ОТДЕЛ IV 24 страница

Более или менее привиты среди Церквей. Вот откуда такие отрывки, как: «Вы были мертвы в заблуждениях и грехах; вы вели себя согласно эону этого мира, согласно архону, который владычествует в воздухе». «Мы не боремся против плоти и крови, но против властвований, против сил, против 307] властителей тьмы и против озорства духов в эмпирейских областях». Но Павел, видимо, враждебно относился к усилиям слить его евангелие с гностическими идеями Еврейско-Египетской школы, каковая попытка, как кажется, была предпринята в Эфесе; и соответственно писал Тимофею, своему любимому ученику: «Храни крепко вверенную тебе ценность и отвергай новые учения и антагонистические принципы гнозиса, ложно так названного, в которые некоторые уверовали и отбились от веры»[557].

Но так как Гнозис есть Наука, имеющая отношение к нашему Высшему Я, так как слепая вера является делом темперамента и эмоций, и так как учение Павла было еще более новым и его толкования гуще замаскированы, чтобы удержать подальше от гностиков внутренние истины, то каждый усердный искатель истины отдавал предпочтение первому.

Кроме того, в дни апостолов было очень много великих Учителей, исповедующих так называемый «ложный Гнозис», и они были такими же великими, каким мог быть любой обращенный раввин. Если Порфирий, еврей Малек, пошел против Теургии вследствие старых традиционных воспоминаний, то были другие учителя, которые ее применяли. Плотин, Ямблих, Прокл – все были тавматургами, и последний

Разработал всю теософию и теургию своих предшественников в завершенную систему.[558]

Что касается Аммония, то

Будучи поддержан в Церкви Климентом и Афенагором, и многими учеными людьми Синагоги, Академии и Рощи, он завершил свой труд преподаванием одного общего учения для всех.[559]

Таким образом, не Юдаизм и Христианство реконструировали древнюю языческую Мудрость, а скорее последняя тихо и неощутимо надела свою языческую уздечку на новую веру; кроме того, на нее еще глубже повлияла Эклектическая Теософическая система, непосредственная эманация Религии Мудрости. Все, что велико и благородно в христианском богословии, пришло туда от Неоплатонизма. Это настолько хорошо известно, что теперь нет надобности много напоминать о том, что Аммоний Саккас, Богом наученный (theodidaktos) и любитель истины (philalethes), учреждая свою школу, совершал прямую попытку облагодетельствовать мир преподаванием тех частей Сокровенной Науки, которые было разрешено передавать в те дни непосредственными ее хранителями.[560] Современное движение нашего 308] Теософического Общества было начато на тех же самых принципах, ибо Неоплатоническая школа Аммония стремилась, так же как и мы, к примирению всех сект и народов под одною общею верою Золотого Века, стараясь побудить народы, отбросить свои раздоры – по религиозным вопросам, во всяком случае – путем доказывания им, что их различные верования все являются более или менее законными детьми одного общего родителя – Религии Мудрости.

Также Эклектическая Теософическая Система не была разработана лишь в течение третьего века нашей эры – как пытаются убедить в этом мир некоторые вдохновляемые Римом писатели; она принадлежала гораздо более ранним векам, как это доказано Диогеном Лаэртским. Он прослеживает ее до начала династии Птолемеев, до великого провидца и пророка, египетского жреца Пот-Амуна, из храма Бога того же имени, ибо Амун – Бог Мудрости. До того дня сношения между адептами Верхней Индии и Бактрии и философами Запада никогда не прекращались.

При Филадельфе... эллинские учителя стали соперниками училища раввинов в Вавилоне. Буддийская, педантическая системы и система магов излагались наравне с греческими философиями.... Аристобул Еврей заявил, что этика Аристотеля ведет свое происхождение из Моисеевых законов (!); и за ним Филон предпринял попытку толковать Пятикнижье согласно учениям Пифагора и Академии. У Иосифа сказано, что «Книгу Бытия» Моисей написал философски, то есть в образном стиле; и ессеи Кармеля были воспроизведены в терапевтах Египта, которые в свою очередь, были объявлены Евсевием тождественными с христианскими, хотя они в самом деле существовали задолго до христианской эры. Действительно, в свою очередь, Христианство также преподавалось в Александрии и подвергалось аналогичной метаморфозе. Пантен, Афенагор и Климент были основательно наставлены по философии Платона и понимали ее существенное единство с восточными системами.[561]

Несмотря на то, что Аммоний был сын родителей-христиан, он был любителем истины, истинным филалетеянином прежде всего. Он стремился примирить различные системы в одно гармоническое целое, так как он уже почувствовал склонность Христианства возвыситься над гекатомбой, которую оно создало из всех других верований и религий. Что говорит история?

