Одним из прекрасных литературных портретов страхов и малодушия Psorinum является мнительный и хилый м-р Вудхауз, отец Эммы, героини Джейн Остин.

Поскольку его собственный желудок не мог переносить ничего жирного, то он не мог поверить другим, что у них это совсем не так… когда он принимал гостей, чувства м-ра Вудхауза находились в состоянии печального разлада. Ему нравился накрытый стол, поскольку это было принято в дни его юности, но его убеждение, что обильные ужины вредны, вызывало в нём печальные чувства, когда он всё это видел на столе… и его забота о гостях, их здоровье заставляла его грустить от того, что они будут есть. Ещё одну такую же, как у него самого, маленькую порцию жидкой овсяной кашицы — это было всё, что он после испробования на себе самом, сдерживая себя, мог бы порекомендовать. А женщины в это время уничтожали кое-что повкуснее с большим удовольствием, к примеру: «Миссис Бейтс, разрешите мне предложить вам попробовать одно из этих яиц. Не очень круто сваренное яйцо довольно питательно. Сирли понимает в том, как отваривать яйца, больше, чем кто-либо другой. Я бы не порекомендовала есть яйца, сваренные кем-либо другим; но вы можете не бояться, они очень маленькие, видите, одно из этих крохотных яичек вам не повредит. Мисс Бейтс, пусть Эмма угостит вас пирожком с фруктовой начинкой — очень небольшой кусочек… Я не советую есть горчицу…

Мистер Вудхауз испытал целый поток счастливых сожалений и полных страха и любви чувств к своей старшей дочери… «Это была неудачная затея, дорогая, провести лето на юге вместо того, чтобы приехать сюда. Я никогда не был высокого мнения о морском воздухе… Я уже давно вполне убеждён, хотя я, может быть, и не говорил тебе об этом раньше, что море мало кому полезно. Я уверен, что оно меня чуть не погубило однажды… Я бы не сказал, что ты сейчас хорошо выглядишь…

Его «слабости», которые требовали, чтобы у него горел камин даже летом, подсказали м-ру Вудхаузу следующие замечания по поводу портрета, нарисованного Эммой: «Портрет очень приятный… Единственное, что мне не очень нравится, что она, кажется, сидит где-то на открытом воздухе и на плечах у неё всего только маленькая шалька, и можно опасаться, что она простудится».

«Но, мой дорогой папочка, ведь это, кажется, лето. Взгляни на дерево».

«Но это всегда рискованно сидеть на открытом воздухе, дорогая…

«Ты не должна засиживаться в гостях допоздна, — наставляет он свою уже взрослую дочь. — Ты очень устанешь к тому времени, когда чай будет выпит».

«Но ты ведь не хочешь, чтобы я вернулась ещё до того, как устану, папа?»

«О, нет, дорогая, но ты устанешь быстро. Там будет множество людей, и все они будут говорить одновременно. Тебе не понравится шум…» (вспомните, по Ганеману, ухудшение состояния от «громкого разговора нескольких человек одновременно…»).

«Но, мой дорогой, — говорит м-р Вестон, — если Эмма вернется рано, то это расстроит весь вечер».

«Ну и невелика беда, если так, — говорит м-р Вудхауз. — Чем раньше кончается всякий вечер, тем лучше».

В глубине души врач иногда задает себе вопрос, не поможет ли какое-нибудь радикальное изменение в жизни или её солидный «пинок» переместить относительно мелкие заботы и печали Psorinum («подавленность по поводу… пустячных причин», Ганеман) на подобающее им место, и не будут ли они более эффективными даже по сравнению с гомеопатическим лекарством.

