О клятвах

Принятие присяги без страха Божия

«Господа Бога твоего да убоишися... и именем Его клянешися» (Втрз.6, 13). И молиться небрежно грех: а присяга выше молитвы: —она священнодействие. И к молитве, даже домашней, требуется приготовить себя хоть двумя-тремя минутами: тем более к присяги. Присягающий должен вдуматься, что свидетелем своих слов и обещаний торжественно хочет поставить самого Бога, что Господь Бог тут и есть с ним, или «близ» его (Пс.14, 8). К этому чувству (т. е. ближайшего богоприсутствия) он должен присоединить чувство правды. Готовясь принять присягу и принимая ее, он должен весь проникнуться чувством правдивости и отвращения ко всякой лжи; потому что задача присяги беспристрастная правда, искренняя верность.—Обряд присяги также внушает чувство страха Божия к ней. Пред глаза присягающего полагаются крест и евангелие: крест указывает ему на спасение всех человеков, в том числе значит и его; а вид евангелия напоминает об учении Спасителя и о надеждах христианина в настоящей и будущей жизни. Священник бывает здесь в качестве такого же свидетеля или посредника, как и во время исповеди. Присягающий поднимает руку свою кверху (Быт.14, 22-23), выше головы. Этим он выражает, что клянется вот кем: «Живущим на небе»! Поднимает руку не просто, но с крестным перстосложением, в котором также выражается наглядно вся суть веры христианина (верование в Пресв. Троицу и в боговочеловечение Сына Божия). В заключение он целует слова в евангелии и крест Спасителя, показывая тем, что залогом своих уверений или обещаний отдает самое дорогое или любезное ему (целуют обыкновенно тех, кого любят, а с одушевленных лиц целование переносится и на неодушевленные предметы). После сего как же неизвинительна небрежность тех, которые и приходят к присяге, нисколько не подумав о важности ее, и принимают ее, как только лишь казенную форму суда! —Слова ее произносить как то нехотя и тихо (подобно тому, как иные не хотят гласно и искренно читать пред святым приобщением молитву исповедания: «верую, Господи...»); руки своей с крестным перстосложением не поднимают, как следует; сделав один только шаг от налоя, где присягнули, возобновляют свой спор с теми, по чьему делу должны показывать! Но виновны на этот раз пред величием присяги и руководители к ней, т.е. начальственные лица, судебные следователи, судьи и священнослужители, —виновны, если не оберегают святыню ее, как собственным примером, перешептываясь в минуты ее, стоя непрямо, —так равно со стороны других, не запрещая посетителям в те минуты шумно разговаривать. Но если иные, напротив, в самом то обряде присяги находят для себя повод относится к ней легко, потому что она очень коротка: то тут не понята причина, почему обряд присяги короче всех церковных треб. Люди в сильном чувстве говорят кратко, но живо: та же сила чувства принадлежит и клятвенному призыванию Бога. Но главное: краткость, ясность и определенность в присяги приняты для того, чтоб не оставалось в ней места недоумениям, чтоб не где было укрыться человеческому обману. Христианин! если ты будешь призван дать присягу, с душевным страхом и благоговением приступай к ней, как к великому священнодействию.

