Сущность и формы благотворительности 2 страница

Основная мысль книги состоит в том, что умственно отсталые дети нуждаются не только в призрении, уходе, но и в развитии, в систематических занятиях, в приспособлении к труду. В «Беседах...» даются советы по всем разделам работы со слабоумными. От внимания Екатерины Константиновны не ускользает ни.одна мелочь, от которой зависят состояние детей, их здоровье, настроение. В книге содержатся подробные указания в отношении того, как учить детей одеваться, умываться, есть, как организовывать детские дежурства.

В книге подробно раскрыта система занятий со слабоумными в зависимости от степени их отсталости. Эта система носящих игровой характер занятий включает ряд упражнений, направленных на развитие органов чувств и движений; система предусматривает ознакомление детей с окружающими предметами, развитие речи, обучение чтению, письму, счету, гимнастике, ручному труду, рисованию, пению.

В дальнейшем Е. К. Грачева обобщила свой опыт работы с глубоко отсталыми в других книгах. Несмотря на это, «Беседы с сестрами-нянями» сохраняют самостоятельное значение и оригинальность.

В начале своей работы с глубоко отсталыми детьми, как уже отмечалось, Е. К. Грачева не имела возможности использовать отечественный опыт, так как в России его почти не было. Имевшийся незначительный опыт не был обобщен. В связи с расширением сети руководимых ею учреждений для слабоумных и стремлением Екатерины Константиновны усилить в них учебно-воспитательную работу возникла необходимость в изучении опыта работы зарубежных учреждений для детей-идиотов и детей-эпилептиков. За границей к этому времени воспитание и обучение умственно отсталых детей достигло значительного развития.

/* Начиная с 1903 года Екатерина Константиновна совершила поездки в / Швецию, Францию, Германию.

В Швеции внимание Екатерины Константиновны было привлечено к тому, что в учреждениях для слабоумных усилия направлены на приобщение всех детей к труду, воспитание любви к труду. Благодаря этому у детей развивается чувство собственного достоинства, стремление жить собственным трудом.

Во Франции Екатерина Константиновна в течение нескольких месяцев практиковалась в качестве воспитательницы в отделении для мальчиков— идиотов и эпилептиков при больнице для душевнобольных в Бисетре, руководимом доктором Бурневилем, и в приюте-школе для девочек в Балле.

В этих учреждениях Екатерину Константиновну поразило то большое развитие, какое получают даже самые слабые дети. Это в какой-то степени было результатом того, что во французские учреждения дети принимались даже до года.

В Германии Екатерина Константиновна имела возможность увидеть учреждения для глубоко отсталых и эпилептиков, а также вспомогательные школы, которые были основаны на строго религиозных началах, доведенных до аскетизма. Там же Екатерина Константиновна была свидетельницей крайне сурового, граничащего с жестокостью обращения с детьми.

В городе Биллефельде ее внимание было привлечено к благоустроенному зданию вспомогательной школы. Вместе с тем внутренняя жизнь этой школы вызвала у нее глубокое недоумение. Е. К. Грачева увидела здесь муштру, подавление детской инициативы, слепое послушание, религиозный фанатизм и национал-шовинизм.

Приводим описание Грачевой отдельных картин из жизни школы.

Урок во II классе

«Молодая, хорошенькая учительница, нарядно-кокетливо одетая. Очень симпатичная, как светская барышня, —но как учительница она мне совсем не понравилась.

Был урок чтения. Дети читали нараспев, по складам, очень медленно, громко и ясно. Каждая ошибка тотчас же исправлялась одним из учеников и опять повторялась всем классом. Класс был разделен на 2 группы: одна списывала, другая читала, никаких пояснений прочитанного не было—требовалось лишь правильное произношение. Объясняли знак. Скучно, страшно монотонно! Учительница несколько раз обращалась ко мне с вопросом, что бы я еще хотела услышать. Я попросила сказать мне стихи. Из 24 детей, к моему удивлению, подняли руки только двое, но оба сбились. «Это они дома учили, —пояснила мне учительница (здесь надо учить только то, что полезно для детей); —ведь они и так отстали от товарищей-сверстников. Мы учим не более одного стихотворения в месяц». «Разве вы не находите, что стихотворения полезны для развития памяти?»—заметила я. «О, что до этого, то есть много несравненно более полезного, например, молитвы, псалмы, библейская история, наконец, необходимые знания из обыденной жизни».

