана, может быть, даже читал их, и они не оставили его равнодушным к проблемам ссыльных. Чувство моральной ответственности за те безобразия и беззакония, которые творились на окраинах Российской империи, желание увидеть, изучить доселе неизвестные пределы нашей родины, познать жизнь народа и вместе с тем принести пользу, обогатить свою память новыми впечатлениями - стремление, вполне понятное для всякого серьезного писателя и журналиста - плюс очерки американского журналиста - вот что побудило Антона Павловича отправиться в весьма опасное путешествие!

Поездке Чехова предшествовало изучение писателем материалов, относящихся к истории острова, его географии и климату, жизни и быту ссыльнокаторжных. Антон Павлович прочитал большое количество и научной литературы. Поездка на Сахалин была по тем временам утомительной и далеко небезопасной. Великой Сибирской железной дороги еще не было. От Тюмени нужно было ехать в тарантасе четыре тысячи (!) верст. Антон Павлович хорошо знал, что его ждут и дорожная грязь, и разливы могучих сибирских рек, и жестокая тряска, и множество других испытаний, тяжелых и для вполне здорового человека. А он незадолго перед тем отказался от предложения об одной приятной поездке по той причине, что в вагоне у него всегда усиливается кашель. Но что значит вагонная тряска в сравнении с тарантасной, к тому же, продолжающейся не день, не два, а многие недели! Антон Павлович едет через Ярославль по Волге и Каме до Перми, по железной дороге до Тюмени, а затем на лошадях по бездорожью Сибири. (Приложение VI)

Несмотря на трудности пути, Антон Павлович чувствует прилив сил, бодрое настроение охватывает его. Он говорит в очерках «Из Сибири»: «На Енисее жизнь началась стоном, а кончится удалью, какая нам во сне не снилась. На этом берегу – Красноярск... а на том – горы, напоминавшие мне о Кавказе, такие же дымчатые, мечтательные. Я стоял и думал: «Какая полная, умная и смелая жизнь осветит со временем эти берега!»

Намерение Чехова всем его родным и знакомым казалось непонятным, а он отшучивался, стремился представить поездку легкомысленной - просто желанием «встряхнуться». А когда уж очень приставали с расспросами, то он делал серьезный вид: хочу написать научный труд, диссертацию о Сахалине и тем самым хоть отчасти заплатить свой долг медицине - своей «законной жене», которой изменил для литературы - своей «любовницы».

Письма Чехова с дороги (печатались в «Новом времени») – яркие образцы дорожных корреспонденций, очерков как по стилю и языку, так и по содержанию. Их автор увидел по пути много глубокого, тяжёлого, столкнулся с диким произволом и хамством царских чиновников, кулаков и жандармов, с запущенностью сибирского тракта – единственной магистрали, связывающей огромную территорию Сибири с Центральной Россией, убедился в экономической отсталости богатейшего края: «Многое я видел, и многое пережил, и всё чрезвычайно интересно и ново для меня, не как для литератора, а просто как для человека».

Чехова поразили светлые картины народной жизни, героизм труда сибирского населения, его высокие моральные качества. В одном из путевых очерков «По Сибири» он восклицает: «Какие хорошие люди…! Боже мой, как богата Россия хорошими людьми!» Антон Павлович любовался могучими сибирскими реками, суровой тайгой, богатой природой сибирского края. Все виденное вселяло в него гордость за свою родину, внушало бодрость, уверенность в лучшем будущем.

Очерки Чехова, составившие впоследствии книгу «Остров Сахалин», печатались в журнале «Русская мысль» как путевые заметки на протяжении 1893 и первой половины 1894 года.

