Духовная жизнь

Многочисленные неурядицы XVIII столетия - войны, набеги, внутренние смуты, стихийные бедствия накладывали сильнейший отпечаток на жизнь приднестровского населения. В таких условиях, казалось, не было возможности для развития духовной культуры. Однако при всех сложностях того времени, материальных лишениях значи­тельной части населения духовность его не была уничтожена, более того, она даже органически подкреплялась чуть ли не каждодневными суровыми испытаниями.

К сожалению, источников о культурной жизни приднестровцев XVIII в. сохрани­лось очень мало, да и они носят, как правило, отрывочный характер, не дающий сколь- нибудь полной картины духовного мира человека того времени. Но даже основываясь на этом минимуме, можно сделать некоторые выводы о духовном облике народов это­го региона. Естественно, что особенности пограничного района не могли не отразить­ся на образе жизни и обычаях населения края. В литературе отмечалось, что «...забу- жане и поднестряне, самый бойкий и отважный народ в Южной Руси, отличались рас­положенностью к буйству и неповиновению». Речь в данном случае идет о северной части Приднестровья, входившей в систему польского государства. Многонациональ- ность населения этих мест - молдаване, украинцы, поляки, русские, армяне, евреи, татары - вот основной фактор, накладывавший неизгладимый отпечаток на здешние культурные процессы.

Особенно различалась бытовая культура каждого из этих народов, хотя имели ме­сто и взаимовлияния, и даже глубокое проникновение обычаев одного народа в образ жизни другого. Изучение фольклора подольских молдаван современными нам иссле­дователями подтверждает его своеобразие, которое сложилось под влиянием польского государства и отличается от фольклора других районов, где проживало молдавское население.

Вместе с тем наблюдения середины прошлого века показывают, что молдаване Подолии сохранили основные традиции своего народа. Так, в с. Хрустовая жители го­ворили по-молдавски и носили молдавский костюм. В описании крестьян этого села отмечается, что «...нрава они кроткого, преданы правилам и постановлениям церкви. Не только в среду и пятницу не употребляют скоромной пищи, но даже в понедель­ник». Сохранились и относящиеся к тому времени другие сведения об обычаях с. Хру­стовая: «В поле при работах любят пособлять друг другу, при кушаньи приглашают друг друга, а потому садятся кушать вместе, положив на общий стол каждый свой ку­сок хлеба и ни один отдельно не сядет кушать, а если случится, что другой и куска не имеет хлеба своего, то разделяют с ним свой кусок хлеба».

В XVIII столетии в Приднестровье наиболее распространенным жилищем кресть­ян была землянка. Этот факт подтверждают наблюдения французского путешествен­ника XVIII в. Ф. Авриля. Занятие преимущественно скотоводством, частые миграции, опасность ограбления и даже смерти от войн и набегов не способствовали развитию домостроения. Наземные дома возводились обычно зажиточными слоями населения, а у крестьян были явлением отнюдь не широко распространенным. Они, как правило, состояли из двух помещений - сеней и жилой комнаты. Третья комната - парадная - стала характерной уже позднее, в XIX столетии. Такие дома были у феодалов - светс­ких и церковных, хотя в подольской части Приднестровья феодалы в большинстве своем были польского происхождения и жили в домах европейского типа. В селениях Южно­го Приднестровья ногайские феодалы ставили в основном юрты, а в городах строили каменные дома.

Говорить о едином приднестровском менталитете того времени не приходится - слишком значительными были социальные, религиозные, национальные различия. Пре­обладала, конечно, религиозная форма общественного сознания, но степень глубины этой религиозности определить очень трудно. Наблюдения показывают, что часть ук­раинского населения верила в колдовство, в ведьм, русалок, упырей, вурдалаков. При­мерно такие же представления были присущи и молдаванам, хотя они и несколько раз­личались. Народное молдавское суеверие сделало ужа, якобы проживающего в стене или фундаменте дома, его покровителем. Считалось, что именно уж приносит дому счастье. У молдаван существовала вера в водяного, духов, ведьм, человекоподобных великанов, оборотней и т. д. Колдовство приписывалось в основном женщинам. Как и у украинцев, лечением занимались большей частью знахарки и гадалки.