Учительница из-за меня сделала перемену на 10 минут раньше. «Все равно инспектор уже был», а ей так хотелось поговорить со мной, расспросить о России...

Дети сидели еще смирнее, чем у учительницы. Во время завтрака одна маленькая девочка на вид лет 7, хотя ей было 11, так неосторожно развернула свой завтрак, что булка с колбасой упала на пол и укатилась далеко. У девочки.в руках осталась только пустая бумага; тщетно маленькая толстушка старалась достать свой завтрак, соседка—тоже; но все их усилия были напрасны, встать они не смели. Мы продолжали разговаривать; дети кончали завтракать, а маленькая девочка так печально смотрела на всех, что мне стало жаль ее, —я нагнулась и подала ей ее булку. Если бы в ту минуту раздался пушечный выстрел или обрушился потолок, то переполох не был бы больше. «Что вы сделали?!»—в ужасе спросила учительница. «Ах!»—закричали мальчики и даже повскакали со своих мест, но тотчас опять смирно уселись; 2—3 девочки закрыли лица передниками, только виновница не растерялась и так торопилась есть свой завтрак, что я боялась, чтобы она не подавилась. Учительница разразилась целой громовой речью к «таким дурным детям, которые доводят до того, что приезжая дама наклоняется и подает им завтрак». Мне стало смешно на вызванный мною переполох. И я, наконец, спросила: «Да что же тут особенного—ребенок уронил булку, а я подняла?» «Но это невозможно, —воз­разила учительница, —если она такая неловкая, то пусть и сидит без завтрака». «Отдай сейчас свою булку!»—строго обратилась она к девочке; но было уже поздно—последний кусок, правда очень большой, девочка спешно сунула себе в рот.

Учительница показала мне тетради, их очень немного, так как из экономии преимущественно пишут на грифельных досках.

Надо ли прибавлять, что все тетради были в образцовом порядке, только одна страница была вся смазана, я указала на нее учительнице, она засмеялась: «О, эта страница стоила много, много слез, —и указала на бледного мальчика с подергиваниями: —досталось же ему тогда и от меня и дома!» «Разве вы бьете детей?»—спросила я—так это не гармонировало с ее изящным

видом.—«Конечно, да, а как же иначе?»—был ответ»

Урок в III классе

«Весь урок дети должны были сидеть совершенно смирно, прямо и не спускать глаз с учителя: когда они начинали шевелиться, то учитель хлопал в ладоши, и тотчас водворялась полная тишина.

—Урок кончен, —говорит учитель. Никто не двигается.

1) Вспомогательные школы.—СПб., 1909.—С. 26—29.

—Урок кончен, можно встать.

Полная тишина.

—Урок кончен, можно встать и завтракать.

Та же тишина.

—Разве вы глухи или не поняли меня? —спрашивает учитель.

Сразу все ученики подняли руки и, по вызову учителя, ответила самая маленькая девочка: «Мы еще не помолились, не возблагодарили милосердного Господа за учение».

Несколько вопросов о необходимости молитвы, молитва и отдых для завтрака. Дети остались на местах, но сидели более свободно и тихо кушали—даже бумагой избегали шуршать.

Во время перерыва я спросила о поддержании дисциплины (которая поражала меня) и о наказаниях. «Конечно, да, наказания должны существовать», —ответил учитель; к моему удивлению, достал из шкафа небольшую палку: «Дети, что это такое?»—«Палка».—«Для кого она здесь?»—«Для лгунов и воров».—«А часто ли она употребляется, и кто знаком с нею?»—Два мальчика встали и низко опустили голову.—«Если этот еще раз хорошенько познакомится с палкой и она не исправит его, то ему не миновать тюрьмы», —сурово сказал учитель, показывая на бледного, болезненного на вид мальчика.—«Эта сестра, —сказал он ему, указывая на меня, —поедет далеко, далеко в Россию, и будет всем рассказывать, какой дурной мальчик есть у меня в школе».—Хотя при мне он вел себя безукоризненно и довольно хорошо отвечал. Мальчик заплакал, мне так было жаль его!»

