Ужасный день Рама

И я приготовился сражаться с Непознанным Богом, потому что я ненавидел его. Я ненавидел человечество. И я выбрал высокую гору, что виднелась вдалеке, очень таинственное место, куда я мог взобраться, чтобы поговорить с Непознанным Богом и высказать ему свою ненависть за его несправедливость. И я начал свое путешествие. Я убежал из своей лачуги. И вот вдалеке возвышалась гора, которую я едва мог различить. И путешествие мое заняло 90 дней — девяносто дней, что я питался саранчой, корнями и муравейниками, — по истечении которых я нашел эту гору. Если Бог есть, он должен жить там, над всеми нами, потому что те, кто правил нашей землей, жили над нами.. И вот я искал его. Но там не было ничего, кроме про-. низывающего холода. И я плакал в сердцах, пока мои слезы, замерзнув, не превратились в свидетеля моего страдания.

«Я — человек. Почему же у меня нет человеческого достоинства?» — я искренне желал смерти. А вместо этого прекрасная женщина дала мне огромный меч, сказав, что я должен победить себя.

Я спустился с горы, что записано в индусской истории как Ужасный День Рама. На гору взошел мальчик; спустился с нее мужчина. Я осадил с могучим мечом город Онай. И они были совсем не готовы к этому, по-тому что не знали сражений, и я поверг их. И рабочие из полей, потомки ле'мурийцев, последовали за мной в город, и они образовали огромную армию.

Что ж, когда вы полны ненависти, вы сами становитесь объектом своей ненависти. И я продолжил свой путь, и произошло именно так. О том, что было дальше, вы читали, и вы поняли все, кроме этого: в возрасте четырнадцати лет я осадил город Онай, а любовь моей жизни покоилась под руинами зала, что обрушился у ворот великого города и его громадных портов. Так пришел конец НЛО, летавшим на лучах света из одной точки в другую, от пирамиды к пирамиде. Пришел конец. И атлатийцы, никогда не знавшие войны, кроме как войны орудий, что могли раздробить на части, теперь узнали сражения плечом к плечу, которые мы позже назвали ожесточенными боями. И ужас их был велик.

Когда город был сожжен, были открыты зернохранилища, и люди, они ели. И когда все было кончено, все существо мое исполнилось боли, потому что моя ненависть не была удовлетворена, и я бежал от людей и спрятался среди холмов. Но у них больше не было дома. Я был их домом.

«Рам, Рам, Рам, Рам», — и вот они шли с зерном, насыпанным в подолы платьев, с орудиями для работы в поле, ведя за собой овец и коз. Их было множество, но были ли они солдатами? Едва ли. И вот они преследовали меня, несмотря на то что я проклинал их, плевал на них, сбрасывал сверху камни и просил оставить меня в покое. Они все равно продолжали идти. Состоялись переговоры, и я повел их в бой. Им пришлось пойти за мной, потому что я ненавидел. Меня тянуло вперед, потому что я был варваром. Я был в отчаянии. Я желал покончить с любой тиранией, и я это сделал, но только для того, чтобы создать еще одну. И вот армия была образована, и число ее вначале, если сосчитать, было близко к десяти тысячам. И великая армия Рама начала собираться. Когда я отправился в битву, я изучил каждого из своих врагов. Я узнал их. В своем невежестве я не знал страха перед смертью, поскольку, если честно, я хотел умереть, так что я не испытывал страха. Бесстрашные создания робки. Меня не тревожили мысли о смерти; многие из моих людей боялись ее.

И десять лет я был в походе, полюбив лишь одну женщину. Ее безумие объяснялось тем, что она была захвачена в плен. Я носил на лице шрам, оставленный ею, и любил ее одну и никого больше. Когда вы любите лишь однажды, никто не может вам заменить вашей любви. И десять лет я был в походе и видел, как горит и рушится Онай, как южный порт захлестывают волны прибоя, как весь остров обрел свой покой и замерз навеки, и воспоминание об этом должно рассеяться одним прекрасным утром.

Континент уже плавно опускался в воду. Облачный покров не рассеялся над экватором. Из него изливались дожди, и наконец, после того как я завоевал Онай, он расступился. И я всегда буду любить солнце, и тихое утро, и мягкую почву, и чудесные цветы; поколения красоты, которую я всегда буду любить. И я вел из. Оная свою армию, состоявшую из представителей всех кровей, родов, рас и смешений. И пока мы шли, земля прямо за нами погружалась в воду и смещалась. Огромная территория между Средиземноморьем, Итальянским Сапогом и заливом Средиземного моря затонула. И там, где крепко стоял огромный континент, доходя На север до Голландии, а на юг до Мексики, теперь протянулась Антарктика.

И спустя четыре года похода один высокомерный царь подарил мне черного коня, потому что у моих людей были лишь ослы и скот, овцы и гуси, черные овцы. И мы шли маршем по территории царства великого дыки, и легионы его всадников были в седле. Но моя армия стала так ловка в передвижении пешим ходом, что она победила царя и его конницу.

Царь преподнес мне воистину великий дар, черного коня. Он сделал это еще и чтобы испугать меня. Я не нал, как сидеть на спине лошади. И у коня, что он подарил мне, из ноздрей бил огонь, и был он черным, как ночь, и глаза его были дикими. Я приготовился вскочить на коня, и он тут же сбросил меня, так что я отел в сторону, от чего на лице у царя заиграла едва за-ная улыбка удовлетворения от того, что он испугал меня.

