Традиции и новации в развитии науки

Современная техника является практическим приложе­нием науки и составляет с ней сложный симбиоз. Этот симбиоз — главное средство развития совр общ-ва. В силу чего общественный прогресс часто рассматривается, прежде всего, как научно-технический. В конце XIX в. отношение к последнему стало раздваиваться. На­ряду с положительным, сформировалось и отрицательное отношение к нему. Это сказалось не только на отношении к науке, но и к технике. В обществе сформировалось три подхода к технике: нейтральный (все зависит от ее при­менения), положительный и отрицательный.

Примером первого является подход, сформулирован­ный К. Ясперсом. Сама по себе, говорит он о технике, она не является ни благом, ни злом, но может быть использо­вана во благо и во зло. То и другое имеет совсем иные ис­токи, коренится в человеке, и только это придает техни­ке смысл. «Впервые это во всей широте понял Карл Маркс». Квинтэссенцию позиции последнего, осуждаю­щей капиталистическое применение машин, мы можем найти в речи на юбилее чартистской газеты в 1856 г. В наше время, сказал он, все как бы чревато своей проти­воположностью. Мы видим, что машины, обладающие чудесной силой сокращать и делать плодотворнее чело­веческий труд, приносит людям голод и изнурение. По­беды техники как бы куплены ценой моральной деграда­ции. Кажется, что по мере того как человечество подчиняет себе природу, человек становится рабом других людей, либо рабом своей собственной подлости. Выход Маркс видит в совлечении капиталистической оболочки с НТП.

Оптимистический вариант понимания значения техни­ки сформулирован Мэмфордом в изложенной концепции развития социальности. Сторонники пессимистического понимания роли техники в современном обществе указы­вают, что техника все более становится несоразмерной создавшему ее человеку, который постепенно теряет над ней контроль, что выражается в умножении числа и уве­личении объема так называемых глобальных проблем современности. Мир человека, говорят представители «Рим­ского клуба», болен раком и этот рак сам человек.

Этот подход наиболее четко выражен немецким фило­софом X. Шельски в ставшей классической большой ста­тье под названием «Человек в научной цивилизации». По его мнению, развитие техники приобрело такой характер, что это по-новому ставит вопрос о его самоидентифика­ции. Сегодня уже нельзя отождествлять человека с его привычным нам, сложившимся веками культурно-истори­ческим образом. Чтобы по-новому объяснить человека, говорит он, нужно по-новому объяснить технику. Пони­мание техники как продолжения органов человека хотя и верно, но теперь уже недостаточно. Суть новой реально­сти состоит в том, что человек полностью подпадает под необходимость, которую он сам продуцирует в качестве своего мира и своей техники. Это — техническая необхо­димость. Человек теперь встроен в технику. Поэтому про­блема чел сущности не поддается иному реше­нию, кроме технического. Теперь мы не политики, а «техники» — функционеры прогресса. «Место политического народного волеизъявления занимает закономерность ве­щей, которую сам человек производит в качестве науки и техники». Для теоретика, пытающегося объяснить дей­ствительность, это означает «конец истории» в ее фило­софском понимании. На место «истории» приходит «со­циология». Примерно в этом же ключе рассуждал и М. Хайдеггер. «Тоталитаризм, — писал он, — это не просто форма правления, но следствие необузданного господства техники. Человек сегодня подвержен безумию своих про­изведений».

Какой из этих трех вариантов можно считать истин­ным? Представляется, что каждый из них содержит в себе момент истины. Однако нужно подчеркнуть, что пессими­стический вариант не должен быть недооценен. Творение все более становится несоразмерным творцу и вполне воз­можно, что уже в недалеком будущем человек может ока­заться в постчеловеческом мире. Или, говоря иначе, об­наружить, что он в мире уже не один и уже не главный. Предсказаний такого рода становится все больше. Именно такого мнения придерживается профессор Келвин Уорвик, выдающийся ученый нашего времени, не так давно поставивший нас в известность, что уже через несколько десятилетий человек окажется в зависимости от созданно­го им самим искусственного разума. Как и известный аме­риканский ученый Ф. Фукуяма, совсем недавно написав­ший в статье «Запрограммированный недочеловек» о возможности с помощью информационных и биотехноло­гий изменять природу человека и войти на этой основе в «новую, постгуманную историю». Примерно таких же взглядов придерживается и директор Института мозга РАН академик Н. Бехтерева, которая называет даже при­мерную дату, когда компьютерные системы выйдут из-под контроля человека, и описывает способ, каким они это сделают. О чем, впрочем, за три четверти века до К. Уор-вика, Н. Бехтеревой и Ф. Фукуямы писал русский рели­гиозный философ Н. Бердяев: «Творение восстает против своего творца, более не повинуется ему... Тайна грехопа­дения — в восстании твари против Творца. Она теперь повторяется... Прометеевский дух человека не в силах ов­ладеть созданной им техникой...». Пойдет ли развитие по этому пути, выяснится, по-видимому, уже в ближайшие десятилетия.

Все более возрастающая роль техники в обществе при­вела к выделению в философии относительно самостоя­тельной области — философии техники. Хотя термин был введен еще в 1877 г. немецким мыслителем Э. Каппом, опубликовавшим книгу «Основания философии техники», статус особой философской дисциплины она приобрела в 60-е годы XX в. Философия техники тесно связана с фи­лософией науки, с одной стороны, и философской антро­пологией, с другой. Как и всякая дисциплина, находяща­яся в процессе становления, она страдает элементами эклектики и имеет тенденцию в ряде случаев выйти за рамки философской дисциплины. Согласно В. Порусу, давнему исследователю природы философии техники, в настоящее время на первый план в этой отрасли знания выдвигаются следующие проблемы: глобальный характер технического развитая, его способность затрагивать инте­ресы всех народов планеты; проблема ограничения количественного роста техники рациональными пределами; угроза всемирной катастрофы, непосредственно связанная с развитием военной техники и возможной необратимос­тью экологического кризиса, проблема гуманизации тех­нического роста, предотвращения его конфликта с про­цессом самоутверждения творческой личности и др. Несмотря на признаки развития, судьба философии тех­ники неясна. Это объясняется, во-первых, тем, что сама идея философских наук, дублирующих в рефлексии кон­кретные науки, уже более ста лет подвергается убедитель­ной критике, во-вторых, тем, что создание под флагом философии дисциплины, напоминающей не имеющую мировых аналогов отечественную культурологию, чрева­та появлением конгломерата из различных методов, тем, подходов и решений, принципиально не поддающихся синтезу.