Историк духовенства, Мошейм, заявляет, что

Аммоний, понимая, что не только философы Греции, но также и все философы различных варварских народов находились в совершенном согласии друг с другом в отношении всех существенных пунктов, поставил себе задачу так смягчить и изложить учения всех этих различных сект, чтобы стало видно, что все они произошли от одного 309] и того же источника, и все преследуют одну и ту же цель. И опять, Мошейм говорит, что Аммоний учил, что религия народных масс шла рука об руку с философией и вместе с ней разделила участь быть постепенно испорченной и затемненной одними только человеческими тщеславием, суеверием и ложью; что поэтому ее следует вернуть обратно к ее первоначальной чистоте путем очищения ее от этих шлаков и изложения на философских принципах; и что все, что Христос имел в виду, было восстановление и новое изложение в первичной целостности Мудрости древних[562].

Какая же это была «Мудрость древних», которую Основатель Христианства «имел в виду»? Система, преподаваемая Аммонием в его Эклектической Теософической Школе, была создана из крох, которые было разрешено собрать из допотопного учения; эти неоплатонические учения описаны в «Эдинбургской Энциклопедии» следующими словами:

Он (Аммоний) принял доктрины, которые были получены в Египте, касающиеся Вселенной и Божества, которые считались составляющими единое великое целое; касающееся вечности мира, природы душ, царства Провидения (Карма) и управления демонами (даймонами, или духами, архангелами). Он также учредил систему нравственной дисциплины, которая позволяла обычным людям жить по законам их страны и по велениям природы, но требовала от мудрых возвышения ума созерцанием и умерщвлением тела[563], чтобы они могли стать способными пользоваться присутствием и помощью демонов (включая их собственного даймона, или Седьмого Принципа)... и восходить после смерти к присутствию Верховного (Души) Родителя. Для того, чтобы примирить народные религии, и в особенности христиан, с этой новой системой, он из всей истории языческих богов сделал аллегорию, утверждая, что все они только небесные слуги[564], имеющие право на поклонение более низкого порядка; и он признавал, что Иисус Христос был превосходный человек и друг Бога, но утверждал, что цель его не состояла исключительно в том, чтобы упразднить поклонение демонам[565], и что его единственной целью было очистить древнюю религию.

Больше не могло быть высказано, за исключением для тех филалетеян, которые были посвящены, являясь «людьми надлежащим образом наставленными и дисциплинированными», которым Аммоний сообщал свои более значительные доктрины.

Накладывая на них обязательство сохранения тайны, как это делали до него Зороастр и Пифагор, и как это делалось в Мистериях (где от неофитов, или начинающих требовалась 310] клятва не выдавать того, чему они научились). Великий Пифагор делил свои учения на экзотерические и эзотерические.[566]

Разве Иисус не делал то же самое, так как Он заявил Своим ученикам, что им дано было узнать тайны царствия небесного, тогда как множествам это не было дано, и поэтому Он говорил притчами, имеющими двоякий смысл?

Д-р А. Вильдер продолжает:

Таким образом Аммоний нашел свое поприще готовым для его деятельности. Его глубокая духовная интуиция, его огромная ученость и знакомство с отцами христианской церкви Пантеном, Климентом и Афенагором, и с наиболее эрудированными философами того времени – все способствовало ему с такой полнотой закончить свой труд.... Результаты его служения ныне ощутимы в каждой стране христианского мира; каждая значительная система доктрины ныне несет на себе знаки его ваяющей руки. Каждая древняя философия имеет своих последователей среди современников, и даже Юдаизм, старшая между ними всеми, подвергала себя изменениям, которые были подсказаны «Богом наученным» александрийцем[567].