Урок в IV классе

«Молодой учитель—очень суровый. Повторяли библейский рассказ об Иосифе Прекрасном, но дойдя до тюрьмы, учитель прервал рассказ и нашел необходимым подробно объяснить детям, что такое тюрьма, где она находится, зачем и для кого она построена, при этом он не жалел мрачных красок. Обещал выпросить разрешение для осмотра, чтобы ближе познакомить с ней учеников.

Опять страх и страх! На этом зиждется все воспитание!

2 Урок произвел на меня удручающее впечатление. Я была рада, когда можно было встать».

Таким образом самым сильным впечатлением, вынесенным Е. К. Грачевой от посещения зарубежных специальных учреждений, было то, что в боль­шинстве учреждений нет настоящей любви к ребенку, той любви, которой была проникнута вся жизнь учреждения Е. К. Грачевой и в которой больше всего нуждались дети.

После того как в Петербургском приюте Братства на Белоозерской в 1910 году была полностью налажена учебная, воспитательная и лечебная работа, Екатерина Константиновна дала согласие помочь в организации работы Мариинскому приюту калек и идиотов на ст. Удельная. История этого приюта такова.

В 1892 году неизвестный человек пожертвовал 40 тысяч рублей и дачу в Удельной для детей-калек. В 1894 году этот же человек пожертвовал такую же сумму и два дома в Петербурге на Большой Гребецкой улице. На эти средства было создано «Общество призрения калек несовершеннолетнего возраста и идиотов» под покровительством великой княгини Марии Павлов-

1) Вспомогательные школы.—СПб., 1909.—С. 23—24.

2) Там же.—С. 29.

ны. В 1903 году было заложено здание для приюта-колонии для идиотов, получившее название «Мариинский приют». Консультантом этого приюта был психиатр, профессор П. И. Ковалевский. В приюте воспитывалось 100 человек, из них 50 бесплатно, остальные за высокую плату (35 рублей в месяц). Задачей приюта было призревать слабоумных и приучать их к сельскохозяйственному труду. В связи с нехваткой средств с 1909 года приют отказался от содержания бесплатных воспитанников.

В этот приют и была приглашена Е. К. Грачева для организации учебно-воспитательной работы.

В 1911 году под руководством Е. К. Грачевой приют на Мариинской улице был полностью реорганизован как в хозяйственном, так и в учебно-воспи­тательном отношении и стал именоваться приютом для умственно отсталых детей.

Врачебно-воспитательный надзор в приюте, как уже отмечалось, осуще­ствлял профессор П. И. Ковалевский. Профессор А. Ф. Лазурский проводил в нем психологические исследования.

Усилиями Е. К. Грачевой в Мариинском приюте наладились учебные и гимнастические занятия. Дети работали на огороде, ухаживали за птицей и домашними животными.

Одновременно Екатерина Константиновна продолжала оказывать органи­зационную помощь приюту на Белоозерской и Эммануиловскому приюту.

Нормальная деятельность всех приютов была прервана первой мировой войной: перестали поступать пожертвования, усиливался недостаток продо­вольствия, топлива, возросла смертность среди воспитанников.

В эти тяжелые годы Екатерина Константиновна не оставляла детей, делила с ними все невзгоды, с необыкновенной энергией боролась за сохранение здоровья и жизни детей.

Но вот произошла Октябрьская революция, которая произвела значитель­ный перелом во всей системе общественной жизни и как следствие этого установила новые отношения и к делу призрения, воспитания и обучения аномальных детей. Никогда ранее не испытанный энтузиазм охватил работников специальных детских учреждений.

С большим подъемом Е. К. Грачева вместе с другими работниками при­ступила к преобразованию приюта, которым она руководила, в новое учреждение для аномальных детей.

У воспитанников и воспитателей пробудилась активность, чувство собст­венного достоинства. В специальных учреждениях расширились принципы коллективного руководства, элементы детского самоуправления.

Разумеется, что становление специальных детских учреждений на новый путь развития не всегда проходило гладко. Были попытки со стороны некоторых старых сотрудников сопротивляться новому, извратить новое, скомпрометировать его. Однако новое развивалось и побеждало.