Интересным был случай с одним средних лет мужчиной меланхолического и застенчивого характера с бесконечными и упорными жалобами. Ему был прописан Psorinum в потенции 1M, который улучшил его физическое состояние, но, как казалось, совершенно не затронул его психическое состояние, но так казалось до тех пор, пока несколько месяцев спустя он не заявил врачу: «Мне кажется, что лекарство зарядило энергией мой дух. В течение многих лет мои друзья и доброжелатели старались уговорить меня заниматься в группе здоровья, но сама мысль разделить мою личную жизнь с десятью вполне чужими для меня людьми была для меня отвратительной. Однако после приема лекарства я пришёл к заключению, что для меня было бы неплохо сделать то, что я фактически меньше всего хотел сделать. Такой опыт должен расширить пределы моего восприятия окружающего и будет не соответствовать моей собственной натуре, а раз так, то, возможно, раскрепостит меня».

Следовательно, хотя этот нозод и считается зябнущим Sulphur, это соответствие необязательно распространяется на психическую сферу действия. В противоположность манере Sulphur «брать жизнь за рога и гнуть её к земле» в согласии со своими желаниями, т. е. манере обращаться с неподдающимися идеями и переплавлять их в стройные системы, пациент типа Psorinum по своей психике или эмоциям оставляет немного места свободному волеизъявлению или жизненно важным решениям. Капризная судьба всегда колеблется, а он может только подчиняться её велениям.

Отсюда его неспособность действовать продуктивно, даже когда у него достаточно способностей (Calcarea carbonica) и честолюбия (Silicea). Psorinum не перекладывает свою ответственность на других и очень старателен в работе, но неохотно идёт на риск и ему не хватает предприимчивости воплотить свои идеи и продемонстрировать свои подлинные знания. Часто он соглашается играть второстепенную роль по собственной воле или довольствуется незавидной работой; или «если это бизнесмен, то он ищет себе партнера, который взял бы руководство на себя» (Ортега).

Даже в своём творчестве Psorinum обычно не проявляет энергии, интенсивности и неудержимого потока идей, как Sulphur (или Lachesis и Medorrhinum), ни энтузиазма или вдохновения Phosphorus или Tuberculinum. Можно процитировать Уитмонта: «У Psorinum может быть сильное внутреннее стремление, как у Sulphur, но он лишён жизненной энергии, чтобы его поддержать, а также ему не хватает оптимистического восприятия достижений». Он во всех отношениях в упадочном настроении духа, и ему часто приходится бороться с беспокойством или «безрадостностью» (Геринг), которая очень близко над поверхностью всех его настроений, и ему приходится прибегать к помощи каких-нибудь творческих занятий. Его глубокое понимание вещей тоже идёт от его безнадежности, из которой он только что выплыл. Поэтому его стиль — это тяжелый труд, терпеливый и упорный, всё отшлифовывать и сокращать ненужное (даже предчувствуя неудачу, Arsenicum album в своей постоянной отшлифовке рассчитывает на удачу) до тех пор, пока не добьется блестящего качества того «яркого алмазного горения» (Уолтер Патер), которое присуще настоящему художнику или ученому.

Лицом к лицу с оппозицией или при ощущении необходимости перемен он будет спорить, жаловаться и раздражаться, но так же, как и Calcarea carbonica, все равно будет цепляться за существующее положение, как бы разрушительно оно не действовало на состояние духа («упрямый», Кент). Кроме того, он ненужным образом беспокоится о вещах, которые могут никогда не произойти, истрачивая свою и без того ограниченную энергию на опасения по поводу совершенно невозможных превратностей судьбы. Таким образом, хотя он достаточно продуктивен в своих ежедневных обязанностях, он остаётся бессильным и бесплодным в делах, которые потенциально могли бы быть для него более отрадными сферами приложения сил. «Тот, кто желает, но не действует, тот порождает вред», — писал Уильям Блейк, и в самом деле, его позиция может привести к «нарушениям разума и психики самого разного типа» (Ганеман) и в конечном счёте — к развитию патологии Psorinum.