Чрезвычайно богатыми были семейная и календарная обрядности, а также устное народнопоэтическое творчество. Широкое распространение получили музыкальный фоль­клор, народные танцы и драмы. Местные особенности накладывали на них определен­ный отпечаток, создавая свой приднестровский колорит. Был он присущ и языкам, в ча­стности молдавскому. Д. Кантемир отмечал, что жители побережья Днестра «примеши­вают к своей речи много польских слов, называя польскими словами домашнюю ут-

Украинские кобзари. Рисунок XIX в.

варь, которой им приходится пользоваться в доме, так что другие молдаване с трудом понимают их». Здесь речь идет о молдаванах с правого берега реки. Естественно, что у подольских молдаван было значительно больше полонизмов и украинизмов, отличались они от своих правобережных соплеменников и несколько иным произношением.

Численность грамотного населения как южной, так и северной части Приднестро­вья в XVIII столетии определить очень сложно. Бытует мнение, что подавляющее боль­шинство жителей этого региона было неграмотным. Однако имеющиеся источники не всегда это подтверждают. Эвлия Челеби, посетивший Бендеры во второй половине XVII в., отмечал, что в городе открыты две начальные школы, а больших и малых ла­вок он насчитал около двух сотен - естественно, что их владельцы должны были уметь писать и читать. Данные турецкого источника, относящиеся примерно к 1740 г., кон­статируют, что Бендеры к середине XVIII в. сильно разрослись, соответственно увели­чилось число мечетей и школ.

Еще более впечатляющие сведения сообщает Павел Алеппский, сын антиохийско- го патриарха Макария. Путешествуя по России, в июне 1654 г. Павел попал в Рашков:

«Начиная с этого города и по всей земле рус­ских, то есть казаков, мы заметили возбудив­шую наше удивление прекрасную черту: все они, за исключением немногих, даже боль­шинство их жен и дочерей, умеют читать и знают порядок церковных служб и церковные напевы, кроме того, священники обучают сирот и не оставляют их шататься по улицам невеждами».

По мере усиления католичества и униат­ства в подольском регионе уделяется больше внимания и соответствующему образованию. Значительными центрами становятся монас­тыри. Известны классы догматико-нравствен- ного богословия в Сатановском монастыре и спекулятивного богословия в Каменецком. Общеобразовательные базилианские школы были в Шаргороде, а в 1772 г. после изгна­ния иезуитов из Польши - и в Баре. В 1782 г. в барских школах обучалось 553 ученика, в 1784 г. в шаргородских - около 600.

Важными центрами православного обра­зования, в том числе и для Подолии, были Киевская духовная академия и духовная пра­вославная семинария в Могилеве на Днест­ре, открытая во второй половине XVIII в. с помощью России. Это время характеризу­ется острейшей борьбой за сохранение пра­вославного образования в Польше, которая теснейшим образом была связана с общей позицией православной церкви, в том числе в Брацлавском и Подольском воеводствах.

Иллюстрация из русской летописи, изображающая опалу великой княжны Елены и ее сына Дмитрия

Брестская уния 1596 г. вызвала отрица­тельную реакцию разных слоев населения Подолии, да и вообще всех православных
жителей Польши. Одним из противников унии стал П. Могила, не без стараний кото­рого с 1632 г., когда ему был присвоен титул митрополита Киевского и Галицкого, польское руководство согласилось на легальное существование православной церкви. После заключения Вечного мира 1686 г. Россия получила право защиты православных в Польше и многократно выступала против закрытия там православных церквей.

