Лекция VII. Отправная точка Лютера. Первая заповедь

В богословии Лютера есть много возможных отправных точек. Поистине, богословие Лютера можно назвать теологией Бога: личность Бога, Бог, явивший Себя как Иисус из Назарета, Бог, гнев Которого пылает против человеческой греховности. Бог, любовь, милость, непоколебимое милосердие которого приходят, чтобы избавить нас от нашей греховности и восстановить нас для полного наслаждения нашей человеческой сущностью.

Богословие Лютера - это теология Бога-Творца, создавшего Адама и Еву, и через них - все человечество. Он есть Бог, пришедший искупить все человечество в Иисусе Христе. Этот Бог действует через Свое Слово, через средства благодати, чтобы вернуть людей к Себе, в Свою семью, в Свою церковь и к служению всему миру.

Как профессор Ветхого Завета, Лютер находил в Ветхом Завете весь совет Божий, и его образ Бога во многом формировался в очертаниях ветхозаветной мысли. Возможно, но по простому совпадению для будущего развития богословия, он начал свою работу над Писанием перед студентами с толкования Псалтири. Он погрузился в ритм псалмов, в их крики о помощи, в их крики о милости, в их величественную хвалу Творцу, Который был виден в каждое мгновение, Творец, Который придет как искупитель Своего народа. Ритмы умирания и воскресения, о которых пел Псалмопевец, запечатлелись в разуме Лютера.

Это сосредоточение на Боге, на Боге во всей Его силе и во всей Его благости, отчасти отражает оккамистскую основу Лютера. Оккамисты, в частности школа Габриэля Биля, подчеркивали, что Бог есть абсолютная сила. Этот Бог, по своей абсолютной силе, был абсолютно ничем не связан. По мнению Биля и других оккамистов, Он связал Себя заветом обетования. Лютер отвергал выражение " завет", потому что как он узнал из рассмотрения этой концепции у Габриэля Биля, он считал, что завет - это всегда соглашение, которое дает слишком много власти человеку. У него не было благ современных исследований Ветхого Завета, понимающих заветы как дары.

Бог Лютера, как и Бог оккамистов, не был связан вечным законом, и поэтому, Он был полностью независим от всех человеческих дел. Лютер взял ветхозаветный образ творения, как горшка, и Творца, как горшечника. Он перекликался с использованием этого образа Павлом в Рим.9, когда он говорил о Боге-властелине, Творце всего, Который есть Бог и останется Богом. И все-таки, учитывая все, что мы говорим о ветхозаветных корнях мысли Лютера, мы должны помнить, что Лютер никогда не пытался понять Бога отдельно от Христа. Он видел Христа, изображенного в предвестиях Ветхого Завета, начиная с Быт. 3: 15 и его обетования о сокрушении головы змея тем, кто будет ужален в пяту. На протяжении всего Ветхого Завета, достигающего вершины в образе страдающего раба в Ис. 53, Лютер находил пророчества, указывающие на грядущего Мессию.

Конечно же, Бог Лютера был Троица. Троица говорила в Ветхом Завете как Бог Отец, Который назвал людей Своими, Который сделал Свой избранный народ Своей семьей. Лютер подчеркивал, что Бог есть Господь, Господство любящего Бога, Который был Спасителем Своего народа, Который пришел избавить их от рабства в Египте, пришел, чтобы быть с ними на протяжении всего их странствия, поселил их на родной земле, данной им во владение. Эти ветхозаветные ритмы постоянно оказывали влияние на толкование Лютером Нового Завета, и на его проповедь Евангелия в целом.

Лютер верил, что мы знаем Бога только через Его Слово. Человеческие измышления о скрытом Боге не были частью его богословия. Лютер верил, что слово сотворения, слово, сказанное Богом для того, чтобы вызвать людей к существованию, повторяется в первой заповеди. В Большом Катехизисе он задавал вопрос: " Что такое вся Псалтирь как не размышления и упражнения на основе первой заповеди? " Когда он проповедовал жителям Виттенберга в 1528 году, он сказал, что Десять Заповедей, прежде всего Первая Заповедь, учат, что Бог хочет быть нашим Богом. Они сообщают нам, что Бог хочет освободить нас то всякого зла. Они учат нас, что Бог хочет дать нам всякое благо. Все Писания, говорил Лютер, можно суммировать в Первой Заповеди.