С первых дней Октябрьской революции Е. К. Грачева стала оказывать поддержку органам Советской власти в преобразовании детских учреждений

Г.етр. 18. Зак. 3388

для аномальных детей на новых началах. Она активно участвовала в организации этих учреждений в Петроградской губернии. Занималась она и подготовкой персонала для работы с аномальными детьми. В 1918—1920 годах Е. К. Грачева была лектором краткосрочных педагогических курсов (руководитель курсов А. С. Грибоедов) по подготовке работников учрежде­ний для дефективных детей.

Вплоть до 1929 года Екатерина Константиновна продолжала работать в бывшем Мариииском приюте, преобразованном сначала в Мариинскую вспомогательную школу, а затем в детский дом № 55.

В 1929 году Е. К. Грачева по состоянию здоровья вышла на пенсию. Но и после ухода на пенсию она продолжала оказывать детскому дому помощь в работе и готовила к изданию книгу «Воспитание и обучение глубоко отсталого ребенка». В этой книге, вышедшей из печати в 1932 году с предисловием Л. С. Выготского, Екатерина Константиновна подвела итоги своей 35-летней работы с аномальными детьми.

Высокую оценку деятельности Е. К. Грачевой дал в своем предисловии к ее книге Л. С. Выготский. Характеризуя опыт Е. К. Грачевой, он писал: «Своими корнями он уходит в эпоху классиков, восходит к системе Сегена и других основоположников воспитания глубоко отсталых детей. С другой стороны, этот опыт врастает в нашу эпоху, составляет часть общей работы по воспитанию отсталых детей, ведущейся в Советском Союзе и представ­ляющей попытку перестроить всю теорию и практику воспитания ненор­мального ребенка на тех основах, которые являются в то же время основами общей советской педагогики».

Достоинство книги Е. К. Грачевой он видел в том, «что она красноречивым языком фактов, тщательно подбираемых в течение почти полувека, опровергает... пессими­стическую минималистическую теорию и выдвигает идею педагогического опти­мизма по отношению к глубоко отсталым детям, притом оптимизма реального, проверенного практикой, выдержавшего научную критику».

Названными выше приютами Братства почти исчерпывается список учреж­дений для глубоко отсталых детей в России. Кроме приютов, руководимых Е. К. Грачевой, значительную роль в истории отечественной дефектологии сыграл приют для слабоумных девочек—«Убежище св. Марии», открытый в Москве в 1905 году. Это учреждение стало базой для научно-исследователь­ской работы в области детской неврологии и психопатологии, проводившейся профессором Г. И. Россолимо. После Октябрьской революции «Убежище св. Марии» было преобразовано в детский дом № 13 им. Г. И. россолимо.

В 1903 году в Вятке граждане этого города супруги А. А. и А. И. Шведовы устроили в собственном доме приют на 10 детей—идиотов и " калек и сами обслуживали воспитанников.

1) Вы готский Л. С. Предисловие к книге Е. К. Грачевой // Собр. соч.: В 6 т.—М.
1983.—Т. 5.—С. 223.

2) Там же.—С. 224.
258

В 1906 году в Петербурге открыли городской приют для неуспевающих учащихся начальных школ, но вскоре он был закрыт из-за отсутствия средств.

В 1908 году был поставлен вопрос об устройстве в Москве приюта им. Ивана и Александра Медведевых для идиотов и эпилептиков. Однако этот проект был отклонен Московской городской думой из-за финансовых затруд­нений.

Во всех приютах России к началу Октябрьской революции воспитывалось не более 1000 слабоумных детей. После революции все приюты были реорганизованы в государственные детские учреждения.

Глава 13

Г) '> *••••']' МЕДИКО-ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ УЧРЕЖДЕНИЯ ••'.-,,.

ДЛЯ АНОМАЛЬНЫХ ДЕТЕЙ.