Иллюстрацией к сказанному является один пациент средних лет с болезнью Меньера. Он был квалифицированным редактором в солидном издательстве и выполнял множество обязанностей и видов работ, ни одна из которых не была достаточно престижной. После заболевания гриппом, произошедшим за два года до описываемых событий, он испытывал типичные головокружения с острой тошнотой, шумом в ушах и потерей равновесия. Он был необычайно зябким и раздражительным. Ему было хуже по утрам, на работе он постоянно находился в стрессовом состоянии и всё время был недоволен своей семьей, поэтому ему была назначена доза Nux vomica 10 M. Она произвела большие перемены к лучшему, и во время следующего посещения симптомы болезни Меньера были улучшены на 75 %. К сожалению, действие Nux vomica было исчерпано, и, несмотря на неоднократные изменения потенций этого лекарства, симптомы были улучшены всего на 50 %.

Затем на помощь был призван Sulphur, естественное дополнение к Nux vomica (там, где есть Nux vomica, далеко ли от него Sulphur?), и снова было 75-процентное улучшение в отношении частоты и тяжести его приступов. Но врач искал более подходящее лекарство. Более глубокое исследование извлекло на свет признание пациента, сделанное со страхом, об эпизодических покалывающих болях около сердца. Врач воспринял это как смягченный вариант симптома Psorinum: «считает, что покалывания в сердце, если не прекратятся, то могут убить его» (Геринг). Ещё один симптом по Герингу для Psorinum: «головокружения по утрам; всё, кажется, кружится вместе с ним, глаза ощущают давление извне, сумятица и тяжесть в области лба, грохот в ушах» и у Ганемана: «головокружение… в это время наступает тошнота» — всё это довольно близко соответствовало картине состояния этого пациента. Однако самым показательным в этом отношении было его положение на работе. Он признал, что он самый большой неудачник в своей редакции, одна из «рабочих пчел», которые кормят матку, помогают трутням и несут большую ответственность без должного признания. Однако, тревожась по поводу этих сложностей в карьере и возмущаясь ими, он не делал никаких шагов, чтобы как-то исправить положение. «У меня предостаточно замыслов, — объяснял он, — но мне не хватает сил!

По всем этим причинам, а также потому, что он не мог преодолеть болезнь даже при помощи хорошо подобранного лекарства, не говоря уже об уникальной способности этого нозода помогать, «когда, кажется, показан Sulphur, но он не срабатывает» (Аллен), и, наконец, потому, что Ганеман, Кент, Роберте и другие преданные последователи миазматической теории однозначно связывают головокружения с псорным миазмом, пациенту был прописан Psorinum 10М.

Некоторые психологи связывают хронические головокружения при отсутствии различимой патологии с конфликтом между восприятием человеком действительности такой, какая она есть, и тем, какой она должна быть по их мнению. Бесплодно пытаясь примирить непримиримое, разум человека ходит по кругу одних и тех же мыслей и приводит к ощущениям головокружения.

Во всяком случае пациент на этот раз получил 95-процентное улучшение физического состояния. Он заявил также о своей решимости отстаивать себя на работе более настойчиво, взять судьбу в свои руки как бы то ни было и перестать ждать, когда им займется случай. Хотя Psorinum и не сделал его таким уж бесстрашным («В сознании я навсегда останусь мелкой сошкой», — признался он), но он начал более открыто защищать себя на работе и выражал меньше недовольства дома.

Кроме того, счастливый случай кое-что прибавил к его новой решимости, и по закону «синхронности» Карла Юнга вскоре издатель-конкурент предложил ему более престижный и выгодный контракт.

Можно предположить, что настроение пораженчества и угнетённость Psorinum являются часто подсознательными, и пациент осознаёт только непонятную депрессию и отсутствие духа, ощущение «зачем беспокоиться?» и нехватку энергии или предприимчивости («Я чувствую себя, как полузатопленное бревно!»). Или его раньше живой интерес в жизни начинает уменьшаться («несклонность работать у людей, которые вполне продуктивны в работе; отсутствие стремления занять себя, но скорее самое решительное к тому отвращение», Ганеман); или теряется способность сосредотачиваться («исчезновение мыслей», Кент). Но гомеопатические нозоды хорошо действуют на подсознательные психологические уровни, особенно у пациента типа Psorinum для укрепления его способности сделать «выбор», сформировать свою судьбу и пустить в ход одну из важнейших сторон человеческой натуры — его свободную волю.