Александрийская Неоплатоническая Школа, основанная Аммонием – прототип, выдвинутый для Теософического Общества – преподавала Теургию и Магию постольку, поскольку они преподавались в дни Пифагора и другими еще гораздо ранее его периода. Ибо Прокл говорит, что доктрины Орфея, который был индиец и пришел из Индии, послужили источником впоследствии распространившихся систем.

Тому, что Орфей передавал в виде сокровенных аллегорий, Пифагор научился, когда был посвящен в Орфические Мистерии; затем Платон получил совершенное их знание из орфических и пифагорейских писаний[568].

У филалетеян были подразделения на неофитов (чел) и Посвященных, или Учителей; и эклектическая система характеризовалась тремя отличительными чертами, которые суть чисто ведантические: Верховная Сущность, Единая и Всеобщая; вечность и неделимость человеческого духа; и Теургия, которая представляет собою Мантризм. Так же, как мы уже видели, у них были свои тайные, или Эзотерические учения, как и у всех других мистических школ. Также им не более позволялось рассказывать другим что-либо из своих тайных доктрин, как Посвященным в Мистериях. Только наказания, налагаемые на раскрывателей тайн последних, были гораздо страшнее, и этот запрет дожил до сегодняшнего дня не только в Индии, но даже среди еврейских каббалистов в Азии[569].

311] Одною из причин такой скрытности могут быть несомненно серьезные трудности и лишения ученичества, а также опасности, сопровождающие Посвящение. Современный кандидат, также как его предшественник в старину, должен или победить, или умереть, если, что еще хуже, он не лишается своего ума. Но нет опасности для того, кто правдив и искренен, а в особенности – неэгоистичен. Ибо таким образом он уже приготовлен заранее, чтобы встретить любое искушение.

Тому, кто полностью осознал силу своего бессмертного духа, и никогда, даже ни на мгновение, не сомневался в его всемогущей защите, бояться было нечего. Но горе тому кандидату, которого малейший физический страх – больное дитя материи – заставлял терять веру в свою неуязвимость. Тот, кто не был всецело уверен в своей моральной пригодности, чтобы принять бремя этих страшных тайн, – был обречен[570].

В неоплатонических Посвящениях не было таких опасностей. Эгоистичный и недостойный не достигал своей цели, и в этом недостижении заключалось наказание. Главной целью было «воссоединение части со всем». Это Все было Единым со множеством названий. Независимо от того, называлось ли оно Дуи, «ярким Владыкою Небес» у арийцев; Иао у халдеев и каббалистов; Иабе у самаритян; Тиу или Туиско у северян; Дув у британцев; Зевс у фракийцев; или Юпитер у римлян – оно было та Сущность, Facit, Единый и Верховный[571], нерожденный и неисчерпаемый источник каждой эманации, источник жизни и вечного света. Луч которого каждый из нас носит в себе на этой земле. Знание этой Тайны пришло к неоплатоникам из Индии через Пифагора, а еще позднее через Аполлония Тианского, а правила и способы вызывания экстаза пришли из того же учения божественной Видьи, Гнозиса. Ибо Арьяварта, светлое средоточие, в которое в начале времени были излиты пламена 312] Божественной Мудрости, стала центром, откуда излучались «языки пламени» во все части земного шара. Что же было Самадхи, как не тот

Возвышенный экстаз, в состоянии которого нам открываются божественное и тайны Природы.

о котором говорит Порфирий(?)

Истечение из божественной души передано человеческому духу в неограниченном изобилии, завершая для души союз с божественным, давая ей возможность при пребывании в теле быть участницей в жизни, которая не находится в теле.

он объясняет в другом месте.

Таким образом под названием Магии преподавались все Науки, физические и метафизические, естественные и считающиеся сверхъестественными теми, кто не знает о вездесущности и всеобщности Природы.

Божественная Магия делает из человека Бога; человеческая же магия создает нового демона.

