Военная экстрасенсорика: Восток 7 страница

Посещая районы боевых действий, я встретился с известным тренером рукопашного боя Сергеем Вишневецким, с которым я познакомился несколько лет назад, изучая искусство энергетических единоборств. Про него очевидцы рассказывали, что во время рукопашной схватки ужас овладевал не только противником, но и своими. От его энергетических манипуляций боевики поражались на дистанции 3-4 метра: у них разрывались внутренние органы, лопались барабанные перепонки, вылезали из орбит глаза. Мистический страх овладевал врагами до такой степени, что они, забывая стрелять из своего оружия в этого, зачастую безоружного человека, обращались в бегство. Я иногда приглашал генералов Николаева и Квашнина на тренировки и показательные выступления Вишневецкого. Его искусство производило впечатление на всех. К сожалению, этот богатырь не вытаскивал сигарету изо рта и недавно умер от рака лёгких, пополнив число жертв никотина и других ядов, таящихся в табаке.

Чечня стала для меня хорошей школой, в которой я решал специальные вопросы: разведка, оценка действий наших сил, предвосхищение событий – и парапсихологическими, и логическими прогнозами. Я изучал работу штабов разных уровней в экстремальной обстановке, ведение боевых действий, подготовку и анализ боёв и операций. Искали мы и замаскированные цели, боевые группы и склады в горах. А также понаблюдали за людьми в периоды психологического напряжения, при обстрелах. Какого человека я должен готовить, что он должен уметь? Например, мои ребята занимались вопросом, как сделать, чтобы человек меньше чувствовал боль, чтобы не умирало столько наших раненых ребят от болевого шока. Я работал и над физическими, и над интеллектуальными, и над психологическими ресурсами людей.

Нужно особо отметить яркий успех применения экстрасенсорных методов в Чеченской войне. Результаты, которых добились там мои сотрудники-экстрасенсы, были просто блестящие. Я уже говорил о медалях и других правительственных наградах, которые они получили за экстрасенсорную разведку и выполнение других боевых задач с применением экстрасенсорных методов. В целом, теперь, после Чеченской войны, можно смело утверждать, что экстрасенсорика является эффективным и проверенным инструментом из арсенала не только стратегических, но и тактических, оперативных военных средств.

К сожалению, вся Чеченская война – сплошная интрига, передел нефтяных и денежных ресурсов, борьба за потоки торговли наркотиками и оружием. Вспоминаются мне августовские дни 1996 года, когда в Ханкале, в нашей гостинице в номере Квашнина собирались Доку Завгаев – Президент Чеченской республики, Сергей Степашин – тогдашний руководитель аппарата правительства РФ, Квашнин и я. Мы обсуждали возможные последствия захвата боевиками ряда районов в Грозном. Настораживали звонки из Москвы и неопределённость в позиции московского руководства по отношению к происходящему. Мы начали понимать, что там идёт какая-то работа, в результате которой, судя по полному отсутствию конкретной информации, у нас многое изменится и наверняка не в лучшую сторону. Было ясно, что первый удар будут нанесен по Завгаеву. Я очень сочувствовал ему – мудрому и порядочному человеку, которого на наших глазах предавали самым циничным образом. Я слушал его разговоры с Черномырдиным и дивился чудовищной несправедливости по отношению к Завгаеву и выдержке этого незаурядного человека, который до последних дней своего руководства Чеченской республикой буквально бился за подлинные интересы своего народа. Хоть я и не выражал эмоций, однако по моему лицу было видно, что я переживаю и стыжусь, наблюдая за творящимися событиями. Степашин понимал всё. Ему, как честному человеку, тоже было противно происходящее. Однако внешне он сохранял хладнокровие, и его доклады в Правительство были взвешены и обстоятельны.