Существует один «странный, редкий и особенный» симптом у Psorinum, который, кажется, делает законным его ощущение себя как жертвы судьбы: этот тип никогда не чувствует себя лучше, чем раньше или непосредственно перед каким-либо острым заболеванием («чувствует себя на удивление хорошо за день до приступа», Аллен).

Если сияющий и оптимистично настроенный пациент Psorinum признаётся, что он не испытывает свои обычные головные боли, синусные неполадки, бронхит или экзему в течение длительного периода и что в последнее время, в частности, он прекрасно себя чувствует, то, без сомнения, он заболеет своей предпочитаемой болезнью на следующий же день, как если бы в наказание за предположение, что излечился. Когда это повторяется неоднократно, тогда даже самые оптимистические и уравновешенные характеры начинают сдавать.

Да, я чувствую себя лучше последние несколько недель», — позволяет он себе признаться едва слышным шепотом и затем сразу же добавляет суеверно: «Но кто знает, сколько ещё это продлится? Давайте не говорить об этом, так чтобы не привлекать внимания капризных богов».

Привыкая к этому явлению, человек вообще перестаёт верить в удачу и достижения и может впасть в пессимизм. Даже когда всё идёт удовлетворительно, предчувствия опасности мешают ему нормально радоваться тому, к чему привязан, и своим делам («боится неудач в делах и опасается, что закончит богадельней», Геринг; «он не радуется своей семье и не реализует выгод положения… чувствует, что это не для него», Кент).

Psorinum стоит в первых рядах вместе с мужчиной-Nux vomica, женщиной-Sepia и Arsenicum album обоих полов по своему «страху перед бедностью» (Кент). А в отношении «приобретательства» можно сказать о Psorinum, что, «хотя он и не застрахован от очарования поторговаться и получить кое-что за ничто, но не получает от этого удовольствия так, как Sulphur или Arsenicum album.

Он знает, что произойдет что-нибудь, что испортит ему удачу и погасит все его надежды. То, что для других «свет в конце туннеля», то для Psorinum, по сути, скорый поезд, мчащийся на него на полной скорости! Однако, как ни парадоксально, этот симптом для гомеопата является маяком надежды, поскольку чётко указывает на соответствующее средство излечения.

Его «безнадёжность» (Кент) может помешать ему даже разглядеть, как выйти из той черной пелены тумана, которая его окружает. Характерно, что человек, пытаясь прийти к какому-то трудному или неблагоприятному выводу, почти буквально бьется, как рыба, вынутая из воды, а его тревога всё нарастает: «ходит взад и вперед по комнате, сжимает руки и постоянно стонет: «О, какая мука!»… Она настолько пала духом, что может дойти до самоубийства» (Геринг). Другие жесты смятения у Psorinum: «схватывание и цепляние за что-то» и, если обезумела, то «теребит постельное белье» (Кент). Беннингхаузен перечисляет только Aurum metallicum, Ignatia и Psorinum в самой высокой степени в рубрике «отчаяние», в то время как в «Реперториуме» Богера Psorinum остаётся там один. В I томе «Хронических болезней» Ганеман посвящает длинное примечание (в духе истинного Sulphur) хронической депрессии, анализируя её в терминах наследственного псорного миазма в тех случаях, где печаль, подавленность, тоска остаются ещё надолго после того, как источник раздражения, стресса или неудачи уже давно исчез (психологический эквивалент синдрому «никогда не лучше с тех пор, как…»).

В 1828 году, задолго до того, как появился психоанализ, Ганеман писал: «Теперь я перейду к другому препятствию на пути излечения хронических заболеваний, которого следует, где возможно, избегать… Невиновный человек может с меньшим ущербом для жизни провести десять лет в телесных страданиях в Бастилии или на галерах, чем провести несколько месяцев в полном телесном комфорте в несчастливом супружестве или мучаясь угрызениями совести…