Приют на Белоозерской

24 августа 1894г. я ходила по бедным (была членом-обследователем Человеколюбивого Общества). Какой ужасный случай! Пьяная мать толкнула свою девятилетнюю дочь. Таня (так зовут девочку) разбила о чугун голову и через год стала «совсем глупая». Мать скончалась в Обуховской больнице, в отделении алкоголиков. Отец работает на фабрике и тоже пьет—некому присмотреть за несчастной девочкой. При виде меня Таня испугалась и стала громко кричать, но, когда я ей показала пряник, она, как дикий зверек, выхватила его, убежала и спряталась под стол. По отзывам соседей Таню дразнят и бьют. Несчастную девочку необходимо скорее определить.

27 августа. Отказали! Ни Человеколюбивое Общество, ни общество попечения о бедных и больных детях не имеет приюта для таких детей. Я взялась похлопотать о ней.

31 августа. Опять неудача! Я ездила в больницу Св. Николая Чудотворца. Там малолетних не принимают.

/ сентября. Была сегодня на Удельной. В больнице Цесаревича прекращен прием малолетних; зашла в городскую больницу св. Пантелеймона—ответ тот же: «детей не принимаем». Долго искала немецкий приют Эммануила. Приют принадлежит лютеранской Петропавловской церкви. «Если бы она—несчастная девочка, о которой вы говорите, была лютеранка, ее, вероятно, приняли бы не в очередь, а вакансий для православных у нас мало и все заняты», —сказала мне начальница.

2. сентября. Была в частной лечебнице д-ра Фрея. Ответ тот же: «Детей не принимаем». Проехала в клинику. «Если случай интересный, быть может, на

время возьмем», —ответил мне дежурный врач.—А потом что? Опять возвращать в грязный подвал на холод, голод и побои?

5 сентября. Радостный для меня день. Домовладелец предложил мне заняться «новым в России делом». Дал для начала 150 руб. От соседней квартиры велел присоединить к моей одну комнату.

9 сентября. На собрании Общества попечения о бедных и больных детях я сообщила о результатах моих хлопот о Тане. Все рады началу нового благого дела. Говорят, что оно быстро увеличится. Уже рекомендуют вторую девочку, которую не могли принять в приют калек, как полную идиотку. Обещали мне помочь в закупке инвентаря. Хозяйства у меня пока не будет. Советуют брать обед из столовой при доме трудолюбия. Там же белье и платья будут шить на 3-х—4-х девочек.—«Одно благотворительное учреждение должно помогать другому».

14 сентября. Как хорошо, весело мне: никогда ни балы, ни театры—ничто не доставляло мне так много радости, как эти дни. Ну, и устала же я! По магазинам ходили—старались подешевле купить.

25 сентября. Жильцы-соседи, наконец, выехали. Квартирка вышла преми-ленькая: одна комната и кухня, обращенная в ванну и мштенький коридорчик. Купила хорошенькие обои. Хотела розовые, но посоветовали белые. Полы будут летом красить. Сегодня прорубили дверь в мою комнату. Через три дня будет все готово. Хоть бы скорее деток принять!

27 сентября. Какая досада! Я простудилась, с неделю надо полежать. Это не беда, но Таня из-за меня лишние дни страдает—это ужасно!

1 октября. Наконец я поправилась! Завтра деток приведут. Какая вышла хорошенькая комната. Няня повесила занавеску-штору, поставили две кроватки с сетками для детей и одну для няни, у окна стол со шкаликом и три стула, в углу на табуретке умывальная чашка с кувшином, рядом висят два полотенца. На другой стене (повыше) полка для игрушек. Мне говорили, что это лишнее—«идиоты игрушек не понимают». Я с этим не согласна: как могут быть дети без игрушек.

8 октября. День начала моей жизни. Что ждет меня? Радость или горе? Работы я не боюсь, но справлюсь ли я? Ах, зачем девушек не учат уходу за детьми?

75 октября. Целую неделю я дневник не писала—не до того было, так захлопоталась! Как хорошо мне, весело с «моими детками». Первая жертво­вательница М. К. К. привезла 8 октября «на счастье» большой черный хлеб со стеклянной солонкой, 10 ф. макарон, 5 ф. масла, 50 шт. яиц и 1 мешок муки. Посчитали мы наш капитал, всего было издержано на устройство 116 р. 33 коп., осталось 33 руб. 17 коп. Каков он будет через 10 лет?

Около 2-х часов принесли Шуру—что за несчастное существо! Руки переломаны, ножки сведены, слепая, глухая, немая. Пока няня приготовляла ванну, я хотела Шуру напоить молоком, но молоко выливалось изо рта. Мать Шуры достала соску, вернее грязную тряпку, пожевала черный хлеб, завернула и сунула Шуре в рот. Посоветовали купить рожок—это для 7-летней девочки! Когда Шуру купали, она жалобно стонала, но когда ее уложили в теплую постельку, покрыли ватным одеялом и белый пикейным, дали рожок с теплым молоком, она скоро уснула. Мать хотела в ноги поклониться, села около кроватки и зарыдала. Впервые я видела слезы радости. Вскоре привели Таню:

1) Дом Грачевых на Б. Белоозерской улице был в 1890 приобретен архимандритом Игнатием.

— • 357

она так кричала, что мы вышли на лестницу встречать «дорогую гостью». Как трудно было ее стричь и мыть, два раза из ванной выскочила. На новое платье внимания не обратила. Суп пролила. Макароны с сахаром понравились, сразу успокоилась. Куклу бросила. Держит в руках сладкую булку, смотрит на нее и улыбается. За неделю мои детки сделали большие успехи: Шура меньше стонет, все болячки от грязи отвалились, а Таня делается «воспитанной барышней», —как няня в шутку ее называет. Таня здоровается и прощается (кланяется), по нескольку раз в день, ничего со стола не хватает, кушает опрятнее. Даже сама берет салфетку и просит завязать, целые дни сидит на низенькой скамеечке и качает куклу, что-то напевая—у нее есть голос и музыкальный слух. Но от крика еще не отучилась, особенно во время мытья. Бранные слова забывает. День мы проводим так: утром в 8 часов начинается туалет моих деток, он берет много времени, надо приготовить теплой воды (когда их мыли холодной водой—они больше кричали), смазать и присыпать. Таня за неделю 2 раза шутя кувшин опрокинула, няня сердилась. А я радуюсь. Значит, перестает бояться, начинает шалить. Таня пьет чай с молоком и булкой за маленьким столиком у меня в комнате. Шуру няня приучает пить молоко с ложечки, но эта премудрость ей не дается: молоко изо рта выливается... После чая няня убирает комнату, а я показываю Тане книжку с крупными, яркими картинками, но это ее мало интересует, она бежит к большому зеркалу и разговаривает (издает звуки—она почти немая), поднимает, опускает руки, кланяется и громко смеется. Если погода хорошая, мы идем на двор, там для нас скамеечку поставили. Я сижу на солнышке с Шурой, а няня бегает с Таней. Один раз я попробовала взять ее на улицу, но она толкала прохожих и подняла такой крик, что я поспешила вернуться. Иногда приходят соседи и приносят сладкое, но мне это не нравится. Боюсь, чтобы Таня не стала попрошайкой. Когда мы приходим домой, няня идет за обедом. Таня уже голодна и начинает выражать неудовольствие. В столовой обед иногда запаздывает, думаю ввести завтрак: в 12 часов давать по чашке молока с куском черного хлеба, или варить яйцо. После обеда моих деток раздевают и укладывают спать. Удивляюсь, как Таня много спит. Когда встанет, всегда бывает веселая. Игрушки, даже постройки—не понимает. Любит смотреть на зажженную лампу, если качнуть ее, то громко хохочет, даже прыгает. Ужин у нас ровно в 6 часов. После ужина мои детки опять моются и ложатся спать. Няня с 7'/2 часов до 9 свободна, если идет в гости, то дольше. Я остаюсь с детьми. Мне говорят, что я няню избалую, но надо же молодой девушке отдохнуть. Таня спит очень хорошо, а Шура кричит, вернее стонет, когда ей меняют белье. Мне советуют ночью ее не трогать, с этим я, конечно, не могу согласиться.