Сверху всё время поступали нелепейшие указания. Постоянно вмешивался вхожий в ельцинскую «семью» Березовский. Он появлялся везде, где пахло деньгами. С молчаливого согласия правительства шла продажа всего и всех оптом и в розницу. В 1996 году назначенный секретарём Совета Безопасности генерал Лебедь начал изображать из себя миротворца. Для своего имиджа ему надо было установить мир любой ценой, даже ценой политической и военной катастрофы России. Недальновидный был человек. По его указанию летом 1996 года в Чечню на джипах приехали крутые ребята из правительства, и мы сразу поняли: нас уже продали и теперь приехали предавать. Вот вам и Хасавюртовское соглашение – бессмысленные жертвы, бесславная кампания… Мы, генералы, всё это прекрасно понимали, поэтому нам важно было не просто «замочить врагов», а спасти запутавшихся, обманутых, донести до них правду. Я как-то увидел пленного чеченца, лет 20, почти ребёнка, в глаза бросилась его сгорбленная спина. И ком подступил к горлу, хотя мне довелось повидать немало боёв и смертей. Его образ ясно говорил: вот это цена грязных политических и финансовых интриг.

В Чечне я был 2 года. Когда в августе 1996 года, получив тяжёлую контузию, я собрался лететь в Москву на лечение, мой самолёт задержал командующий авиацией округа Володя Михайлов и сообщил, что Колесникова снимают, и на его место ставят известного мне Самсонова. Так вскоре и случилось, а Министром Обороны стал Игорь Родионов. Некоторое время я провёл в госпитале. После выписки Самсонов принял меня как родного. Но по второму кругу мы с ним проработали недолго.

**

В мае 1997 года Ельцин опять убрал Самсонова, теперь уже напару с министром обороны Игорем Родионовым, да ешё устроил разнос. Вечером того же дня мне звонит президент Альфа-банка Пётр Авен и говорит, что начальником Генерального Штаба будет назначен генерал Анатолий Квашнин.

Надо сказать, что прогнозы банкира Авена были намного точнее, чем предсказания любого астролога. А после того, как он мне как-то по секрету шепнул, что, по его мнению, «Володя Путин» будет назначен премьером страны, а позже и президентом, я далее воспринимал перемещения Путина по властной лестнице как должное. Путина тогда ещё мало кто знал, а сверху уже всё было решено. Возникает вопрос: кто выбирал Президента России – народ или… тот, кто его уже выбрал? Можно ли после этого говорить о каких-то всенародных выборах и какой-то демократии в стране? Впрочем, можно просто считать президента Альфа-банка Пётра Авена сверхталантливым экстрасенсом-предсказателем. Дело вкуса.

С Квашниным мы были дружны до этого. Я тут же позвонил ему, а также первому заместителю начальника Генерального штаба Валерию Манилову, Главнокомандующему Военно-Воздушными Силами Петру Дейнекину и Генеральному директору Первого телеканала ОРТ Сергею Благоволину, моему верному другу, умнейшему человеку и тонкому политику, и пригласил их всех в свой офис для анализа обстановки. Мы собрались и устроили мозговой штурм по проработке ситуации и открывающимся возможностям. Через час после нашего сбора позвонил заместитель министра обороны Андрей Кокошин и сообщил нам по секрету, что Указ Президента РФ о назначении Квашнина завтра будет подписан.

Квашнин всячески поддерживал мои исследования и принял решение преобразовать мою в/ч 10003, которая всё ещё работала на правах отдела Генштаба, в целое Управление. Еще более расширился круг наших задач стратегического направления, штат увеличился до 50 человек, да и моя должность как начальника Управления Генштаба уже соответствовала званию генерал-лейтенанта.

Тут мне пришлось столкнуться с чиновничьим цветом ельцинской администрации. Мой отдел преобразован в Управление, я должен автоматически стать его начальником, но формально это новая, более высокая должность – значит, надо ехать представляться в Администрацию Президента. Приезжаю. Сидит там какой-то не очень опрятный малограмотный молодой человек, нос передо мной задирает. Мне с ним и разговаривать неприятно, но это полбеды. Главное, что рассказать ему о своей работе я не имею права по режиму секретности: он-то допуска не имеет. В таких условиях он оценивает меня и мою работу – просто перл бюрократии! Приезжаю домой – звонит начальство: не хотят тебя в должности утверждать, говорят, ты не тем занимаешься. Но потом Квашнин кому-то позвонил, и меня тут же в должности утвердили. Зачем, спрашивается, был этот спектакль?