Противостояние католицизма и православия, начавшееся с 1434 г., когда северо­западная Подолия вошла в состав Польши, и продолжившееся в 1569 г. после присое­динения к ней Брацлавщины, заметно обострилось с приходом в 1611 г. в эти края иезу­итов. Однако распространению католицизма и униатства препятствовал ряд факторов, и прежде всего - настроение самого православного населения, вылившееся в мощное освободительное движение под руководством Богдана Хмельницкого. Тормозила наступ­ление католицизма и помощь, которую оказывали православию Польши церкви Рос­сии, Молдавии, Валахии. Более того, в 1599 г. православные заключили союз с проте­стантами о взаимопомощи в борьбе против воинствующего католицизма. Примечатель­но, что войны между Турцией и Польшей в некоторой степени также препятствовали наступлению католицизма - благодаря им православные получали некоторую поддер­жку. Порта, конечно, учитывала этот важный момент духовного плана. Павел Алеп- пский обратил внимание, что турки были намного веротерпимее, чем католики, не вме­шивались в дела веры и лишь ограничивались получением «харача» - налога на не­верных.

Естественно, что в то время, когда Подолия входила в состав Османской импе­рии, натиск католицизма и униатства прекратился, а позиции православия усилились. В 1672 г. в Каменце-Подольском уже насчитывалось 13 православных церквей, а в Рашкове еще в середине 50-х годов XVII в. их было семь. В 1681 г. в Подолии, кото­рая находилась под турецким господством, Константинопольский патриарх Иаков воз­вел в сан митрополита грека Панкратия, при­своив ему титул митрополита Каменецкого, Подольского и экзарха всея малыя России. Таким образом, Подольский митрополит пря­мо подчинялся Константинопольскому патри­арху и не был подвластен ни киевским мит­рополитам, ни патриарху Московскому, т. е. тем церквам, которые издавна были связаны с местным православным населением.

Торжество христианства над османами.

Однако после Карловицкого мира 1699 г. наблюдается интенсивное наступление като­лицизма и униатства на православие. Право­славных священников под любым предлогом лишали земельных наделов и даже обязыва­ли отбывать некоторые повинности. В свою очередь, униатские священники получали привилегии. На всей территории региона - от Днепра до Днестра - шел процесс увеличе­ния униатских приходов: если в 30-е годы здесь их насчитывалось не более 150, то в 1747 г. эта цифра достигла уже 800, а к 1764 г. - двух тысяч. Дело доходило до того, что соблюдение православных таинств и об­рядов превращалось в целую систему вымо­гательств по определенным расценкам. Гравюра 1698 г

Вообще Приднестровье было одним из оплотов православия в Польше. Его погра­ничное местоположение, близость к другим православным центрам, возможность бы­строго передвижения населения несколько затормаживали процессы наступления уни­атства и католичества. Документы сохранили упоминания о православных храмах на всем протяжении XVIII столетия. Павел Алеппский упоминал о семи церквах в Раш­кове. Но после польско-турецкой войны и выступлений начала XVIII в. этот город по­терял свое прежнее значение, и к 1727 г. здесь отмечено лишь четыре церкви, две из которых относились к периоду до XVIII в. Документы подтверждают наличие церкви в Рыбнице (1682 г.), Строештах (1702 г.), Ягорлыке (1719 г.), Зозулянах (1709 г.), Офа- тинцах (1710 г.), Михайловке (1719 г.), Большом Молокише и Малом Молокише (1727 г.), Каменке (1728 г.), Подойме (1729 г.). К тому же времени относятся сведения о наличии церквей в Цыбулевке, Грушево, Кузьмине, Борщах.

Наряду с Южным Приднестровьем, которое считалось оплотом православия, в Северном Приднестровье шел процесс утверждения униатства и католичества. Превра­щение бывших православных храмов в униатские и соответственно изменение обряд­ности стали характерными для этой части региона. В литературе сохранились сведе­ния, что в с. Мошняги, близ р. Кодыма, уже во второй половине XVII в. была открыта униатская церковь во имя священномученика Александра, а в с. Гидирим переход пра­вославного прихода в униатство отмечен только в 1776 г. Однако православные церкви сохранялись в Приднестровье вплоть до присоединения к России. Специалисты, изу­чавшие историю приходов в этих районах, отмечали, например, что в с. Дубово унии не было. Сохранилось описание церкви в этом селе, сделанное священником Крыжа- новским, которое относится еще к концу XVIII в.: «Церковь деревянная, стены хворо­стом гороженные, глиною обмазана, камнем подмурована с долины, камышом покры­та в три раздела наподобие дома, долготою четыре сажени и локоть, ширина - две са­жени и половина локтя, иконостаса нет, кроме наместных икон. В алтаре престол ука­занной меры, а на нем святой антиминс полотняный, за подписанием Виктора Садков- ского, епископа Переяславского и Бориспольского». Данное свидетельство подтверж­дает наличие примерно таких же церквей и в других селах Северного Приднестровья.

