Настоящая дружба

Как-то жили два человека, которых я знал. Вы опять смеетесь над моей историей, не так ли? Что ж, сейчас, если вы предпочитаете, я могу прибегнуть к самому крутому «рамтовскому жаргону» и воистину говорить на нем до конца вечера, ибо я действительно искренне люблю человеческую натуру. Я был мужчиной. Я восхищаюсь природой женщин. И, в конце концов, не на этой ли ступени вы находитесь прямо сейчас? И если бы мы были где-то на седьмой планете в двадцать четвертой галактике и вы были бы крупными, пушистыми шарами света, я бы начал так: четыре миллиона световых лет назад я знал два малюсеньких световых создания. Да. Да. И вы должны помнить, что мои истории правдивы, и, конечно, я начинаю понимать, что ничего истинного невозможно создать из человеческой драмы. Что бы вы ни говорили, эти истории случались, потому что они возможны среди всего невозможного. Да, это так.

Но я желаю вам рассказать именно об этих двух людях, ибо эта история имеет близкое отношение к тому, что вы обрели в темной ночи своей души, и она, сияя, плывет по реке Бога. Она отражает наступающие времена. Это история о ценностях, потому что, хотя некоторые из вас ошибочно думают, что уже счастливы, даже если это значит, что вам пришлось оставить свое счастье, чтобы отправиться куда-то и сделать что-то еще, чтобы стать еще более счастливым, очень важно прояснить эти детали самым простым языком, который невозможно неверно истолковать или прочитать, — вы за мной успеваете? — ибо вы движетесь к великим временам, которым уже принадлежите, и важно понять ценности, которые вас сохранят.

Итак, это история о двух людях. Я уверен, что для подобной истории подошли бы и две женщины, но именно за этой историей я наблюдал перед тем, как впервые появиться перед своей дочерью, чтобы понять то шаткое положение, в которое поставил себя человек. Это самое важное.

Эти двое мужчин... и позвольте мне описать одного из них... один был рожден от женщины, которая работала школьным учителем. Это создание было одним из нескольких детей. Мне кажется, их было восемь. Восемь, хорошее круглое число, делает сон намного проще: четыре кровати, по две в каждой. Вы смеетесь над этим? Вы не знаете, что в те дни об этом думали? О, вы забыли.

Что ж, это случилось после смены столетий и до начала первой произошедшей здесь Великой войны, которая была ловко организована. Девиз того времени был: «Повсюду разгораются костры, так что мы будем производить тонны военного снаряжения, и американский народ будет работать, и мы дадим ему рабочие места. Мы должны вести войны, чтобы поддерживать нашу экономику». Поддерживать экономику означало безосновательно уничтожать массы людей.

Так вот, этот самый человек желал подражать своей матери. Он был очень светлой головой, светлой в интеллектуальном смысле, и желал этот интеллект совершенствовать. Что ж, он отправился в школу с разрешения своей матери, но с тех пор, как ему исполнилось три года, он работал, потому что каждый человек в его семье, вне зависимости от возраста, был важной частью целого. Подходящей работой для него в три года был сбор картофеля для его отца. Он любил это занятие, потому что оно давало ощущение какого-то дела, даже в таком юном возрасте. Все члены семьи, включая женщин, должны были делать свой вклад, и это тогда было естественно. Каждый был равен, в каком-то смысле, потому что выжить могла семья. Довольно сильно отличается от сегодняшней ситуации.

Это создание ходило в школу, а после на работу. Он получил среднее государственное образование, а затем получил высшее образование — какая шутка! — и, получая высшее образование, он обучался в очень дорогой школе. Обучение стоило очень дорого в те времена, и он постоянно копил на это деньги. Он окончил свой университет, чтобы стать профессором во всемирном университете. Он проработал там какое-то время и обнаружил, что ему это не нравится.

И вот он взял те скудные деньги, что ему удалось скопить, и купил ферму площадью в тысячу акров. Он привез туда все ученые книги, которые, кстати, были его сокровищем. Там у него был обветшалый дом без электрического тока,.бегущего по воздуху. Это было очень простое жилище, и он хотел, чтобы оно было простым, потому что понял, что, для того чтобы внести свой вклад в жизнь в форме научных трудов по социологии, — которую он ненавидел в школе и в которой распознал программирование общественной системы, — он должен был стать самодостаточным.