24 ноября. Я получила на именины самый лучший подарок: вчера вечером мне принесли девочку Иню—ей 5 лет. Какая она миленькая, но несчастная, сидеть не может, ножки сведены, постоянные подергивания рук и ног, личико прехорошенькое—точно восковая кукла, беленькая, большие голубые глаза, волосы светлые, мягкие. Какая она запуганная. Я просила гостей к ней не подходить. Как я буду ее любить—беречь. Что я написала?! —Это будет несправедливо: я должна ко всем ровно относиться.

30 ноября. Семья моя увеличилась. Привезли новую девочку Катю. Подойдет ли она? Рослая, сильная, боюсь, что она будет обижать детей. Как дико озирается она по сторонам (она глухонемая), от еды отказалась, встала в угол, от всех отвернулась, но когда мы ушли, быстро съела все, что на табуретке около нее положили.

3 декабря. Торжественный день—открытие приюта. Было много гостей—бла­готворителей. Привезли сладкое, куски ситца, бумазеи на белье, игрушек. Всего надолго хватит. Сладким думаю поделиться с приютом детей-калек, там тоже несчастные дети. Скоро будет Рождество—устрою елку, позову бедных детей, порадую их. Жаль, что мои ничего не могут клеить, вырезать для елки—это такое веселое занятие!

5 декабря. Несчастье! Мать взяла Иню. Опять будет нищенствовать с нею.
Бедная девочка! Все произошло так быстро и неожиданно: мать вошла и стала
переодевать Иню в свое старое платье. На мой вопрос ответила: «Я—мать,
хочу, чтобы дочка при мне жила», и унесла Иню. Весь день я ездила, хлопотала,
но безуспешно, закон на стороне матери. Надо доказать, что мать взяла Иню
для нищенства, а где я ее искать буду? Даже Таня присмирела, все на дверь
и пустую кроватку показывает.

12 декабря. Об Ине ничего не знаю, грустно-тяжело. Ездила на квартиру матери, но она выбыла, не дав отметки. Холодно! Где бедная Иня?

17 декабря. Было собрание Общества попечения о бедных и больных детях. С нового года меня хотят снабдить квитанционными, инвентарными и другими книгами. Как бы не запутаться? Я и теперь, конечно, все записываю. Не люблю я бухгалтерию.

21 декабря. Великая радость! Иню вернули. На похоронах генерала М. Иня узнала М. П. Г. и закричала: «балиня возьми меня приют». Мать задержали, Иню городовой ко мне принес. Бедная девочка похудела и побледнела. Какая она была грязная и голодная! Тотчас согрели воду, выкупали, накормили и уложили. Она все гладила подушку и говорила: «моя потелька, моя подучецка», и скоро заснула. Во сне улыбалась. Таня обрадовалась, сидит около кроватки Ини. А Катя? Увы, совсем равнодушна. Много надо будет над ней поработать, чтобы лед растаял на ее озлобленном сердце.

23 декабря. Как мне грустно, что при приюте нет доктора. Мне все говорят, что «идиотов не лечат», но Иню необходимо лечить.

25 декабря. Веселый, радостный день: все детям одели новые красные, бумазейные платья и белые передники. Ежедневно они носят темносиние платья и розовые передники. Больше всех обрадовалась Катя—в первый раз •видела ее веселой. Она подошла ко мне, потерла головой мое плечо и показала на платье и передник. Вечером погасили лампу, зажгли маленькую елку. Все получили сладкое.

28 декабря. Большая елка. Пришли 12 бедных детей, но елка прошла не так весело, как я ожидала. Здоровые дети боялись больных, получив подарок-игрушку, которую долго выбирали, и сладкое, спешили домой. Таня и Катя интересовались только сладким. Иня мило улыбалась и качала большую куклу, которую к ней привязали. А Шура? Моя бедная Шура! ничем нельзя ее порадовать. Как всегда она жалобно стонала...

Год

/ января. Все сегодня говорят: «С новым годом, с новым счастьем», я так счастлива, что иного счастья мне не надо: детки мои, милые детки около меня. А сколько их будет в будущем году—7 или 10. Больше не надо: тогда это будет приют, а не родная семья, да и не справлюсь я с большим числом детей.

6 февраля. Привели двух новых девочек, это «сказка жизни». 1-го февраля
студенты-медики, выходя с лекций, увидели близ клиники лежащую в крови

Женщину, ее перенесли в клинику: три дня она была в припадках, на четвертый пришла в сознание, сказала свой адрес. Вся забота ее была о детях. Она вдова, работала на фабрике, но из-за припадков ей отказали от работы. Ее мать и бторая дочь Наташа тоже припадочные. Дуня 6 лет слепая. Всю семью кормила 14-летняя старшая дочь. Она тоже работает на фабрике, получает 40 коп. в день. Какая она худенькая! Как нежно она прощалась с сестренками, просила «поберечь». Дуня быстро освоилась, принялась за игрушки, как мило она их ощупывает, много болтает. Но Наташа 10 лет—стесняется. Она легла спать на полу: «я с кровати упаду и ушибусь». Несчастная девочка! Как она спокойно говорит о своей болезни.

7 февраля. Ночью у Наташи было два припадка. Она испугала Иню. В
одной комнате всем делается тесно, завтра еду к домовладельцу хлопотать об
увеличении помещения.

8 февраля. Как он добр, велел прибавить еще одну комнату от жильцов.
Жильцы не хотят уступать комнату. Им обещали дать денег на выезд и все
уладилось.

12 февраля. Наташа скучает по матери. Я с ней поехала в клинику навестить мать. Не будут ли реже припадки. Она все плачет. Поездка вышла неудачная. Вместо радости—обе плакали и с матерью и с Наташей были припадки. Мать все твердила: «рано тебя в казну отдали». Как узнала, что Дуню тоже взяли—упала без сознания. Сиделки разворчались: «больную расстроили».

15 февраля. Нельзя дольше быть без доктора. Припадки повторяются у Наташи по нескольку раз в день. Мне все говорят, что припадки неизлечимы. Неужели в громадном Петербурге не найдется ни одного врача—человека, который согласился бы один раз в неделю, или хоть два раза в месяц посещать приют. А Иня? У нее усилились подергивания, она так боится крика Наташи перед припадком.

20 февраля. Необходимо прибавить няню. Няня одна не может работать день и ночь, за обедом ходить и пеленки застирывать. Я ей, конечно, помогаю, сколько могу. Таня кричит, Катя дерется, Наташа требует самого тщательного присмотра.

• 22 февраля. Дворник рекомендует девочку: «Из деревни сироту привезли^ Вы ее к детям приучите, а коли 2 руб. жалованья положите, рада будет». Лучше бы старушку взять...

23 февраля. Сегодня у нас торжество. Наконец жильцы выехали и мы можем по-новому устроиться. Теперь нам будет хорошо, просторно: в первой спальне—около моей комнаты я поместила припадочную Наташу и крикунью Таню, во второй—Иню, Катю и няню. Можно еще деток принять. Третья комната будет зал, столовая, игральная—как хотите назовите. Стало просторно, хорошо. Детки могут побегать. Всем понравилось вещи носить, даже Таня помогала. Мы весело справили новоселье: пряников и пастилы купили. Катя и Таня со мной за покупками ходили.' Вот какие успехи мои детки делают, не кричат, а главное, ничего в магазине не трогают. Я считаю необходимым каждый день хоть одну девочку брать на улицу, на прогулку. Это им доставляет удовольствие, а главное, развивает.

2 марта. От новой няни мало помощи. Сама она любит в игрушки играть. Старшая няня на нее сердится, а мне жаль несчастную сироту. Говорят, что избалую. Надо было бы ее грамоте поучить, заодно и с Наташей начать заниматься. А можно ли чему-нибудь Таню учить? Что делать с глухонемой Катей? Как она наблюдательна. Как хорошо она понимает мимику и жесты.

Хотелось бы мне поехать в училище глухонемых, узнать, как и чему там учат. Но пустят ли?

6 марта. Купила книги, тетради, карандаши. Завтра начну правильные занятия—дети рады.

10 марта. Ну и ученицы у меня! Таня 2 тетради разорвала и громко кричала, когда ей помешали есть бумагу. У Наташи эти дни частые и сильные припадки. Когда у нас будет доктор?

13 марта. Воспользовалась кашлем и повела Наташу на прием в думскому
доктору. По счастью, с нею сделался на приеме припадок. Врач С. А. Тривус
заинтересовался новым приютом и обещал нас навещать. Я так рада!

