Глава 27. Если бы ее попросили, Юдит смогла бы вспомнить около дюжины человек - любовников, поклонников, рабов

Если бы ее попросили, Юдит смогла бы вспомнить около дюжины человек - любовников, поклонников, рабов, - которые предлагали ей заплатить за ее любовь любую цену, которую она сочтет нужным назвать. Нескольких она поймала на слове. Но ее требования, какими бы экстравагантными ни казались некоторые из них, были ничем в сравнении с тем подарком, который она попросила у Оскара Годольфина. " Покажи мне Изорддеррекс", - сказала она и с трепетом стала наблюдать за его лицом. Он не стал отказывать ей сразу же. Если бы он сделал это, он разрушил бы зарождающуюся между ними привязанность, а такой потери он никогда бы себе не простил. Он выслушал ее просьбу и ни разу больше не возвращался к ней, надеясь, без сомнения, что она не будет поднимать этот вопрос. Однако надежды его не сбылись. Расцвет их физической близости исцелил ее от той странной пассивности, которая поразила ее со дня их первой встречи. Теперь она знала его слабое место. Она видела, как он был уязвлен. Она видела, как было ему стыдно из-за того, что он не сумел сдержать себя. Она видела его в любовном акте, ласковым и нежно настойчивым. Хотя ее чувства к нему не стали слабее, эта новая перспектива освободила ее взгляд от пелены бездумного приятия. Теперь, когда она видела, как он вожделеет ее - а в дни, последовавшие за их соитием, он несколько раз проявлял свое вожделение, - она была прежней Юдит, полагающейся на саму себя и бесстрашной, Юдит, которая наблюдала за ним под прикрытием своих улыбок, наблюдала и ждала, зная, что его привязанность к ней делает ее сильнее день ото дня. Напряжение между этими двумя я остатками безвольной содержанки, которая была вызвана к жизни его появлением, и той волевой, целеустремленной женщиной, которой она была в прошлом и теперь становилась снова, - прогнало последние следы сонливости из ее организма, и ее страстное желание посетить Доминионы вернулось с прежней силой. Она не стеснялась напоминать ему о его обещании, но в первые два раза он под вежливым, но фальшивым предлогом отказался обсуждать этот вопрос. В третий раз ее настойчивость была вознаграждена вздохом и взглядом, поднятым к небесам.

- Почему это имеет для тебя такое значение? - спросил он. - Изорддеррекс - это перенаселенная выгребная яма. Я не знаю там ни одного приличного человека, который не мечтал бы оказаться здесь, в Англии.

- Еще неделю назад ты говорил о своем плане исчезнуть там навсегда. Но в конце концов сказал, что не сможешь этого сделать, так как тебе будет недоставать крикета.

- У тебя хорошая память.

- Я помню каждое твое слово, - сказала она слегка кисло.

- Ну, ситуация изменилась. Весьма вероятно, что в недалеком будущем там произойдет революция. Если мы отправимся туда, нас могут просто казнить на месте.

- Ты достаточно часто бывал там в прошлом, - заметила она. - Как и сотни других людей. Разве не так? Ты не единственный. Для этого и нужна магия - чтобы проходить между Доминионами. - Он ничего не ответил. - Я хочу увидеть Изорддеррекс, Оскар, - сказала она. - И если ты не возьмешь меня туда, я найду мага, который сделает это.

- Даже не шути такими вещами.

- Я серьезно, - сказала она яростно. - Ты не можешь быть единственным, кто знает дорогу.

- Судя по всему, могу.

- Есть и другие. Я найду их, если мне это будет необходимо.

- Они все сошли с ума, - сказал он. - Или умерли.

- Убиты? - сказала она. Слово выскользнуло у нее изо рта, прежде чем она успела отдать себе отчет в том, что может за ним скрываться.

Однако выражение его лица (или, точнее, его отсутствие: умышленное пустое место) оказалось достаточно красноречивым, чтобы подтвердить ее подозрения. Трупы, виденные ею в новостях, были не потасканными хиппи или съехавшими на сексуальной почве сатанистами, которых смерть оторвала от их жалких игрищ. Они были обладателями подлинной силы, и, возможно, эти мужчины и женщины бывали там, где она мечтала побывать - в Имаджике.

- Кто сделал это, Оскар? Ты ведь знаешь этих людей, не так ли?

Он встал и приблизился к ней. Движения его были так стремительны, что на мгновение ей показалось, будто он хочет Ударить ее. Но вместо этого он рухнул перед ней на колени, крепко сжал ее руки и посмотрел ей в глаза с почти гипнотической напряженностью.

- Слушай меня внимательно, - сказал он. - У меня есть определенные обязанности, перешедшие мне по наследству. Ей-богу, мне хотелось бы, чтобы их не было. Эти обязанности требуют от меня таких вещей, которых я с радостью избежал бы, если б мог...

- Это все связано с этой Башней, я права?

- Я предпочел бы не обсуждать это.

- Но мы обсуждаем это, Оскар.