Будто грех принимать присягу

«Похвалится всяк, кленыйся им» (Пс.62, 12). Есть люди, которые, напротив, до того увеличивают свой страх к присяге, что и почитают грехом принимать ее. Но бояться присяги в справедливом деле нечего. Клятва во все времена употреблялась. От воина до царя и от грешного человека до праведника, —все в случае нужды произносят ее. Нужда в ней бывает (почти исключительно) по делам в жизни гражданской. И нужда эта возникла вследствие грехопадения человека в раю, подобно тому, как теперь существенно-необходимо для нас покаяние. Ослабла совесть у людей, и отсюда одни говорят не совершенную правду, другие и правде не доверяют, зная много примеров, что «всяк человек ложь» (Пс.115, 2). По этой-то неверности человека и сам Бог клялся некогда Аврааму, клялся не большим себя или равным, потому что ни большего, ни равного себе не имеет, но самим собою (Быт.22, 16). Клятва излишня была бы разве на небе да в преисподней: в первом месте нет в ней чужды, потому что ангелы мыслят только об истине, и если у них также есть дар слова, или точнее сказать—способ взаимного сообщения мыслей, то они сообщают одну истину; а во втором месте, кроме лжи, уже ничего не существует. В применении этого примера к людям следует, что клятва между людьми была бы не нужна только там, где или развита высокая святость или же господствует до последней степени порок. (На деле частью и выходит так. Тем людям, которые более благочестивы или должны отличаться пред другими своим благочестием, как священники и монашествующие, —тем в особенных случаях удостоверена и делается доверие без присяги свидетельской, по одному их священству или монашеству; а люди неверующие, как явные безбожники, и неправоверующие, как раскольники, равно как явно-порочной жизни, напр. обвиняемые в уголовных преступлениях, живущие между собой в преступной связи, и даже только никогда не исполняющее важнейшего долга христианского приобщаться святых таин: —все эти не допускаются, до присяги). Клятва, как средство в особенных случаях доказать или сохранить верность в отношении к другим, требуется в государственной жизни даже и от тех, которые не почитают христианского Бога, как например, татары. Некрещеные по своему присягают (У черемис, например, обряд присяги состоит в том, что они съедают что-либо с острия ножа), и их присяга принимается на том основании, что они признают же Божество, хоть по неведению и заблуждению воздают божескую честь не тому, кому и чему следует (Иис.Нав.9, 15) (Присяга их, например, свидетельская в судах, до того признается необходимою, что в случае отсутствия духовного лица, которое бы могло привести их к ней по своему вероисповеданию, —проводит к присяге свидетеля-иноверца сам председатель суда.—Клятва и присяга не только не составляют напрасной тревоги для имени Божия, но и есть своего рода служба Богу, особенный видь богопочитания. Угодники Боши для уверения других клялись, но после клятвы не переставали быть угодниками, как например, святой Давид (1Цар.24, 23), апост. Павел, (Римл.1, 9 и др.) и друг. Произнося клятву, например, в смысле присяги свидетельской, христианин этим показывает, что Господь Бог— всеведущ, не то, что люди, от которых легко скрыть тайну, —что Он всемогущ и по своему всемогуществу может изобличить, а по правосудию — наказать нарушителя клятвы, что Он самая истина и любит истину. Да; клятва вообще, и в частности присяга, чисты сами в себе.—Что же после этого затрудняться ею, затем обегать ее? Хоть бы сряду несколько раз принималась она, например, присяжным заседателем: но коли принимается по вызову от правительства, по делу вполне известному для того, кто присягает, затем—в чувстве страха Божия и с оправданием ее на деле; в таком случае не должно быть ничего не спокойного от нее для совести, напротив—можно еще порадоваться, что воздана ею слава Богу истины. Что же касается до слов Спасителя: «не клятися всяко» (вовсе) (Мф.5, 34), то Спаситель здесь запретил только клятвы произвольные и суеверные, которые употреблялись в его время (Мф.23, 21.22) (как употребляются и доныне) и которые нужно было ограничить. И на что еще лучше доказательства, что он не осудил вообще клятвы. Пред Синедрионом Он молчал на все вопросы; но когда первосвященник Каиафа сделал Ему вызов на клятву: «заклинаю тя Богом живым, да речеши...» (у евреев, обыкновенно, судья произносил установленную клятвенную речь, или формулу, а подсудимый усвоял ее себе словом: «аминь»); тогда Он тотчас даль ответ (Мф.26, 63-64) и тем самым почтил нашу присягу. И так, православный христианин! благоговей всегда к присяге; но ответственностью ее не устрашай себя до того, чтоб уклониться от нее или смущаться, когда по требованию закона принял ее. Потери тут нет никакой: драгоценный залог, крест и евангелие, пред которыми ты произнесешь присягу, —останутся при тебе же, если подтвердишь что либо верно или пообещаешься в чем либо искренно.