Через некоторое время меня представляют к званию генерал-лейтенанта. Документы снова приходят к этому мужику. Я представляться просто не пошёл. Реакция не заставила себя долго ждать. Вскоре мне звонят из Администрации Президента (а был вечер пятницы) и говорят, чтобы я в понедельник явился к Севастьянову, специалисту по кадровой политике управления, на беседу, т.е. на разнос. Я решил действовать своими методами. Все выходные я работал по своим экстрасенсорным методикам, старался оптимизировать ситуацию, хотя и чувствовал себя физически неважно. Утром в понедельник проснулся в прекрасном настроении, с ощущением, что день чудесный, и моя работа даст хороший результат. Включаю телевизор – сообщение: Севастьянова сняли с работы. Через 2 недели после этого выходит Указ Президента, которым мне присваивают звание генерал-лейтенанта. Такими вот неординарными способами приходилось иногда нейтрализовывать бюрократию. Конечно, я совсем не собираюсь утверждать, что тут была прямая причинно-следственная связь. Мы можем просто рассматривать этот случай как пример юнговской синхронности.

**

В 1998 году Квашнин одобрил моё предложение создать в нашем Управлении Аналитический Центр и в первое время во многом опирался на его проработки. В создании центра, да и в других организационных делах мне очень помогал замечательный единомышленник генерал Валерий Манилов. Его помощь в налаживании аналитической работы центра была исключительной. Он, как и все нетривиально мыслящие люди, приветствовал нашу тематику и помогал в её развитии. К сожалению, у талантливых людей всегда много недоброжелателей, и едва ему исполнилось 60 лет, его тут же отправили в отставку. С его уходом мы лишились мощнейшей поддержки сверху, что не замедлило сказаться.

Одной из задач Аналитического Центра была разработка вопросов, связанных с системой военного образования. В это время готовилась реформа военного образования. Стояла задача внедрить в неё систему качества. Квашнин дал мне задание разработать критерии качества образования и специальные методики его улучшения. Одной из первейших целей было устранение дедовщины. Дедовщина – это результат низкого интеллектуального и культурного уровня развития военнослужащих. Повысьте этот уровень – и дедовщины не будет. Мы доказали это на практике. Но это вопрос не только армии, а общего культурного уровня в стране, вопрос всеобщей системы образования и социальной атмосферы. Нам же надо работать не только с солдатами, но и с офицерами, которым порой выгодно закрывать глаза на нарушения в армии, им легче руководить солдатами, если есть институт дедовщины. Важнейшими критериями отбора и подготовки в военных училищах должны стать интеллигентность и культурность, и только тогда наша армия качественно изменится. Но это возможно только при неразрывной связи общего образования с военным. Я начал внедрять методы раскрытия психических, интеллектуальных, физических ресурсов человека, разрабатывал методы дистанционного образования, так, чтобы вся система образования становилась непрерывной. К сожалению, это так и осталось в проектах, с моим уходом все эти разработки сошли на нет.

Другой задачей Аналитического Центра было сотрудничество с внешними министерствами, ведомствами и организациями. Например, с Министерством Чрезвычайных Ситуаций. Его глава, Сергей Шойгу и по сей день использует в своей работе экстрасенсов, в том числе, и подготовленных по моей программе. Немало жизней спасли эти экстрасенсы. Непосредственно для связи с МЧС у меня работал один из филиалов – небольшая лаборатория в Военной Гуманитарной Академии, ранее называвшейся Военно-Политической Академией.

Одним из наших серьёзных достижений этого времени было создание комплекса компьютерного психотестирования, который позволял по фотографиям, почерку, росписи и голосу людей оценивать их профессиональные и личностные качества. Набранная нами статистика и дальнейшая практическая работа показали высокую достоверность получаемых оценок. Но следует сразу оговориться, что для работы с эти комплексом обязательно нужен хорошо подготовленный психолог или социолог, как правило, кандидат или доктор наук. Компьютер может быть серьёзным помощником психоаналитика, но не самим психоаналитиком. Необходимо, чтобы человек-оператор комплекса компенсировал неточности компьютерной системы.