Книга состоит из 23 глав. Еще в период подготовки к путешествию на Сахалин Чехов определил жанр будущей книги, ее научно-публицистический характер. По мнению исследователей, еще в процессе работы над черновиком определилась структура всей книги: главы I–XIII строятся как путевые очерки, посвященные сначала Северному, а потом Южному Сахалину; главы XIV–XXIII – как очерки проблемные, посвященные отдельным сторонам сахалинского образа жизни, сельскохозяйственной колонизации, детям, женщинам, беглым, труду сахалинцев, их нравственности и т.д. В каждой главе автор пытался передать читателям основную мысль: «Сахалин это – ад!» Даже названия глав подтверждают эту мысль автора: «Александровская ссыльнокаторжная тюрьма», «Общие камеры», «Кандальные», «Каторжные работы в Александровске», «Экс-палач Терский», «Казармы для семейных», «Дуйская тюрьма», «Каменноугольные копи», «Воеводская тюрьма», «Прикованные к тачкам» и другие.

Поездка не только обогатила нашу литературу очерками о Сахалине, она обогатила духовный мир самого Чехова, расширила его кругозор, подняла его идейное сознание. Работая над очерками, готовя их к печати, Чехов вновь обращается к исследованиям и книгам об этом крае. Ему хотелось дать наиболее точное, научное и художественное описание острова Сахалина.

«Вчера я целый день возился с сахалинским климатом, - сообщал Чехов одному из своих корреспондентов. – Трудно писать о таких штуках, но все-таки, в конце концов, поймал чёрта за хвост. Я дал такую картину климата, что при чтении становится холодно».

Книга о Сахалине сочетала в себе глубину и точность подлинно научного исследования с художественностью. Она явилась сильным разоблачающим документом, хотя повествование в ней ведётся внешне беспристрастно, без обличительных монологов и восклицательных знаков. Но Чехов достигал тем б о льшей силы воздействия на читателя, чем объективнее и «спокойнее» выглядело его богатое по содержанию исследование. Писателя не увлекли, не соблазнили занимательность биографии и сенсационность проступков отдельных каторжников (Соньки – «Золотой Ручки», например), как это случилось с журналистом В. М. Дорошевичем, посетившим Сахалин после Чехова и тоже написавшим книгу о Сахалине.

Чехов рассказывает о тяжелых условиях жизни и труда каторжных и вольнонаёмных, что усугублялось тупостью и недобросовестностью мелких чинов царской администрации, их наглостью и произволом. Русское правительство, администрация Сахалина не могли организовать на этом богатом острове сколько-нибудь сносного земледелия, рыбных и морских промыслов. Угольные разработки находились в руках паразитической акционерной компании «Сахалинка», которая, пользуясь даровым трудом каторжников и правительственной дотацией, ничего не сделала для развития угольного промысла. Труд каторжников был не организован, неэффективен, поэтому местное русское население постоянно голодало, не имея сносных жилищ, хотя кругом было много леса и камня. Русская администрация не знала даже точно, сколько населения на острове, и Чехов проделал огромную работу, проведя перепись населения Сахалина. Вставая ежедневно в 5 часов утра и работая до поздней ночи, он сделал страшный вывод: «Мы сгноили в тюрьмах миллионы людей, сгноили зря, без рассуждения, варварски… Виноваты не смотрители, а все мы». Горькие строки… Строки земского врача, бескорыстно «обслуживающего» 25 (!) деревень…Кстати, по сообщению РИА-новостей, перепись населения 2010 года опиралась на исследования Чехова! (см. интернет-источники)

Ссыльнокаторжные и свободные поселенцы на Сахалине ничем по существу не отличались друг от друга ни в правовом отношении, ни по условиям жизни. Большое число невинно осужденных жили вместе с закоренелыми преступниками. Каторжник или его дети – свободные поселенцы – могли быть отданы в услужение частному лицу, чиновнику, надзирателю, и в этом случае должны были исполнять его волю, работать на него. «Это не каторга, а крепостничество», - возмущенно писал Чехов.

Никто на острове не думал о детях ссыльнокаторжных и лицах, отбывающих наказание. Школьное дело было поставлено неудовлетворительно. Особенно писателя возмущала вынужденная проституция подростков, телесные наказания, которым подвергались ссыльные и поселенцы.