Двоедушная, или лукавая, присяга

«Не клятся лестию» (лукаво) (Пс.23, 4). Двоедушие в присяге есть нечто среднее между предосудительным бесстрашием к ней и излишним страхом. Не боятся ложно показать или пообещать, но еще боятся оскорбить присягу. Так одни во множествe лиц присягающих только двигают своими губами для вида, но не произносят языком присяги; другие, если нельзя не произносить ее вслух — будто бы не дают ее умом или толкуют ее не в том смысле, как она написана и читается; третьи стараются воспользоваться тем исключением из порядка дел, что можно дать показание свидетельское и прежде (за отсутствием священника), а потом для подтверждения его принять присягу. В виду этого они и позволяют себе показать о деле не так, как показали бы под присягою. Не эти люди обманывают самих себя. Ведь не язык—главное в присяге, но чувство души. И отвлечение ума в другую сторону или к другим предметам, когда языком произносится присяга—также напрасный труд; потому что в присяге должна быть решительная мысль, потому что отличительный характер ее— определенность. Готовность стать пред налой для присяги, чтение клятвенного обещания, подтверждение его словом «Аминь» и собственное рукоприкладство на присяжном листе, все это не воображение и не шутка, а истинное дело. Таким образом, присяга и этими людьми, несомненно, дана и принята Богом в том смысле, как требовалась и произносилась. А таким образом и за оскорбление ее они также не избегнут суда Божия.—К греху двоедушия присяги относится и то, если иной изъявляет готовность подтвердить присягою известное дело, а когда все будет готово для привода его к присяге, —отказывается от присягательства. Здесь допускается уже поползновение или покушение на лживую присягу. Христианин! не уклоняйся к неправде во святилище правды, которым для тебя бывает церковная присяга.

Ложная присяга (лжеприсяга)

«Аще» кто «вотще» (напрасно) «клятся не оправдится» (Сир.23, 13), не останется без вины. Ложная присяга, обыкновенно, относится к прошедшему, иногда же и к настоящему времени: она бывает утвердительною, или подтвердительного. В ней есть свои степени, определяющая внутреннее участие воли человека: а) принимают ложно присягу с обдуманным заранее намерением и: б) приняв присягу без злого намерения, подтверждают или отрицают ею что либо в замешательстве, в какой либо слабости телесных сил, а также не понимая того, сколь важна присяга. Умышленный лжеприсягатель вполне безответен в своем грехе. Он подтверждает величием и святостью Бога ложь, которой отец-дьявол; он, так сказать, «утрачивает Бога», как напротив верный исполнитель присяги «соблюдает» для себя Бога; и целуя крест и евангелие, —он уже положил в своей душе дать свидетельство ложное, либо уклончивое: не Иудино ли это лобзание выходит? За такое оскорбление присяги иногда он и наказывается явно, или с ясным указанием соответственным его греху казни (Трое с клятвою подтвердили одну бесстыдную ложь, при этом изъявляя готовность понести в противном случае разные казни, первый - сгореть, второй – заболеть тяжкою проказою, а третий – ослепнуть. И что же? Над ними буквально сбылись все эти казни: тот сгорел, этот наказан болезнью с ног до головы, а третий в виду неизбежного наказания себе начал плакать и от слез лишился зрения (Евс.ист.кн.6, гл.9)). Но он тяжко оскорбляет и ближних, чем же? —Заставляя страдать невинного, которого вину подтвердил своею присягою или на которого только навлек подозрение; — освобождая от заслуженной казни виновного ко вреду и обиде других; — обессиливая судей и закон правосудия в решении дела. Дальше присяги по делу идти уже нельзя. Присяга, какова бы она ни была, все решает (Евр.6, 16). (Только не стесняются ею, если б она казалась подозрительною, как в общих судах присяга свидетельская, —не стесняются лица, тоже принявшие присягу, т. е. присяжные заседатели). И что, обыкновенно, бывает следствием той присяги, которая ложно принимается? Затемнение следственного дела, медлительность суда, а в конце всего—неоткрытие виновных или утайка и своей вины, правды в чем, как по делам гражданским и в смысле «очистительной» присяги. Это и значит «издеваться над судом» (Притч.19.28). Отсюда ряд дел не доказанных, не изобличенных. Но совсем не то было бы, если б все и каждый дружно свидетельствовали на суде одну правду в силу данной присяги. Тогда честные судьи легко и скоро могли бы приложить к известному судебному делу надлежащий закон. Но и недобросовестным судьям, хоть бы они желали решить иначе, не успеть бы ни в чем; потому что—повторяем— после свидетельств, которые даны под присягою и, притом, согласны с ходом всего дела, —уже нельзя изменить чью либо вину. Тогда, естественно, уменьшилось бы и число преступлений.—В тяжком грехе ложной присяги участвуют, без сомнения, и те люди, которые доводят до нее других, т. е. когда уговаривают или подкупают согласиться на нее для прикрытия преступления, своего или чужого. Да сохранит тебя, читатель, —благодать Божия от ложной присяги!