ВРАЧЕБНО-ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ВСЕВОЛОДА ПЕТРОВИЧА КАЩЕНКО

§ 1. Медико-педагогические учреждения для аномальных детей в России

Среди других типов учреждений для аномальных детей, существовавших в России до Октябрьской революции, значительную роль в развитии помощи умственно отсталым сыграли врачебно-педагогические, или, как их иначе называли, медико-педагогические учреждения. Их нельзя считать учрежде­ниями для умственно отсталых детей, так как они, как правило, обслуживали разные категории аномальных детей. Кроме слабоумных, здесь воспитыва­лись дети-психопаты, дети с нарушениями поведения. Было бы неправомерно называть эти учреждения учебными, так как они обслуживали детей разных возрастов, включая дошкольников, и не имели своих учебных планов и программ. В их системе воспитания много места отводилось лечебной работе.

Все эти учреждения были частными, платными: поэтому они оказывались доступными лишь для детей, имевших состоятельных родителей. Медико-педагогические учреждения явились первыми учреждениями, в которые наряду с другими категориями аномальных детей помещали и умственно отсталых. Это были единственные учреждения, организация которых не вызывала возражений со стороны царского правительства, так как они не требовали ни государственных затрат, ни благотворительных средств. Воз­главляли медико-педагогические учреждения врачи.

Такими первыми частными медико-педагогическими учреждениями были уже описанные в предыдущих главах «Лечебно-педагогическое заведение доктора Пляц», открытое в Риге в 1854 году, и «Врачебно-воспитательное заведение доктора И. В. Маляревского», учрежденное в Петербурге в 1882 году.

В 1904 году дочери известного профессора И. А. Сикорского Ольга и Елена Сикорские открыли в Киеве Врачебно-педагогический институт для умст­венно недоразвитых, отсталых и нервных детей. Идея создания такого учреждения для ненормальных детей была высказана Иваном Алексеевичем Сикорским еще в 1882 году на IV международном конгрессе гигиенистов в Женеве. Практическое осуществление этого замысла стало делом его дочерей. Готовясь к открытию института, они выехали на стажировку в Париж в учреждение, руководимое Бурневилем. Здесь они приобрели определенный опыт и усвоили систему Бурневиля. Этой системой они стали руководство­ваться в своей врачебно-педагогической работе.

Открытый Сикорскими институт ставил своей целью содействовать пра­вильному физическому, умственному и нравственному развитию отсталых, недоразвитых и нервных детей. Принимались в это учреждение дети от 3 до 16 лет. Глубоко отсталых детей, чьи перспективы развития были ограничены, в институт не принимали. Пребывание детей могло быть и очень коротким—от 6 недель до 6 месяцев, если их помещали только для медико-педагогического обследования. О том, что в учреждение Сикорских принимались только дети с легкими формами олигофрении, свидетельствует тот факт, что воспитанники изучали французский и немецкий языки.

В первое время учреждение обслуживало и приходящих детей. Но потом Сикорские отказались от такой формы помощи, так как она себя не оправдала.

Воспитанники распределялись на 3 группы: младшую, среднюю и старшую. В младшей группе в основном проводили занятия по психической ортопедии по традиционной системе с применением различных приборов, в средней— обучали грамоте, письму, счету, в старшей—велось обучение по программе первых классов гимназии.

По мере выполнения программы детей переводили из одной группы в другую. В своей работе Сикорские руководствовались следующими принци­пами: создание в учреждении семейной обстановки, ласковое и внимательное отношение к воспитанникам, четкий режим дня, режим питания, создание образцовых гигиенических условий, учет индивидуальных особенностей ребенка, трудовое воспитание.

Описанный выше Институт сестер Сикорских не оставил значительного следа в истории отечественной дефектологии. Значимость его в том, что это было первое учреждение для умственно отсталых детей на Украине.

§ 2. Деятельность В. П. Кащенко

Значительное место в истории отечественной олигофренопедагогики и дефектологии в целом занимает частное врачебно-воспитательное заведение «Школа-санаторий для дефективных детей», открытое в Москве в 1908 году на Погодинской улице в доме № 8, и деятельность ее организатора В. П. Ка­щенко.

Всеволод Петрович Кащенко (1870—1943) был одним из активных борцов за всеобщее обучение и воспитание аномальных детей, талантливым организатором научных исследований в области дефектологии и организа­тором дефектологического образования в СССР.

«Школе-санаторию для дефективных детей» суждено было стать одним из первых и ведущих научно-методических центров отечественной дефек­тологии.