15 марта. Доктор Тривус сегодня был у нас, всех деток осмотрел, все ему понравилось, но мало утешительного мне сказал. Сказал, что все мои детки неизлечимо больные (даже и лекарства не прописал), что эти болезни еще мало изучены. Вот и приезжали бы к нам изучать.

20 апреля. К празднику опять было много пожертвований—теперь я выдаю квитанции.

29 мая. В газете «Новое Время» была напечатана статья о приюте. Мне особенно понравились слова: «строгостью с ними ничего не сделаешь, они, как животные, только ожесточаются или в бессмысленном, чисто животном страхе только дрожат». Корреспондент подробно описал жизнь моих деток до поступления в приют и так закончил статью: «Голодовка, прошение милостыни и побои, побои... Защиты у этих несчастных детей никакой. Что значит убежище на 5 девочек, когда детей нуждающихся в нем—сотни?» и т.д.

28 июня. Сегодня месяц, когда была напечатана статья, но она не оправдала возлагавшихся на нее надежд—пожертвований нет. Говорят, что статья запоздала, все разъехались по дачам.

14 июля. Сегодня приют осматривала Е. М. Р. Всё ей очень понравилось. В
память умершего мужа она дала мне 500 руб. и просила «найти и принять
самого несчастного ребенка», через неделю обещала приехать посмотреть на
него.

19 июля. Приходила прачка и рассказала, что в деревне Кузьменко—близь
Царского Села «есть совсем глупая девочка Вера—круглая сирота». Я дала ей
3 руб. и попросила тотчас поехать за девочкой.

20 июля. Веру привезли. Ей 10 лет. Она высокая для своих лет, очень
некрасивая, худая, заморенная, очень пугливая, видно немало горя испытала
за свою короткую жизнь, очень подвижна, бегает, что-то болтает, но речь так
неясна, что нельзя понять, что она говорит. Как она обрадовалась новому
платью, все его трогает, гладит и смеется. Вечером приехала Е. М. Р. Девочка
ей не понравилась: «Я хотела маленькую, несчастную, —показала на Шуру, —а
Вера бегает и говорит». Я рассказала ей о несчастной жизни Веры в деревне,
где ее часто били и дразнили, где некому заступиться за сироту. Шуру ничем
не выучишь, а эту, быть может, еще к делу приучим—человеком сделаем.
Е. М. согласилась, потом часто навещала и была одной из крупных жертво­
вательниц.

1 августа. Лето провели хорошо. Целые дни были в саду, даже чай пили и обедали в беседке. Для Шуры купили коляску. Она так хорошо в ней спит. При доме есть большой хороший сад, мы его поделили—одна половина для жильцов, другая с беседкой—для больных детей. При всем моем желании общения со здоровыми детьми—соседями не произошло. Здоровые боялись больных, больные—упорно не шли к ним. К Наташе по праздникам приходила

Дуня (ее перевели в приют для слепых детей). Дуне больше нравится у нас—со слезами приходится ее отправлять. Приют очень хороший, но все же приют, а я все делала, чтобы дети жили у меня как в родной семье среднего достатка.

14 августа. Большая новость. Хотят взять кухарку вместо няни-девочки.
Кушанье дома будет стоить немного дороже, но зато будет лучше. Новое
дело—мне прибавляется хозяйство, а я его не люблю.

15 августа. Предполагаю начать правильные занятия: дети за лето окрепли,
стали более послушны. Таня меньше кричит. Катя почти не дерется. Вера все
еще бегает, но меньше. Постараюсь ее заинтересовать.

16 августа. Купила книги, тетради, карандаши черные и цветные (краски
побоялась—дети их съедят), картинки и игры-занятия. Все красиво разложила
и позвала детей. «Точно елка», —правильно сказала няня. Мои детки, увидев
так много «подарков», вначале остановились, все осмотрели и улыбались,
потом начали трогать. Все перерыли, карандаши уронили, картинки от лото
и кубиков перепутали, стали перекладывать из одной коробки в другую.
Пришлось все спешно убрать, пораньше стол для обеда накрыть и всех на
свое место усадить. Еда—даже ожидание еды, всегда успокаивает моих деток.

4 сентября. Новая няня Люба мне очень нравится. Она сразу стала детей к делу приучать: помогать ей комнату убирать, посуду мыть, а Катю и пол мыть.

14 сентября. Повесила расписание: кто из детей в какой день, что делает. Катя уже не только свое имя, но и других детей верно показывает.

Год

Вот и опять новый год. Что-то он даст? Прошлый год прожили хорошо, только приют материально не обеспечен, живет изо дня в день—что добрые люди принесут. Сметы на новый год не составила. «Ваш приют особый, —сказал мне казначей общества попечения о бедных детях и калеках, —ничего вам не надо, ничего не спрашиваете, все у вас есть, да и сколько детей у вас к будущему 1 января будет, не знаю!» Действительно, в трудную минуту всегда добрые люди помогут, да и немного нам надо, у меня только 5 девочек.

/ февраля. Знакомая кухарка рассказала, что на Песках живет девочка, совсем дурочка, на привязи, под столом. Я, конечно, поспешила поехать ее посмотреть.

Маленький, старый деревянный дом, грязный двор. Спрашиваю, где живут Павловы. Никто указать не мог, но когда я спросила «девочку на привязи», мне тотчас указали дверь. Спускаюсь в подвал. В кухне стирали, от пара я ничего разглядеть не могла, вдруг кто-то схватил меня за ногу. Предполагая, что это собака, я поспешила отодвинуться. «Не бойтесь, это она-то и есть, кого спрашиваете»—успокоили меня. Из-под стола раздавались какие-то странные звуки. Мальчик нагнулся и ударил кого-то. Громкий крик-плач. «Оставь дурак, нешто можно при попечительнице бить, еще неприятность выйдет». Я заглянула под стол. На четвереньках стояла девочка, волосы свесились на лицо. Она более напоминала какое-то животное, чем ребенка. Я хотела ее взять за руку, но она оскалила зубы. «Нешто можно ее трогать? Она кусается», —предупредили меня.—«Покажите мне ее», —попросила я. Но это оказалось затруднительно: веревка была так коротка, что Мотю ноль:»! было вывести из-под стола, а отвязать никак не могли—нпрочпо так у: к-л затянули. Разрезать веревку отказались: «Вы уйдете, а что мы с пей Ьудом

делать, убежит, ищи—неприятности опять с соседями пойдут». Вот точная запись моего знакомства с Мотей. Когда я сказала, что хочу Мотю взять и приют, все были рады, но мать по-деревенски завыла и стала складно причитать: «На кого ты меня оставишь, виновата я пред тобой, сиротинка моя несчастная» и т.д. «Ведь я мать ей, как же я ее чужим людям отдам? Уже коли я ее била, на привязи держала, что же чужие-то будут с ней делать? Нешто так, как мать родная бить будут или пожалеют? Она у меня не голодная». Пришлось долго уговаривать несчастную женщину. Порешили, что в воскресенье она придет с мужем «приют для дураков» посмотреть. Удивленная всем виденным и слышанным, я вышла из ворот, а на соседнем доме прочла «Фребелевские курсы». Рядом—дом с домом читали лекции о наилучшем воспитании детей...

6 феврали. Утром пришли родители Моти. Им все очень понравилось. Вечером привели Мотю. «Что матери родной, оставляю я ее тебе, побереги, посмотри, чтобы другие много не колотили». Со слезами уходила мать. Отец говорил иное: «Без розги, или веревки ничего с нею не поделаешь, потому она слов не понимает». Пока мы разговаривали, Мотя воспользовалась свободой, быстро поползла в другую комнату, опрокинула горшок с молоком и стала на полу лизать пролитое молоко, чем удивила детей и няню. Мытье ей не понравилось. Она кричала, энергично сопротивлялась и руками, и ногами^ и зубами. Трое взрослых едва могли с нею справиться. На стуле сидеть она не умеет—боится. После мытья она села под стол и пресмешно на всех посматривала. На новое платье внимания не обратила. Когда около нее на стул поставили ужин, все быстро переставила на пол, легла на живот, и стала есть языком, как животное. Когда мимо пробежал кот, она оставила еду и быстро поползла за ним. Уложить ее на постель оказалось невозможным, она сползла на пол, сетки испугалась, дико кричала. С матраца, положенного на пол, она сползла, свернулась клубочком и быстро уснула. Она не поняла, что находится среди чужих.