- Это очень личный и деликатный вопрос. Мне приходится иметь дело с индивидуумами, начисто лишенными моральных представлений. Если б они узнали о том, что я сказал тебе всего лишь то, что я сказал сейчас, то даже этого хватило бы, чтобы наши жизни оказались под угрозой. Я умоляю тебя, никогда никому не говори об этом ни слова. Мне вообще не надо было брать тебя с собой к Башне.

" Если ее обитатели были хотя бы наполовину так грозны, как говорил Оскар, - подумала она, - то что бы они сделали с ней, если б узнали, как много тайн Башни открылось ей? "

- Обещай мне, что ты больше никогда не заговоришь об этом... - продолжил он.

- Я хочу увидеть Изорддеррекс, Оскар.

- Обещай мне: ни слова о Башне ни в этом доме, ни за его пределами. Ну же, Юдит.

- Хорошо. Я не буду говорить о Башне.

- Ни в этом доме...

-... ни за его пределами. Но Оскар...

- Что, дорогая?

- Я по-прежнему хочу видеть Изорддеррекс.

На следующее утро после этого разговора она отправилась в Хайгейт. Снова шел дождь, и, не сумев поймать свободное такси, она решилась отправиться на метро. Это было ошибкой. Даже в лучшие времена ей никогда не нравилось ездить на метро - оно пробуждало в ней скрытую клаустрофобию, - но пока она ехала, ей пришло на ум, что две жертвы разразившейся эпидемии убийств погибли в этих туннелях: одного из них столкнули на пути перед переполненным поездом, выезжающим на станцию Пиккадили, а другого зарезали в полночь где-то на линии Джубили. Это был не самый безопасный способ передвижения для того, кто имел хотя бы малейшее представление о тех чудесах, что прячутся вокруг них, а она как раз подходила под эту категорию. Так что, выйдя из метро на станции Арчвей и начав взбираться на Хайгейтский холм, она испытала немалое облегчение. Башню она нашла без труда, хотя банальность ее конструкции в сочетании с прикрытием рощи делали ее довольно неприметной для постороннего взгляда.

Несмотря на грозные предостережения Оскара, в этом месте трудно было усмотреть что-нибудь устрашающее. Весеннее солнце светило так ярко, что она сняла жакет; в траве суетились воробьи, ссорясь из-за червей, вылезших после недавно прошедшего дождя. Она оглядела окна в поисках каких-нибудь признаков обитаемости, но ничего не заметила. Избегая парадной двери с ее нацеленной на ступеньки лестницы камерой, она двинулась в обход здания, не наткнувшись по дороге ни на забор, ни на колючую проволоку. Владельцы очевидным образом решили, что лучшая защита Башни - в ее абсолютной обыкновенности, и что, чем меньше они будут принимать мер против непрошеных гостей, тем меньше это место будет привлекать внимание последних. С обратной стороны смотреть также было не на что. Почти все окна были закрыты жалюзи, а те несколько комнат, в которые взгляд мог проникнуть свободно, были пусты. Она полностью обошла Башню в поисках еще одного входа, но такового не оказалось.

Когда она вернулась к фасаду здания, она попыталась воскресить в своей памяти проходы, погребенные у нее под ногами - наваленные в темноте книги и скованная женщина, лежавшая в еще большей темноте, - надеясь на то, что ее ум сможет проникнуть туда, куда не смогло попасть ее тело. Но это упражнение оказалось не более плодотворным, чем наблюдение за окнами. Реальный мир был неуязвим: даже мельчайшая частица земли не подалась бы в сторону, чтобы пропустить ее. Обескураженная своим поражением, она в последний раз обошла вокруг Башни и решила сдаться. Может быть, ей стоит вернуться сюда ночью, подумала она, - когда неколебимая реальность не станет так грубо давить на ее чувства. А может быть, предпринять еще одно путешествие под воздействием голубого глаза? Но такая перспектива тревожила ее. Она не понимала механизм, с помощью которого голубой глаз был способен вызывать такие полеты, и боялась, что он обретет над нею власть. Хватит с нее уже Оскара.

Она снова надела жакет и пошла прочь от Башни. Судя по отсутствию машин на Хорнси Лейн, образовавшаяся в районе Холма автомобильная пробка до сих пор не рассосалась, и водители не могли проехать в этом направлении. Однако улица, над которой обычно стоял адский гул автомобилей, не была пустынна. Позади нее раздались шаги, и чей-то голос спросил:

- Кто ты?

Она оглянулась, не предполагая сначала, что вопрос обращен к ней, но обнаружила, что единственные люди в окрестности - это она сама и обладательница голоса - женщина лет шестидесяти, болезненного вида и плохо одетая. Более того взгляд женщины был устремлен на нее с почти маниакальной напряженностью. И снова из ее брызжущего слюной рта, слегка искривленного, словно от пережитого в прошлом удара, раздался вопрос:

- Кто ты?

Раздраженная своей неудачей у Башни, Юдит не собиралась ублажать какую-то местную шизофреничку и уже развернулась было, собираясь уйти, когда женщина произнесла:

- Разве ты не знаешь, что они могут причинить тебе вред?

- Кто?

