Параноидально-шизоидная позиция в развитии ребенка в теории М. Кляйн

Долгие годы М. Кляйн работала в заданных З. Фрейдом понятийных рамках. Однако внесенные ею изменения во временные сроки появления психических структур привели к кардинальному пересмотру теории
З. Фрейда.

Изучая поведение маленьких детей, М. Кляйн пришла к выводу о том, что такие структуры психики как Ид, Эго, Супер-эго отчетливо проявляют себя почти с самого рождения ребенка. В частности, она считала, что такие функции Эго, как наличие бессознательных фантазий, ­ переживание тревоги, способность формировать объектные отношения, применение защитных механизмов - доступны ребенку с самого рождения.

Что касается бессознательных фантазий, то они обусловливались, согласно
М. Кляйн, тем фактом, что каждое влечение имело соответствующую ему фантазию. Она рассматривала фантазию как прямое выражение влечения, а не компромисс между влечением и защитными механизмами, как склонны были считать эго-психологи [1].

В своей работе М. Кляйн продолжала придерживаться метапсихологической теории влечений З. Фрейда, включавшей в себя влечения к жизни и смерти. По мнению М. Кляйн, наличие врожденного конфликта между этими влечениями приводит к существованию врожденных эмоций, а также к порождению фантазий о взаимодействии с внешним объектом, который вначале воспринимается младенцем как «частичный» объект (материнская грудь) и создается его инфантильными фантазиями и их проекциями на данный объект. Таким образом, для нее значимость объекта становилась вторичной по сравнению со значимостью влечений.

М. Кляйн постулировала наличие у ребенка на первом году жизни двух позиций – параноидально-шизоидной и депрессивной. Термин «позиция» подразумевал специфическое сочетание характерных для ребенка объектных отношений, порождаемой ими тревоги и защиты от нее, выявляемое на протяжении всей последующей жизни индивида [5].

В процессе лечения детей она пришла к выводу, что ее пациенты переносят на аналитика свои отношения к воображаемым, внутренним объектам (интроектам). Под интроекцией М. Кляйн понимала перенесение на себя частных свойств и функций объекта, которые не полностью интегрируются в целостное и эффективное чувство себя. Интроекты становятся «внутренними объектами», не целиком ассимилированными в структуру «Я». Таким образом, интроекты - «внутренние объекты» - могут взаимодействовать между собой и «Я». Поэтому она сделала акцент на значении ранних внутренних объектных отношений (внутренних объектов).

В частности, согласно теории М. Кляйн, у младенца сначала формируются внутренние объекты не вследствие взаимоотношений с ухаживающим за ним лицом (обычно матерью), а вследствие внутреннего действия биологического фактора, врожденного конфликта влечений к жизни и смерти. Таким образом, для М. Кляйн бессознательные фантазии младенца вытекали из его врожденной психобиологической оснастки, а не из переживаний внешней реальности [2].

Согласно ее теории параноидально-шизоидная позиция у младенца была обусловлена расщеплением его «Я» из страха перед собственным влечением к смерти до установления им какой-либо связи с объектами. Эта позиция возникала у ребенка с рождения и длилась до трех-четырех месяцев. Она вызывалась устойчивым страхом преследования со стороны внешнего, плохого частичного объекта (материнской груди), который ранее был интроецирован ребенком и от которого ребенок, затем пытался избавиться всеми доступными ему средствами. Идея «шизоидности» исходила из склонности ребенка к расщеплению «хорошего» и «плохого».

Клинический опыт М. Кляйн позволил ей сделать вывод о существовании феминной фазы в развитии как мальчиков, так и девочек. Суть этой фазы заключается в следующем: под действием фрустраций, связанных с отнятием от груди (в более поздней версии - как следствие амбивалентности, свойственной человеческому существу от природы), ребенок (мальчик и девочка одинаково) отворачиваются от своего первого объекта (матери) к новому объекту - отцу. Феминное отношение к отцу как новому объекту представляет собой фазу нормального развития, как мальчика, так и девочки.

Дети обоих полов первоначально идентифицируются с матерью. Они, как и мать, хотят рожать детей, давать молоко и др., но они также боятся того, что их желание разрушить то, чему они завидуют у матери, спровоцирует ее ответные репрессии. В основе комплекса феминности «лежит фрустрированное желание определенного органа. Стремления украсть, разрушить направлены на органы оплодотворения, беременности и родов». В результате дети «интроецируют благодетельный материнский образ - образец щедрости - но также и искаженный, крадущий, неистовый образ, который является основой очень примитивного, очень карающего супер-эго» [3]. «Мальчик боится наказания за разрушение им тела матери. Он боится, что его тело будет изуродовано и расчленено, и кроме этого, кастрировано. В этот ранний период развития мать, которая убирает детские испражнения, представляет собой также мать, которая расчленяет и кастрирует его. Не только посредством налагаемых ею анальных фрустраций прокладывает мать дорогу кастрационному комплексу: в терминах психической реальности она также уже кастратор» [6, с.194].