Итак, его земля не приносила пользы. Большая ее часть была покрыта лесом и кустарником, где резво бегали маленькие создания, как то: скунсы, птицы и дру» гие странные, дикие существа. Хотя земля, при всей ее площади, не была богата и плодородна, яблоки, груши и иные плоды, что давали деревья, были хороши. И у него были свиньи, с которыми он мог разговаривать, и он понимал их. Даже кур и глупых гусей — он их понимал. И он был счастливым человеком. Он производил все, что нужно было ему для еды: множество яиц, сладкое молоко — не лошадиное молоко, а коровье, делал свое собственное масло, делал свою собственную консервацию, работал в саду, а когда дневные работы были окончены, он садился в кресло-качалку у своей потрескавшейся пузатой печи, раскуривал свою старую трубку и читал при свете, что мерцал внутри шарика. Он был всем доволен. Его обучение никогда не прекращалось, он становился мудрее с каждым днем своей жизни.

Единственное, в чем ему не повезло, — это в том, что он женился на никудышной женщине. Это правдивая история; женщина была никудышной. Она была очень религиозной, вы должны это знать, и очень девственной — девственной. В общем, ей это было не нужно, а он сгорал от желания. И он очень скоро обнаружил, что она просто выполняла свои обязанности, а кувыркания в постели, на тех старых изношенных пружинах, которого он ожидал, так и не происходило. Она была полна ненависти и ожесточения. И хотя она говорила, что верила в Бога, она, без сомнения, была самой жалкой, злобной и кислой на лицо женщиной, которую вы когда-либо видели. Что ж, он скоро понял одну вещь. Он не хотел копировать ее в детях.

Но мне страшно и печально говорить, что вскоре после того, как они были вместе, и он выполнил свой долг, и она лежала с ним и выполнила свой, оказалось, что она ожидает ребенка. Он дал решительное обещание, что больше детей у него не будет, и он содрогался при мысли о том, как может выглядеть произведенное им дитя и, более того, каким оно может стать.

Что ж, у этого человека появился прекрасный сын, очень похожий на своего отца, но родство с его матерью отложило на нем какой-то тяжелый отпечаток. Так вот, если говорить кратко, они расстались после двадцати семи лет и он стал жить с хорошей женщиной; они никогда не были женаты, но были счастливы. Конечно, его жена постоянно вопила от злости: «Эта женщина, она живет в грехе, в прелюбодеянии; это прелюбодеяние. Это грех».

А он просто улыбался и отвечал: «Единственный грех — это не любить». Что ж, он, конечно же, был прав.

Итак, годы шли, а этот человек вел столь простую жизнь, что не имел ни единого цента. Он не стыдился своих одежд, своих лохмотьев, ибо его милая женщина, которая была очень богата, заботилась о его имуществе. Но дело было не в том, что он носил; дело было в том, что он жаждал познать. Его жизнь была проста, и в некоторые моменты ему случалось учиться, созерцая природу, и он никогда не уставал от удивительного аромата своей прекрасной фермы, от ее прелести и возможностей для обучения, которые она предлагала. Он был человеком, жившим в таком умиротворении, что не хотел ничего, кроме того, чтобы продолжать учиться.

И давайте оставим его прямо там, сидящим на крыльце, выпивающим немного домашнего вина — как оно называется? — с кувшином фруктового вина, курящим свою трубку и осматривающим свои поля.

И вот еще один человек, рожденный от отца, который вырос в семье отчаянно бедной. Отец работал всю свою жизнь ради денег. Он страстно желал их, потому что лишь с деньгами он получал силу и уважение. И, конечно, когда человек страстно желает денег, у него их никогда не бывает достаточно, потому что в нем постоянно присутствует страх, ибо, видите ли, дело не в деньгах, а в нем самом; но деньги служат для них оправданием. Его кошмаром было то, что он может страдать от голода, и его кошмаром было то, что он может стать ленивым, так что каждый момент следовало проводить в мыслях о деле — о деле. Он жил по часам, что носил с собой в мешочке, и он везде успевал вовремя. И каждый момент его дня был занят делом. И он стал необычайно богатым человеком, но этого все время не хватало. Ему всегда было недостаточно. До дня своей смерти он боялся, что ему не хватит денег, потому что, видите ли, дело было не в деньгах; в нем говорил страх перед возможностью своей собственной слабости. Деньги окупали слабость.

Что ж, у него был чудесный сын, прекрасный сын. И сын был добрым, понимающим и работящим. Его отец не давал ему много, и он усердно трудился с тех пор, как был ребенком. Его учили доедать все на тарелке, и он так и делал. И он не считал это правильным или неправильным; он просто так делал. Он понимал требования отцовского дома. Он помогал и никогда не жаловался, и он учился. Его отец поучал его и всегда говорил ему: «Ты должен быть богатым, ибо без богатства ты — ничто».

И его добрый сын учился, и он тоже стал очень богатым. Но им двигал не страх бедности, который был у его отца, и он не был одержим богатством, которое повсюду окружало его. Все, чего он хотел, — это поступать правильно. И он был добрым, и в нем не было жесткости, он со всеми обращался хорошо, в противоположность тому, что было принято у его отца.