- Люди из Башни. Tabula Rasa. Что ты искала там?

- Ничего.

- Ты очень старательно ничего не искала.

- Вы шпионите для них?

Женщина издала отвратительный звук, который, судя по всему, был смешком.

- Они даже не знают, что я жива, - сказал она. И снова, в третий раз:

- Кто ты?

- Меня зовут Юдит.

- А меня - Клара Лиш, - сказала женщина. Она бросила взгляд на Башню. - Иди, - сказала она. - На полдороге на Холм стоит церковь. Там я буду тебя ждать.

- А в чем вообще дело?

- В церкви я тебе все объясню.

С этими словами она повернулась к Юдит спиной и направилась прочь. Она была в таком возбужденном состоянии, что у Юдит не возникло желания за ней последовать. Однако в их коротком диалоге прозвучали два слова, которые убедили ее в том, что она должна отправиться в церковь и выяснить, что ей скажет Клара Лиш. Эти слова были: Tabula Rasa. Единственный раз она слышала их от Чарли, во время разговора в Поместье, когда он рассказал ей, как Оскар украл у него право членства. Но он не заострял на этом особого внимания, и почти все его слова были вытеснены из памяти последующим насилием и удивительными открытиями. Теперь она пыталась вспомнить, что же он говорил об этой организации. Что-то насчет осквернения английской земли; а она спросила у него: " чем? "; а Чарли сказал в ответ что-то шутливое. Теперь она знала, в чем заключалась скверна - в магии. В этой неприметной Башне жизни тех мужчин и женщин, тела которых нашли в неглубоких могилах и соскребли с рельсов линии Пиккадилли, были взвешены и найдены недостойными. Ничего удивительного, что Оскар терял вес и всхлипывал во сне. Ведь он являлся членом Общества, созданного для скорейшего искоренения другого, быстро уменьшающегося общества, к которому он также принадлежал. Несмотря на все свое самообладание, он был слугой двух господ - магии и ее искоренителей. Она должна была помочь ему любыми доступными ей средствами. Она была его возлюбленной, и без ее помощи он в конце концов будет раздавлен между направленными друг против друга силами. А он, в свою очередь, является ее билетом в Изорддеррекс, без которого она никогда не увидит великолепие Имаджики. Они нуждаются друг в друге, в живых и здоровых.

Она прождала у церкви полчаса. Наконец появилась Клара Лиш с тревожным выражением на лице.

- Мы не можем разговаривать снаружи, - сказала она. - Внутрь, внутрь.

Они вошли внутрь сумрачного здания и сели неподалеку от алтаря, так чтобы не быть услышанными тремя полуденными посетителями, которые были погружены в свои молитвы в задней части церкви. Это было не лучшее место для разговора шепотом. Их шушуканье, пусть даже и не поддающееся пониманию, разносилось по всему собору и отдавалось эхом от голых стен. Да и доверие между ними еще не установилось. Чтобы защититься от безумного взгляда Клары, начало разговора Юдит провела, наполовину повернувшись к ней спиной. И только когда они покончили с околичностями, и она почувствовала себя достаточно уверенной, чтобы задать более всего интересующий ее вопрос, она повернулась к ней лицом.

- Что вы знаете о Tabula Rasa? - спросила она.

- Все, что только можно о нем знать, - ответила Клара. - Я была членом Общества в течение многих лет.

- Но они думают, что вы мертвы?

- Они не так-то уж и ошибаются. Мне осталось не более нескольких месяцев, поэтому-то мне так важно передать все, что я знаю...

- Мне?

- Это зависит, - сказала она. - Во-первых, я хочу знать, что ты делала у Башни?

- Искала, как пробраться туда.

- Ты была когда-нибудь внутри?

- И да, и нет.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Мое сознание было внутри нее, а тело нет, - сказала Юдит, ожидая повторения жутковатого клариного смешка в ответ. Вместо этого женщина сказала:

- Это было ночью тридцать первого декабря.

- Откуда, черт возьми, вы это знаете?

Клара поднесла руку к лицу Юдит. Пальцы ее были холодны, как лед.

- Сначала ты должна узнать, как я покинула Общество.

Хотя она рассказывала свою историю без прикрас, все равно это отняло достаточно много времени, принимая во внимание то обстоятельство, что многое из того, что она говорила, требовало подробных пояснений для Юдит, чтобы она могла толком во всем разобраться. Клара, как и Оскар, была потомком одного из отцов-основателей Общества и воспитывалась в духе его основного принципа: Англия, оскверненная магией, в сущности, едва ли не уничтоженная ею, должна быть защищена от любого культа или индивидуума, которые стремятся привить новым поколениям страсть к порочным магическим практикам. Когда Юдит спросила, что это за едва не свершившееся уничтожение Англии, ответ Клары уже сам по себе составил отдельную историю. Она объяснила, что двести лет назад в середине лета был предпринят ритуал, пошедший вкривь и вкось и приведший к трагическим последствиям. Целью его было примирение земной реальности с реальностью других четырех измерений.

- Доминионы, - сказала Юдит, еще ниже опуская свой и без того едва слышный голос.