Первая Заповедь - это повеление особого рода. Я могу приказать вам (словами Лютера, описывающими Пятую Заповедь " не убивай") помогать и содействовать ближнему в конкретных физических нуждах. Я могу приказать вам не прелюбодействовать. Я могу приказать вам не воровать. Вы можете повиноваться. Вы можете принять осознанное решение не убивать, а наоборот делать конкретные дела человеческой доброты.

Существует даже определенная степень человеческого контроля над дальнейшим применением, которое наш Господь вкладывает в эти заповеди. Я могу приказать вам не ненавидеть, и вы можете работать, по меньшей мере, над тем, чтобы уменьшить отношение ненависти. Я могу приказать вам не испытывать похоть, и вы можете сознательно сопротивляться похоти. Но повеление не иметь других богов - это повеление иного рода, особенно, если мы поймем, что оно означает больше, чем разрушить идола. Заповедь не иметь других богов, кроме Яхве, нашего Бога, есть заповедь, которую Лютер обобщил и описал в своем объяснении в Кратком Катехизисе, как заповедь " бояться и любить Бога и уповать на Него превыше всего". Бояться, любить, и в особенности уповать - это то, что я не могу приказать вам делать. Я не могу приказать вам: " Доверяй мне! ". В сущности в современном английском языке " доверяй мне" (trust me), скорее предполагает. что я не достоин доверия, чем то, что мне нужно доверять.

Я не могу заставить вас доверять мне. Я думаю, что вы не можете даже заставить себя доверять мне. Конечно, если бы вы и я вместе осматривали пещеру и свет бы погас, а наш фонарь не работал, вы могли бы заставить себя доверять мне, если бы я сказал: " Доверьтесь мне! У меня превосходное чувство ориентирования! ". Вы могли бы схватить меня за руку и сказать: " Мне приходится доверять Колбу". Но я не могу заставить вас доверять мне, и я не думаю, что вы можете заставить себя доверять мне. Я должен быть достоин доверия. Я должен вызвать доверие в вас. Я должен создать в вас доверие к себе, таким путем, который является некой тайной даже для психологов.

Лютер понимал, что повеление доверять Богу, как Богу, не иметь других богов, это не столько заповедь, сколько требование. (Конечно же, это предписание тог, как должно быть, если мы хотим полностью наслаждаться своей человеческой природой, если мы хотим полностью жить как люди, которыми Бог хочет нас видеть). Но это повеление есть в то же время дар, дар от нашего Небесного Отца. Заповедь не иметь других богов есть объявление нашего Творца о желании Быть нашим Богом, нашим единственным Богом. Это желание Творца быть нашим единственным Отцом. Это Его заявление о том, что мы - Его дети.

Воистину, эта заповедь есть и дар и требование. Она описывает сердце человеческой жизни. Когда мы не уповаем, мы не являемся теми людьми, которыми Бог хочет нас видеть. Таким образом, Лютер понимает Первую Заповедь и в смысле Закона и в смысле Евангелия. Она требует и возлагает бремя на нас. Она информирует нс; она обвиняет и сокрушает нас. Она говорит нам, что когда мы не ставим Бога в центр нашей жизни, мы погибли. Мы не живем полноценной человеческой жизнью. Мы не являемся тем творением, которым нас создал Бог. Мы мертвы в самом нашем центре. Но Лютер понимал эту заповедь также и как весть Евангелия. Она есть благая весть о том, что Бог думает, что Он наш Отец, что Он - наш Бог, что Он - наш защитник, промыслитель, наш Господь и наш Спаситель. Она есть дар бытия Его детьми. Поэтому, когда мы слышим эту Божью заповедь в своем грехе, мы слышим Божий гнев: " Ты имел других Богов, кроме Меня". Когда мы слышим ее как верующие, мы слышим Его обетование быть нашим Богом.