И когда он вырос, став молодым человеком, он обнаружил, что многие люди его ненавидят, и он не понимал за что. Они презирали его, потому что он был богат, и его презирали бедняки. И он начал понимать, о чем говорил его отец. Но в нем не было злобы или ненависти; он просто их не понимал.

Тогда этот милый человек начал раздавать большие деньги тем бедным, жалким дьяволам, которые так сильно его ненавидели, и, конечно, в одну ночь они превратились в сладкий сироп. И через некоторое время он понял, что не может купить друзей и не может купить хорошее расположение. Когда он оказался почти без единого пенни, он начал, в некотором роде, больше понимать природу человека, и это было совсем не то, чему учат в школе. В каком-то смысле его отец был прав.

Что ж, его отец отошел в мир иной и оставил все наследство своему сыну. Он жил в обветшалом доме. Было похоже, что там жил бедняк, потому что отец не хотел, чтобы кто-нибудь знал, что он был по-настоящему богат. Итак, сын вернулся в этот дом, и он думал о своем отце и его лицемерии, возникшем из страха. Он сжег дом и построил изящный — как это называется, в стиле эпохи короля Георга — особняк. На прекрасной земле он построил его, где повсюду были старые дубы; дом сиял белизной, отполированными стеклами окон, он был из красного кирпича, а изысканные двери его были черными, покрытыми сверкающей эмалью, с до блеска отполированными кольцами в форме львиных голов. Куда бы он ни взглянул, ему нравилось все, что он видел, — все. И если ему случалось взглянуть на какую-либо вещь, которая казалась ему непривлекательной, он изменял ее до тех пор, пока она не наполняла его счастьем и не начинала ему нравиться.

И, знаете ли, отец его, где бы он ни был... И я не поведаю вам об этом, но скажу лишь следующее — он на-. верняка несколько раз перевернулся в своей могиле.

Так вот, этот человек выбрал себе довольно красивую девушку, как говорили, довольно красивую. У нежного, маленького создания были очень светлые волосы и прозрачная кожа, которая, обтягивая хорошо расположенные кости, создавала подобие лунного камня с легким абрикосовым оттенком, огромные голубые глаза, не яркие густые ресницы, и маленький, но четко очерченный малиновый рот. Ее руки были довольно худыми и нежными, как и ступни, но она была склонна к полноте в бедрах. Я никогда ничего не упускаю.

Итак, она была дочерью банкира, дочерью менялы. И она училась во всех полагавшихся школах, одна из которых называлась пансионом благородных девиц. Я до сих пор не до конца понимаю, что это такое. При первой встрече она вперивала в вас свой взгляд и просто смотрела, и вы могли подумать, что она застенчивая, хорошо воспитанная женщина, знавшая свое место и обладавшая неукротимой силой. Что ж, он тоже так подумал, за тем исключением, что, когда он начал говорить с ней о таких созданиях, как Торо, Эйнштейн или, например, Цицерон, — обо всех удивительных вещах, что составляли его сокровище, его знание, — она сидела и очень быстро хлопала своими бледными ресницами, а затем, в тот момент, когда он замолчал, она обратила на него свой взгляд, в котором было абсолютное непонимание. Это правдивая история, ибо я сам это видел.

В ней было столько породы, что больше не было вообще ничего, ибо единственное, что могла понять эта женщина, — это пустой, светский разговор. Не было в ней ни глубины, ни серьезности, и единственное, что она когда-либо читала, были, как вы их называете, мод-

ные газеты и журналы, а посещала она лишь клубы и благотворительные организации. И она всегда говорила «несчастный бедняк», и она никогда не понимала, что значило выражение «несчастный бедняк». Если вы спрашивали ее, в чем смысл жизни, она садилась, всматривалась в вас своими пустыми, совсем пустыми глазами, а затем спрашивала, не могли бы вы освежить ее напиток. Абсолютная пустота.

Что ж, этот крайне состоятельный молодой человек, который избегал лицемерия, он был сказочно богат; он вел прекрасную жизнь и не стыдился ее, потому что он понимал природу людей. Итак, он не был лицемером, как его отец. Он никогда не имел того страха, что испытывал его отец, так что деньги не имели над ним власти. Он использовал их, чтобы прославить свою сущность, то, чем он являлся, и каждый мог это видеть, — каждый.

И богачи проходили мимо и шептали проклятия, потому что они все время строили планы, как стать богаче, чем он. Это была жадность. А также толпа — я говорю о толпе, беднягах по собственному выбору — ненавидела его и, проходя мимо, плевала на его газон. Знаете ли, они бедны, потому что они по своему выбору исполнены злобы и ненависти, и они негодуют, создавая таким образом вакуум вокруг себя.