В «Разоблаченной Изиде» мы писали:

В древнейших документах, которыми теперь обладает Мир – в «Ведах» и в древнейших законах Ману – мы находим много магических обрядов, применяемых на практике и дозволяемых браминами[572]. Тибет, Япония и Китай учат в нынешнем веке тому же, чему учили древнейшие халдеи. Духовенство этих стран, кроме того, доказывает то, чему оно учит, а именно, что практикование нравственной и физической чистоты и определенные воздержания развивают душевную силу самоозарения. Давая человеку контроль над его собственным бессмертным духом, это дает ему истинно магические силы над стихийными духами, которые ниже его самого. На Западе мы находим такую же древнюю магию, как на Востоке. Друиды Великобритании практиковали ее в безмолвных святилищах своих глубоких пещер; и Плиний посвящает много глав «мудрости»[573] вождей кельтов. Семоты – друиды галлов – излагали как физические так и духовные науки. Они учили тайнам вселенной, гармоническому прогрессу небесных тел, образованию Земли, и превыше всего – бессмертию Души[574]. В своих священных рощах – естественных академиях, построенных рукою Незримого Зодчего – в тихий полуночный час собирались посвященные, чтобы узнавать о том, кем когда-то был человек, и кем он станет[575]. Не нужно им было искусственное освещение, ни жизнь пожирающий газ, чтобы осветить свои храмы, ибо ясная богиня ночи посылала свои самые серебристые лучи на их дубовыми листьями увенчанные головы; и их священные барды в белых одеяниях знали, как беседовать с одинокой царицей звездного свода[576].

В период расцвета Неоплатонизма этих бардов уже не было, 313] ибо их цикл истек, завершил свой круг, и последние из друидов погибли в Бибрактисе и Алесии. Но Неоплатоническая школа долгое время пользовалась успехом, была могущественна и процветала. Все же, усвоив Арийскую Мудрость в своих доктринах, эта школа не сумела последовать браминской мудрости на практике. Она демонстрировала свое нравственное и интеллектуальное превосходство слишком открыто, слишком много уделяя внимания обладающим властью сильным мира сего. В то время как брамины и их великие йоги – знатоки по вопросам философии, метафизики, астрономии, этики и религии – сохранили свое достоинство под властью наиболее могущественных князей, оставаясь в отчужденности от мира, и никогда не снисходили до того, чтобы посещать их и выпрашивать себе хотя бы малейшие милости[577], – императоры Александр, Север и Юлиан и величайшие среди аристократии страны приняли учения неоплатоников, которые свободно смешивались с миром. Эта система процветала несколько веков и включила в ряды своих последователей наиболее способных и ученых людей своего времени; Ипатия, учитель епископа Синезия, была одним из украшений этой школы до того рокового и позорного дня, когда она была убита христианской чернью по подстрекательству Кирилла, епископа Александрии. В конечном счете эта школа была перенесена в Афины и закрыта по приказу императора Юстиниана.

Как точно замечание д-ра Вильдера, что

Современные писатели комментировали своеобразные воззрения неоплатоников на эти (метафизические) темы, редко излагая их правильно, даже если этого желали и намеревались[578].

Те немногие размышления о подлунном, материальном и духовном мирах, которые они изложили письменно – сам Аммоний, по обыкновению реформаторов, не написал ни одной строчки – не могут дать возможности потомству судить о них правильно, даже если вандалы раннего Христианства, более поздние крестоносцы и фанатики средних веков, не уничтожили бы трех частей из того, что осталось от Александрийской библиотеки и ее позднейших школ.

Профессор Дрэпер показывает, что один только кардинал Ксимен

314]

Предал огню на площадях Гренады восемь тысяч арабских рукописей; многие из них были переводами классических писателей.

В Ватиканской библиотеке было обнаружено, что целые абзацы в наиболее редких и драгоценных трактатах древних были выскоблены или зачеркнуты «чтобы между строками вписать самые абсурдные псалмопения!» Кроме того, хорошо известно, что более тридцати шести томов, написанных Порфирием, были сожжены и другим способом уничтожены «отцами». Большую часть из той малости, которая известна из доктрин эклектиков, можно найти в писаниях Плотина и тех же самых отцов Церкви.

Автор «Неоплатонизма» говорит:

Тем, кем Платон был по отношению к Сократу и апостол Иоанн по отношению к главе христианского вероисповедания, – тем стал Плотин по отношению к Богом-наученному Аммонию. Плотину, Оригену и Лонгину мы обязаны за то, что известно о Филалетеянской системе. Они были должным образом наставлены, посвящены, и им были доверены внутренние доктрины[579].