Мы могли определять:

• скрытые черты характера;

• уровень развития интеллекта;

• качество мышления (оперативность мышления, рассудительность и т.д.);

• коммуникативные и нравственные качества;

• связь с коррумпированными и криминальными структурами;

• отношение к коллегам и руководству;

• мотивации;

• темперамент;

• эмоциональные факторы;

• волевые качества и так далее.

Сейчас эти комплексы находятся в эксплуатации как в силовых, так и в коммерческих структурах (естественно, в последнем случае используется их усечённый вариант, с отфильтрованным ФСБ программным обеспечением). Нельзя сказать, что это наше начинание нашло повсюду положительные отклики. Конечно же, ввод в эксплуатацию нашего комплекса компьютерного психотестирования оказался серьёзным ударом по непорядочным, равнодушным и некомпетентным руководителям и сотрудникам.

**

К 2000 году моё Управление в Генштабе насчитывало более полусотни людей, половина из которых были гражданские. Мы специализировали людей: кого-то на военных делах, кого-то на общих. Среди моих талантливых учеников-экстрасенсов можно назвать кандидата военных наук В. Ситникова, кандидата социологических наук Е. Климову, полковника медицинской службы Л. Осипову, которая, например, по имени пациента может детально расписать его формулу крови, М. Мишкину, способную читать чужие мысли, давать характеристики людям, не видя их, описывать их биографии и жизненные ситуации. Более половины сотрудников управления составляли люди с дипломами кандидатов и докторов наук. Из среды наших ученых особо выделялся своей методичностью и способностью решать любые служебные задачи Вячеслав Прокофьев. Кстати, ему принадлежит приоритет научной разработки принципов и методов использования феномена сверхчувственного восприятия, отраженной в его докторской диссертации и более поздних публикациях.

В 2000 году я провёл анализ нашей деятельности с целью поиска дополнительных ресурсов эффективности работы. Вначале эта задача казалась невыполнимой: люди были так нагружены работой, что никакие дополнительные усилия не привели бы к требуемому результату. Но однажды, я вдруг неожиданно увидел и осознал ошеломляющий факт: самые яркие, инициативные и талантливые сотрудники были мной же отстранены от творческого процесса! По моей воле и по моим заданиям они занимались рутиной, поглощавшей большую часть их психических, интеллектуальных и, в какой-то степени, физических сил!

И в самом деле: как мы поступаем с наиболее отличившимися в службе сотрудниками? Повышаем, нагружая административными заботами. А если этот сотрудник ярко проявил себя и на новой должности? То мы опять его повышаем, нагружая ещё более административной работой. И так далее, исключая его всё более и более из творчества и научного поиска, в чём он был наиболее силён и незауряден. В итоге получается, что, продвигая по начальственной линии с добрыми намерениями наиболее талантливых людей, мы, в конечном счёте, настолько обедняем коллектив в его интеллектуально-творческом потенциале, что вынуждены просить у начальства дополнительные штатные единицы и набирать новых людей, которые, в свою очередь, ещё больше отвлекают нас от дел, так как их надо обучать, контролировать, опекать и т. д.

После небольших размышлений я предложил создать бесструктурное управление, в котором ликвидируются все промежуточные должности и отделы. Остаются лишь три направления: штабное, научное и экономическое со мной и моим заместителем во главе. Начальник Генерального штаба – генерал армии Анатолий Квашнин эту идею поддержал, и в скором времени вышла соответствующая директива.

Теперь в моей команде не только заметно возрос интеллектуальный ресурс, но неожиданно для меня открылся и новый. Появилась ещё одна мощная мотивация. Если до этих преобразований людьми двигали преимущественно профессиональный интерес и энтузиазм, то теперь открылась реальная перспектива большого по своей социальной значимости продвижения по службе. И при этом не надо пересиживать начальников промежуточных рангов. Правда ожесточается конкуренция. Но у сильного сотрудника, как правило, наличествует и большая уверенность в своих силах и успехах в своей деятельности. Так что «Полный вперёд!».