И он понимал все это, и он никогда не оправдывался ни перед одним человеком в том, почему он заслуживает своего богатства. Он просто смотрел на них и видел их глупость в превосходной степени. Он никогда не проводил из-за этого бессонных ночей, и он никогда не думал об осмотрительности, о том, чтобы быть осторожным, и все такое. Он был неукротимым, свободным человеком. Он также удалился от жизни, занявшись своими исследованиями — размышляя, я часто думаю, что он поступил так, чтобы укрыться от своей болтливой жены, — и там он читал свои драгоценные книги.

Он сразу же понял, Что не хочет иметь детей, потому что знал, что, возможно, единственный грех в своей жизни он совершит, если ему придется создать еще нескольких людей из той толпы. Но не был ли мир уже достаточно беден; не достаточно ли он изголодался по великим умам? И вот он выполнил свой долг, и у него появились близнецы.

Они были ее точной копией. Она ныла, визжала и кричала на него после тяжелого рабочего дня. Она все время хотела, чтобы он зарабатывал больше денег, — конечно, она никогда Не тратила свои деньги, но он должен был тратить свои, — чтобы она могла ныть и плакаться ему, когда он приходил, и проклинать его за то, что он недостойный отец. Она тащила его в детскую комнату, усаживала своих милых маленьких пышечек ему на колени, а затем делала бесконечные фотографии в качестве доказательства того, что он там был. А ее маленькие милашки всегда все делали правильно. Она была так увлечена своими маленькими детками, что никогда никому не позволяла прикасаться к ним, потому что это было насилием над ребенком. Они, будучи Богами и с ходу разобравшись в ситуации, повернули ее в свою пользу. Он ненавидел их. Он считал их беспутными созданиями, хулиганами, и ему часто приходилось сдерживаться, чтобы не отшлепать их по глупым, гримасничающим губам. Это правдивая история.

А она жила ради своих милашек. Она любыми путями находила в них блестящий ум, изобретательность и остроумие. Когда ее друзья из общества сравнивали потомство друг друга, она придумывала способы, чтобы подчеркнуть, что ее дети лучше. Что ж, знаете ли — знаете ли, — этого нельзя было сказать о ее детях. Так, вечером, к ужину — на столе были роскошные блюда, как всегда, — он возвращался домой, внутренне содрогаясь, хотя он любил свой дом, ибо там его ждало это болтливое, глупое создание. Вместо того чтобы сказать ему: «Что с тобой произошло сегодня? Расскажи мне о своих приключениях», она садилась и болтала о пищеварении детей, было ли оно регулярным или нет, и никогда не спрашивала его о нем самом, о том, что он чувствовал, каким он был, так как она была на это не способна. Давайте сейчас оставим их там.

Однажды те двое мужчин встретились, и это случилось во время прогулки в лесу, так сказать, и один был в превосходном костюме для прогулок из твида — я думаю, это подходящее слово, не так ли; оно напоминает мне название птицы, — а другой в своих затертых одеждах, и оба они курили трубки. Они встретились и мгновенно познакомились — мгновенно. Они нашли небольшой пруд, где собирались дикие гуси, громко и беспокойно гогоча, присели на бугорке и начали разговаривать друг с другом о том, кто есть кто.

И беседа продолжалась, и они поняли, что стали очень хорошими друзьями, и очень быстро. Они нашли друг друга в этом море нерадивых людей, нашли благоразумие и рассудительность, что-то изобильное, живое, жизненное, нечто, кого-то, кто мог размышлять и делиться своими размышлениями. Когда день начал клониться к вечеру и появились сверчки, а гуси отправились на ночлег в свои гнезда, бедняк сказал, что ему Нужно быть дома к ужину. Это правильное слово — ужин? И когда он посмотрел на своего друга, он заметил напряжение в его существе и что-то вроде замкнутости. Будучи мудрым человеком, наделенным интуицией, каким он был, он открыто пригласил друга к себе домой.

Его добрая, полная радушная женщина приветствовала их обоих, и богач взял ее за руки, они сели на поскрипывавшие стулья, и это был для него самый роскошный и душевный ужин в его жизни. Стол не имел никакого украшения. Не было привычных для него гаспачо-супов. Была в изобилии и от души квашенная капуста, тощие ребрышки — вы понимаете, о чем я го-. ворю? — и сверх всего этого, великолепный яблочный пирог, приготовленный из садовых яблок. Что ж, богач полюбил это ощущение тепла, безопасности. Да, стены не были окрашены, и нет, там не было изящной кожаной мебели и мраморного камина, лишь пузатая печь, потрескавшаяся, ревущая и выбрасывающая искры. Он никогда не ощущал так явно, что он дома, всем своим существом.