20 марта. В «Петроградском листке» появилась заметка о приюте, вернее о «девочке на веревке». Многим захотелось на нее посмотреть. Эти дни двери приюта не закрывались. Если прошлогодняя статья появилась не во время, то эта—в самое время—перед праздником пасхи.

25 апреля. Хорошо мы пасху справили, ничего покупать не пришлось. Благодаря Моте всего много прислали. Одеты долго будут мои детки. Смотрю я на куски, а не на аршины бумазеи, ситца и на белье и даже как-то неловко делается, уж очень у меня всего много, у меня лежит, а другие нуждаются. Съедобным я с приютом калек поделилась, а о вещевых пожертвованиях колеблюсь: вдруг я детками разбогатею? Да и удобно ли будет, если жертвователи данный мне ситец или бумазею на других детках увидят?

13 июня. Сидела я с детками в саду и услыхала шум-крик. На дворе дворник держит мальчика лет 10, кругом жильцы—соседи. «Что ж в участок его предоставить, иль отпустить?!» «Как отпустить, он ко мне в квартиру забрался!»—кричит жилица нижней квартиры. Я подхожу и спрашиваю: «Что он украл?» «Котлету, хлеб схватил и бежать, еле его поймала», —отвечает соседка. Настроение всех быстро меняется. Виновник происшествия странно безучастен. Я всматриваюсь в странное выражение его лица. Задают ему вопросы—он не отвечает. «Отпустите его», —прошу я. Почувствовав свободу, он вдруг начал прыгать, вертеться, хохотать.—«Да он из ваших, берите его», —решают все. Так появился у нас первый мальчик (о чем было дано знать в участок).

/ августа. Приступлено к ремонту большой квартиры. Как хорошо, просторно будет детям. А главное можно будет отделить полных идиотов и припадочных. Занятия тогда пойдут более правильно. Ах, занятия! Как они меня беспокоят. Так много хотелось бы дать детям, но познания мои так малы. Даже городские учительницы—опытные люди по преподаванию—мне нечего посоветовать не могут. Никакая методика не подходит к моим деткам—все слишком трудно! Игрушки быстро ломаются. Игры—дороги и мало их интересуют.

1 сентября. Мы переехали. В комнатах пусто. Мебели мало. Нашли, что заранее покупать непрактично, потому что неизвестно, какие дети прибудут— лежачие или бегающие, маленькие или большие. Очень трудно с беспокойными: не знаешь, куда побегут, что схватят, испортят.

5 сентября. Ездила в Эммануиловский приют, хотела посоветоваться о воспитании детей. Только день даром потеряла. Сказали: «Надо наказывать». Нет, никогда я не соглашусь с этим. Как можно наказывать больного ребенка? Неужели еще наказаниями я их буду мучить? Нет, никогда! Пусть хоть детство у них будет радостное. Светлым воспоминанием останется оно для тех—кого придется переводить в больницу для душевнобольных, где они до смерти будут лишены свободы.

31 декабря. Год прожили вполне благополучно и смету на будущий год составили. У нас 15 детей, 4 служащих (3 няни и кухарка). Особенно меня радует, что наконец удалось наладить медицинскую часть. Доктор Гизе почти ежедневно навещает приют, при тяжелых заболеванияхЧприезжает даже 2 раза в день, даже ночью. Летом его заменял д-р В. П. Осипов. Консультантом в приюте проф. В. М. Бехтерев—к нему возили более интересных детей. Доктора Б. В. Верховский, С. А. Раппопорт и Е. Ф. Фри­дман и д-р С. А. Тривус—тоже посещали приют. Надо еще наладить учебную часть—тогда будет совсем хорошо.

Год

4 января. Дневник полностью не сохранился: попал в ручки Вани.

20 января. Ездила в Вяземскую лавру, описанную В. Крестовским в «Петербургских трущобах». Только позже я узнала, что была именно в этих трущобах, а то побоялась бы туда ехать. Все кончилось благополучно—часы и браслет остались целы.

Долго я искала маленькую Дуню. ЧЛри мне одна женщина громко стонала, кричала, соседки не могли собрать денег на извозчика, чтобы ее в родильный дом отвезти, суетились, спорили около нее, каждая давала свой совет. Рядом играли на гармонии, громко пели. Вблизи храпела старуха. «Третий день помереть не может, всем надоела». И тут же на полу много маленьких детей, все грязные. На меня глядели широко раскрытыми глазами и ротиками, никто не подошел, но 2 мальчика дотронулись до моей муфты и быстро убежали—«кошка». Когда я спросила—могу ли взять Дуню, то кругом захохотали: «Да еще берите, нам не жалко, надоели, под ногами вертятся». Удивились, почему я такую дохлую беру. Одеяло всем очень понравилось, не советовали в него завертывать, «обмочит». До сих пор помню ее, такую маленькую, беленькую, с широко раскрытыми глазами, сколько в них было страдания!

19 мая. Я узнала, что домовладелец завещал дом приюту.

1 июня. Работа закипела. Пожертвования так и посыпались. Число детей увеличивается, жаль только, что занятия не могу правильно поставить: никто не знает, как с этими детьми заниматься, приходится самой выдумывать. Покупаю игры, изменяю их (рисунки делаю крупнее и легче). Это моя вечерняя и часто ночная работа.

24 июня. Ездила с более сознательными детьми на могилу домовладельца. Какая была удачная поездка! Только было много обиженных, которых я не взяла. Няня тоже очень устала; все время Пню на руках носила. Таня вела себя очень хорошо.

26 июня. Чтобы утешить оставшихся, наняла коляску и катала их по островам. Коля сидел на козлах и со всеми раскланивался. На нас обращали внимание—уж очень была веселая компания: каждый по-своему выражал радость. Ах, если бы можно было подешевле коляску получать (сегодня заплатила 2 руб.). Думаю, что такие прогулки—смена впечатлений благотворно будут действовать на моих деток. Надо разбудить их спящий мозг, если можно так выразиться. Дома многие из них сидят, ничего не делая, ничем не интересуясь, а во время катания все оживились, смеялись, на что-то показывали, болтали. Всем особенно понравился звонок конки..

/ июля. У меня будет помощница—опытная—-жила бонной много лет. Я буду более свободна и начну подготовляться к зимним занятиям. Надо заготовить много работ, нарисовать, проколоть, вырезать. Горьким опытом я убедилась (много денег даром потратила), что все то, что продается в изящных коробочках, красиво разложенное, не годится моим деткам: материала мало, рисунки слишком трудны.

3 июля. Какая радость! Приют посетил А. Ф. Остроградский. Он заинтере­совался моими занятиями, особенно книгой с картинками, которую я сделала для Кати. Александр Федорович дал мне прекрасную мысль завести записи об успехах детей. Кто, что, во сколько времени выучит? Когда, какое слово или звук в первый раз правильно произнесет?

24 июля. Опять ездила с детьми кататься. Сколько радости. Мне говорят, что я напрасно деньги трачу. Ездят люди в театр, покупают дорогие наряды, почему же я не могу себе доставить удовольствие? Радость детей—моя радость.

Ежедневная игра в большой мяч оказалась очень полезна: дети, не умевшие ничего в руках держать, теперь меньше посуды бьют и обливаются. Как хотелось бы мне гимнастику тоже правильно поставить. Но не фельдфебеля же на помощь звать! Говорят, что у меня слишком много затей: дети сыты, живут в чистоте и тепле, не обижены, чего же больше? Разве это все, что нужно человеку? Но что и как? Увы! Я не знаю и некому меня научить! Для слепых и глухонемых есть учреждения, а несчастные идиоты и припадочные забыты. Неверно, чтобы с ними ничего нельзя было сделать. Конечно, Шуру ничему не выучишь потому, что она слепая, глухая, немая. Но Наташу, Веру и Иню обидно не учить, но как? Все книги слишком трудны для них. А как.дети знают часы занятий после утреннего чая. Миша тащит большой мяч и дергает меня за платье, пока я не встану перед ним. Со слабыми отдельно бросаю мяч (Наташа или Катя держат им руки). Потом составляем круг—я посредине—кидаю мяч всем по очереди, многие уже знают, когда кому ловить.