Жизненный путь В. П. Кащенко в определенной степени типичен для многих представителей демократически настроенной интеллигенции России. В. П. Кащенко родился в г. Ейске на Кубани в семье военного врача. После окончания Ставропольской гимназии В. П. Кащенко поступил на медицин­ский факультет Московского университета.

На формирование мировоззрения В. П. Кащенко большое влияние оказал его старший брат Петр Петрович Кащенко (1858—1920)—известный дея­тель отечественной психиатрии. После Октябрьской революции Петр Пет­рович был председателем психиатрической секции Наркомздрава и организатором психиатрической помощи. Его именем названа бывшая Алексеевская больница для душевнобольных на Канатчиковой даче в Москве.

В начале 90-х годов Всеволод Петрович, как в свое время и его брат Петр Петрович (80-е годы), примкнул к студенческому революционному движе­нию, активно участвовал в студенческих революционных кружках.

В 1894 году Всеволода Петровича вместе с другими студентами, в числе которых были известные революционеры-большевики Л. Г. Смидович, Н. А. Семашко и другие, исключают из университета и высылают из Москвы. Только через три года (1897 г.) В. П. Кащенко сумел закончить университет в Киеве.

По окончании университета он выбрал деятельность земского врача, дея­тельность, которая позволяла ему быть ближе к народу, стать врачом-обще­ственником. Однако политическая неблагонадежность В. П. Кащенко делала для него эту должность почти недоступной. Губернаторы отказывали Всеволо­ду Петровичу в утверждении его штатным врачом. Поэтому ему приходилось менять губернии и уезды. В 1904 году Всеволод Петрович, как и другие небла­гонадежные лица, по распоряжению царского министра внутренних дел Плеве был лишен права занимать должности на государственной службе.

Революция 1905 года застала В. П. Кащенко в Москве. Он принимал участие в Московском вооруженном восстании в декабре 1905 года. В. П. Ка­щенко был организатором и председателем Московского комитета помощи раненым революционерам. В состав комитета входило около тысячи врачей. Этот комитет московский генерал-губернатор Дубасов объявил вне закона и дал указание подвергнуть артиллерийскому обстрелу. Однако комитет продолжал работать до окончания уличных боев.

После революции 1905 года Всеволод Петрович, лишенный права поступ­ления на государственную и общественную службу, начал подготовку к открытию частного учреждения для аномальных детей—школы-санатория.'

•• -... ••,.• '.'•• • • ' • ^: ~: • • '•• '•" ' 261

С этой целью в 1906 году В. П. Кащенко занимался в кружке детской психопатологии и психологии при Московском педагогическом собрании под руководством А. Н. Бернштейна, которого Всеволод Петрович считал своим первым учителем в области детской психоневрологии.

Несколько позже Всеволод Петрович начал занятия в экспериментально-психологической лаборатории Г. И. Россолимо. По рекомендации Г. И. Рос-солимо он вошел в Московское общество экспериментальной психологии. С Г. И. Россолимо Всеволод Петрович был связан на всех последующих этапах своей научно-исследовательской и педагогической деятельности. Свои знания по психологии и психоневрологии он совершенствовал также в Петербурге в лабораториях А. П. Нечаева, А. Ф. Лазурского.

Подготовка Всеволода Петровича к открытию школы-санатория вырази­лась также в поездках за границу с целью изучения постановки воспитания и обучения аномальных детей в специальных учреждениях Германии, Швейцарии, Италии, Бельгии.

В 1908 году В. П. Кащенко открыл в арендуемых им двух корпусах (на Погодинке, 8) ранее задуманное детское учреждение для аномальных детей. Это учреждение он назвал «Школой-санаторием для дефективных детей доктора В. П. Кащенко». В названии этого учреждения впервые в русской лексике появился термин дефективный. Этим термином он обозначает те состояния детей, при которых обнаруживаются недостатки физического и психического развития.