Что ж, эта дружба началась очень быстро. И бедняк никогда не обижал богача, и никогда не смотрел на его одежду со словами: «Я недостаточно хорошо выгляжу; мне нужно что-то купить, чтобы, знаете ли, соответствовать». Видите ли, он никогда не изменял свой внешний вид, а богач никогда не менял свой, потому что это было не важно. Здесь не оказывало своего влияния, скажем так, общественное сознание. Не было необходимости подниматься выше или опускаться ниже, чтобы дать другому почувствовать себя комфортно; они сразу же почувствовали себя легко друг с другом.

Позже он наконец набрался храбрости, чтобы пригласить бедняка на обед в свой дом. Бедняк, бесконечно мудрый, съежился, войдя в дом, — съежился. О, конечно, в нем не вызвала возмущения красота и архитектура дома. Он посчитал его весьма изящным, действительно весьма изящным. Он не завидовал и не желал его; он просто съежился при виде столь изящного сооружения со столь холодным сердцем.

И представьте, все, что он мог делать во время ужина, — который теперь называется обедом, — это через силу запихивать в себя закуски, потому что запахом своим они слегка напоминали сырых раков. Нет, сэр, это было не для него. И тогда ему подали еще эти черные, напоминающие бусины маленькие шарики, которые по запаху немного напоминали икру, с очень изящной серебряной ложечкой — богато украшенной, тяжелой, настоящей, — лежавшей на вафельной салфетке. Такой была ежедневная пища того человека. И обед, хотя и был сервирован кружевными салфетками, на столе стояли соусы и сливки... Как оказалось, то, что предположительно должно было быть ветчиной, не имело с ней - ничего общего... Он был на этом обеде чужим. Что ж, это все, что он мог делать. И конечно, хозяйка дома, с ее бездушными глазами, ее глупым молчанием, смотрела на него с надменным выражением лица — надменным. И хотя они ожидали, что к обеду придет больше гостей, никто не появился. Так бедняк понял причину недомогания своего очень богатого друга.

Что ж, немного позже он также нашел хорошую женщину, что стало большим позором для семьи и спровоцировало скандал по поводу семейного состояния, банка, палаты, где встречаются коммерсанты и все те благодетели человечества из общества, общественные работники, проводящие те кампании во благо общества. Повсюду разразился скандал, но он оставил девицу, прошел темную ночь своей души. Она, конечно же, никогда его не простила. Дети глубоко ненавидели его и считали часы до его смерти, и одно было наверняка: если он оставит все свои богатства им, они будут очень похожи на своего отца, потому что все повторяется.

Эти настоящие друзья любили друг друга. Они были настоящими братьями. Для них не имело никакого значения, где присесть, разговаривать и делиться мыслями. Многие вечера они провели, сидя на скрипучем крыльце, — знаете ли, поддерживаемом лишь двумя досками; без опор, — наблюдая, как угасает вечер, не обменявшись ни единым словом, пока из дверей дома, где на кухне готовила добрая женщина, долетали сладкие запахи, а в воздухе витал аромат самой доброй земли.

Итак, каким бы путем ни шел каждый из них, вели-» кий Бог проявился в их великой мудрости. И однажды вечером они обсуждали эту тему. И богач говорил бедняку: «Почему ты не продолжил работать профессором, зарабатывать деньги?» Тот ответил: «Ради чего? У меня есть все, чего я хочу, все, что мне нужно. Все, чего я когда-либо желал, есть у меня здесь. Для чего мне нужны деньги? Ты думаешь, они сделают меня счастливее? У меня есть все хорошие книги, которые я прочитаю в этой жизни, и у меня есть добрая женщина; она добрая, как земля. И у меня над головой есть крыша и хорошая, удобная постель, и подушки, сделанные из пуха моих гусей. Я никому не плачу, ни перед кем не отчитываюсь. И я выращиваю хорошую, наполненную душой пищу, и в котле всегда что-нибудь есть. Чего мне хотеть сверх этого, если то, что у меня есть, — это все, чего я хочу?»

И богач улыбнулся, задымил своей трубкой и выпустил чудесное колечко дыма, повисшее в воздухе. Богач посидел в тишине мгновение, как будто бы обозревая всю свою жизнь, каким был его отец и все остальные. Тогда бедняк повернулся к нему и сказал: «Зачем тебе нужно столько денег?»