И тем не менее уния, получившая здесь довольно широкое распространение, не смогла пустить глубокие корни - сразу после присоединения к России почти все униат­ские приходы перешли в православные. Правда, этому предшествовал значительный нажим на православную церковь, вынудивший некоторых священников переселиться в другие места, в том числе и в Южное Приднестровье, где им удавалось пристроить­ся в приходах.

На момент присоединения Очаковской земли к России специалистами насчитано до 60 православных приходов. Первая из доподлинно известных церквей была пост­роена с разрешения митрополита Даниила в с. Моловата (Муловатое) в 1761 г. Известны приблизительные, а нередко и точные даты основания церквей и во многих других се­лах этого региона. Так, в с. Дороцкое в 1768 г. была основана церковь под названием Михайловская, по поводу которой в литературе написано следующее: «Селение сие существовало при владении турков Очаковскою землею; здесь жили молдаване, у ко­торых и церкви были плетневые. Существующая церковь заложена по благословению митрополита Даниила». Сохранившиеся сведения констатируют строительство церкви в селах Магала в 1770 г., Погребях - в 1771 г., Кочиеры (Кучиерки) - в 1772 г. В это же время была сооружена церковь и в с. Ново-Украинка (Зверевка) по инициативе пол­ковника гусарского полка Зверева (Лупула). В 1773 г. основываются церкви в Делико- ве (видимо, Делакеу) и Буторе. По поводу Деликова в литературе отмечено следующее: «Селение сие существовало еще при владении турков и в нем жили молдаване. Сия церковь в вышеозначенном году заложена по благословению митрополита Даниила».

К 1774 г. относится упоминание о постройке церкви в Ананьеве, хотя допускается существование здесь до этого и другой церкви. В 1778 г. закончено строительство цер­кви в с. Черный Ташлык, причем литературные источники подчеркивают, что она «со­оружена прихожанами, переселившимися из Молдавии». Были основаны и другие церкви вдали от Днестра. Например, в 1779 г. строится Николаевская церковь в с. Га- рагановка. «Прежде сей церкви, при турецком ще владении, была тут другая плетне­вая, крытая камышом, которой впрочем начало не известно. Жители одни молдаване, кои и теперь тут между малороссиянами находятся, имея церковь, в 1802 году пост­роенную.» К 1780 г. относится основание церквей в селах Пантасиевка, впоследствии Александрийского уезда, и Ясски Одесского уезда, а также соборная Успенская цер­ковь в Дубоссарах. Церкви были заложены в селах Плетеный Ташлык (1785 г.), Су­хой Ташлык (1786 г.), Коржево (1789 г.), Перерыта (1789 г.), Спея (1789 г.). Церковь в Спее называлась Николаевская и «прежде сей церкви была другая плетневая. Селе­ние существовало еще при владении турков и жили молдаване». Примерно то же пи­салось и о церкви в Терновке (1790 г.), которая называлась Парасковиевской: «Преж­де сей церкви была тут еще при владении турков другая, того же наименования, плет­невая, молдаванами поставленная; но упразднена за построением нынешней запорож­скими казаками, жившими тут до высылки их в Черноморье». К этому же году отно­сится основание церквей в Гояне, Малаештах, Калаглее, Овидиополе, Шипке, Рогах, Лунге, Токмазее, Дубове, Чобручах. В описании чобручской Покровской церкви под­черкивалось, что «прежде сей церкви была тут часовня плетневая, крытая камышом, выстроенная раскольниками, некрасовцами, неизвестно когда, при турецком впрочем еще владении».