С Катей дело наладилось. Я буду ежедневно возить ее к А. Ф. Остроградскому, а постановке звуков он обещал меня выучить осенью, показать все классы и занятия с детьми глухонемыми от начинающих до кончающих. Он обещал

меня и книгами снабдить. Я так рада! А то я все не то покупала, что мне нужно.

28 июля. Какое счастье! Мне подарили французскую книгу. В ней описывают, как слепоглухонемая девушка не только выучилась грамоте, но окончила университет. Жаль только, что мало написано о самом преподавании. О глухонемых, занятиях с ними я теперь буду иметь сведения. Надо побывать в училище слепых.

1 августа. Начинаю с детьми правильные занятия. Жаль, что моя помощница не разделяет моих надежд, находит, что для этих детей вполне достаточен физический уход, который ей уже начинает надоедать. «Вам надо иметь только нянек, —недавно сказала она мне, —ваши дети все рвут, портят, кричат, дерутся». Как она не понимает, что это особые дети, за которыми надо тщательно наблюдать и кому нужно постоянно давать занятия. При мне они не дерутся, кроме Коли и Вани, но это тяжелобольные дети. Мне кажется, что Ваня сумасшедший. Никак, ни от кого не могу получить ответ—есть ли душевно­больные дети. А мне это очень важно знать, если есть, то их надо лечить, а не учить.

5 августа. Занятия идут хорошо: от 9 до 12 читаю, пишу и считаю со старшими, с каждой воспитанницей отдельно. Все занимаются очень охотно. Недавно зашла городская учительница М. А. Л. Она была очень удивлена: «Да у вас настоящий класс, только маленький и особенный» (всего 10 человек). Каждый делает свое дело. Вместе они учиться не могут, потому что все разные по развитию и успехам.

27 августа. У Кати трахома. Надо ее часто возить в Георгиевскую Общину. Зрение—все для глухонемой. Думала посылать ее с няней, но лучше сама буду возить. Она—моя лучшая ученица. По дороге Катя увидит много нового. Буду с ней «говорить».

14 сентября. Как лечение, так и учение идут у Кати очень хорошо. Я не ошиблась: на прогулках она узнала много нового, а при ожидании очереди на прием, я имею много времени «поговорить» с нею. Дома часто надо «придумывать» темы, а здесь живой разговор. Она начинает хорошо читать по губам.

25 ноября. Вчера многие приехали меня поздравить (мои именины). Детям было то же угощение, что и для гостей. Многие нашли, что эта лишняя трата денег. Но я не знаю семьи, где бы детям давали худшую еду. Напротив, если люди даже небогаты, они стараются деткам дать получше, то, что подороже. Почему же мои детки исключение? Говорят, что я их слишком балую. Но ведь пока это не приют, а моя семья.

9 декабря. Скончалась от воспаления мозга Верочка Е. Она заболела 23 ноября. Во время ее болезни дети как-то присмирели. Все занятия были нарушены. Д-р Гизе приезжал по 2 раза в день. Даже в аптеке были удивлены—для самой богатой девочки не могли бы больше сделать. Страшные крики и стоны не забыть мне никогда. Это была моя первая покойница. Какая хорошенькая лежала она в красивом гробу, гораздо красивее, чем была при жизни. Добрые знакомые отозвались на мое горе: прислали цветы и венки. Дети шли за фобом. До Тучкова моста гроб везли нарочно очень медленно. На кладбище я никого из детей не взяла. Слишком тяжела минута опускания гроба в могилу.

На похоронах я простудилась, предполагали, что будет воспаление легких. Няни говорили при детях о будущности приюта в случае моей смерти. Когда

я в первый раз вышла к детям, то к своему удивлению заметила, что дети не были обрадованы. Вера прямо заявила недовольным тоном: «Ну вот ты поправилась, думала помрешь». «Разве ты этого хотела?»—спросила я. «Весело будет», —откровенно ответила Вера. «Как весело?» «Да, да весело! —сказало несколько голосов.—Гости придут, цветы принесут, на улицу гулять пойдем. Домой придем, блины-кисель есть будем». Пришлось деткам доставить удовольствие—цветы купить и в неурочный час, после прогулки, угостить блинами и киселем.

Но, когда я спросила детей, кого они хотели бы иметь вместо меня начальницей, все ответили: «Не знаем, не подумали». Дети часто спрашивали: «Где Верочка? Как она там живет?» Просили меня похлопотать, чтобы ее к нам на елку отпустили.

31 декабря. Вот и году конец! Что-то будет в новом году? Все чаще говорят, что приют должен быть самостоятельным учреждением (выделен из Общества бедных и больных детей). Год прошел благополучно. Очень хорошо на детей повлияло просторное помещение. Дети меньше ссорятся. Для памяти опишу наше помещение. Быть может впоследствии на этом месте будет построен каменный дом—вот размечталась для нового года. Пусть останется воспоми­нание, как мы прежде жили. У нас ход с улицы. Передняя, зала-столовая, там проводят весь день менее развитые дети, рядом для них две спальни, одна—для девочек, другая—для мальчиков. Очень хотелось бы выделить припадочных, но это еще не удалось. Рядом моя любимая, угловая комната—в ней мы учимся, работаем, играем. По вечерам сидим в ящике—диване (для припадочных), если он свободен. Я читаю, а дети (более сознательные) окружают меня. Рядом опять две спальни, одна для самых слабых (рядом с моей комнатой). Другая для старших—более сознательных девочек. Как они любят ее украшать. Спасибо добрым людям! Прислали много разной мелочи. Прибили полочки и все расставили. Няни ворчат—больше работы убирать, но стало уютнее, а главное—много радости детям. Для Тани повесили качели. Целые дни она сидит на качелях и поет—как это ее успокаивает. Тяжело с Колей и Ваней, но и для них что-нибудь придумаю. Со служащими тоже хорошо. У меня теперь другая помощница—она полюбила моих деток, а они ее. Няня и Ксения по-прежнему прекрасно исполняют все дела, но третья няня грубовата (за год четырех переменила), да что я могу требовать от няни, когда и образованные люди не понимают моих деток. А я с каждым днем все более убеждаюсь, как осторожно надо говорить при них, во избежание неприятностей и сплетен.

1898 год

5 апреля. Двое деток заболело корью, их отправили в детскую больницу, где ими не остались довольны. Ваню даже к постели привязали. Он много бед наделал: листки (записи) больных изорвал, много посуды перебил, бегал по кроватям и пугал детей. Я была возмущена, увидав его крепко привязанным к кровати. Мне возразили, что иначе нельзя. Почему же у нас никого не привязывают? По мысли председательницы Общества, с помощью архитектора Балинского, много времени отдающего приюту, будет устроен при приюте лазарет с отдельным выходом на двор. Штат служащих будет увеличен сестрой милосердия и 1—2 нянями по числу больных.

10 мая. Сегодня у нас был экзамен—настоящий экзамен. Были 2 городские

учительницы и члены общества. Дети были веселые, нисколько не стеснялись, просили «еще спросить», охотно показывали свои работы и тетради. Знания их очень малы: лучшая ученица пишет и читает легкие слова по складам, счет в пределах десятка, многие считают только до 5, но сколько труда было и этому их научить. После «экзамена» для детей было угощение, для гостей чай, во время которого городская учительница М. А. Л. высказала мысль, горячо поддержанную многими, об открытии школы для отстающих и припадочных детей. Первых исключают, вторых не принимают в школы. Но двое высказали мнение, что такую школу открыть нельзя, потому что в ней не будет учеников—«кто захочет поместить своего ученика в школу дураков?» Но мне очень нравится эта идея. Есть ли такие школы за. границей?

21 июня. Скончался страдалец Ваня—в 3 дня у него было 208 припадков. Все дни я не отходила от него и все думала, для чего он живет, зачем так много страдает? Родился он в тюрьме, ласки матери не знал. Каким запуганным ребенком он прибыл к нам. Тяжело было слышать, как он постоянно говорил; «Прутом бьют, есть не дают». Когда его хотели приласкать и поднимали руку—он закрывал лицо, как бы защищаясь от удара и начинал дрожать. Какие у него были чудные глаза, но сколько в них было страдания! Когда я вернулась с похорон, то к своему ужасу увидела, что няня спит поперек кровати. Нервы не выдержали, я горько расплакалась. Кому я доверяю больных детей? Нет, так дольше работать нельзя. Я имею лишь двух хороших нянь, других часто меняю.