Лютер понимал Первую Заповедь как эхо того творящего Слова Божия, которые извлекло нас из праха, вдохнуло в нас дыхание жизни, сделало нас теми людьми, которыми Он хочет нас видеть. Нам важно понять, что завет, который дает нам Бог, воистину, есть дар. Он не спрашивал; Он просто дал. Это чистая благодать. Лишь потому, что Бог хочет облагодетельствовать нас своим стойким милосердием, этот Бог сказал нам: " Да не Будет у тебя других богов кроме Меня! " Он повелевает не спрашивая нас. Он предъявляет на нас права, права на нашу сущность, подобно тому, как предъявляют права наши человеческие родители.

Наше поведение не является результатом соглашения. Бог не приглашает нас заключить с Ним сделку об условиях бытия, как Его дети, так же как наши родители не звали нас за кухонный стол и не спрашивали, хотим ли мы стать их ребенком. Они не предлагали дать нам рождение в обмен на то, что мы столько-то недель будем выносить мусор, столько-то лет мыть посуду, столько-то поддерживать их в старости. Они зачали нас и дали нам рождение не спрашивая нас. Когда наш Господь описывал, как войти в Царство Божие, Он мог бы сказать: " Подобно купцу, который может заключить удачную сделку с Богом". Он мог бы сказать: " Подобно рабу, который исполнит совершеное послушание". Он мог бы сказать: " Подобно спортсмену, который записался в команду Бога". Однако Он сказал: " Подобно крошечному младенцу". Когда наш Господь говорил с Никодимом о том, как войти в Царство Божие, Он мог бы объяснить Никодиму, что это является по-другому. Он мог бы объяснить, что человеку нужно просто подписать контракт, если он хочет войти в Царство Божие и остаться там. Однако, Он описал это как рождение, как " рождение свыше", как " новое рождение". Лютер подхватил эти слова, чтобы подчеркнуть, что наше бытие как детей Божьи есть просто получение от Него дара жизни, без какой бы то ни было предшествующей заслуги или достоинства в нас. Это пассивная праведность, о которой он говорил, описывая два вида праведности.

Божье повеление в Первой Заповеди есть основание того, что Он делает в последующих девяти заповедях: все выражения нашей человеческой сущности в восхвалении Его слова, Его имени и Его Субботы, в заботе о ближних, подобной Божьей заботе, в послушании родителям и другим начальствующим, в заботе о теле, сексуальности, имуществе и чести ближнего, не желая ничего того, что Бог не дает нам. Все эти повеления даны нам и помещены в нашу жизнь не по образцу ребенка, а по образцу взрослого человека.

Снова мы видим, что Лютер понимает Десять Заповедей в контексте двух видов праведности. Лютер объясняет, что значит исполнять обязанности взрослых людей в наших горизонтальных отношениях в своем Кратком Катехизисе. Когда он начинает объяснение каждой из заповедей, он перекликается с объяснением Первой Заповеди. Первая Заповедь просто означает, что " мы должны бояться и любить Бога, и уповать на Него превыше всего", превыше всех вещей, сотворенных Богом. Каждое последующее объяснение заповеди начинается с эха Первой Заповеди. Именно потому, что мы боимся и любим Бога, мы не раздражаем нашего ближнего и не вредим ему, но помогаем и поддерживаем его в каждой нужде, объясняет, например, Лютер заповедь " не убивай". Конечно, в греховном мире есть другие побуждения: мы можем не убивать - мы можем помогать ближнему и поддерживать его в каждой физической нужде - потому что мы хотим, чтобы ближний так же обращался с нами, или мы боимся, что нас поймает полиция, если мы убъем ближнего, Которого мы действительно хотели бы убить. Есть множество возможных побуждений, некоторые из них довольно благородны и хороши. Мы можем хотеть служить ближнему, потому что нам приятно быть добродетельными; но истинная человеческая жизнь всегда и во всем исходит и проистекает из наших страха и любви к нашему Богу.

Лютер истолковывает, что означает бояться и любить Бога в нескольких местах, и он уверяет нас, что страх действительно связан с тем, что мы боимся. В верующем это страх ребенка, который признает, что Бог более велик, чем мы. Из этого страха и из этой любви, которая отвечает Богу, исходят истинно добрые дела. Конечно же, эти добрые дела не совершенны во всех деталях, но они приемлемы для нашего Бога, потому что это дела Его детей, совершаемые из любви к Нему. Точно так же, как родители не обращают внимания на недостатки в рисунке маленького ребенка, который например не умеет хорошо рисовать, так и Бог принимает дела своих детей, полезные в горизонтальной области, даже не рассматривая их как возможные основания для заслуг в вертикальной области.