- Скажи это громко, - ответила Клара. - Доминионы! Доминионы! - Она повысила голос всего лишь до обычного разговорного тона, но после долгих перешептываний он показался оглушительно громким. - Слишком долго это было тайной, - сказала она. - Это и придавало врагу силу.

- А кто враг?

- Врагов очень много, - сказала она. - В этом Доминионе - это Tabula Rasa и ее прислужники. У Общества их очень много, поверь мне. В самых высоких сферах.

- Как это могло произойти?

- Это не так уж трудно, если учесть, что члены Общества - потомки тех, кто возводил на трон королей. А если влияние не помогает, всегда можно прорваться сквозь тернии демократии с помощью денег. Это происходит постоянно.

- А в других Доминионах?

- Известия оттуда получить трудно, особенно сейчас. Я знала двух женщин, которые регулярно бывали в Примиренных Доминионах. Одну из них нашли мертвой неделю назад, другая исчезла. Возможно, ее тоже убили...

- По приказу Общества.

- Тебе не так мало известно. Откуда?

Юдит предвидела, что рано или поздно Клара задаст этот вопрос, и пыталась решить, как лучше на него ответить. Ее доверие к Кларе Лиш росло стремительно, но не слишком ли неосмотрительно делиться с женщиной, которую она всего лишь два часа назад приняла за местную сумасшедшую, секретом, который без сомнения будет стоить Оскару жизни, если о нем узнает Tabula Rasa?

- Я не могу ответить вам на этот вопрос, - сказала Юдит. - Этот человек сейчас в большой опасности.

- А ты не доверяешь мне. - Взмахом руки она отмела все протесты. - Не заговаривай мне зубы! - сказала она. - Ты не доверяешь мне, и я не могу тебя в этом упрекнуть. Но ответь мне только на один вопрос: этот человек - мужчина?

- Да. А что?

- Ты спрашивала меня до этого, кто наши враги, и я ответила тебе - Tabula Rasa. Но у нас есть и более очевидный враг - противоположный пол.

- Что?

- Мужчины, Юдит. Убийцы.

- Постой-постой, я что-то не понимаю...

- В Доминионах когда-то существовали Богини. Силы, которые представляли наш пол во вселенской драме. Теперь они мертвы, Юдит. Но они умерли не от старости. Их систематически искоренял враг.

- Обычные мужчины не смогут убить Богинь.

- Обычные мужчины служат необычным. Необычные получают видения от Богов. А Боги убивают Богинь.

- Что-то слишком просто. Похоже на школьный урок.

- Тогда выучи его. А если можешь, опровергни. Я бы очень обрадовалась этому, честное слово. Я бы хотела узнать о том, что Богини только скрываются где-то...

- Как женщина под Башней?

Впервые за время их диалога Клара не нашлась, что ответить. Она просто уставилась на Юдит, в ожидании, пока та заполнит чем-нибудь ее изумленное молчание.

- Когда я сказала, что мое сознание побывало в Башне, это было не совсем правдой, - сказала Юдит. - Я была только под Башней. Там есть подвал, похожий на лабиринт. Он весь забит книгами. А за одной из стен лежит женщина. Сначала я думала, что она мертва, но на самом деле это не так. Может, она и близка к этому, но она все еще держится.

Клара была явно потрясена этим рассказом.

- Я думала, что только я знаю об этом, - сказала она.

- Кстати сказать, ты не знаешь, кто она?

- У меня есть кое-какие мысли по этому поводу, - сказала Клара и продолжила рассказывать свою временно прерванную историю о том, как она покинула Общество.

Она объяснила, что спрятанная под Башней библиотека - это самое полное в мире собрание манускриптов по оккультным наукам, а в особенности, по вопросам связанным с Имаджикой. Оно было создано основателями Общества под руководством Роксборо и Годольфина, чтобы уберечь руки и головы невинных англичан от имаджийской гнусности. Однако, вместо того, чтобы составить каталог этих запрещенных книг, поколения Tabula Rasa предоставляли им спокойно гнить в подвале.

- Я взяла на себя эту задачу. Поверишь ты или нет, но когда-то я была очень аккуратной женщиной. К этому приучил меня мой отец. Он был военным. Сначала я работала под присмотром двух других членов Общества. Таковы правила. Ни один из членов Общества не имеет права входить в библиотеку в одиночку, а если один сочтет, что другой проявил не должный интерес к этим книгам или находится под их влиянием, Общество может подвергнуть его пытке и казнить. Не думаю, что нечто подобное когда-нибудь случалось. Половина книг написаны на латыни, а кто умеет читать по латыни? Но я хотела навести порядок, так, как это понравилось бы моему папочке. Чтобы все было аккуратно и чисто. Мои сотоварищи вскоре устали от моей одержимости и предоставили меня самой себе. И посреди ночи я почувствовала, как что-то... или кто-то... вмешивается в мои мысли и выхватывает их у меня из головы, одну за другой, словно волосы. Конечно, сначала я подумала, что виноваты книги. Я решила, что записанные там слова обрели надо мной силу. Я попыталась было уйти, но знаешь, мне по-настоящему этого не хотелось. Я была дочерью своего папочки в течение пятидесяти лет, и мне это стало надоедать. Целестина тоже об этом знала...

