Глава 12. - Вот, выпей – Словно из ниоткуда перед моим лицом появился стакан апельсинового сока.

- Вот, выпей... – Словно из ниоткуда перед моим лицом появился стакан апельсинового сока.

- Я не хочу, спасибо.

- Пей! - Твердо сказал Макс, прекращая все мои препирания, я молча приняла стакан и выпила половину содержимого. Макс приподнял бровь и взяв в руку, воображаем стакан, преподнес его к губам, намекая на то, чтобы я продолжила пить. Я сделала еще пару глотков и отдала ему стакан. На этот раз он без слов его принял и поставил на кофейный столик.

Он носится со мной словно наседка, из парка Макс вообще хотел нести меня на руках, что привело меня в полнейший ужас, я не хочу, чтобы на меня все пялились. Я и так получила слишком много внимания, валяясь у клена. А тут еще и шествие в руках парня, вообще из ряда вон. Но Макс не отступал, мне пришлось согласиться на то, чтобы он всю дорогу до студии придерживал меня за талию. Ладно, если честно припиралась я ради приличия, на самом деле, даже при одной мысли, что руки Макса будут на моей талии, меня бросает в жар.

- Ари, давай, приляг. Может нам позвонить твоей подруге? - В сотый раз спросил Холланд. - Она же вроде медсестра?

- Макс, я в порядке... - Медленно протянула я каждое слово, надеясь, что это будет последний раз, когда я это говорю.

Его большие как у коровы глаза превратились в щелочки, он не сводил с меня пристального взгляда, четко давая понять, что не отступится. Я закатила глаза и сделала, как он просил: растянулась вдоль дивана, положив под голову одну из декоративных подушек.

- Вот и умница.

Макс прошел вглубь комнаты, на ходу подцепил одной рукой свитер и быстрым движением снял его с себя. Черная футболка задралась, оголяя его накаченную и загорелую поясницу, внизу которой так аккуратненько, над линией пояса джинс находятся соблазнительные ямочки. Бог мой. Макс одернул футболку и сел у моих ног.

Я не произвольно ахнула, засмотревшись на его тело. Поняв свою промашку я попыталась прикрыть все это дело кашлем, но в итоге и в самом деле поперхнулась. Макс рассмеялся и протянул мне остатки сока. Я допила сок и вернула стакан, чувствуя, как розовеют мои щеки.

- С тобой точно все в порядке? - Улыбаясь одними уголками губ спросил парень, мне в очередной раз показалось, что он видит меня насквозь. Я даже могу не пытаться врать, мое заикание и жалкий детский лепет выдадут меня с потрохами. Так что если говорить ему правду я избавлю себя от статуса «Неумелая врушка», и буду просто «Мисс Неловкость».

- Ага.

- Ари. - Из его голоса пропали все намеки на веселье, бархатный голос звучал серьезно и встревожено, стирая улыбку с моего лица. Макс оперся локтем о спинку дивана и принялся водить пальцами по его обивке. Изо всех сил стараясь не встретиться со мной взглядом. - Ты меня до смерти напугала.

- Прости, я и сама порядочно перепугалась.

Я знала, что он говорит правду, не привирает и не преувеличивает. В тот момент, когда я услышала его голос, прорывающийся сквозь мои детские воспоминания, а затем ощутила, как его теплые ладони обхватили мое лицо, я дрожала, словно лист на ветру и Макс дрожал вместе со мной.

- Спасибо, - тихо сказала я. - За то, что помог мне там, и за то, что помогаешь мне здесь, сейчас.

Макс наконец- то оторвал свой взгляд от дивана и посмотрел мне в глаза.

- Не за что. Только, пожалуйста, больше не пугай меня так.

- Не буду.

Наконец-то к нам в фотостудию пришел последний (на сегодня) клиент Мистер Тейлор. Моему боссу пришлось оставить меня в покое, чтобы заняться чем-то полезным. Перед тем, как уйти и приступить к фотосъемке, Макс наполнил мой стакан соком, а рядом с ним положил книгу, которую я начала читать. Видно, чтобы мне не было скучно. И вроде его поведение довольно милое, но мне хочется его стукнуть, уж слишком сильно он меня опекает. Я не привыкла к такому отношению с его стороны и вся эта ситуация, просто сто оттенков неловкости...

Следующий час, пока Макс фотографировал Тейлора, а я читала «Дом странных детей» и время пролетело для меня совершенно не заметно. И даже удивилась, когда Макс вернулся в комнату и сел у моих ног, мне казалось, что вышел он из нее несколько минут назад. Как же быстро летит время, когда ты чем-то по-настоящему увлечен.

Остаток рабочего дня мы провалялись на диване и разговаривали о книгах, которые каждый из нас прочел. Я же в основном читала только то, что было у Грейс, а она покупала лишь женские романчики. Думаю, Максу слушать о них было бы не интересно (да и читать эту легкую эротику для старушек, тоже не особо увлекательно), поэтому в основном говорил он, а я его слушала. Мне хотелось записать голос этого парня, чтобы потом слушать его вместо песен.

Холланд подвез меня до дома, по пути давая наставления о том, что если мне вдруг станет плохо я сразу же должна позвонить ему. Разумеется я дала ему это обещание. Хотя прекрасно осознавала, что окажись я снова, в подобной ситуации, я ни за что на свете не позвоню Максу. И как бы хорошо я к нему не относилась и какие бы чувства он у меня не вызывал, Макс Холланд в первую очередь мой босс, а уж потом... все остальное.