Это наилучшим образом объясняет, почему Ориген назвал «идиотами» людей, верящих в Сад Эдема и в басни про Адама и Еву, а также и тот факт, что из писаний этого отца Церкви так мало дошло до потомства. Действительно, это можно считать чудом, что несмотря на наложенное требование секретности, на обет о сохранении тайны и злонамеренное уничтожение любыми отвратительными способами, даже хоть сколько-нибудь из учений филалетеян уцелело для мира.

315]

ОТДЕЛ XXXV

СИМВОЛИЗМ СОЛНЦА И ЗВЕЗД

И небеса были видны в Семи Сферах, и планеты показались со всеми своими знаками в виде звезд, и звезды были разделены и перечислены вместе с правителями, которые находились в них, и путями их вращения, силою божественного Духа[580].

Здесь Дух означает Пневма, коллективное Божество, проявленное в своих «Строителях» или, на языке Церкви, «Семи Духах Присутствия», mediantibus angelis, о которых Фома Аквинский сказал, что «Бог никогда не трудится иначе, как только через них».

Эти семеро «правителей» или посредничествующие Ангелы были Богами-Кабирами древних. Это было настолько очевидно, что вынудило Церковь вместе с признанием этого факта дать объяснение и теорию, чьи неуклюжесть и явная софистика таковы, что никого не смогут убедить. От мира требуется поверить, что в то время как Планетарные Ангелы Церкви являются божественными Существами, подлинными «Серафимами»[581] эти же самые ангелы с тождественными именами и планетами, были и есть «ложные» – в качестве Богов древних. Они ничто иное, как притворщики, коварные копии настоящих Ангелов, заранее заготовленные искусством и силою Люцифера и падших Ангелов. Но что такое Кабиры?

Кабиры как имя произведено от Хабир , великий, а также от Венеры, так как эта Богиня до сегодняшнего дня называется Кабар, как и ее планета. Кабирам поклонялись в Хеброне, городе анакимов, или анаков (царей, князей). Они высочайшие Планетарные Духи, «величайшие Боги» и «могущественные». Барро, следуя Орфею, 316] называет этих богов ε ν δ υ ν α τ ο ί, «божественные Силы». Слово Кабирим будучи примененным к людям, и слова Хебер, Гхебер (со ссылкой на Нимрода или «гигантов» «Книги Бытия», VI) и Кабир, все произошли от «таинственного Слова» Невыразимого и «Непроизносимого». Таким образом, они представляют цаба, «небесный сонм». Однако, Церковь, преклоняясь перед ангелом Анаэлем (властителем Венеры), [582] связывает планету Венеру с Люцифером, главою повстанцев под Сатаною, к которому так поэтично обращается пророк Исаия: «О, Люцифер, сын утра»[583]. Все Боги Мистерий были Кабиры. Так как эти «семеро ликторов» относятся непосредственно к Тайной Доктрине, то их действительный статус представляет предмет величайшего значения.

Суидас определяет Кабиров, как Богов, повелевающих всеми другими демонами (Духами), χ α β ε ί ρ ο υ ς δ α ί μ ο ν α ς. Макробий представляет их как

Тех Пенатов и охраняющих божеств, через которых мы живем, узнаем и знаем («Saturn», I, III, гл. IV).

Терафимы, через которые евреи советовались с оракулами Урим и Туммим, представляли собою символические иероглифы Кабиров. Тем не менее, добрые отцы сделали из Кабира синоним дьявола, а из даймона (духа) – демона.

На Мистериях Кабиров в Хеброне (языческих и еврейских) председательствовали семеро Планетарных Богов; среди других – Юпитер и Сатурн под их именами мистерий, и к ним обращались как к ά ξ ι ό χ ε ρ σ ο ς и ά ξ ι ό χ ε ρ σ α, а Еврипид как к ά ξ ι ό χ ρ ε ω ς ό θ ε ό ς. Кроме того, Крейцер доказывает, что в Финикии или Египте Кабиры всегда были семью планетами, как они были известны в древности, которые вместе со своим Отцом Солнцем в других местах называемом их «старшим братом» составляли могущественную восьмерку; [584] восемь высших сил, как π α ρ ε ο ί, или солнечные сановники, танцевали вокруг него священный круговой танец, символ вращения планет вокруг Солнца. Кроме того, Иегова и Сатурн – одно.