- Целестина - это женщина за стеной?

- Да, это она.

- Но кто она, откуда там взялась?

- Я как раз подхожу к этому, - сказала Клара. - Дом Роксборо стоял на том же самом месте, где сейчас стоит Башня. Целестина была - да и до сих пор остается - пленницей Роксборо. Он замуровал ее, потому что не мог осмелиться убить ее. Она видела лицо Хапексамендиоса, Бога Богов. Она была безумна, но к ней прикоснулось божество, и даже Роксборо не осмелился поднять на нее руку.

- Откуда ты все это знаешь?

- Роксборо записал свою исповедь за несколько дней до смерти. Он знал, что женщина, которую он замуровал, переживет его на много столетий, и, как мне кажется, он также знал, что рано или поздно кто-то найдет ее. Так что эта исповедь была также предостережением тому бедненькому, несчастненькому мужчине, который наткнется на нее, чтобы он не вздумал ее трогать. Похорони ее снова, так он писал, я помню это прекрасно, - похорони ее снова в глубочайшей бездне, которую ты сможешь придумать...

- Где ты нашла эту исповедь?

- В стене. В ту ночь я была одна. Я думаю, Целестина привела меня к ней, выхватывая из моей головы одни мысли и помещая на их место другие. Но она действовала слишком энергично. Мой мозг не выдержал. Со мной случился удар. Нашли меня только через три дня.

- Это ужасно...

- Мои страдания - ничто в сравнении с ее. Роксборо или его шпионы отыскали эту женщину в Лондоне. Он знал, что она обладает огромной силой. Может быть, ему это было известно даже лучше, чем ей, потому что он пишет в своей исповеди, что она сама себя не знала. Но она видела такое, что не открывалось ни одному человеку. Ее похитили из Пятого Доминиона, перенесли через всю Имаджику и доставили к Хапексамендиосу.

- Зачем?

- Вот здесь начинается самое интересное. Когда он спросил ее, она ответила, что в Пятый Доминион она вернулась беременной.

- Она забеременела от Бога?

- Так она сказала Роксборо.

- Может быть, она просто выдумала это, чтобы он не причинил ей вреда.

- Не думаю, что у него были такие намерения. Собственно говоря, мне кажется, что он почти влюбился в нее. Он написал в своей исповеди, что чувствует себя, как его друг Годольфин. Меня сломил глаз женщины, - таковы были его слова.

" Странная фраза", - подумала Юдит, вспомнив вдруг о голубом глазе. О его взгляде, о его властности.

- Так вот, Годольфин умер, одержимый мыслями о какой-то своей любовнице, которую он любил и потерял. Он утверждал, что это она погубила его. Видишь, мужчины всегда как невинные овечки. Жертвы женских происков. Я уверена, что Роксборо убедил себя, что замуровывание Целестины - это акт любви. Способ навсегда удержать ее при себе.

- Что случилось с ребенком? - сказала Юдит.

- Может быть, она сама нам об этом скажет? - ответила Клара.

- Стало быть, мы должны ее освободить.

- Ты права.

- Ты не знаешь, как это сделать?

- Пока нет, - сказала Клара. - Пока ты не появилась, я уж совсем было впала в отчаяние. Но вдвоем мы найдем способ ее спасти.

Время шло, и Юдит забеспокоилась о том, как бы ее долгое отсутствие не обратило на себя слишком пристального внимания, так что план действии они набросали в самых общих чертах. Было очевидно, что следующим их шагом должно стать дальнейшее обследование Башни, на этот раз - по предложению Клары - под покровом ночи.

- Сегодня же, - сказала она.

- Нет, это слишком скоро. Дай мне день, чтобы я могла придумать повод для своего ночного отсутствия.

- А кто твой сторожевой пес? - осведомилась Клара.

- Просто мужчина.

- Ревнивый?

- Иногда.

- Ну что ж, Целестина уже долго ждет, пока ее освободят. Может подождать и еще двадцать четыре часа. Но прошу, не больше. Жить мне осталось не так много.

Юдит взяла Клару за руку. Это был их первый телесный контакт, не считая того момента, когда женщина прикоснулась ледяными пальцами к щеке Юдит.

- Ты не умрешь, - сказала она.

- Умру-умру. Это не так уж и трудно. Но перед смертью я хочу увидеть лицо Целестины.

- Мы увидим его, - сказала Юдит. - Пусть даже и не следующей ночью, но очень скоро.