23 июня. Эти дни ездила, советовалась с разными, как мне казалось, опытными людьми. Что делать? Как дальше дело вести? Думала взять простых женщин-поломоек и сестер милосердия, но и это оказалось неудобно. Один опытный человек мне сказал: «Сестры милосердия не вполне подходят для вашего дела: они любят ухаживать за такими больными, которые поправляются, видеть плоды своих трудов, а у вас неизлечимо-больные, да и работа грязная, много неопрятных». Он посоветовал обратиться в монастыри—«есть у нас великая негючатая сила—пора монашество привлечь к деятельной любви».

25 июня. Сегодня вернулась из монастыря в Вышнем Волочке. Скоро пришлют 8 послушниц, просили поучить их уходу за больными. Они были впоследствии полезными не только у себя в монастыре, но и в соседних деревнях.

12 июля. Приехали сестры-послушницы. Приют будет посылать за каждую по 3 руб. в месяц, выдавать им 1 руб. на руки, при полном содержании. Конечно, надо позаботиться об их обучении.

23 июля. Проведена лотерея детских работ для устройства первой школы припадочных и отсталых детей. Собрала за билеты 125 руб. Еще подарили 25 руб.

Приют переименован, он теперь называется «Приют во имя Царицы Небесной».

17 августа. Торжественный день—открытие школы. Вопрос квартиры был улажен: один добрый человек дал 500 руб., что дало возможность выселить жильцов из нижней квартиры и произвести полный ремонт. В ней 3 комнаты, передняя и кухня. В кухне устроена столовая для приходящих, в маленькой комнате будет мастерская. Школа прехорошенькая. Класс большой в 3 окна. Удалось дешево купить и отремонтировать 10 парт, 2 шкапа, 6 стульев и учебные пособия. Пожертвовали глобус, хотя он нам пока не нужен. Стоит, как украшение, на шкапу. Привлекает внимание детей. Кто-то им сказал, что это земля. Поспо­рили: «шар на палочке или мячик». На стенах развесила картины. Нет только

классной доски, но не все сразу. С какой гордостью говорят мои детки: «Мы устроили школу, на деньги за наши работы все куплено». Приглашена опытная учительница. Теперь я буду более свободна. Займусь малышами. Очень мне хочется более правильно поставить занятия с ними.

30 декабря. Год кончился блестящей елкой. Опять добрые люди много пожертвовали, но и дети немало потрудились. С 7 декабря ежедневно один час клеили, вырезывали и исправляли старые, пожертвованные игрушки. Приходящие дети выпросили оставаться после обеда еще на один час—«по­больше поработать». Так у нас наладился ручной труд. Книг у нас еще мало. Дети многому меня научили (наблюдаю и записываю).

С нового года примусь за младшее отделение. Школьное теперь налажено. Вот где будет много наблюдений!

Год

1 января. Какая я счастливая! Просматривала старые дневники, открылась страница, где я писала о необходимости иметь доктора. Теперь приют посещают доктора: Э. А. Гизе, Зененко, С. А. Тривус. Студенты под руководством проф. Петри производят антропологические измерения. Говорят, что в будущем они должны дать многое для науки. Все посещают приют безвозмездно. Значит и не напрасно мои детки на свете живут—у них так много отклонений. Всех очень интересует Вася с маленькой головкой. На него надо обратить особое внимание. Как праздники кончатся, займусь с младшей группой (по уму, а не по годам).

7 января. Сегодня начинала занятия: куплено бумаги белой и цветной, карандаши черные и цветные, ножницы с тупыми концами, толстые иголки, самая крупная канва, шерсть ярких цветов. Дети все радостно рассматривали. Няня Люба говорит, что я даром деньги бросила, что младшие все испортят, лучше старшим отдать. Я не согласна.

14 января. Увы, няня права: бумагу рвут, мочат, карандаши грызут, канву щиплют. Чему и как их учить? Я не верю, чтобы ничего нельзя было сделать. Я виновата—не умею с ними заниматься!

17 января. Поехала к школьной подруге О. Е. Г. Попросила показать мне ее младшего сына и дочку 3-х лет. Закидала ее вопросами, как они развивались, когда и что стали понимать, чем интересоваться? Я никогда не имела дела с самыми маленькими детьми. Когда Оля узнала, зачем мне это надо знать, она обиделась. Я имела неосторожность сравнить ее 7-ми месячного сына с моим 10-летним Васей. «Мои дети не идиоты», —возмутилась подруга. Так я и ушла, ничего не узнав... Где бы мне получить нормального маленького ребенка для сравнения с моими детками?

22 января. Дело устроилось. Прачка будет приносить ко мне своих детей: Андрюшу 8-ми месяцев и Яшу 3-х лет. Она даже довольна, что дети будут под присмотром. Помощница тоже заинтересовалась и обещала за ними присмотреть. Ну а няне заплачу—пеленки менять будет.

10 февраля. Сколько интересных наблюдений. Я теперь знаю, что мои детки лучше берут вещи, чем Андрюша, но чаще бросают, а Андрюша роняет. Многие интересуются игрушками меньше Яши. Неужели мои дети в 8—10 лет глупее не только 3-летних, но даже 8-ми месячных детей? Д-р В. В. Клименко очень заинтересовался, дал мне указания, как лучше вести записи. Я ему буду их сдавать. Он дал мне 3 руб. на покупку игрушек и пособий.

23 февраля. Накупила много игрушек, только не буду давать детям играть—ломать. Это наш учебный материал. Больше всего нравится барабан, свистка многие боятся. Теперь я наверно знаю, что интересы 3-летнего нормального ребенка продолжительнее интересов 10-летних идиотов. Надо будет часы с минутной стрелкой приобрести.

30 марта. Частые заседания. Пожертвования прибавляются. Начинаем все вместе обдумывать, как лучше приют обставить. Всех жильцов, вероятно, выселят. Вот будет хорошо! Весь дом будет для приюта.

7 апреля. Осматривала новую клинику. Проф. Бехтерев был так любезен, все сам обошел. Как много интересного я видела! Жаль мне больных, поправятся ли они? Увы, говорят—много неизлечимо больных... Особенно мне понравилась светлая комната. Как должен одних обрадовать красный свет, а светлозеленый успокоить. Если бы я могла сделать что-нибудь такое для моих несчастных деток. Как тяжело мне их запирать. Говорят—«они не сознают», но я сознаю, что запираю, как дикого зверя или преступника, несчастного, больного ребенка. Профессор против запоров и решеток. Скоро ли настанет то время, когда будут применять другие меры?

/ мая. Решен большой ремонт: беспокойное отделение будет совершенно отделено от других. Крик беспокойных не будет волновать других детей. Для Вани (он постоянно бьется головой о стены) обещают сделать мягкую комнату. Это будет дорого стоить, но добрые люди найдутся.

15 мая. Окончили школьные занятия. На экзамене был сам Стасюлевич.¹ Зимой он нас навещал несколько раз, заинтересовался школой. Ему особенно нравится, что дети любят школу. Я рассказала ему, как «нормальные» зимой дразнили наших приходящих и учительницу «дураков». Но наши после елки показали им новые пальто и сапоги, «а вы все рваные, да грязные ходите», похвастали вкусной едой и мастерскими. Самый храбрый (из здоровых) спросил учительницу «дураков»—правда ли это? Она ему позволила и еще двум прийти и посмотреть. Вскоре пришли матери и просили принять их здоровых детей в эту школу.

Тетради всех учеников и учениц надо хранить «для выставки»—такие они чистые и интересные.

18 мая. Великая радость! Пожертвована земля в Полюстрове. Там будут строить дачу. Хотели из нового несгораемого состава—уралит. Архитектор И. А. Балканский привез образец, а Мотя кусочек съела. Смеялись, что она всю дачу съест.

/ августа. Все лето прошло в ремонте. Мы переходили из комнаты в комнату. С беспокойными было очень трудно. Приходящие приходили на полдня. С ними и наши часто ходили на прогулки. Особенное удовольствие доставлял переезд на пароходе через Неву. Леля (привезен из Нижнего Новгорода) всегда кричал: «А вот питерская Волга!», чем обращал на себя внимание. Несколько раз были в Зоологическом саду. Со слабыми и калеками катались по островам. В саду устроили маленький огород. Мне хотелось показать детям, что как растет.

