Беллатриса

Лестрейндж-холл – пропахший пылью и оленьей шерстью замок с узкими средневековыми окнами, с черных камней которого домовики каждую осень смывают белесый соленой налет – поместье слишком близко к проливу.

Лацерта Лестрейндж думает, что это соль осела на её костях, сделав их грузными и тяжелыми, что это из-за соли она уже второй год не может подняться с постели без помощи домовиков. Она пришла в этот дом хрупкой, но здоровой, когда ей было восемнадцать, покинет, когда слуги саваном прикроют её опухшие ноги.

Этот дом выпил Лацерту без остатка. И теперь, когда сидя в продавленном кресле, она следит за тем, как домовики поднимают в спальню сына приданное его молодой супруги, миссис Лестрейндж надеется, что, получив новую невестку, дом оставит её в покое.

Но в этот раз все не так, как было сорок лет назад.

До этого дня Беллатриса считала, что свобода пахнет водами Черного озера, но сейчас знает: она пахнет солью. Терпкой, как слезы сестер, что еще не высохли на платье.

Пока они идут по саду, Лестрейндж держит её за руку, так, словно, сжимает в кулаке острие вражеской палочки. Она сожалеет, что не надела перчаток.

– В южной стороне сада матушка содержала цветник, пока не заболела. Вон там, видишь?

Беллатриса не поворачивает головы, брезгливо подбирая с крыльца подолы длинного платья, песок и без того уже попал ей в туфли.

– Ветер часто приносит в особняк песок с утеса, я распоряжусь на этот счет. Вечером мы могли прогуляться к морю.

– Я буду занята, Рудольфус. Мне нужно разобрать вещи.

Стены в прихожей Лестрейндж-холла своим цветом напоминают пепел на дубовых панелях. Комната теснее, чем в особняке Блэков, но даже тут помещаются двумя рядами расставленные вдоль стен услужливые эльфы и постаревшая пара хозяев у главной лестницы. Без праздничной мантии Ариес похож на запыхавшуюся, седую гончую, а его жена, во что её не одень, – вылитый призрак. Отекшими пальцами миссис Лестрейндж сжимает плед, прикрывающий немощные ноги, и силится нарушить молчание. В последние месяцы ей трудно говорить – соль подобралась к горлу.

– Я тоже очень рада видеть вас, матушка, – Беллатриса опережает слова свекрови, – в добром здравии...

Подходя к лестнице, она кладет руку на скрипучие перила, изучает старое дерево юными, крепкими пальцами. Этот дом для неё не ухожен и груб, но, если это цена свободы от деспотии отца, Беллатриса привыкнет к оленьим головам и медвежьим шкурам на стенах, а дому придется привыкнуть к ней. В непроветренной спальне, куда она поднимается, витает запах застоялой воды. Зашторенная комната сплошь заставлена подаренными на свадьбу цветами. Беллатриса распорядиться вынести их прочь сразу после обеда, ссылаясь на духоту. Все, кроме совсем свежих черных роз, стоящих поодаль на будуаре. Среди острых шипов записка, достать которую нельзя не уколовшись – алая кровь стекает вниз по пальцу на обручальное кольцо. Зеркало Лестрейндж-холла впервые за долгие годы видит улыбку молодой, здоровой хозяйки. Еще десять лет свобода будет пахнуть для Беллатрисы морской солью.

" С прибытием домой, Мадам Лестрейндж."