Клятвопреступление

«Воздаси же Господеви клятвы твоя» (Мф.5, 33). В клятвопреступления видим неисполнение того, что обещалось в будущем: клятва или присяга на сей раз и не относится к прошедшему. Так например, нарушается присяга на верноподданство, на верность службы, на должность какую или только на предмет выбора других к должностям. Но грех клятвопреступления составляет не то собственно, когда не в точности, или не по всей только силе присяги, выполняется служба или временная какая обязанность, —когда допускаются леность, рассеянность и забвение по должности или же нет лишь усердия к службе. Клятвопреступник нарушает данную присягу или клятву в самом корне ее; например, после присяги на военную службу произвольно бежит из рядов воинских; —сегодня присягал на верность службы, а с завтрашнего же дня начинает, и так далее продолжает явно злоупотреблять службою: —даже и не находит нужным поступать по присяге, считая ее за один порядок при поступлении на службу; —или дал клятву (а не просто обещание) безусловно исполнить что либо, сказал в таком роде: «разве только умру, —тогда не исполню», и—не исполняет, хоть бы мог исполнить и слышал напоминание об исполнении; вообще—ясно помнить свою клятву, и—поступает совершенно напротив (2Цвр.21, 1). Такой нарушитель присяги или клятвы, которые даны по совести и по делу законному, произнесены торжественно и вместе с тем не превышают его сил, —такой нарушитель клятвенного обещания в высшей степени посрамляет имя Божие; тут слышится или предполагается о нем речь: «Богом поклялся исполнить, и—нарушает. Богу ли, ради ли имени Божия было не поверить, когда он клялся»? Давид спрашивал Господа Бога, —кто удостоится жилищ небесных, или царства небесного, и—услышал, что это человек, сверх прочих своих добродетелей, «неотметайяся» клятвы «искреннему своему» (Пс.14, 4). Напротив, прор. Захария видел в особом откровении серп простертый на клятвопреступника (Зах.5, 3). По церковным правилам клятвопреступник подлежит семилетней епитимии (Вас. Вел. 64 и 82). Но он преступник и против целого государства. Государство предполагает в каждом, кого допускает до присяги, веру в Бога и, следовательно, благоговение к клятвенному обещанию. Кто присягает, тот и свидетельствует о себе, что имеет веру в Бога. И государство верит этому. Так. обр. намеренно и в самом основании нарушающий клятвенное обещание вводит в заблуждение целое государство. Так. обр. грех этого человека не грех частный, а преступление общественное. Говорят: «трудно выполнить по присяге». В этом труде помощником будет сам Господь Бог, как и говорится в заключение присяги на верность службы: «как суще мне Господь Бог душевне и телесно да поможет»! «Иногда же (говорят) бывает прямая невозможность исполнить клятву». Церковь снисходит к случаям крайней необходимости, —но только снисходит, а не просто и тут смотрит на клятвопреступление (Вас. Вел. пр.64). Так, например, в древности у многих христиан вынуждали клятву против святой веры: так и ныне какой либо злой преступник требует от человека в уединенном месте поклястись, что это человек не откроет об его преступлении никому. Здесь не было совсем намерения дать клятву и клятва бывает вынужденною. Но все-таки надлежало не соглашаться на нее до готовности вынести всякое притеснение. И так православный христианин! Если ты произнес присягу или клятву, —прими все меры, чтоб исполнить ее. Если же по крайним обстоятельствам раз пли два нарушил ее явно и с сознанием, поспеши глубоко покаяться пред Господом Богом в своем тяжком грехе!

Клятва безрассудная или же прямо злодейская

«Клятся ей... (Ирод), дам ти, и до полцарствия моего» (Мрк.6, 23) пример безрассудной клятвы. Эта клятва необдуманная, торопливая, вредная для ближнего или для самого себя данная в порыве страсти какой и физически неисполнимая; однако ж она бывает свободною, не вынужденною со стороны других. В таком случае человек грешить и тем, что предпринимает на себя невозможное, самопроизвольно распоряжаясь своими силами, и неуважением к святости клятвы.—Пример же злодейской клятвы видим в людях, которые заклялись не пить, не есть дотоле, пока не убьют Павла (Деян.23, 14-15) (а святого апостола сознавал невинным и начальник их по вере язычник) (Деян.23, 30). Тот же пример и ныне иногда повторяется со стороны тяжких преступников, которые заклинают друг друга совершить какое либо преступление. Какая же это дерзость против святого имени Божия! Призывает человек самого Бога быть посредником и пособником своего злодеяния.—Ты, душа христианская! если увлечешься к безрассудной и злонамеренной клятве, поспеши к духовному отцу, чтоб он разрешил тебя от этой клятвы.