Я поднялся с земли, поднял свой огромный меч, Крошам, взял его за рукоять плоским лезвием кверху и ударил великолепного коня прямо по голове с одного бока, так что он упал навзничь, как вам это? Когда он поднялся, я взобрался на него и полетел вместе с ветром. И вместо того, чтобы летать на НЛО, я мчался на черном коне, имя которого было Шамиридин — лети с ветром. Обладать скоростью и силой было великим даром. Царь, имея своей целью вызвать во мне страх, привел меня в восторг.

Так я создал западный фланг своей армии, и они стали заботиться о лошадях и ездить на них верхом. На восточном фланге выступала пехота моей армии. Столь громкой стала легенда о Раме и его великой армии, что рассказ о нас странствовал по земле, достигая восточных земель, и каждая битва была предопределена и выиграна.

Вы, ездящие на «тойотах» и «жуках», «мерседесах» и «шевроле», «фордах» и «хондах»! Вы не знаете, что то, на чем ездите вы, никогда не будет дышать огнем, как конь, на котором ездил я. Никогда то, на чем вы ездите, не будет знать ваших мыслей и сохранять бесстрашие до конца. Таким был Шамиридин. Да будет так.

Как может один гигантский конь, черный, как ночь, соревноваться с технологией, возникшей на Луне и Марсе? Я применял то, что они, в своем невежестве, бросили на поверхности Земли.

Я завершил то, что не сделала война, поскольку маленькие люди управляли космическими кораблями, и они не имели мышц, плоти, разума, не знали битвы. Они были трусами, прикрывавшимися щитом. А конь, черный, как ночь, мчался на них в гневе, сметая все на своем пути, повергая их в ужас, который они только были способны испытать. И, я обрушился на них, как ночной кошмар, и я не знал притворства, и то, чем я был, никак было нельзя остановить. Вы можете водить свои автомобили и летать на НЛО, но вы никогда не овладеете Духом Шамиридина.

И вот теперь критики этой истории могут возразить, как это кавалерист на обычном коне сумел победить технологии, которые были способны разрушить атомную сферу? Просто. Властитель, что подарил мне коня, сделал этот подарок с насмешкой. Конь был диким, неуправляемым и злым. Они думали, что очернят мое доброе имя, подарив мне примитивное животное, напоминающее осла в Иерусалиме. Иисус ехал на осле. Я ехал на черном коне. Лучший способ унижения, придуманный высокомерными умами, — это посадить своего грозного противника на спину ослу. Просто в мои дни у них не было ослов.

Мой рост свыше двух метров, и, знаете ли, лошади тех дней были такого же размера. Сейчас в Европе их считают домашними животными, но родословная их корнями уходит к моему коню-исполину, что был подарен мне, чтобы высмеять и унизить меня. Когда я подошел к нему, украшенному колокольчиками и бусами, я взглянул на него и понял, что это был норовистый конь. Лемурийцы выращивали свои корабли в садах, а у меня был Шамиридин, и мы были едины и знали каждую мышцу, каждый нерв друг друга. И я мчался на нем, как на боевом коне, что был подобен чьим-то самым страшным снам. И он мог сбить с ног кого угодно. А я добивал. Таким был Шамиридин — воспоминания о безумном создании. Так, я с радостью принял своего коня, которого выиграл, и отрубил голову тому, кто подарил его. Никогда больше не пытайся проделать это со мной, но благодарю тебя премного. Я люблю его также. И навсегда он останется моим могучим скакуном, и я живу сегодня и часто задумываюсь о том, куда он ушел — тот, кто в одиночку повергал машины и технологии, — ибо он был мне по душе; он был мне по душе; он был для меня.

Итак, это случилось 35 000 лет назад. Из-за меня и моего похода исчезло множество записей, но поймите мои времена. До моей жизни на Земле существовала определенная группа утонченных культур. Население различных частей мира, по которым я прошел в своем походе, представляло собой смешение кровей с теми Богами, что все еще жили с ними. И я поверг Богов. Народ, что жил на протяжении десяти и двадцати тысяч лет — я поверг его. Я это сделал. И я часто задавался вопросом о том, что бы подумал народ моей матери о своем мятежном сыне, который отрезал им головы, но они сохраняли все то же спокойствие и размышляли о том, почему я совершил столь чудовищный поступок, и, быть может, задумывались, следует лишить меня жизни или нет.

И я собрал народ со всех концов Земли, из всех ее главных точек, и все они стали моей армией. Нас было два миллиона. И робкие овцы с черными мордами, и голосящие гуси, и длиннорогий скот, и все остальные, и жены, и дети, шли с нами в самом сердце нашего похода, и ничего не могло случиться с ними, поскольку они были защищены и любимы.

И мы шли через Средиземноморье и завоевали все земли, которые вы называете Европой, все. Там были Британские острова, оказавшиеся разделенными когда-то. Они напоминали пряжку ремня на талии Европы. А Итальянский Сапог сохранился до нынешних дней. И все земли были соединены, и через все земли мы прошли маршем.

Убивать людей было легко. Это было легко, потому что они были моими врагами. Легко было убивать тех, кто служил Богу, которого я ненавидел. Легко делать это. Шестьдесят три года, марша, и за первые его десять лет не было и никогда не будет завоевателя, подобного мне, потому что я не знал страха, и со мной была огромная армия, и я был молод и решителен. Но я был невежествен, и это благословение. Если бы я обладал большим знанием, я, быть может, не совершил бы многих своих поступков. Но тогда вся история была бы другой, даже история, которую вы знаете сегодня, и Средиземноморский бассейн не был бы населен таким количеством людей, что живет там в нынешние дни.