Лютер понимает Первую Заповедь как объявление Бога о том, что Он - наш Отец. Бог настаивает на том, что мы - Его дети. У Лютера была очень сильна доктрина о провидении, которая отразилась в его целостном понимании и истолковании Певой Заповеди как он представил его в Большом Катехизисе. Его понимание Первой Заповеди поистине неотделимо от понимания начальных прошений Молитвы Господней и понимания первого Артикула Символа Веры. В четвертом прошении, " хлеб наш насущный дай нам на сей день", и в своем объяснении первого артикула Символа Веры, Лютер подчеркивает, что наш благой Бог заботится о каждой нашей нужде.

Чтобы описать Божье провидение, он строит ряд концентрических кругов. Он исповедует в Большом Катехизисе, что Бог прежде всего дает мне меня - мое собственное " я". Существование меня и всех тварей есть дар Божий. Он дал мне, снова и снова исповедует Лютер, мое тело, мою душу и все, что относится к телу и душе: мои члены, все, что составляет физическое тело, а также мой разум, и мое понимание. Лютер критикует использование разума как " господина", хозяина в теологии. Однако, о восхваляет разум как слугу христианина, даже в теологии; и он видит для разума господствующую роль в горизонтальной области, где он считает его драгоценным даром Божьим. Вокруг меня Он поместил дары пищи, одежды и крыши над головой, а так же семью - как в широком, так и в узком смысле. Этот Бог, Который любит нас, обеспечил нс имуществом, всем, что мы имеем, что дано для использования во славу Ему через служение ближнему.

Лютер приводит другой круг Божьей заботы и провидения, в который он включает хорошее правительство, а также хороших друзей и верных соседей, хороших работников ил работодателей. Он проводит еще один круг, включающий и то, что обеспечивает мир и покой в нашей жизни, например, временный мир, физическое и умственное здоровье, дисциплину, чувство порядка в обществе, и чувство собственного достоинства. Он включает даже хорошую погоду, как один из тех даров Божьих, которые ежедневно являют нам Его любовь, заботу и внимание. Лютер добавляет, что Он не только дает нам это как наш творец и промыслитель; Он сохраняет их для нас именно тогда, когда мы в них нуждаемся. Мы можем, конечно, думать, что Бог не является благим промыслителем, по крайней мере, для некоторых людей, когда мы видим разбитое и разорванное состояние человеческих жизней посреди гражданской войны и голода, землетрясений и греха того или иного рода. Тем не менее, Бог говорит, что Он присутствует со своими людьми в самых тяжелых испытаниях, и даже в самых худших искушениях. Лютер, подхватывая Его слово, говорит: " Он сохраняет все это, и Он защищает нас перед миром всех опасностей", хотя и не всегда от всех их воздействий. " Он защищает нас и сохраняет нас посреди всяческого зла", и может быть не со всем утешением, которое мы хотели бы получить, указывает Лютер, ибо его " теология креста" воспринимает угрозы зла в мире, обезумевшем от греха, с крайней серьезностью и полным реализмом. Тем не меее6 Лютер исповедует (вопреки этим проявлениям), присутствие, защиту, сохранение нашего Бога.

Как он объясняет в своем толковании первого артикула Символа Веры, Бог делает это из отеческой Божественной благости и милости, без каких - либо заслуг или достоинств в нас. Даже в Эдеме люди не должны были делать определенные дела, для того чтобы заслужить расположение Бога. Расположение Бога создало Адама и Еву. В своих милости и милосердии, Бог воссоздал Свой избранный народ. Они просто существуют без каких- либо заслуг. Когда они живут свою жизнь согласно Его плану, Его закону, их жизнь становится лучше, а не хуже. В послушании ему мы ощущаем психологический мир в большей степени, чем мы могли бы, если бы нападали на стену плана закона Божия. Однако, мы имеем все, что имеем, без каких-либо наших заслуг или достоинств, а только из Его чистой отеческой Божественной благости и милости. то верное, любящее присутствие Бога, Творца является центром и ядром всей мысли Лютера о библейской вести.