Не люблю пятницы. Возвращаться в пустой дом и понимать, что таким он и будет ближайшие двенадцать часов. Мне не нужно готовить ужин для двоих, а можно лишь обойтись двумя сэндвичами и кружкой чая. Теперь понятно, почему Грейс частенько ночевала со мной в больнице, кому захочется проводить вечера одной в большом доме? Однозначно найдется мало таких желающих.

Шок после произошедшего начал понемногу отходить и я наконец-то смогла все осмыслить. Надо было бы позвонить Грейс и все ей рассказать, но я была пока не готова к такому разговору. Поэтому сделав себе пару сэндвичей и чай, я поднялась наверх, разлеглась на полу в своей комнате и выудив из тайника под кроватью, тот самый злополучный дневник, который мне всучила Миссис Гиллиам, принялась писать.

«Запись номер два!»

Все это мне кажется безумно идиотской затеей. Я совершенно не понимаю, как данная писанина может мне чем-то помочь, но попробовать я обязана. А что я теряю? Если по сути - то ни чего, только вот открывая этот блокнот, я испытываю чувство безграничного стыда и неловкости.

Конечно же, глубоко в душе я догадывалась, что не была любимицей общественности и что, так или иначе, подвергалась нападкам со стороны окружающих. Но догадываться это одно, знать - совершенно другое. И то, что я вспомнила сегодня днем, я бы предпочла не вспоминать.

Единственная полезная вещь из этого воспоминания - это мое имя. Эстер. Но от одного имени вряд ли будет какой толк, вот бы мне вспомнилась еще и фамилия, я могла бы поискать себя в интернете, если бы захотела. А я бы захотела?

13 ноября.

Сегодня Макс уехал снимать свадьбу в Линден Гров и разрешил мне открыть студию только после обеда. Если что люди в первую очередь позвонят по телефону, приходят обычно только те, кому уже назначено. А вести записи я могу и из дома.

Грейс вернулась домой вся в слезах, и по ее опухшим глазам было видно, что плакала она довольно долго. Мое сердце пропустило несколько ударов и будто бы оборвалось. Бросив фрукты в раковину, я поспешила к ней.

- Грейс, что случилось?

Она лишь мотала головой и вытирала слезы со своих щек, я взяла ее под руку и проводила к дивану, чтобы усадить, а потом вернулась на кухню, чтобы принести воды.

И только когда она выпила полный стакан воды и более или менее восстановила свое дыхание в привычном режиме, Грейс заговорила.

- В палате 23Б лежала старушка, Миссис Степлтон, ей было восемьдесят семь лет. Я каждый день заходила ее проведать и приносила яблочное желе, она очень его любила. - По щеке Грейс скаталась слеза, она смахнула ее ладонью, в то время как ее глаза были прикованы пустому стакану в ее руках, она цеплялась за него, как утопающий хватается за последний шанс к спасению. Набрав побольше воздуха в легкие, она продолжила:

- Знаешь, она всегда говорила о своей смерти, как о чем-то обыденном. Словно речь шла не о конце ее существования, а о походе в продуктовый магазин. Иногда я видела, как легкая тень улыбки проскальзывает по ее лицу, так словно она с нетерпением ждет, когда весь мир для нее исчезнет, но не хочет, чтобы кто-то об этом знал.

Я пододвинулась ближе и обняла подругу за хрупкие плечи и повалила на диван, прижимая ее к себе всем телом, обхватив руками и ногами в цепкое кольцо. И только после этого, ее тело расслабилось, а спустя пару минут дорожки от слез на ее лице высохли.

- Сегодня ночью она умерла. - Почти шепотом сказала Грейс. - Мне нужно было позвонить ее родным, но я не смогла. Я больше часа проплакала в раздевалке.

- Ш-ш-ш... - Я провела ладонью по ее руке в успокаивающем жесте.

- Пожилые люди такие удивительные, в большинстве случаев ни кто из них не страшится неизвестности, они не боятся своей смерти. А когда находятся на ее пороге, то свято верят, что по ту его сторону их ждут любимые, которые уже давным-давно их покинули. Но, Ари, там дальше ни чего нет. Просто черная дыра. Всепоглощающая пустота, которая ни когда не закончится, и умершие ни когда не находят там друг друга. Мы просто исчезаем. Как можно не бояться исчезнуть?

- Я не знаю, милая. Возможно, когда мы доживем до их возраста, то будем думать, так же как они. Дети верят в свои сказки, про прекрасных принцев, пряничные домики, а загробная жизнь - это сказка для взрослых.

Есть больше ни кому не хотелось, так же как и вставать с мягкого дивана, в чьих подушках мы обе утопали, как в пышных облаках. Мы лежали так долгое время, ни говоря ни о чем и смотря в пустоту, но каждая из нас думала об одном и том же, как страшная смерть и что ни кто из нас не хочет умирать. Ведь самая большая тяга к жизни появляется на пороге смерти.

Все выходные Грейс грустила, ей было жаль бедную старушку, а мне было обидно, что она мне ни когда про нее не рассказывала, хотя они с Миссис Степлтон были очень близки. Но видно каждый из нас имеет право на не большие тайны. Я тоже хороша, так и не рассказала подруге о том, что произошло в парке, когда я возвращалась из больницы. Думаю, что с этим можно и подождать, все равно я не вспомнила ни чего особенно важного.