Тот ответил: «Я думал, что они мне нужны. Я думал, что это важно. У меня очень много денег, это правда. Мне хватит их до конца моей жизни, и я буду жить в полном достатке, как сейчас. Что ж, теперь я больше их не хочу; с меня хватит. Мне не нужно больше денег; мне достаточно. У меня есть все, что я хочу. У меня есть хорошая женщина — муж умер в последнюю войну, вы не знали? — хорошая женщина, из тевтонцев; я вытащил ее оттуда как раз вовремя. И у меня есть прекрасный дом, построенный по моему плану, каждый его дюйм. И у меня есть мои хорошие книги. Да, у меня тоже их больше, чем я когда-либо смогу прочесть в своей жизни. И теперь, хвала Богу, у меня есть хороший повар. И знаешь ли, ты был прав насчет тех рыбных яиц. Все говорят: «Ты должен их есть; ты приобретешь к ним вкус». Я пытался развить вкус к ним, сделать всех счастливыми и заставить думать, что я утонченная личность, тогда как все это время я ненавидел эту никудышную еду. У меня в доме больше нет рыбных яиц. Я очень счастлив. А мое богатство, мне не нужно больше; мне достаточно. И у меня нет ни единого цента, но я владею всем, что у меня есть. И я, как ты говоришь, счастливый человек».

Тогда бедняк мгновение подымил трубкой, а затем встал, вглядываясь в пурпур над далекими холмами, приобретавших темный оттенок, и ответил ему: «Деньги для человека — его крепость». И богач посмотрел на него и сказал: «Из Ветхого Завета».

Бедняк ответил: «Да, оттуда. Да, оттуда». И он сказал: «Я помню оттуда еще кое-что. Как там было? О, что-то о Боге, давшем одному человеку четыре таланта, а тот их стеснялся и отдал их. Он дал другому человеку три таланта, и тот закопал их. И он дал еще два, и тот потерял их. И он дал другому человеку один талант, и тот человек стал очень богатым, и Бог был счастлив».

Тогда богач на мгновение нахмурил брови. Он сказал: «И какой же талант он дал? Какой талант дал Бог человеку, что тот стал таким богатым?»

Бедняк улыбнулся, посмеялся про себя и ответил: «Этим талантом была еврейская монета. Бог был бизнесменом, и Бог был счастлив и чрезвычайно рад, что человек взял этот талант и стал богат».

И богач начал смеяться. Он сказал: «Я так и подозревал, — сказал он, — потому что, когда я прекратил пытаться доказать всем, что я, так или иначе, достоин своего богатства, я больше никогда не лишался сна из-за него. Что ж, я просто был достоин. И вот теперь я с ним в мире».

Старик присел и некоторое время дымил своей трубкой.

Богач посмотрел на него, а потом взглянул на те розовато-лиловые и пурпурные краски холмов, в су-" мерках приобретавших все более темный оттенок. Он услышал птичий свист где-то в кустах, и корова замычала в коровнике, собака залаяла где-то вдалеке. Он вновь посмотрел на те холмы и на своего возлюбленного друга, бедняка, и сказал ему: «Я поднимаю свои глаза к вечным холмам, чтобы укрепить свою силу, ибо вечные холмы — это моя сила, данная Богом».

Бедняк посмотрел на те холмы. Он знал, что он владеет ими — правильны, просты и добродетельны они были, — но он знал, что на самом деле это были холмы Бога, знаете ли; он владел ими лишь короткое время. Он был их управляющим, если так можно выразиться, но они, по-настоящему, ему не принадлежали. И он смотрел на них, и он находил огромную силу в тех холмах и в своей земле. И Бог воодушевлял его, когда он глядел туда, и он был доволен и умиротворен.

Так что же случилось с теми двумя людьми? Я слышал всю их беседу; я повторяю ее вам на словах. Я ощущал ароматы пищи, которая готовилась в котелке; не мог устоять. Я видел, я наблюдал, и я понял. Нет никакой разницы. Деньги не делают человека, и они не ломают человека. Человеку, чтобы выжить, не нужно быть богатым, если только им не движет страх, и тогда мы говорим несколько о другом.

Оба этих человека пережили глубокую депрессию и основательные перемены, и ни один из них никому не был должен, и ни один из них не стыдился того, чем был, но восторгался окружающим миром и становился богаче благодаря ему. У обоих была земля, и оба они выращивали пищу на этой земле, и оба были независимы. Оба выжили бы в любых условиях, потому что были достаточно мудрыми, достаточно понимающими, достаточно безупречными людьми, которые, да, испытывали искреннюю жажду жизни, — никогда не отрицая ее, — но также не были лицемерами или богохульниками, ибо они жили добродетельно, согласно своей природе, и продолжали такую жизнь, но прилагали свою индивидуальность к тому, что было важно в их жизни, что делало их счастливыми и что могло сохранить их счастье в грядущие времена. Абсолютная независимость их жизни обогащала их обоих. Они были величественными людьми: ни лицемерия, ни подражания, ни страха, ни борьбы. Они просто были такими, какими хотели.