Мы отвечаем верой, упованием, как объяснял Лютер Первую Заповедь в Большом Катехизисе. На первый взгляд кажется, что он удивительно антропоцентричен. Он начинает свое объяснение с определения слова БОГ. Бог это то, к чему мы обращаемся за всяким благом, и в чем мы находим прибежище во всякое время нужды. Он продолжает комментировать: " Иметь Бога - это ничто иное как уповать на Него и верить в Него всем нашим сердцем. Только упование и вера сердца создают и Бога и идола. Если ваши упование и вера правильны, тогда ваш Бог есть истинный Бог. С другой стороны, если ваши упование и вера ложны и неправильны, тогда вы не имеете истинного Бога. Ибо эт двое связаны вместе: упование и Бог. Я говорю, что то, к чему прилепляется и на что уповает ваше сердце, действительно является вашим Богом". Лютеровское определение Бога кажется удивительно антропоцентричным, и все-таки, на самом деле, он вовсе не антопоцентрично. Действительно, он серьезно относится к позиции человека. У него есть некая хорошая психологическая интуиция, когда он говорит, что центр нашей жизни находится не в том, что вы делаете, не в человеческом поведении: центр вашей жизни находимся в том ядре вашей сущности, которая определяется в отношении с тем, кому вы больше всего доверяете.

Хотя Лютер не пользовался фразой " последнее упование", мы все же можем говорить, что это доверие или вера, которые здесь описывает Лютер, это то упование, та вера, которые имеют своим объектом то одно, что определяет ядро нашей сущности. Как говорит Лютер в своем объяснении Первой Заповеди в Большом Катехизисе, у вас есть бог, думаете ли вы, что вы атеист, или нет. Есть какое-то ядро вашей сущности, определяющее для вас, кт вы есть. Это нечто будет отражаться в действиях, которые вы совершаете в горизониальных отношениях. Что бы ни было в центре вашей жизни - это есть ваш Бог. Если ваш вера, упование правильны, им будет дан дар правильного объекта для этой последней веры нашей жизни: Яхве, Бог, явивший Себя во Христе. Если ваше сердце прилеаляется и уповает на что-то, что создал Бог, тогда ваша вера ложна и вы в плену своего греха. Вы стоите под сокрушающим осуждением закона Божия.

Лютер описывает, что ядро человеческого отношения к тому, что в высшей степени важно в нашей жизни, в сущности составляет страх, любовь и упование. Очень часто, последователи Лютера говорили, что этот страх есть просто благоговение перед величием нашего Творца и величием Его любви. Но у Лютера здесь есть признание на основе собственного опыта, и его библейских убеждений, которые он вынес из своего изучения Писания, что грешники никогда полностью не преодолевают боязнь, даже когда они знают, что ничто не может отлучить их от любви Божией во Христе Иисусе. Возможно, лучшее Лютеровское описание - это описание ребенка, который знает, что этот массивный человек, возвышающийся над ним - его отец, отец, любящий его. Но он также знает, что не всегда хорошо себя ведет, и также знает, что этот отец намного больше его. Поэтому, это благоговение всегда немного смешано со страхом, пока мы являемся одновременно грешниками и святыми в этой жизни. Этот страх всегда ощущается в контексте любви Божией, вызывающей любовь в нас. Мы любим, потому что Он сначала возлюбил нас. Лютер исповедовал, что ответ человеческой любви на любовь Божию охватывает все наше существо. Он учил, что любовь есть выражение нашей полной зависимости, и наш восхищенный ответ. Грешник обращается к Богу и отвечает любовью, поглощающей все наше существо.