Результатом его деятельности на острове стали 10 тысяч статистических карточек и множество уникальных данных о труде и условиях жизни каторжников и крестьян. Эти карточки стали свидетельством крайней нищеты и безграмотности местного населения. Вопрос о грамоте Чехов задавал всем, лично обходя все дома жителей Корсаковки, Михайловки, Красного Яра, Армудана, Арково.

К примеру, на момент чеховской переписи на острове проживало 28, 113 тысячи «душ», в том числе 7, 641 тысячи женщин. Уровень грамотности среди крестьянского населения Чехов оценил как очень низкий. Отметил он и огромную половую диспропорцию: «на 1 тысячу мужчин приходилось 372 женщины».

Никакие благие распоряжения и инструкции правительства не в состоянии были изменить положения на острове, о котором говорили: «Вокруг море, а посередине горе». Сахалин, действительно, был «проклятым островом». Но почему? Потому что порядок жизни определялся произволом администраторов.

Но если это так, то вся Россия – остров Сахалин, ибо в каждой губернии тот же дикий произвол администрации, как и на Сахалине!!! Да! Вся Россия 80-х годов XIX века напоминала Чехову огромную тюрьму, отданную во власть царских администраторов. В этом отношении «Остров Сахалин» перекликается с рассказом «Палата № 6».

В своих очерках Чехов повествует о высокомерном, грубом, несправедливом обращении царских чиновников с местным населением – гиляками и айно. «Численность гиляков постоянно уменьшается, - констатирует писатель, - места, отводимые им для поселения, крайне неблагоприятны для жизни, и это ведёт к вырождению целой народности». (Актуально для нас? - Конечно! Вспомним повесть Платонова «Джан».)

«Издевательства администрации, суровый климат и стремление к свободе, присущее человеку и составляющее, при нормальных условиях, одно из его благороднейших свойств, гонят ссыльного и поселенца с Сахалина, - говорит Чехов, - поэтому ни о какой серьезной колонизации острова речи быть не может. Царское правительство в этом отношении неизмеримо отстаёт даже от частных предпринимателей- японцев, которое сумели на Сахалине наладить рыболовный промысел». (Опять актуально!)

То, чего не удалось сделать американскому журналисту Джорджу Кеннану, осуществил Антон Павлович Чехов. Книга «Остров Сахалин» произвела эффект «разорвавшейся бомбы» и в научных кругах, и в среде простых читателей, тем более что Чехов привез с собой фотографии, с которых на сытых обывателей смотрели глаза несчастных обитателей острова. (Приложение VII)

Книга приковывала внимание к язвам русской жизни, будила общественное сознание. Общественное мнение заставило правительство назначить комиссию на Сахалин для упорядочения положения. Современники писателя считали, что некоторые реформы в области ссылки и каторги в России 1890-х годов были проведены отчасти под воздействием книги Чехова.

Очерки о Сахалине вместе с путевыми заметками о Сибири свидетельствуют о большом таланте Чехова-журналиста.

Именно там, на Сахалине, чистая душа писателя заболела болью всей России. Без этой боли не было бы того Чехова, которого знает сейчас весь мир. Его поездка – это глубоко обдуманный, не по годам мудрый шаг.

Чехов-журналист – явление уникальное. Творя в период реакции, когда крылатой становится фраза: «Наше время - не время великих задач», а жизнь казалась бесперспективной, зашедшей в тупик, появляется человек, который и словом, и делом подтверждает мысль о том, что «на земле всегда есть место подвигу».

I. Библиография.

1. Б.П. Булаев «Политическая реакция 80-х годов XIX века и русская

журналистика», 1971.

2. Еремин М. А.П. Чехов. Очерк творчества. Собрание сочинений Чехова в восьми томах. Т.8.

3. В.Ермилов. Антон Павлович Чехов М., 1949, стр.224.

4. Б.И.Есин «Чехов-журналист», изд-во Московского университета 1959

5. Чехов А.П. Собрание сочинений в восьми томах. Библиотека «Огонек». Издательство «Правда», М., 1969.