Упорное выполнение неразумной или же на злодеяние данной клятвы

«Клятвы же ради…послав (Ирод) усекну Иоанна в темнице» (Мрк.14, 9.10). Можно еще поклясться безумно или решительно, но остановиться от выполнения такой клятвы. Давид в чувстве сильного огорчения дал клятву наказать смертью одно семейство, и остался благодарен тому лицу, которое умными доводами удержало его от выполнения его клятвы (1Цар.25, 32-33). Саул заклялся смертью же казнить виновного по одному делу, а виновным без вины или намерения оказался его собственный сын, и народ другою лучшею клятвою поставил сильную преграду его опрометчивой клятве (1Цар.14, 25-46). Но некоторые упорно выполняют свою неразумную и злую клятву. Ради чего же? Ради уважения к самой клятве, или во имя клятвы. Так, например, иной положил себе клятву никогда не жениться вследствие неудачного выбора себе невесты, и остается холостым, однако ж не живет целомудренно; другой «из начальников, клянущихся зло сотворить» (Василий Великий, п. 29), оправдывает над своими подчиненными свою угрозу во имя клятвы. Но выполнять клятвы «не о добре» еще грешнее, чем давать их: «лучше бы солгавшу жизнь получити, неже главу Предтечеву усекнути» говорится в песнях церковных к осуждению Ирода (Служба в день усекн. главы Предтечи), который уважая клятву, явно сознавал и богопротивное выполнение ее, потому что «опечалился». Клятва, как сказали мы, служит к славе Божией: а безрассудною и злонамеренною клятвою, если она упорно выполняется, —не хулится ли только Бог? Апост. Петр трижды и в усиленных выражениях поклялся, что не знает Иисуса Христа: и что было бы, если б ему нужно было выполнить клятву ради клятвы? грешная сама по себе клятва может ли освятиться тем, что будет выполнена? Но, по всей правде говоря, упорные в исполнении своих неразумных и злодейских клятв дорожат не клятвою собственно, как делом важным и священным, а только горделивым мнением о себе и тщеславным отзывом других, что «вот-де они до какой степени стойки». О, сохрани Бог держаться таких клятв!

Заклятия себя разными неблагополучиями

«Ни головою твоей клянись» (Мф.5, 36). Говорят: «отсохни у меня рука…, чтобы мне свету Божия не видеть, чтоб сквозь землю провалиться, чтобы не сойти с этого места; выйди душа вон, убей меня Бог, чтобы не видеть ни отца, ни матери». Что за нужда в этих потрясающих душу заклятиях? Ими хотят тем сильнее убедить другого, или в невиновности своей, или для исполнения какой-либо просьбы. Но ими скорее можно утомить себя, чем убедить человека серьезного, скорее навести последнего на сомнение, чем успокоить его; потому что они сами по себе составляют явную ложь. Разве можно поверить, что заклинающий себя отнятием руки так и готов лишиться руки, так и опасается казни от Бога? Между тем эти заклятия унижают дозволенную законом христианским клятву, будто клятве и веры нет; они переходят за черту разрешаемой клятвы. Затем, они не только бесполезны по своей цели и ложны по намерению, —но и пусты в самом основании, несправедливы в отношении к Господу Богу. Разве от человека зависит выполнить их? Кто например, может ручаться своей головой, или точнее сказать своею жизнью? (Мф.5.36) не во власти ли Божией вся жизнь наша, —равно как и рука и нога, и даже волос, которого мы не в силах сделать белым или черным? Наконец, эти заклятия опасны. Что было бы с теми людьми, которые произносят их, если бы Бог и обратил к ним свой слух? Только ведь Господь по долготерпению своему не оправдывает их на самом деле? Итак, пусть образумятся те, которые ни почем считают вызывать на себя гнев Божий, шутят гневом Владыки живота своего! Пусть отстанут от этой привычки, пока мера долготерпения Божия не исполнилась над ними и не подверглись они на самом деле, которому либо из призываемых неблагополучий»