В этой любви, говорит Лютер, ядро нашего бытия выражается в нашем уповании. Возможно, вы знакомы с паботой современного психолога, Эрика Эриксена, который так много сделал для понимания человеческой жизни современными американцами. Эриксен указывает, что в первые два года человеческой жизни, мы находимся где-то в спектре между доверием и недоверием. По мере нашего движения по жизни, эта фундаментальная ориентация, которую дали нам родители и другие люди за первые два года жизни во многом определяет наше счастье, наше чувство того, кто мы есть, наше чувство мира в этой жизни. То, что обнаружил Эриксен на основе своих исследований или проекций человеческой жизни в культуре Северной Америки нашей эпохи, подтверждает то, что Лютер испытал в собственной жизни, он обратился к " упованию" как центральному слову в разговоре о человеке.

Точка зрения Лютера была в том, что вся человеческая деятельность исходит из отношения, из ориентации, веры. Понимание Лютера было противоположно многим современным, сосредоточенным на себе, понятиям " самоактуализации" в той или иной форме. Нам нравится сосредотачиваться на человеческих достижениях. " Кто вы? " - это вопрос, на который мы часто отвечаем, говоря о том, где мы работаем, что мы сделали, чего мы достигли. В противоположность этому, Лютер считал, что наша центральная сущность дарована нам через дар упования на истинного Бога, явившего Себя в Иисусе Христе. Упование такого рода - это упование ребенка. корни нашей сущности заключаются в нашей способности как дитя " найти убежище в Боге". Затем мы выражаем свою сущность и как дитя, которое славит Его в вертикальном отношении, и как взрослый, который славит Его, служа нуждам ближнего среди других людей.

Лютеровская концепция веры не просто пришла к нему из его средневекового обучения и наследия. Вера была не столь важным словом, не столь центральным словом, для средневекового понимания образа действия Божьей благодати. Вера часто приравнивалась к " простому верованию" - хотя я не уверен, что термин " простое верование" означает в действительности, когда мы говорим о Боге, Который встречает нас утверждением, что Он умер за нас, что Он умирает, чтобы любить нас, что Он дает нам, Он предлагает нам, Он дарует нам дар новой жизни. Я не знаю, что было бы здесь " простым верованием". Я думаю, что вы, возможно, можете " просто верить" в то, что Наполеон был разбит русскими зимой 1812 года, но я не понимаю, как можно реагировать на заявление этого любящего Бога, говорящего к нам с креста " простым верованием". Но таким было определене, с которым работал Лютер, когда он рос.Его коллега, Филипп Меланхтон, указал ему, что греческое слово pisteuo не просто означает " простое верование". Ого означает, пользуясь латинсктим термином, fiducta, а не fides, " простое верование"; как определяли его современники Лютера. Fiducta есть то упование, которое воистину прилепляется к Богу и находит прибежище в Нем. По мере того как Лютер очень тщательно прокладывал свой путь к библейскому пониманию веры, он пришел к признанию благости этого Бога, Который желает быть нашим Небесным Отцом, когда повелевает нам не иметь других богов, кроме Него. Эта вера и упование такого рода охватывает все наше существо. Она ставит всю нашу сущность взрослого человека по отношению к другим людям, когда Бог призывает нас любить их и заботиться о них.

Когда Лютер впервые подробно рассматривал свою доктрину оправдания, в трактате, написанном в 1520 году и озаглавленном " свобода христианина", он писал, что эта вера не может не проявляться в добрых делах. Там он писал: " Никакое доброе дело не оправдывает нас. Только из- за Божией благодати мы способны творить добрые дела", но затем он писал: " Никакое злое дело не осуждает нас", ибо мы уже стоим под осуждением неверия, которое производит злые дела. Злые дела нашего стремления защитить себя, показывают недостаток доверия к истинному Богу и уверенности в Нем. Дела, будь то добрые или злые, это только плоды отношения, которое является ядром нашего существования.

В то же время, в трактате " Свобода Христианина" Лютер учил, что вера и дела неразделимы. Мы должны их различать, ибо вера есть сердце отношения с Богом, которое спасает благодатью Божьей, как дар Божий. дела, которые Он призывает нас делать и поручает нам в горизонтальной области, хотя они и не имеют вовсе никого значения перед Богом, неотделимы от этой веры, ибо они вытекают из этой веры. Мы имеем мир в наших сердцах, однако, лишь через понимание того, что мы освобождены от всякой заботы о собственном спасении. Только когда мы понимаем, что нам не нужно бояться и защищать собственные дела, ты освобождены от обвинения закона, от обвинения греха и господства Сатаны. Только тогда мы будем свободны, чтобы признать, как исполнять это бремя по отношению к нашему ближнему, которые Господь дал нам, когда Он обязал нас любовью, поддерживать и любить ближнего.