Результат не замедлил сказаться. Возросли не только объём и качество работы. Люди стали более активно искать пути повышения эффективности своей деятельности. Дисциплина была железная, возникла идея внедрения системы качества, были разработаны её принципы. Творческие, талантливые люди, которых я растил, получили возможность без всяких лишних бюрократических заморочек заниматься настоящим делом. Любой, даже гражданский человек мог занять моё место, то есть стать начальником Управления Генштаба. Таким образом, создалось общество равных возможностей.

**

Это было очень хорошо для работы, но очень опасно для массы чиновников в мундирах, засевших в Генштабе: их ненужность становилась совершенно очевидной. И этот результат тоже не замедлил сказаться. Начались интриги. Серые чиновничьи мыши поставили себе задачу загрызть наше Управление и обеспечить себе спокойную жизнь на будущее.

Стала расти команда чёрных завистников (а как без них!), которых порой слушал Квашнин. Обо мне и раньше ходили слухи, что я маг и прорицатель начальников штабов, астролог при Генштабе. Знаю всё, но ни с кем не хочу делиться, читаю мысли, могу убить, могу болезни наводить. Иной раз генералы вели себя как бабки на завалинке. Как-то у меня подряд умерли три личных водителя. Один с собакой гулял, поскользнулся и неудачно упал. Второй был алкоголиком с зашитой ампулой, но не удержался, выпил с ребятами и умер от сердечного приступа. Третий скончался от прободения язвы. Тут же пошли слухи, что это моих рук дело: или порчу наслал, или телепатически замочил.

Это попахивало средневековым суеверием, но иногда вокруг таких ситуаций разворачивались целые интриги. Как-то на одном из ежегодных сборах высшего командного состава Вооруженных Сил начальник Генерального штаба для обсуждения ряда вопросов публично пригласил меня на обед.

Заканчивая свое выступление, он, обратившись к залу, неожиданно для всех сказал:

– Так, на обед со мной пойдут главнокомандующие, начальники министра и Алексей Юрьевич Савин.

Генералы переглянулись: никак Савин совсем заморочил голову Квашнину, наверх метит. Тот даже своих замов не позвал, а Савина – пожалуйста, да ещё называет по имени-отчеству. И я чувствую на себе нехорошие, завистливые взгляды. Думаю: «Надо бы от обеда с начальством увильнуть, а то дорого он мне достанется». К тому же я договорился с товарищами, которых давно не видел, что в перерыве мы с ними соберёмся в отдалённой комнатке, хлопнем по рюмашке и поговорим по душам. Так и сделал. Вот приходим мы все после перерыва. Квашнин поднимает меня и говорит:

– Почему вас не было на обеде? Если начальник Генштаба приглашает, вы обязаны прийти.

А народ вокруг доволен, что меня при всех отчитали. Во время одного из докладов Квашнин подошел ко мне и пригласил с собой за кулисы. Тут наши генералы вслед мне уже сочувственно смотрят, думают, что головомойка продолжится. Но Квашнин стал меня расспрашивать о том, как идёт работа над новой книгой по военному образованию. Сам Квашнин пил ароматный зелёный чай и угостил меня. В кабинете жарко было, он-то в одной сорочке, а на мне китель. Выхожу из кабинета красный, распаренный после горячего чая, – а завистники довольны: Савина в клочья драли. Чуть аплодисменты не сорвал. Я иду, а на меня сочувственно смотрят, подмигивают: «Держись, парень, мы с тобой!» Так что слава неординарного человека не всегда полезна.

Однако это были ещё цветочки, ягодки оказались впереди. В Военно-Воздушной Академии, например, у одного курсанта произошло сильное нервное расстройство. Наши завистники воспользовались случаем и обвинили в этом нас, сказав, что это наши эксперименты привели к такому результату. Начались разбирательства: медики, ФСБ… Хорошо, что сотрудники ФСБ выяснили, что в детстве с ним уже случались психические сбои, и он состоял на учёте в психиатрическом диспансере. Мы тогда в ответ официально поставили вопрос: как могли допустить к боевому самолёту человека с неуравновешенной психикой? А вдруг у него во время боевого вылета с ракетами на борту случился бы срыв? Таким образом, благодаря кропотливой и профессиональной работе сотрудников ФСБ, в тот раз «наезд» завистников провалился.