12 августа. Закладка дачи. Детей привезли в двухъ колясках. Соседи устроили угощение. Опасаюсь, что в будущем не все будут довольны такими

1) Стасюлевич Михаил Матвеев и, известный петербургский общественный деятель: председатель губернского училищного совета, редактор журнал; ] «Вестник Европы» (прим. ред.).

соседями. Думаю, что на дачу лучше брать тех, кто может поправиться (школьников).

19 августа. Большой спектакль. Даже прессой отмечен. Хотим весело начать
учебный год. Многие говорят, что детские спектакли вредны, но тот, кто
видел, как дети веселы и оживлены—те дети, которые так много страдали—
конечно изменит свое мнение.

20 августа. Начало школьных занятий. Советовали начать ученье позже,
чтобы принять тех детей, которые по болезни не попали в городские школы.
Но тогда наплыв был бы слишком велик, да и удобнее сразу приниматься за
дело. Городская школьная комиссия будет давать ежегодно 1000 руб. Теперь
школа обеспечена.

22 ноября. Приют выделен из Общества бедных и больных детей, стал самостоятельным учреждением. Говорят, что это лучше.

Год

10 мая. Дети переехали на дачу: 10 человек живущих и 10 приходящих, из них 10 девочек и 10 мальчиков. Выбрали тех, кто может поправиться. Жаль остальных! Я буду 1—2 раза в неделю ездить на дачу, отвозить грязное белье и привозить чистое. Об этом было много разговоров: прилично ли начальнице грязное белье возить... Что же еще человека посылать? А извозчик берет за поездку 2 руб. И так проезды дорого стоить будут. Добрые люди дают на больных детей деньги—надо быть очень экономной. Никакой труд не может быть унизителен.

3 июня. Утвержден устав вновь возникшего «Братства во имя Царицы Небесной», имеющего целью основать приюты для идиотов, эпилептиков и тех калек, которых не принимают в другие учреждения.

Примечание: С моей помощью составлялся устав Братства. Сама я хлопотала, чтобы возможно больше разных несчастных можно было принять! Но как я раскаивалась, когда поняла свою ошибку! Не радость, а горе готовила я своим деткам. Как это я раньше не подумала, что тяжело, очень тяжело отсталому находиться под одной крышей с идиотом. А калеки? Как часто их обижали, а они дразнили своих «товарищей». Необходимо выделить эпилептиков. Их резкий крик, судороги пугают многих. Чем больше различных учреждений, самой строгой классификации больных, тем лучше. Когда это будет?

Март — апрель. В газете «Новое время» появилась очень интересная статья проф. П. И. Ковалевского об эпилептиках, —описание иностранных учреждений для них. Вот поехать бы их посмотреть!

10 октября. Открытие курсов для сестер-нянь. Доктора отнеслись сочувст­венно к этому делу. Во время занятий сестер я буду у детей.

В конце года издана иллюстрированная брошюра с описанием болезни и жизни больных детей до помещения их в приют. Много было хлопот, когда их снимали (не стояли смирно).

1) В дневнике так (прим. ред.).

Год

Великая радость: Братству разрешено проводить сбор во всех православных церквах всю IV неделю великого поста.

Теперь не один приют будет обеспечен. Много несчастных можно будет еще принять. Сбор окончен. Начали деньги приносить. Все хотят посмотреть детей. Много сладкого принесли. Увы! Во всем есть две стороны: занялась сбором—совсем занятия оставила. Две недели упаковывали и рассылали брошюры, составляли списки. Теперь сбор принимаю, приют показываю. Яшу и Андрюшу велела больше не приносить, а жаль, я так любила эти наблюдения. Все записи сдала доктору В. В. Клименко. Архитектор И. И. Балинский и Н. П. Козлов представили проект нового дома. За невозможностью перевести беспокойных идиотов на частные квартиры, решили построить только половину, т.е. один большой четырехэтажный дом на месте сада (как жаль мне сада, он столько радостей доставлял детям). Кухня и прачечная будут наверху (американская система). Центральное отопление. Часть кушанья будет вариться паром. С постройкой будут очень торопиться. До снега стены должны быть возведены и покрыты крышей.

22 июня. День закладки нового дома. Отовсюду приходят прошения о приеме больных детей. Чтобы удовлетворить все прошения, надо не один, а много домов построить.

30 июня. Решено на собрании Братства открывать филиальные отделения по разным городам России (сбор идет отовсюду). Министерство земледелия дает землю в Райволо. Вот где будет хорошо деткам! Там будут более взрослые. Можно устроить огороды и скотный двор, что даст даже доход приюту, но я этому плохо верю. Могут ли наши дети так много работать? Они все больные, а потому всегда будут нуждаться в помощи. Нежданно-негаданно я попала в писательницы. Одна богатая, но несчастная мать (наша жертвовательница) дала мне 50 руб. для напечатания того, о чем я говорю сестрам-няням. Пишу на ночном дежурстве (я дежурю 1 раз в неделю). Я очень люблю обходить спальни, часто ребенок говорил мне ночью то, что не сказал бы днем при других и не ответил бы на вопросы о том же. Ночное дежурство сближает ночную с детьми. Девочки ночью зовут меня «мама», днем—как все: «тетя Катя». Надо особенно внимательно назначать ночных дежурных. Я еще колеблюсь, что лучше? Чтобы все дежурили по очереди, или иметь специально ночных? Как осторожно надо будить детей—многие пугаются, упорно отказываются идти в уборную. Это считают упрямством, а я уверена, что тут что-то другое, а не знаю, что? Как много невыясненного в поведении наших детей! Когда ими будут больше интересоваться, изучать, тогда станет ясно то, за что теперь на больных детей сердятся. Все чаще слышу столь ненавистное для меня слово «наказание». Нет, пока я начальница, детей наказывать не будут. А вот и новое, очень интересное дело. В соседнем доме наняли небольшую квартиру, туда переводят старших девочек. Старшей будет сестра Александра (очень добрая). Она когда-то имела мастерскую белья, но стала слаба глазами. Она будет принимать простые доступные детям заказы, кроить и руководить шитьем. Вот прекрасный случай проверить, сколько мои старшие девочки (большей частью припадочные) могут заработать. Весело справили новоселье. Весь день подсчитывали, сколько кто может заработать и что купить «на свои деньги». Считали, спорили, можем ли жить совсем «без помощи». Решили, что не можем, но попробуем.

9 декабря. Вчера в пользу приюта в большом зале городской думы при помощи волшебного фонаря известный деятель по обществу трезвости А. Р. показывал фотографии детей, рассказывал их печальные биографии. Приют делается все более популярным.

23 декабря. Сегодня распустили школу. Приходящие опечалены. Я им позволила приходить только обедать. По праздникам дети оставались до 4-х часов, но с поступлением Пети и двух братьев Г. шалости и шум так увеличились, что живущие стали просить покоя, да и игрушки стали пропадать. Жаль мне приходящих. Как будут теперь они проводить праздники? На улице? Не только мои дети, но и здоровые нуждаются в разумном отдыхе. Когда и

как это осуществится/

Год

31 января. Скоро кажется перестану писать дневник. Времени нет. Много занимаюсь малышами. Школа тоже не мало берет времени. Надо составить программу. Городская школа для них трудна, да и надо ли им так много познаний, которые они приобретают с таким трудом, а применить, увы, не умеют. Думаю лучше больше внимания обращать на полезный труд—ремесла. Это время тоже придется побольше с сестрами позаняться, подготовить их к 1-му выпуску курсов сестер. Жаль, они все больше начинают интересоваться уходом за больными. Очень довольны, что будут дежурить в Георгиевской общине, а занятия с детьми многим кажутся ненужными, «лишь бы не упали, не подрались». Они дали игрушки, а как дети играют, кто из детей чем больше интересуется, они не наблюдают. Это меня очень опечалило. В Райволо будет целая колония. К 5-ти десятинам прикуплена смежная земля, теперь у нас 42 десятины. Можно сельскохозяйственную школу устроить, или просто без затей—детей к огородным работам приучать. Что лучше? Опять приближается 4 неделя великого поста, все мы заняты рассылкой воззваний и брошюр. Решено открыть филиальное отделение в Курске. Детки, милые детки, все больше отдаляюсь я от вас. Совсем захлопоталась! А хотелось бы мне, как прежде, быть только с детьми. Слышу жалобы на них, а по-моему мои детки очень хорошие, только надо к ним осторожно подходить, осторожно говорить, во избежание ссор и никогда не забывать, что все они больные, а не дурные, как, к сожалению, многие говорят...