Поэтому, вполне естественно обнаружить, что французский писатель Д'Анселме 317] прикладывает те же термины ά ξ ι ό χ ε ρ σ ο ς и ά ξ ι ό χ ε ρ σ α к Иегове и его слову, и прикладывает правильно. Ибо если «круговой танец», предписанный амазонками для Мистерий являясь «круговым танцем», планет и характеризованный как «движение божественного Духа; совершаемое на волнах великой Бездны» ныне может называться «адским» и «похотливым», когда его исполняют язычники, тогда тот же самый эпитет должен быть прилагаем также к танцу Давида; [585] и к танцам дочерей Силомских, [586] и к прыжкам пророков Ваала; [587] все они были тождественны и относились к сабеянскому культу. Танец царя Давида, в течение которого он оголил себя перед своими женскими прислужницами на оживленной улице, говоря:

Я буду играть (поступать распутно) перед ה ו ה י (Иеговой) и буду еще более мерзким, чем это,

несомненно заслуживает больше порицания, чем какой-либо «круговой танец» в течение Мистерий или даже современный Раса Мандала в Индии, [588] который есть то же самое. Именно Давид ввел иеговский культ в Иудею после своего долгого пребывания среди тирийцев и филистимлян, где эти обряды были распространены.

Давид ничего не знал о Моисее; и если он ввел поклонение Иегове, то вовсе не в монотеистическом смысле, а просто в смысле одного из многих (Кабирских) богов соседних народов, в качестве бога-охранителя его самого, ה ו ה י, которому он отдал предпочтение – которого он выбрал «среди всех других богов (Кабиров)».[589]

и который был одним из «соучастников», Хабиров, Солнца. Трясуны танцуют «круговой танец» до сегодняшнего дня, когда вертятся кругом, чтобы их двинул Святой Дух. В Индии Нара-яна есть «витающий над водами»; и Нараяна есть Вишну в своей второстепенной форме, а Вишну имеет Кришну в качестве Аватара, в честь которого девушки-науч храмов все еще совершают «круговой танец»; причем он является Солнечным Богом, а они планетами, как их символизировали гопи.

Пусть читатель обратится к трудам Де Мирвилля, римско-католического писателя, или к «Monumental Christianity» д-ра Ланди, протестантского 318] богослова, если он хочет оценить до какой-то степени тонкость и казуистику их рассуждений. Не найдется такого человека, кто не зная оккультных версий, не будет поражен приведенными доказательствами о том, как искусно и упорно «работал Сатана в течение долгих тысячелетий, чтобы соблазнить человечество», не имеющий благословения непогрешимой Церкви, чтобы его самого признали «Единым живым Богом», а его бесов святыми Ангелами. При этом читатель должен быть терпеливым и внимательно изучать то, что автор говорит в пользу своей Церкви. Для того, чтобы по возможности лучше сравнить это с версией оккультистов, можно здесь дословно привести несколько пунктов.

Св. Петр говорит нам: «Пусть божественный Люцифер взойдет в сердцах ваших»[590] (Теперь Солнце есть Христос).... «Я пошлю своего Сына с Солнца», – сказал Вечный голосом пророческого предания, и после того, как пророчество стало историей, евангелисты в свою очередь повторили: Солнце восходящее свысока сошло к нам.[591]

Итак, Бог говорит через Малахию, что Солнце взойдет для тех, кто боится его имени. Что Малахия подразумевал под «Солнцем Праведности» только одни каббалисты могут сказать; но что под этим термином подразумевали греки и даже протестанты, то это, несомненно, Христос, понимаемый метафорически. Только так как фраза «Я пошлю своего Сына с Солнца» заимствована дословно из Сивиллиной Книги, то становится очень трудно понять, как ее можно считать относящейся к христианскому Спасителю или рассматривать, как пророчество, имеющее в виду Его, если только на самом деле не отождествить последнего с Аполлоном. Опять-таки Виргилий говорит: «Вот наступает царствование Девы и Аполлона», а Аполлон или Аполлион до сегодняшнего дня рассматривается, как форма Сатаны, и считается, что он Антихрист. Если Сивиллинское обещание: «Он пошлет своего Сына с Солнца» относится к Христу, то и Христос и Аполлон есть одно – и в таком случае почему называть последнего демоном? – или же это пророчество не имеет никакого отношения к христианскому Спасителю, и в таком случае – зачем вообще присваивать это?