Во многом взгляды М. Кляйн звучат в унисон с критикой фрейдовской теории зависти к пенису у маленькой девочки: женщина представляет собой не более чем мужчину, у которого отсутствует нечто. М. Кляйн показывает значение отношения ребенка к матери и идентификации с ней, что позволяет многим авторам противопоставлять их точки зрения. Однако, позиция М. Кляйн в этом вопросе не столь однозначна. В действительности она не отрицает высокомерное отношение к женщине, которое свойственно З. Фрейду, но приписывает его фантазиям пациента, который находится в тисках между деструктивными импульсами, направленными на мать и на женщин в целом, и импульсами любви и идентификации с ними. В заключение к своей статье «Ранние стадии Эдипова конфликта» (1928) Мелани Кляйн пишет: «Прежде всего, я хочу подчеркнуть, что мои выводы не противоречат утверждениям профессора З. Фрейда» [6, с.82]. М. Кляйн считала, что она только подчеркивает важность Эдипова комплекса, когда показывает интенсивность его ранних стадий. Впоследствии, ее собственная теория депрессивной позиции привела к переформулированию Эдипова комплекса в терминах «сведения воедино»­ (coming together) фантазий о «хороших» и «плохих» объектах. В ситуации переноса в анализе это часто проявляется как «сведение воедино» различных частей мышления аналитика.

Мелани Кляйн пишет про начало Эдипова конфликта: «Наблюдение детей часто показывает, приблизительно с начала второго года жизни, выраженное предпочтение ими родителя противоположного поля и другие признаки зарождающихся Эдиповых тенденций. Когда начитается сам вытекающий­ отсюда конфликт, т. е., в какой момент у ребенка действительно начинает доминировать Эдипов конфликт, менее ясно; т. к. мы делаем вывод о его существовании только по некоторым изменениям, которые мы замечаем у ребенка» [6, с.59].

Независимо от точной даты начала Эдипова конфликта, все кляйнианцы соглашаются в том, что «Эдиповы тенденции сперва выражаются главным образом в форме оральных и анальных импульсов» [8]. «В соответствии с оральной и садистической фазами развития, которые проходит ребенок, он воспринимает коитус как действие, в котором главную роль играют еда, приготовление еды, обмен выделениями и всевозможными садистическими акции (кусание, откусывание и т. п.)» [9, с.102]. «Те ярко выраженные, типичные явления, существование которых в наиболее явной форме мы можем наблюдать, когда Эдипов комплекс достигает своего зенита, предшествующего его ослаблению, являются просто окончанием развития, занимающего годы» [5, с.59].

Эдипов комплекс в версии Мелани Кляйн имеет мало общего с реальными родителями в их реальном половом акте, поскольку он возникает из использования ребенком реальных объектов для того, чтобы «прислушиваться» к миру своих собственных фантазий. Классические аналитики рассматривают прегенитальные фантазии о коитусе как возникающие ретроспективно, когда в генитальной фазе происходит переработка представления о половом акте в терминах пре-эдиповых импульсов, вызванных регрессией. В ответ кляйнианцы говорят о принципе генетической непрерывности. С появлением теории депрессивной позиции значение споров об Эдиповом комплексе отошло на второй план. В современной кляйнианской теории Эдипова ситуация все больше и больше рассматривается с точки зрения потребности в знании, формулируемой в терминах контейнера и контейнируемого.

С практической точки зрения, значимые «пары» для пациента образуют не только брак аналитика, но и его преданность анализу или соединение вместе различных его мыслей или аспектов мышления. Концепция суперэго объединяет в себе практически все спорные моменты, по которым теория Мелани Кляйн отклонялась от ортодоксальной позиции. Среди них - отсутствие четких границ между фазами развития либидо в отличие от четкой временной последовательности; манифестация инстинкта смерти внутри личности в отличие от клинически немого инстинкта смерти; изначальное функционирование эго сразу после рождения в отличие от намного более позднего развития эго; первоначальное действие эго в форме расщепления и отклонения (проекции) в отличие от его первоначальной интегрирующей функции; субъективное переживание конкретных внутренних объектов различного рода в отличие от символических репрезентаций. Все эти теоретические разногласия ставили Мелани Кляйн в оппозицию к ортодоксии - в позицию, когда она стремилась сохранить верность своим клиническим открытиям, но в то же самое время определяя свое отличие от классических идей психоанализа [10].

По Мелани Кляйн, «супер-эго в детей обоего пола образуется в оральной фазе. Самое раннее чувство вины берет начало от орально-садистических желаний поглотить мать и ее грудь. Чувство вины не появляется тогда, когда Эдипов комплекс подходит к концу, но является одним из фактором, которые с самого начала влияют на его развитие и его результат» [11]. В раннем возникновении супер-эго «мы находим также объяснение суровости Супер-эго. Ребенок сам хочет разрушить объект своего либидо, кусая, разрывая и пожирая его. Ребенок боится наказания, соответствующего проступку: Супер-эго становится тем, кто кусает, пожирает и разрывает» [5, с.71].

Вот несколько иной ракурс позиции Мелани Кляйн: «Происходит раскол в Оно, или на уровне инстинктов, в результате которого одна часть инстинктивных импульсов направляется на другие. Эта, по-видимому, самая ранняя мера защиты со стороны Эго составляет, я думаю, основу развития супер-эго» [14]. В более поздней работе Мелани Кляйн обобщает свои выводы о происхождении супер-эго следующим образом: «эго, поддерживаемое интернализированным хорошим объектом и усиленное идентификацией с ним, проецирует часть инстинкта смерти в отщепленную часть самого себя - часть, которая становится в оппозицию к остальному эго и формирует основу суперэго».