18 июня. Закладка первого барака в Райволо.

23 июля. Первый выпуск сестер. Экзамен прошел благополучно. Разве можно было не пропустить сестру из-за неудачного ответа, если она целый год с великим терпением ухаживала за больными детьми. Все чаще задумываюсь, что важнее—теория или практика? Знание или любовь? Сестры получили белье, нашивные кресты—в отличие от сестер Красного креста. Названы сестрами, а не сестрами-нянями, как я хотела. Их познания равняются бонне. Но нужны и особые учительницы-руководительницы, а где их взять? Вернее, где им подготовляться? Ведь нужны не одна, а много школ для больных детей. Как торжественно, хорошо все было при выпуске. Мне особенно понравились слова: «Ваше служение ценится, как самое значительное, превосходящее все наши служения тому же делу. И мы трудимся: одни собирают средства, другие думают, как бы устроить наилучшее жилище для детей, иные озабочены, как бы вызвать к жизни приюты для таких детей по всей России, но ваш труд

непосредственного, постоянного изо дня в день, неотходимого служения детям превосходит все наши труды. Его нельзя купить, нельзя достойно оценить на деньги...» Думаю, что никогда и нигде так хорошо не жилось больным детям, как на Белоозерской, в это, столь счастливое для меня время.

15 сентября. Освящение нового дома. В I этаже слабое отделение для полных идиотов и для беспокойных, во II этаже—канцелярия и Фребелевское отделение. Хорошо, свободно, есть, где детям побегать. В III этаже—школа и ремесленное отделение, в IV этаже—столовая сестер и их спальни. Через лестницу—большая кухня, где часть кушаний будет приготовляться паром. Отдельный ход в большую прачечную с паровым бучильником, для дезинфекции белья больных. Большая паровая сушильня, белье сушится в 1/4 часа, что очень важно для нас при массе неопрятных больных. Рядом большая бельевая и гладильня. В них можно будет приучать старших девочек полезному труду. Есть своя баня и души с холодной, теплой и горячей водой для водолечения. На всех лестницах устроены предохранительные сетки. Часто, стоя у окна, я смотрела, как быстро росли стены нового дома! Все предусмотрено, все сделано, чтобы детям хорошо в нем жилось, но где я найду много добрых людей, которые будут любить и жалеть моих несчастных деток? Так хорошо жилось в первых двух-трех комнатах в маленьком деревянном доме. Там была родная семья, здесь будет большой приют-больница. Каждому отдельно можно было уделить много внимания, ласки, изучить его привычки, речь, жесты. Возможно ли это будет в массе? Вспомнила я слова московского доктора М. (он был послан за границу осмотреть детские учреждения для устройства в Москве приюта для эпилеп­тиков). Он был у нас перед отъездом, все подробно осмотрел. На обратном пути опять заехал. Он рассказал мне много интересного о заграничных учреждениях, а на прощанье сказал: «Много видал я различных учреждений, некоторые роскошно обставлены, с мраморными ваннами, массой пособий, но нигде не видал я таких веселых детей, как у вас». Это лучшая похвала, которую я слышала за время моей работы. Отныне я ставлю мерилом моей работы—НАСТРОЕНИЕ ДЕТЕЙ. Они веселые, довольные—все хорошо. Если раздражены—надо узнать причину и немедленно изменить то, что их раздражает. Весь инвентарь был обновлен. Куплено много нового. Заготовлена масса белья и одежды. Все, что можно было, шили дети. Они получили ту же плату, что в «Доме трудолюбия». Это имело громадное нравственное влияние, доказало им, что и они могут быть полезны даже своей семье (Наташа заплатила 3 руб. за угол больной матери). «Теперь мы настоящие люди!»—сказал Сережа, когда принес своей матери 15 коп., свой первый заработок. Хотелось бы мне подробно описать мои наблюдения о труде и заработках детей, но не знаю, хватит ли сил? А записей много...

Новоселье справили хорошо. Все дети были одеты в новые платья. Для них было много сладкого. По совету А. Р. для гостей не было вина (он основатель общества трезвости в С. Петербурге, собрал 35.000 братчиков, но ранняя смерть прекратила его полезную деятельность). Когда рабочие узнали, что не будет 'водки—остались не совсем довольны, но когда убедились, что и у гостей рюмки на столе не поставлены, успокоились.

1 октября. Не успела я отдохнуть, вернее, вполне устроить новый дом, как пришлось спешить в Курск—на открытие приюта. При психиатрической больнице в селе Сапргово нам дали квартиру на 30 детей. Грустно было сестрам уезжать из Петербурга, не пришлось им пожить в новом доме. Сама я ходила по психиатрической больнице с врачами и выявляла среди

душевнобольных—детей. Эти дети полные идиоты—беспокойные или слиш­ком тихие. Эти несчастные дети жили среди взрослых душевнобольных. Удивила меня их одежда: длинная нижняя рубашка—и больше ничего! Ездила по магазинам, закупала.материал для шитья им белья и платья. Добрые люди и в Курске нашлись: денег пожертвовали, а в магазинах большую уступку сделали. Шить будут душевнобольные. Заинтересовало меня одно платье, сшитое душевнобольной—на спине был вышит большой цветок. «Это я своему ребенку шью-вышиваю, —говорила несчастная мать.—Отняли его у меня злые люди...»

Приводили по 2—3 ребенка. Надо было видеть их радость, когда их одели. Эти, как казалось, ничего не понимающие дети стали улыбаться, гладили, приподнимали платье или рубашку, даже сиделки удивились. Сколько было слез-крика, когда за первым обедом одна облила платье. Пришлось его силой снять, но тотчас одетое другое платье успокоило ребенка. Надо обратить больше внимания на одежду детей. Не будет ли это хорошим воспитательным средством?

15 октября. Вернулась в Петербург. Все благополучно. Дети ведут себя хорошо: берегут мебель и одежду, друг другу напоминают, чтобы царапин и пятен не было (все выкрашено белой краской), если прольют, спешат вытереть. Хорошая просторная обстановка и одежда являются хорошим лекарством— лучше брома успокаивает.

31 декабря. Опять году конец! Как быстро время летит! Этот год был очень хороший. Принято, 35 новых. Благодаря обширному помещению и хорошей обстановке, удалось их хорошо разместить, тщательно распределить, что сразу приучило новых детей к порядку и ввело в колею. Те дети, которые дома были «невозможны», сразу делаются спокойнее.

Год

9 июня. Открытие первого дома в Райволо на 50 детей. Может поместиться больше. Для ухода за ними послано 10 сестер. Приобретены 2 коровы, куры... Как дети любят цыплят! Разведен огород. Оканчивается постройка дворницкой, сарая и бани. Пора правильно поставить медицинскую часть. Нельзя все пользоваться благотворительностью, безвозмездным лечением детей, да и слишком много их теперь. По указанию проф. Бехтерева приглашен молодой врач А. С. Грибоедов—кажется, очень энергичный. Он вводит отдельные записи о каждом больном. (До сих пор я записывала по рубрикам: припадки, учение, повеленье, заболевание и т.д.) Он говорит, что так во всех больницах. Каждый имеет свою историю болезни. К чему больше подходит наш приют—к больнице или школе? Как у меня теперь много дела! Раз в неделю я езжу в Райволо, там ночую, раз в Полюстрово. На Белоозерской тоже много дела. Очень мне грустно, что младшие служащие совсем не берегут инвентарь, все чаще слышу: «Это казенное—чего беречь—новое должны купить». Летом я была в Швеции. Сколько нового, интересного я там видела для калек. Как прекрасно там поставлено это дело. Но для идиотов мало сделано. Приобрела образцы ручного труда. Думаю все расставить в стеклянном шкафу—это будет начало музея пособий, о котором я давно мечтала. Оборудованы две новые мастерские: ткацкая и столярная. Пришлось много поработать и на выставке «Детский мир» (в бывшем дворце Потемкина). Какая интересная выставка! Многому можн