Но вскоре последовала очередная напасть. Наши противники, в число которых входили влиятельные генералы Министерства обороны, решили устроить полнейшую обструкцию наших работ и Управления в целом. Организовали целый заговор, начали давить на начальника Генштаба. И вот Квашнин звонит мне и говорит, что подписал приказ о проверке деятельности моего Управления и что комиссию возглавляет один из его заместителей. Кого только не включили в эту комиссию! И инженеров, и кадровиков, и офицеров из оперативного управления, и тех, кто формирует штатное расписание. Только служители церкви туда не попали. Таков был набор спецов - членов комиссии. Какая уж тут секретность! Но надо сказать, что все без исключения члены комиссии оказались честными людьми и негласное указание заговорщиков они выполнять не захотели. Акт получился объективным, деловитым и оптимистичным по отношению к нам.

Заместитель начальника Генерального штаба ознакомил меня с актом, дал расписаться, расписался сам, а затем, пряча глаза, показал свою записку, в которой было написано, что мы занимаемся не известно чем и наш коллектив нужно более чем в два раза сократить, наделив его непонятными, на мой взгляд, функциями. Злополучная записка легла на стол Квашнину вместе с актом комиссии. Мы с его заместителем присутствовали при прочтении двух противоречащих друг другу документов, в которых была «забита» утверждающая подпись начальника Генерального штаба. В начале это меня даже позабавило. Как, думаю, он вывернется из дурацкого положения, в которое сам себя и загнал, так как, безусловно, был в курсе всех дел. Однако Квашнин, ничуть не смущаясь, утверждает… оба документа. Думаю, он видел, что затея заговорщиков не удалась, и ожидал их очередной атаки. А чтобы они отстали от него хотя бы на время, подписал эту, уже никому не нужную, бумажку. Ведь основной документ – акт проверяющей комиссии – был им утверждён.

Выйдя из кабинета шефа, я сделал для себя вывод, что с нынешней командой начальников большого дела не сделаешь. Для нас наступила другая эпоха: пора великих руководителей подошла к концу. Предчувствуя угрозу начальственного недопонимания, я начал сворачивать свою программу. Кое-какие разработки я отдал в другие подразделения Минобороны, где они, кстати, получили неплохое развитие, кое-что «заморозил» до лучших времён, а часть работ стал вести самостоятельно или совместно с моими, наиболее преданными делу, соратниками.

Среди этих соратников я хотел бы особо отметить полковника Виктора Мелентьева. Он работал в Оперативном Управлении Генштаба и в середине 90-х вышел в отставку. У Виктора давно сформировался интерес к парапсихологии. Он самостоятельно старался развивать свои экстрасенсорные способности, но в свою бытность в Генштабе ввиду чрезвычайной засекреченности моего Управления о моих работах он не знал. В течение нескольких лет мы ходили по одним и тем же коридорам Генштаба, думали об одном и том же, а познакомились только незадолго до моего выхода в отставку, когда я уже сворачивал работы, а Виктор в отставке уже находился. На меня произвели впечатление энергия, энтузиазм и способности Виктора. Я с большим сожалением понял, как много он мог бы сделать для нашей программы и какого замечательного сотрудника я потерял. Типичный пример глупости и бессмысленности чрезмерного режима секретности!

**

Приход на должность начальника Генерального Штаба генерала Юрия Балуевского усилил негативные тенденции и вскоре формально затвердил сложившуюся ситуацию: в конце 2003 года вышел указ Президента о ликвидации моего Управления. Со мной даже не разговаривали по этому поводу. Думается, что беседа с начальством ничего бы не изменила. На следующий день после опубликования указа я просто не вышел на работу. Меня задействовать для сдачи дел начальство не посмело, а а начале 2004 года адъютант оформил мои документы, и я ушёл в отставку.