Но Де Мирвилль идет дальше. Он показывает нам, что Св. Дионисий Ареопагит подтверждает, что

Солнце является специальным обозначением и статуей Бога! [592] Именно по 319] восточной двери слава Господня проникала в храмы (у евреев и христиан; – эта божественная слава есть Солнечный свет),... «Мы строим наши церкви обращенными к востоку», – в свою очередь говорит Св. Амброзий, – «так как мы начинаем Мистерии тем, что отрекаемся от того, кто пребывает на Западе».

«Тот, кто пребывает на Западе» есть Тифон, египетский бог тьмы: Запад считался ими «Тифоновыми Вратами Смерти». Таким образом, позаимствовав Озириса от египтян, церковные отцы решили не церемониться с его братом Тифоном. Затем опять:

Пророк Барух[593] говорит о звездах, которые радуются в своих сосудах и твердынях (гл. III); и «Екклесиаст» применяет те же термины к солнцу, про которое сказано, что оно «прекрасный сосуд Всевышнего», и «твердыня Господа» φ υ λ α χ ή [594]

Во всяком случае, нет сомнений в одном, ибо святой писатель говорит: Дух управляет ходом солнца. Слушайте, что он говорит (в «Екклесиасте», I, 6), «Солнце также поднимается – и его дух, освещая все в своем круговом пути (большом обороте), возвращается соответственно своим кругооборотам».[595]

Кажется, что Де Мирвилль приводит цитаты из текстов, которые были или отвергнуты протестантами или неизвестны им, в библии которых нет сорок третьей главы «Екклесиаста»; также в последней не солнце идет «кругооборотами», но ветер. Это вопрос, который должны разрешить римская и протестантская Церкви между собою. Мы же указываем на присутствие в Христианстве сильного элемента Сабеизма или Гелиолатрии.

После того, как один вселенский собор властно прекратил христианскую Астролатрию заявлением, что не существует никаких звездных Душ ни в солнце, ни в луне, ни в планетах, Св. Фома взял на себя задачу выяснить суть этого дела в диспуте. «Ангельский доктор» объявил, что такие выражения не подразумевают «душу», а только Разум, не пребывающий в солнце или в звездах, но разум, который помогает им, «руководящий и направляющий разум».[596]

320] После этого автор, утешившись объяснением, цитирует Климента Александрийского и напоминает читателю о мнении этого философа про взаимосвязь, которая существует «между семью ветвями подсвечника – семью звездами Откровения» и солнцем:

Шестеро ветвей (говорит Климент), прикрепленные к центральному подсвечнику, имеют лампы, но солнце, помещенное в середине этих странников (π λ α ν η τ ω  ν) изливает свои лучи на всех их; этот золотой подсвечник скрывает в себе еще одну тайну: он есть знак Христа, не только по форме, но потому, что он проливает свой свет через служение семи духов первозданных, которые являются Семью Оками Господа. Поэтому главные планеты являются для семи первозданных духов, согласно Св. Климентию, тем, чем является подсвечник – солнце для Самого Христа, а именно – их сосудами, их φ υ λ α χ α ί.

Довольно ясно, чтобы быть несомненным; хотя остается непонятным, чему помогло такое объяснение. Канделябр с семью ветвями израильтян, также как «странники» греков, имел гораздо большее натуральное значение, во-первых, уже чисто астрологическое. В сущности, каждый астрологический труд, начиная с магов и халдеев, и кончая многократно осмеянным Задкиэлем, расскажет своему читателю, что Солнце, помещенное среди других планет с Сатурном, Юпитером и Марсом по одну сторону, и Венерой, Меркурием и Луной по другую, причем линия планет проходит через всю Землю, – всегда означало то, что нам говорит Гермес, а именно, нить судьбы или то, чье действие (влияние) называется судьбою[597]. Но что касается символов, то мы предпочитаем солнце по отношению к подсвечнику. Понятно, почему последний был взят в качестве представителя солнца и планет, но никто не будет восхищаться этим избранным символом. Есть поэзия и величие в солнце, когда оно символизирует «Глаз Ормузда» или Озириса и рассматривается как Вахан (носитель) высочайшего Божества. Но никто никогда не ощутит, что Христу оказана какая-то особая честь, назначая ему ствол подсвечника, [598] в еврейской синагоге, как мистический трон почета.