Если бы я переместил этих людей вперед во времени, и в том же самом месте, где они жили, создал временное искривление, чтобы они оказались там, где они могли бы жить такой жизнью в сегодняшние дни, при всем, что происходит вокруг, они оба выжили бы. И помните, один — бедняк, но он не беден. У него есть все, чего он хотел, и у него есть возможность продолжать обеспечивать свои потребности. Другой — богач, у которого достаточно денег и есть все, что ему нужно, чтобы обеспечить свои потребности и свою жизнь при любых обстоятельствах, которые могут возникнуть в грядущие дни. И они никому ничего не были должны. Они были свободны, и это великолепие неукротимого сердца, которое есть отзвуки неукротимого Бога. Да, такими они были.

Оба человека умерли счастливо: один, которому говорили, что тело его поражено тяжелой болезнью, — и он им ни на мгновение не поверил, — сказал: «Я не буду делать операцию, чтобы меня разрезали и сшили заново. Я хочу быть на своей земле и на своих ногах, когда придет мой час», и так и случилось. Другой человек, пережив глубочайшую печаль в связи с уходом своего друга — единственного друга, который у него был когда-либо, кто понимал его, — и он, второй человек, понял, пережив свою печаль, что на самом деле единственный, настоящий друг, который у него когда-либо был, — это Бог. И благодаря этой силе он смог стать столь грандиозной личностью. Он осознал это, когда печаль прошла. Он также умер, стоя прямо. Так он хотел уйти.

Теперь их земля: богач не оставил ее своим детям. Он предоставил детей заботе своей очень состоятельной жены, которая никогда не потратила ни цента из принадлежавших ей денег, но постоянно ворчала на него, чтобы он зарабатывал больше денег. Я думаю, что это было очень умно. Но он оставил свои деньги неизвестному человеку, с которым был знаком короткое время и который, как он понял, получив небольшую помощь, сможет выбраться из своей ямы, И тот выбрался. Они выбрались, и они процветали, и они были благодарны все дни своей жизни.

Итак, бедняк оставил свою землю сыну, своему сыну, который был столь мудр вначале и так добр, но которому пришлось заботиться, ибо таков был долг, охвоей фанатичной матери, которая готова была изводить себя голодом, лишь бы не потратить доллар на еду, потому что она желала денег и в своем религиозном фанатизме взрастила в себе ненависть, злобу и раздражительность.

Многое от нее передалось ему, и он перенял стремление убежать от нужды и бедности, и он начал ненавидеть своего отца. И он считал своего отца глупцом после всего, что тот говорил, всех тех мудрых слов, когда он сказал ему: «Это твоя жизнь, малыш; это твоя жизнь». И он подумал, что его отец — глупец, который никогда ничего не достигал в своей жизни, сидел на одном месте и не пытался кем-то стать. Но это в нем говорила его мать.

Этому человеку оставили тысячу акров земли, и он начал, скажем так, развивать ее: на ней появилось много домов и кондоминиумов. Кондоминиумов, да-да, безвкусных и неряшливых жилых домов, без тепла, одинаковых на вид. И еще нечто отвратительное, называемое разноуровневыми домами. На всей этой милой земле. И он стал очень богат, этот сын. И в нем развилось отчаянное желание получить еще больше денег, и еще больше, и еще, и он боялся. Знаете ли, чего он боялся? Он убегал от доброты и мягкости, которые были общими у него с отцом, и его сбивал с толку фанатизм его матери, и он прошел через темную ночь души и чуть не умер от этого.

Он вернулся с того света, когда отец его явился ему во сне. Он сказал: «Это была твоя жизнь, малыш. Это была твоя жизнь. Теперь делай то, что приносит тебе счастье. Тебе еще столько жить». И этот сон закрепил его решение.

Он погрузился в ностальгию, по тем чувствам из детства, что он испытывал со своим простодушным отцом, своим очень мудрым отцом. Он когда-то говорил себе, что эта тоска, которую он ощущал, была ложью, но она была возвращением домой. Он продал все свое имущество, которым владел, и купил участок земли с несколькими очень старыми дубами, и у него был маленький дом, и в нем повторилось очарование дома его отца. Там он обрел радость с прелестной женщиной, столь же земной, как его отец: простой, не красавицей, но созданием, подобным загадке, простой и мудрой, понимавшей мир, уравновешенной, любящей и страстной и не стыдившейся этого.

И много ночей они провели, сидя на крыльце и читая. И ностальгия, нахлынувшая на него, наполнила его душу радостью, ибо он вернулся обратно к простым ценностям, и там он был счастлив. Не деньги сделали его счастливым; они сделали его жалким, потому что -ему все время было их мало, ибо не в них нуждалась душа, а в свободе, неукротимом великолепии.

