Дискриминация женщины

Многоликая дискриминация женщин ы⁷¹, и прежде всего матери, в большой степени усиливает травматическое протекание развода. Именно тогда, когда дети больше всего нуждаются в понимании и терпении матери, она испытывает на себе острую критику и отчуждение окружающих.

Социальная изо­ляция многих разведенных матерей еще больше уси­ливает напряжение и боль развода. Удручающее ухуд­шение ее материального положения ведет к тому, что теперь она вынуждена больше работать, а это отнима­ет у детей ее время и силы, которые сейчас необходи­мы им больше, чем когда-либо. Таким образом, обыч­ные во время развода детские страхи перед потерей, вместо успокоения, получают лишь новую пишу - из источника практического или психического отсутст­вия матери.

Худшее, по сравнению с мужчиной, материаль­ное положение женщины, безусловно, негативно влияет на школьные успехи «детей разводов». Свою роль играет и, в общем, более низкий уровень образо­вания женщин, что ведет к тому, что они либо не

Quot; В последние десятилетия, конечно, психоанализ усиленно зани­мался вопросами значения отца: см. среди прочего Ahelin (1971 и 1975), а также Rotman (1978 и 1981) (о роли отца в первые три года жизни). Я сам пытался применить эти познания к условиям развития, где отец в качест­ве реального объекта отсутствует, а также к констелляциям, где треуголь­ник отношений «мать - отец - ребенок» ознаменован агрессивными кон­фликтами между отцом и матерью.

Мы подошли к третьему общественному фак­тору. Представим себе общество, где развод не озна­чал бы для женщины снижение материального и со­циального уровня, а кроме того, женщины, в том числе одинокие матери, имели бы, в зависимости от своей квалификации и наличия рабочих мест, те же шансы, что и мужчины. Насколько меньше было бы тогда забот и унижений! И насколько больше време­ни и сил оставалось бы у этих женщи н, чтобы по-на­стоящему посвятить себя детям в столь трудной си­туации развода.

Много говорится и пишется об общественном осуждении развода, которое так травматически воз­действует на детей. Но в страдании детей повинны не постоянно порицающийся «распад семьи» и не «эго­истическое стремление к самоутверждению», чаще всего со стороны женщины.

(Не следовало бы забы­вать, что столь «святая» идея «комплектной» семьи в свое время оказалась весьма пригодной для пропа­ганды фашизма, а также для идеологизации страш­нейших в истории человечества двух войн⁷². Кроме того, историю развития института семьи, как и любую другую историю, невозможно повернуть вспять.)

Подобные замечания легко подвергаются упрекам в историческом редукционизме. Действительно, такие феномены, как войны и фашизм, зависят от социальных, экономических и политических условий, а также от борьбы за власть и не могут быть объяснены просто психологически. При всей своей комплексности сегодняшнее состояние психологической науки все же позволяет уничтожить сомнение, что воздействие авторитар­ной пропаганды заранее определяло структуры характеров, а также обра­зование самих так называемых авторитарных характеров (по Adorno, сре­ди пр., 1950), облегчалось социальными условиями, которые «классичес­кая» мелкобуржуазная семья предлагала своим детям.

Ближайшее рассмотрение факторов, которые ослож­няют родителям разрешение супружеских конфликтов без того, чтобы дети не платили за это нарушени­ями своего развития, показывает, что общественная проблема заключается, прежде всего, в отсутствии до­статочной социально-политической профилактики, что «вина» лежит именно на обществе, в котором на по­литической шкале ценностей (куда относится и рас­пределение финансовых ресурсов) благополучие от­дельной личности, и прежде всего женского и детско­го «меньшинства»⁷¹, стоит где-то совсем на отшибе.

Профессиональные помощники должны рабо­тать над изменениями в переживаниях и поведении ■ конкретных матерей, отцов и детей. Но практически целесообразно, как я думаю, указать также и на об­щественные детерминанты этих переживаний и это­го поведения, а следовательно, отдавать себе отчет в том, что, во-первых, общественные условия отно­сятся к жизненной реальности и поэтому должны стать важной частью наших консультативных бесед.

Я думаю, например, о матери, которая на протяже­нии месяцев после развода упрекает себя в том, что она эмоционально вымотана и поэтому не в состоя­нии спокойно и терпеливо общаться со своими деть­ми. Каким облегчением для ее душевного самочувст­вия могут оказаться слова о том, что она объективно не может быть идеальной матерью, когда сама нахо­дится в столь трудном материальном и социальном положении!

Мы предоставим читателю судить самому, заключается ли причи­на в насилии и власти царящей промышленной системы или, скорее, в близорукости политиков, которые не в состоянии понять, что социаль­но-политические мероприятия (а также затраты) представляют собой ин­вестиции в будущее общества, которые со временем оправдаются также и в народнохозяйственном отношении.

Такое проявление сочувствия в сочетании с позитивным воздействием личности консуль­танта нередко (в моей практике) приводит к тому, что мать мужественно говорит себе: «Но я постараюсь!». А ведь минуту назад она была в полном отчаянии от собственной несостоятельности. В нашей психоана­литической работе мы обычно даем пациентам по­нять и долю их собственной вины в их трудностях. Однако часто бывает необходимо, как раз наоборот, показать им, что некоторые из их трудностей проис­текают не по их вине и не от их неумения.

Во-вторых, изучение общественных факторов дает нам возможность применять свои знания на практике, а именно тогда, когда мы видим, что кон­кретные трудности в данном случае связаны с теми представлениями или ожиданиями родителей по от­ношению к партнеру, детям или к себе самому, кото­рые смело можно назвать нереальными⁷⁴.

И, в-третьих, общественно-политическая ре­флексия должна постоянно напоминать нам о том, что это наш долг перед нашими детьми - неустанно бороться, на открытом политическом поле, за улуч­шение (или, как минимум, против ухудшения) соци­альных условий их будущего.

Глава 2