К 1791 г. относится строительство Николаевской церкви в с. Писицел вблизи Ана­ньева, основанной, однако, несколько ранее, а также церквей в селах Коротное, Ясино- во, Валя-Хоцулуй, а в 1792 г. упоминаются церкви в Дойбанах, Бирзуле, Слободзее. По поводу Михайловской церкви в Слободзее, которая, как отмечают источники, в ста­рину называлась Руфа, писалось: «Прежде сей церкви находилась другая древнейшая, коей начало неизвестно, основанная же в 1792 году сооружена запорожскими казака­ми, потом переведенными на Кубань...»

Кроме подобного рода церквей сохранились сведения и о двух маленьких монас­тырях, один из которых располагался в Рогах, другой - в с. Писицел. Точная дата ос­нования монастыря в Рогах, впоследствии упраздненного, неизвестна, но относится он, по-видимому, еще к первой половине XVIII в. Монастырь, построенный в каменной скале, где располагались церковь и несколько келий, был основан во имя святого Си­меона Стопника, день которого праздновался 1 сентября. Другой монастырь находился возле с. Писицел, близ Ананьева. Время его основания также неизвестно, но имеются сведения, что он существовал еще при турках.

Строительство церквей на юге от Ягорлыка потребовало создания специального церковного округа, который был основан в Дубоссарах под названием Дубоссарская протопопия (именно поэтому здесь стояла Успенская соборная церковь). Дубоссарский протопоп в период господства здесь турок и ногайцев подчинялся Проиловскому мит­рополиту (очевидно, Браиловскому), который, в свою очередь, подчинялся непосред­ственно Константинопольскому патриарху. Центр Проиловской епархии, созданной приблизительно в середине XVII в., находился в г. Браиле (Браилове), отторгнутом тур­ками от Валахии. Проиловская епархия включала в свой состав территории, находив­шиеся непосредственно в ведении Крымского ханства в Днестровско-Бугском между­речье. Согласно грамоте от февраля 1769 г., митрополит Даниил, по благословлению которого, как говорилось выше, были заложены церкви в селах Дороцкое и Деликово, именовался как «милостью Божиею митрополит Проевлавия, Томаровский, Хотинский, всего побережья Дунайского и Днестровского и целой Украины ханской». Нескольки­ми годами позже, в июле 1772 г., тот же Даниил получил другой титул: «милостью Божиею митрополит Проевлавие, Томарова и всего брега Дунайского и всей Бессара­бии и Украины». Митрополит Иоаким титуловался «милостью Божиею митрополит Проевлавий, Томаровский, Хотинский и всего владения Украинского». Примерно так же, но с некоторыми отличиями, величался и другой проиловский митрополит - Ки­рилл - «Божиею милостью митрополит Проевлавский, Томаровский, Хотинский и всея Украины».

Особая духовная жизнь была присуща мусульманскому населению края. Неболь­ших размеров мечети, или, как их еще называли, чамми, имелись в ногайских селах. В Бендерах, кроме значительного числа мечетей, действовала и православная собор­ная церковь, которой в 1789 г. Екатерина II подарила Евангелие. У еврейского и ар­мянского населения также были свои храмы в Приднестровье, например синагоги в Рашкове. Не менее известна особая духовная жизнь русских старообрядцев, как попов- цев, так и беспоповцев.

Вообще церковь в то время играла весьма заметную роль, и не только в духовном плане. Она боролась, к примеру, с достаточно частыми эпидемиями чумы, которые только в конце XVIII столетия свирепствовали в 1770, 1775 и 1785 гг. Церковь несла просвещение, о чем сохранились многочисленные свидетельства, в том числе и приве­денные выше, была хранительницей устоев, традиций, обычаев, позволявших многим поколениям на протяжении десятилетий и даже столетий сохранять свою идентичность, духовные взаимосвязи и в таких неспокойных регионах, каким было Приднестровье.