Лютер взял библейский текст, который мы находим в предисловии к Десяти заповедям, и использовал его в заключении, как сумму, как кульминацию, чтобы выявить смысл, который имеют для нас все заповеди. В определенном смысле, то что он называл заключением заповедей, хорошо обобщает то, во что он верил о Первой Заповеди. Вы помните слова Господа " Ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость да тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои". Это слово из Исх. 20, для Лютера, подводило итог всему.

Лютер писал: Поэтому, давайте хорошо усвоим Первую Заповедь. Давайте поймем, что Бог не будет терпеть никаких суеверий, никаких верований в ложных богов, никакого упования никакого упования на какой- то другой объект. Бог не требует от нас ничего большего, чем сердечное упование на Него. Тогда мы будем на правильной стезе и идти вперед; тогда мы будем пользоваться всеми Божьими дарами, точно так же, как сапожник пользуется своей иглой, своим шилом, своей дратвой. Мы пользуемся ими для работы, но иногда откладываем в сторону. Или как путник, пользуется гостиницей, пищей и постелью, но только для своих временных нужд. Каждый человек живет на своем месте в жизни в горизонтальной области, согласно Божьему порядку. Пусть каждый человек не позволяет никакому из этих благих даров Божьих становиться господином или идолом", то есть становиться главным источником нашей сущности и безопасности. Мы остаемся, сказал бы Лютер, детьми Божьими, а не детьми своей профессии, или детьми наших удовольствий в путешествии, или детьми любого другого из благих даров Божьих.

Ибо Лютер признавал, что самые бесовские искушения приходят не тогда, когда дьявол искушает нас совершить то, что есть зло само по себе, а когда он искушает нас использовать благие Божьи дары как средоточие зла, сделав из них идолов. Лютер говорит об этих словах, в которых Бог обещает наказать преступление грешников, но являет милость к тем, кто имеет дар любви и упования на Него. " Хотя эти угрозы Бога ужасны, намного сильнее утешение в обетовании, которое заверяет в милости к тем, кто прилепляется к одному Богу". Лютер понимал, что способность прилепляться к Богу, как Божий дар, действовать через Святого Духа в человеческих умах и сердцах.

" Намного сильнее чистая благость и чистое благословение для тех, кто прилепляется к Богу, и для их детей, идущих по их стопам, которым так же дан дар веры. Конечно, если мы желаем всех благ во времени и в вечности, это должно двигать и побуждать нас ставить Бога в центр наших сердец с совершенной уверенностью, поскольку Божественное величие приходит к нам со столь милостивым предложением, столь сердечным приглашением, столь богатым обетованием". Именно в этом обетовании Лютер жил всю свою жизнь. В этом богатом обетовании Бога, дающего себя нм как нашего Творца и нашего Отца, Лютер прожил всю свою жизнь.

Лютер жил этой жизнью в уповании, которое, как он верил, было даром о Бога, но не в уповании, которое он мог создать сам. Святой Дух создал в нем это упование через то же самое обетование, которое было явлено в Иисусе Христе. Иисус Христос, упование на Него: это два неразделимых дара. Наш Бог, наша вера, эти два неразделимых дара, были впервые даны в Эдеме, когда Бог сказал: " Я - ваш Отец, вы - мои дети". Они были даны снова на кресте и в пустой гробнице, когда Христос снова воззвал к нам, как к детям Божьим. Мы теперь неотделимы от Его семьи, приведены в эту семью Святым Духом, Который, как третье лицо Святой Троицы также говорит нам: " Да не будет у тебя иных богов, кроме Меня.Бойся и люби Меня, и уповай на Меня превыше всего".

В этом Боге, в этом обетовании, во всем этом образе жизни, Лютер нашел все, что значит быть человеком, все что значит иметь Бога, истинного Бога, Иисуса из Назарета, выражение любви Яхве к нам.