Ей не верилось в то, что слова Клары о мужчинах можно отнести и к Оскару. Ни прямо, ни косвенно он не был причастен к убийству Богинь. Вот Дауд - совсем другое дело. Хотя он и выглядел цивилизованно - иногда даже чопорно, - она не могла забыть, с какой безмятежной небрежностью он избавился от тел пустынников, грея руки над погребальным костром, словно это не кости, а сухие ветки трещали в огне. И - вот невезение! - когда она вернулась, Дауд был уже дома, а Оскар - еще нет, так что ей надо было отвечать на его вопросы, если она не хотела возбудить его подозрения своим молчанием. Когда он спросил ее, что она делала весь день, она сказала ему, что долго гуляла по набережной. Тогда он спросил ее, было ли в метро много народа, хотя она ни словом не обмолвилась о том, что была в метро. Она ответила, что да. " В следующий раз вам надо взять такси", - сказал он. А еще лучше, позволить ему отвезти ее. " Я уверен, что мистер Годольфин предпочел бы, чтобы вы путешествовали со всеми удобствами", - сказал он. Она поблагодарила его за участие. " Планируете ли вы в ближайшее время новые путешествия? " - спросил он. Она уже заготовила историю для следующего вечера, но Дауду всегда удавалось выбить ее из равновесия, и она была уверена, что стоит ей сейчас сказать какую-нибудь ложь, она будет немедленно распознана. Так что она ответила, что не знает, и он оставил эту тему.

Оскар вернулся домой только после полуночи, скользнув рядом с ней под одеяло так осторожно, насколько позволяла ему его полнота. Она притворилась, что проснулась. Он пробормотал несколько слов извинения за то, что разбудил ее, а потом несколько слов любви. Имитируя сонный тон, она спросила, не будет ли он возражать, если она завтра вечером отправится в гости к своему другу Клему. Он сказал, что она может поступать так, как ей заблагорассудится, лишь бы только ее красивое тело принадлежало ему одному. Потом он поцеловал ее в плечо, в шею и уснул.

Она договорилась встретиться с Кларой в восемь часов вечера у церкви, но вышла из дома за два часа до этой встречи, чтобы успеть зайти в свою старую квартиру. Она не знала, какое место во всех этих событиях занимал высеченный из камня голубой глаз, но прошлым вечером она решила, что он будет с ней во время их попытки освободить Целестину.

В квартире было холодно и неуютно, и она провела там всего лишь несколько минут, сначала достав глаз из платяного шкафа, а потом быстро пробежав почту (в основном, всякая ерунда), которая накопилась со времени ее последнего визита. Покончив с этим, она отправилась в Хайгейт, воспользовавшись советом Дауда и взяв такси. Оно доставило ее к церкви на двадцать пять минут раньше назначенного срока, но Клара оказалась уже там.

- Ты поела, моя девочка? - осведомилась Клара. Юдит ответила, что поела.

- Хорошо, - сказала Клара. - Этой ночью нам потребуются все наши силы.

- Прежде чем мы приступим, - сказала Юдит, - я хочу показать вам кое-что. Не знаю, какой нам может быть толк от этого, но мне кажется, вы должны это увидеть. - Она достала из сумочки завернутый в ткань глаз. - Помните, как вы говорили о том, что Целестина выхватывала у вас мысли из головы?

- Конечно.

- Так вот, эта вещь сделала со мной то же самое.

Слегка дрожащими пальцами она стала разворачивать глаз. Прошло более трех месяцев с тех пор, как она спрятала его с таким суеверным тщанием, но память о его действии нисколько не потускнела, и она отчасти ожидала, что он как-нибудь проявит свою силу. Однако он просто лежал среди складок ткани и выглядел столь непритязательно, что она чуть ли не застеснялась того, что превратила его извлечение в такой помпезный спектакль. Но Клара впилась в него взглядом, и улыбка появилась у нее на губах.

- Где ты взяла это? - спросила она.

- Я предпочла бы об этом не говорить.

- Сейчас не время для секретов, - отрезала Клара. - Как он попал к тебе?

- Его подарили моему мужу. Моему бывшему мужу.

- Кто подарил?

- Его брат.

- А кто его брат?

Она сделала глубокий вдох, до последнего мгновения не уверенная в том, что она выдохнет - правду или ложь.

- Его зовут Оскар Годольфин, - сказала она.

Услышав этот ответ, Клара отпрянула от Юдит, словно это имя было синонимом чумы.

- Ты знаешь Оскара Годольфина? - ужаснулась она.

- Да.

- Он и есть сторожевой пес?

- Да.

- Заверни это, - сказала она, глядя на камень уже с опаской. - Заверни и убери. - Она повернулась к Юдит спиной, запустив в волосы свои скрюченные пальцы. - Ты и Годольфин, - сказала она, отчасти обращаясь к самой себе. -Что это значит?

- Ничего это не значит, - сказала Юдит. - То, что я чувствую по отношению к нему, и то, что мы делаем сейчас, - никак между собой не связано.

- Не будь такой наивной, - сказала Клара, оглядываясь на Юдит. Годольфин - член Общества и к тому же мужчина. Ты и Целестина - женщины и его пленницы...

- Я не его пленница, - сказала Юдит, разъяренная снисходительным отношением Клары. - Я делаю то, что я хочу и когда хочу.