И тот сын до сих пор жив. Он очень стар и все еще владеет той чудесной маленькой фермой, а в том доме по сей день нет электричества, и он так и не допустил появления там той квадратной штуки, которая показывает картинки. Наибольшим удобством, которым он располагал, был телефон на стене, и все. Он никому ничего не был должен. Он шел своим путем. Все, что он ел, он выращивал сам. И он до сего дня жив, и он содрогается при мысли о всех детях — всех детях, — которые готовятся увидеть век тиранов, который, как он знал, приближался, и он был рад, что не стал производить потомство. Да будет так.

Длинная история, красивая история, и я хочу, чтобы вы кое-что вынесли для себя из этой истории, если вы этого захотите. Знаете ли, дело не в том, сколько вы имеете; дело в том, сколько вы «имеете». Поняли? И вам не нужно быть богачами, чтобы выжить в наступающие дни. И лучше вы ожидайте чего-то гораздо более худшего — и мы поговорим о еще худшем, — чем то угнетение, которому подверглись ваши народы, конечно в результате манипуляции. Не будет ничего подобного — ничего, — ибо это тираны. Вам не нужно быть богачами и иметь оправдание, чтобы сказать: «У меня ничего нет, потому что у меня нет денег». Делайте то, что приносит вам счастье. Вы можете манифестировать землю, столь обширную, что ее хватит, чтобы прокормить себя и вести простую жизнь, и вы никому не будете должны, или вы можете оценить свое имущество, и не стыдиться того, что вы богаты, и относиться к этому спокойно, ибо помните тот талант? Бог был бизнесменом; да, был. И деньги человека — это его крепость.

Не стыдитесь, что они у вас есть, потому что, стыдясь их, вы во многом позволяете им собой завладеть. Они завладевают всем, что вы делаете. Вы осторожны и предусмотрительны, и вы думаете, что должны быть такими. Как жаль. Как жаль. Но нет ничего плохого в богатстве, и нет ничего плохого в том, чтобы его не иметь. Важно, учитывая сложности, с которыми вы можете столкнуться, суметь выжить, быть столь же независимыми — независимыми, какими были богач и бедняк, - — с тем же великим разумом, потому что оба обладали равным разумом. Они поняли: «Ни один человек не будет моим мастером; ни один человек не заключит меня в тюрьму за долги; ни один человек не будет распоряжаться моей жизнью».

В грядущие дни, по выбору, если самодостаточность не приносит вам счастья, то поймите с помощью знания, что грядет, и примите это. Это выбор. И если вы желаете в целости и сохранности пережить времена, что наступают, то важно уподобиться тем двум людям, в какую бы категорию вы ни попадали, и быть достаточно мудрыми, чтобы понять, что будет иметь значение и что имеет значение сейчас. Просто тот факт, что перемены неизбежны, не умаляет Бога внутри вас, не уменьшает вашу истинную суть, а скорее совершенствует ее.

Вам нужно жить, чтобы увидеть грядущие времена, потому что вы принадлежите этим временам, правда. Дело не в том, чтобы удалиться и медитировать, петь мантры и что-то делать. Кто-нибудь скажет: «Вот как нужно делать» или «Вы выживете с помощью этого знания, что вы получили здесь, и благодаря тому, как вы используете это знание через понимание уровней измененного эг'о и ценности эго». Когда вы поймете, поймете эволюцию и неизвестные перемены, вы пройдете прямо через них, и вы будете счастливы, сделав это, ибо грядет непознанное. И эта сила — о, срывая розу, — эта сила также возвышает. Она облагораживает; она видит; она манифестирует. Да, это так, и она открывает разум для более величественных вещей. Все это действует одинаково.

Горе тому человеку, что сидит на своих внушительных округлостях и говорит: «Иисус позаботится обо мне». Он никогда не доживет до этого момента. И горе тому человеку, который говорит: «Ничего из этого не произойдет. Мне ничего не нужно делать. Я — Бог». Продо/1Жайте мечтать, ибо реальность — это смешение божественности и жизни, и вы готовитесь к тому, чтобы испытать власть тиранов, божественность и жизнь, и ваше помазанье поможет сохранить вас в эти времена.

Итак, я желаю, чтобы вы, если захотите, подумали о простой, длинной, живописной и правдивой истории, которую я вам рассказал, и о том, как в конце они стали свободными людьми. Что ж, они стали, и они ничего ни у кого не просили, ни с кем не торговались; они просто были свободными. Я хочу, чтобы вы подумали об этом, принимая в расчет все, чему вы здесь научились, и прибавили это к своему знанию, которое освобождает вас из плена. Нет, это не сложное эзотерическое учение. Это реальность. И то, что было собрано вами, став вашим богатством, смешайте с непознанным. Воистину, я бы желал, чтобы вы это сделали.