Школа-санаторий В. П. Кащенко была учреждением лечебно-воспита­тельным. Она обслуживала детей малоуспевающих, нервных, трудных в воспитательном отношении: ленивых, возбудимых, вялых, истеричных., Не принимались в школу идиоты, глубоко отсталые, эпилептики. Приему подлежали дети в возрасте от 4 до 16 лет. Одновременно учреждение могло обслуживать 22 воспитанника. Воспитанники делились на три «семьи». «Семья» имела воспитателя, жившего в одном дортуаре с воспитанниками. Каждая «семья» жила, питалась и играла отдельно. Для учебных занятий воспитанники были разделены на более мелкие подгруппы, с учетом индивидуальных особенностей.

Учреждение ставило цель—путем лечения, воспитания и обучения ис­править недостатки развития и подготовить воспитанников к полезной жизни.

Школа-санаторий В. П. Кащенко явилась не только одним из первых специальных учреждений для аномальных детей, но и первым научно-ме­тодическим центром по вопросам обучения и воспитания детей с различного рода нарушениями центральной нервной системы, так как вся деятельность этого учреждения была проникнута духом исследования, исканий, экспери­ментов.

Работа строилась на основе учета, использования всего передового, прогрессивного, что было в то время^в педагогике и медицине. Такой характер, дух учреждения поддерживали сотрудники школы-санатория. Штат школы-санатория в своем большинстве состоял из лиц, подвергав-

262 • •...

шихся политическим репрессиям со стороны царского правительства за свою общественно-политическую деятельность. В числе сотрудников были известные педагоги С. Н. Крюков, В. М. Бабаков, И. И. Воскобойников и другие.

Учителям в школе-санатории предоставлялись все условия для экспери­ментирования и творчества. В. П. Кащенко умело направлял усилия своих сотрудников на поиски более совершенных путей врачебно-педагогического воздействия на воспитанников.

Известный олигофренопедагог профессор А. Н. Граборов, посетивший школу-санаторий В. П. Кащенко в 1912 году, в своих воспоминаниях писал: «Что меня поразило в мой первый приезд в школу-санаторий В. П. Кащен­ко—это глубоко продуманная система работы: это тот исследовательский дух, которым была проникнута вся деятельность школы-санатория, порази­тельное умение Всеволода Петровича заставлять своих сотрудников думать, искать, исследовать, тщательно собирать опыт».

Основные задачи, которые ставились перед педагогом в отношении учащихся школы-санатория, состояли в том, чтобы дать им знания, развить познавательные интересы и возможности, способности и творчество.

В школе-санатории не было обязательной программы, так как В. П. Ка­щенко и его сотрудники исходили из принципа, что важно не количество знаний, а их качество. А одним из требований к качеству знаний была их жизненность.

Все обучение строилось на основа-пробуждения у учащихся самостоятель­ности, активности в процессе усвоения знаний.

Излагая основные принципы работы школы-санатория, ее сотрудник И. Воскобойников в книге «Из жизни санатория-школы доктора В. П. Ка­щенко» писал: «Дети активны в восприятии излагаемого материала, выступая в положении самостоятельных или полусамостоятельных наблю­дателей и исследователей».

«Во всех этапах работы учитель уступает первое место ученику, сохраняя за собой положение авторитетного помощника и руководителя в работе».

Такое внимание к предоставлению учащимся творческой самостоятель­ности в процессе обучения отнюдь не означало, что в школе-санатории недооценивалась роль учителя и внедрялись идеи «свободного воспитания». Всеволод Петрович и его сотрудники считали, что во всех случаях руково­дящая роль должна сохраняться за педагогом.

Основным методом, обеспечивавшим активность учащихся в процессе усвоения знаний, развитие способностей, коррекцию личности, были занятия

,

1) Из неопубликованных материалов А. Н. Граборова, хранящихся в архиве народного
образования (Фонд X. С. Замского).— Прим. ред.

2) Воскобойников И. Вместо предисловия // Из жизни санатория-школы доктора
Вс. П. Кащенко.—М., 1914.—С. 4.

3) Там же.—С. 5.

ручным трудом, широко привлекавшимся на всех уроках. Всеволод Петрович
и его сотрудники ручной труд рассматривали как метод усвоения и закреп­
ления знаний. В нем же они видели эффективное средство коррекции
личности. На всех уроках (математики, истории, географии, русского языка,
естествознания и др.) много места отводилось ручной работе. Дети сами
взвешивали, измеряли, зарисовывали, составляли коллекции, делали модели
из глины и других материалов. ^