- До тех пор, пока ты забываешь историю, - сказала Клара. - А после ты увидишь, до какой степени он считает тебя своей собственностью. - Она снова приблизилась к Юдит, понизив голос до болезненного шепота. - Пойми одно, сказала она. - Ты не можешь спасти Целестину и сохранить свои отношения с ним. Ты будешь подкапываться под фундамент - в буквальном смысле, под фундамент - его рода и его веры, а когда он обнаружит это - а он обнаружит это, когда Tabula Rasa начнет рассыпаться в прах, - то, что было между вами, не остановит его. Мы не другой пол, Юдит, мы - другой вид. То, что происходит в наших телах и в наших головах, даже отдаленно не похоже на то, что происходит у них. У нас разный Ад. У нас разный Рай. Мы - враги, а когда идет война, нельзя воевать сразу на две стороны.

- Это не война, - сказала Юдит. - Если б это было войной, мною владела бы злость, а я никогда еще не чувствовала себя такой спокойной.

- Посмотрим, какой ты будешь спокойной, когда увидишь истинное положение вещей.

Юдит сделала еще один глубокий вдох.

- Может быть, мы перестанем спорить и начнем заниматься тем, ради чего мы пришли сюда? - сказала она. Клара метнула в нее злобный взгляд. - Мне кажется, " упрямая сука" - это как раз та фраза, на которую ты нарываешься, - заметила Юдит.

- Никогда не доверяла тихоням, - сказала Клара, не сумев сдержать восхищения.

- Буду об этом помнить.

Башня была погружена в темноту. Деревья почти не пропускали свет фонарей, так что площадка перед входом была в тени, а на дорожке вдоль торца здания вообще ничего не было видно. Однако Клара, судя по всему, не раз бывала здесь ночью, так как она уверенно шла вперед, предоставляя Юдит брести за ней, сражаясь с ежевикой и крапивой, которые так невинно выглядели при свете солнца. К тому времени, когда она оказалась у задней стены Башни, Глаза ее чуть-чуть, привыкли к мраку, и она увидела, что Клара стоит в двадцати ярдах от здания, уставившись в землю.

- Что ты там делаешь? - спросила Юдит. - Мы же знаем, что внутрь есть только один вход.

- За решетками и запорами, - сказала Клара. - Я думаю, под слоем торфа должен быть какой-нибудь ход в подвал пусть даже вентиляционная труба. Первым делом мы должны определить, где находится камера Целестины.

- Как мы сделаем это?

- С помощью глаза, который отправил тебя в путешествие, - сказала Клара. - Давай, доставай его.

- Я думала, что он слишком осквернен, чтобы ты могла прикоснуться к нему.

- Да нет, отчего же?

- Ну, ты так на него смотрела...

- Воровство, моя девочка, - вот что оттолкнуло меня. Частица женской истории в руках у алчных мужчин.

- Я уверена, что Оскар не знал, что это такое, - сказала она. Но даже защищая его, она не могла избавиться от мысли, что, возможно, это не совсем правда.

- Это камень из великого храма...

- Оскар уж точно не обворовывает храмы, - сказала Юдит, доставая объект спора из своего кармана.

- А я и не говорила этого, - ответила Клара. - Храмы были разрушены задолго до того, как род Годольфинов был основан. Ну что, ты там даешь или нет?

Юдит развернула глаз, неожиданно обнаружив в себе желание не отдавать его в чужие руки. Вид его уже нельзя было счесть непритязательным. Он излучал нежное свечение, голубое и ровное, которое отбрасывало слабый отблеск на их лица.

Их взгляды встретились. Глаз мерцал между ними, словно взгляд третьего заговорщика - женщины, которая была умнее их вместе взятых и чье присутствие - несмотря на глухой шум машин и гудение самолетов в небе за облаками придавало моменту торжественность и величие. Юдит поймала себя на мысли о том, сколько женщин в течение многих веков собирались вокруг такого света, чтобы молиться, или приносить жертвы, или спрятаться от убийцы. Без сомнения, их было бессчетное множество, мертвых и забытых, но в этот краткий промежуток времени они были отняты у прошлого, извлечены из безвестности, не названы, но по крайней мере признаны этими новыми служительницами. Она перевела взгляд с лица Клары на глаз. Неколебимый мир вокруг нее внезапно показался фальшивым: в лучшем случае, он был игрой видимостей, а в худшем - ловушкой, в которой боролся дух, самой своей борьбой укрепляя ложь. Она не должна больше подчиняться ею законам. Она может унестись мыслью за его пределы. Она вновь подняла взгляд, чтобы убедиться, что Клара также готова к этому, но ее подруга смотрела в сторону, в направлении угла Башни.

- В чем дело? - спросила Юдит, пытаясь понять, куда устремлен взгляд Клары.

Наконец она увидела, как кто-то приближается к ним из темноты. Она узнала эту беззаботную походку с первого взгляда.

- Дауд.

- Ты знаешь его? - спросила Клара.

- Немного, - сказал Дауд. Тон его отличался той же беззаботностью, что и походка. - Но есть так много такого, чего она не знает...

Клара отняла руки от Юдит, разрушив их триединый союз.

- Не приближайся, - сказала она.

Как ни странно, Дауд повиновался и замер на месте в нескольких ярдах от женщин. Глаз светился достаточно ярко, чтобы Юдит могла различить его лицо. Что-то мелкое ползло вокруг его губ, словно он только что съел пригоршню муравьев, и нескольким из них удалось сбежать у него изо рта.