Первое время я, было, пожалел, что настаивал перед Квашниным на продвижении по службе как Балуевского, так и того начальника Главного управления, с которым мы особенно тесно работали и который «сдал» нас, не моргнув глазом. Но потом я устрашился другой мысли – наше Управление было как «могила Тамерлана», о которой ходит множество всяких легенд. Но остается константой одно – всяк, кто ее осквернит, тот жестоко поплатится. Так в последствии произошло с теми, кто пытался нанести нам вред. Об этом я вспомнил не так давно, когда узнал о скоропостижной кончине одного из этой «команды» и бесславному окончанию военной службы других, уличенных в злоупотреблениях и взятках. Как говорится: «Бог все видит»…

Дальше работать в какой-нибудь из государственных или частных структур мне не хотелось. Для меня наконец-то наступила счастливая пора научного и литературного творчества, хотя старые друзья по службе не дают окончательно оторваться от оборонных вопросов, и эти вопросы, к моему удивлению, занимают у меня более трети рабочего времени. Тем не менее, мои творческие планы обширны и рассчитаны на большую перспективу.

Я часто задавал себе вопрос: почему были свёрнуты наши работы? Скорее всего, наверху испугались наших знаний и того, чем мы владеем. Не каждый отважится иметь рядом с собой команду гроссмейстеров, и, я считаю, что надо быть великим человеком, чтобы позволить появиться вокруг тебя людям с выдающимися качествами. Мне, конечно, хотелось оставить в Генштабе методистов для подготовки гроссмейстеров. Хотя этого не случилось, но, с моей точки зрения, наша миссия была выполнена: саму-то методику мы отработали. Мы не просто нашли методику, а стали входить в базу данных Универсума, получили систему миропонимания. Если кто-то способен идти дальше, путь ему открыт. Ведь власть меняется, а общечеловеческие задачи остаются.

Со своей стороны я стараюсь передать имеющиеся у меня знания и методики ученикам, готовым их принять. Так, я передал Виктору Мелентьеву часть своих разработок и неоднократно консультировал его. Надо сказать, что Виктор организовал частный центр «Мевил» для оказания помощи людям в диагностике, лечении, оптимизации ситуаций и решении других проблем. Мы вместе с ним определили направление некоторых дальнейших работ, в частности, создание российско-американского консультационного центра «RAMEX», который мог бы выполнять те же функции, но уже на международном уровне. Сейчас я также продумываю возможность организации Международной академии по развитию неординарных способностей выпускников престижнейших ВУЗ-ов мира – будущих правителей нашей цивилизации.

Мы смогли выйти на методику, позволяющую готовить людей с необычными способностями, что относится и к учёным, и к профессионалам-военным, и к общественным и государственным деятелям, и к философам. Наша методика является достоянием современных десятилетий, но это не только наши достижения. Ведь на первом этапе мы создавали систему подготовки людей из того набора методик, которые существовали в стране и в мире. Мы подпитывались научным багажом многих зарубежных учёных, в первую очередь, американских. Мы не считали их оппонентами или конкурентами, а скорее научными партнёрами, потому что решали проблему, общую для нашей цивилизации. Чтобы уточнить и доработать эти методики, мы провели через них определённую группу людей, и, благодаря этому обучению, люди получили возможность управлять процессом подключения к космическому информационному полю, входить в него в нужный момент. Но в построении системы мы пошли своим путём, отличным от существовавших до нас. Толстой, Соловьев, Циолковский – это столпы философии, которые дали нам основы для работы.

Мы понимали, что новая космология нужна для будущего человечества, это будущая мораль, будущие отношения, и, может быть, даже будущие промышленные технологии. За счёт простых приёмов мы можем обычным детям открыть новые необычные способности и новый взгляд на мир, что неизбежно формирует у них более высокий уровень культуры. А если человек обладает высоким уровнем культуры, то у него огромный иммунитет к пошлости, моральной грязи, хамству, грубости, из него не выйдет бандита, вора, подлеца. Мы часто кичимся тем, какую престижную школу закончили, какой элитный университет у нас за плечами. А это всё не то. Мы должны искать, где научат тому, как быть хорошим, порядочным человеком. Миру мы нужны как морально совершенные личности, которые могут подняться на новый уровень понимания космических процессов, своего места в них и своих важнейших человеческих задач. Мы убеждены, что наши отработанные методики, основанные на гуманитарной философии космического сознания, способны решить проблему создания таких личностей.

ЧАСТЬ 4