Второй подвиг Гайаваты

Среди скал, в плену туманов,

Мхов, лишайников и сосен,

Легендарный Гайавата

Мрачно бродит меж утесов,

Изнывая от похмелья,

Матерясь да чертыхаясь,

И счищая с мокасинов

То, что пингвин здесь напрятал.

Вновь тотальная непруха,

Вновь утраты и потери,

Рыбья кость в индейском горле,

Геморрой в геройской жопе.

Вдруг, о чудо, из тумана,

Потрясая томагавком,

Весь в блатной татуировке,

Вышел некто краснокожий.

В бубенцах и прочих феньках,

На башке сплошные перья,

Майка с ликом Че Гевары,

С боку барабан «Амати»

Да сопелка «Страдивари».

И, конечно, хит сезона —

Гульфик, скроенный из меха

Мексиканского тушкана.

А в тяжелом ожерелье

Меж когтями Винни-Пуха

И клыками Чебурашки —

Две медали «За отвагу».

Он, назвавшись Дон Хуаном —

Сулейман-Берта-Маршей —

Бен-Сантаной Кастанедой,

Заявил, что недоволен

Он камрадом Гайаватой.

Шандарахнул томагавком

По закрытой Сахасраре —

Долго слушал гул набата.

Возопил, как сто койотов,

Проклиная Гайавату,

Кроя матом трехэтажным

Изумленного героя.

Глянул грозно, но смягчился,

Опростав бутыль текилы.

Ткнул тяжелою рукою

Гайавате меж лопаток

И сказал: «Здесь – точка сборки!

Ты смести ее порезче

И почувствуешь, как в чакрах

Заиграет Кундалини —

Вихрь божественных энергий,

Силой, свежестью сметая

Всю фигню, что накопил ты

В дни обжорства и разврата.

Станешь ты подобен Богу,

Сможешь властно править Миром.

Заимеешь все, что хочешь,

А не только баб да водку.

Только не перестарайся!» —

Так сказал шаман суровый

И исчез, наполнив воздух

Пряным ароматом пёра.

Обалдев от потрясенья,

Приступ голода почуяв,

Фунт медвежьего бекона

И соленого лосося

Поглощает Гайавата.

Тут же, явно не подумав,

Молча, залпом выпивает

Литр бизоньего кумыса.

И среди раздумий тяжких,

Вдруг почувствовав томленье,

Заметался Гайавата

Меж утесов и расселин.

В безысходности желаний

Непонятных, неуемных.

Вихрь энергий в точке сборки

Ощутил между лопаток.

А в районе Анахаты

Забурлило, заиграло

Что-то, требуя смещенья!

Гайавата поднапрягся:

Взрыв – и жаркою рекою

Заструилась Кундалини,

Растекаясь по штанинам,

Заливая мокасины…

И в блаженстве облегченья,

Простирая руки к Небу,

Благодарный Гайавата

Тихо прошептал:

«ПО-ПЁР-ЛО!»

Снег

«Дуру видели такую?» —

По Сибири ностальгую.

Вот куда я полечу,

Если губы раскачу.

Быть хочу я белым снегом,

Волшебствую легким бегом,

Ритуалы сочиняю,

Визы напрочь отменяю!

«Как там жизнь течет в Сибири?

Елки-палки не спалили?

Есть медведи, есть трамваи?

Помним все, не забываем».

Вот где спячка вековая.

В октябре залег – не таю.

Восемь месяцев лежу,

Только в мае я схожу.

Ну, лежу, и что я вижу?

Что народ здесь вроде выжил,

Мантры будто сочиняют

И законы отменяют.

И проснулся тот, кто спал,

Видно, кушать лучше стал.

Ух ты, матушка, Сибирь!

Погляди, – какая ширь!

ТАК, ТАК, ТАК всем посылаю,

Жить красиво разрешаю.

Разожжем огонь скорее,

В сердце будет нам теплее.

Мы и вы – вот это да!

Мечите бисер, господа!

Люба, Израиль