- Мне так хотелось бы убить вас обеих, - сказал он. Пока он говорил, еще несколько жучков выскользнули у него изо рта и побежали по щекам и подбородку. - Но твой час еще придет, Юдит. Очень скоро. А пока настала очередь Клары... ведь это Клара, не так ли?

- Отправляйся к дьяволу, Дауд, - сказала Юдит.

- Отойди от старухи, - сказал Дауд.

В ответ на это Юдит взяла Клару за руку.

- Ты никому не причинишь вреда, говнюк, - сказала она.

Она почувствовала, как в ней поднимается ярость, которой ей не приходилось испытывать уже много месяцев. Ее рука ощущала тяжесть глаза, и она готова была размозжить им голову ублюдку, если он сделает хотя бы шаг по направлению к ним.

- Ты что, не поняла меня, шлюха? - сказал он, двинувшись к ней. - Я же сказал тебе: отойди в сторону!

В ярости она пошла ему навстречу, подняв вверх руку с камнем, но стоило ей отпустить Клару, как он ринулся мимо нее к своей жертве. Поняв, что попалась на его удочку, она стремительно развернулась, намереваясь вновь схватить Клару за руку. Но он опередил ее. Она услышала крик ужаса и увидела, как Клара отшатнулась от нападающего. Жучки уже были у нее на лице и впивались в ее глаза. Юдит рванулась, чтобы поддержать ее, прежде чем она упадет, но на этот раз Дауд двинулся к ней, а не от нее, и одним ударом вышиб камень из ее руки. Она не стала поднимать его и бросилась к Кларе на помощь. Стоны женщины были ужасны, как и судороги, которые сотрясали ее тело.

- Что ты сделал с ней? - завопила она Дауду.

- Ей настал конец, моя дорогая, конец. Оставь ее в покое. Ей уже ничем не поможешь.

Тело Клары было легким, но когда ноги ее подкосились она увлекла Юдит за собой. Теперь ее стоны превратились в завывания. Она вцепилась руками в лицо, словно желая выцарапать себе глаза, поскольку именно там жучки вершили свою смертоносную работу. В отчаянии Юдит попыталась нашарить тварей в темноте, но то ли они были слишком быстры для ее пальцев, то ли они уже забрались туда, где пальцы не могли их достать. Все, что она могла сделать, - это обратиться к Дауду с мольбой о пощаде.

- Останови их, - сказала она Дауду. - Я сделаю все, что ты хочешь, но умоляю тебя, сделай так, чтобы они остановились.

- Прожорливые пидарасы, правда? - сказал он.

Он склонился над глазом, и голубой свет упал на его лицо, на котором застыло выражение холодной жестокости. Она увидела, как он снял с лица нескольких жучков и сбросил их на землю.

- Мне очень жаль, дорогая, но, боюсь, у них нет ушей, так что мне затруднительно приказать им вернуться обратно, - сказал он. - Они умеют только одно - уничтожать. И они уничтожат любого, кроме своего создателя. Которым, в данном случае, являюсь я. Так что на твоем месте я бы оставил ее в покое и отошел подальше. Видишь ли, к моему большому сожалению, они не обладают избирательным действием.

Она вновь обратила свое внимание на женщину, которая лежала у нее на руках. Клара уже не пыталась выцарапать мелких тварей из глаз, а дрожь, сотрясавшая ее тело, стала быстро утихать.

- Поговори со мной... - попросила Юдит. Она протянула руку к лицу Клары, ощущая некоторый стыд от того, какой осторожной сделало ее предостережение Дауда.

Клара не ответила ей, если, конечно, не считать словами ее затихающие стоны. Юдит стала вслушиваться в них, не оставляя надежды на то, что в них обнаружится какой-нибудь исчезающий смысл. Но ее надежда не оправдалась. Она почувствовала, как единственная судорога прошла по позвоночнику Клары, словно что-то оборвалось в ее голове, а потом тело ее замерло и больше не шевелилось. С того момента, как они впервые заметили появление Дауда, прошло, по всей видимости, не более полутора минут. За этот краткий срок те надежды, зарождение которых она ощутила, были превращены в пыль. " Интересно, - подумала Юдит, - донеслись ли до Целестины звуки разыгравшейся здесь трагедии? Добавило ли это новые страдания к тем, что она уже испытала? "

- Все, крошка моя, она мертва, - сказал Дауд. Юдит ослабила руки, и тело Клары соскользнуло на траву.

- Нам пора идти, - продолжил он, и тон его был таким вкрадчивым, словно за спиной у них оставался приятно проведенный пикник, а не холодеющий труп. - Не беспокойся о своей Кларе. Я вернусь сюда позже и прихвачу то, что от нее осталось.

Она услышала у себя за спиной звук его шагов и поскорее встала, опасаясь, что он прикоснется к ней. В облаках гудел новый самолет. Она бросила взгляд на глаз, но и он оказался разрушенным.

- Убийца, - сказала она.