Кавказ и война

Чеченский конфликт был и остается драмой, а способы его «разрешения» — ошибкой. Советов у меня, к счастью, никто не спрашивал, а сам лезть я по понятным причинам не рвался. Хотя, конечно, мимо меня вся эта эпопея не прошла.

Я до 1996 года руководил банком МЕНАТЕП, и мы кредитовали в том числе и проекты, где стороной были представители разных «северокавказских» народов.

Например, значительная часть торговли никелем, нефтью и даже золотом до столь проклинаемых «залоговых аукционов» находилась в их руках. То же касалось автомобилей и многого другого.

Помимо этого у нас были филиалы в Грозном и Сухуми. Причем они некоторое время действовали даже во время войны. В Грозном мы обслуживали федеральную группировку, пока филиал не уничтожили выстрелом из пушки прямой наводкой (в попытке вскрыть пустое банковское хранилище). Людям, к счастью, дали уйти. А в Абхазии мы отдали здание новому правительству, так как остальные приличные дома были разрушены. Они нам предложили другое, но мы не смогли продолжать работу из-за ограничений Центробанка РФ.

Я хорошо знал Ардзинбу^[38] и помог во время войны^[39] некоторым семьям обосноваться в России. А куда денешься? Беда. Сам туда летал… Потом часть из них вернулась назад. Часть осталась. Никакого бизнеса, только «гуманитарка», хотя предлагали и недвижимость, и мандариновые плантации. Зачем мне это? Дорого покупать — невыгодно. Дешево — потом, скорее всего, отнимут или придется влезать в местную «политику». А «оно мне надо»? Не надо.

Вообще, Ардзинба даже во время войны продолжал обслуживать банковские кредиты. И за дом заплатил. Немного, но заплатил, а не отнял. Хотя, конечно, мог.

У нас были неплохие взаимоотношения с Аушевым^[40]. Точнее, даже с его замом — пограничником. Мы вообще много помогали пограничным войскам. Как-то так исторически сложилось. Собственно, лицей «Кораллово» я и создал из-за проблем у 201-й бригады в Таджикистане^[41]. Там, когда началась «бодяга», их гарнизоны осадили, и детей было некуда девать. Некоторых вывозили к нам вертолетами под огнем. А потом таких мест стало много и на Северном Кавказе.

В общем, когда «началось»^[42], нас «подвязали» или, точнее, «подвязывали» к теме. Мы никогда не брали «госзаказов на войну», но бесплатно посылали продпайки (новогодние и просто подарочные) на всю нашу группировку. Мы тогда владели предприятиями будущего «Русского продукта» и комплектовали посылки там.

Я отказался от всякого участия в «военных поставках», поскольку очень быстро разобрался, чем это чревато. Мне все происходившее тогда с ними казалось, очевидно, подсудным делом. Я не хочу никого ни в чем обвинять, для этого не слишком хорошо знаю тему, но мне не понравилось даже то немногое, о чем мне рассказали. Я не святой, но и не беспредельщик. И мы дистанцировались.

Сегодня «откаты» по любым вопросам, включая военно-техническое сотрудничество, — норма. Тогда так не казалось, по крайней мере мы в этом участия принимать не хотели, что, конечно, не всегда вызывало «понимание». Хотя лично я с правительственной комиссией летал во время войны в Чечню. В общем, чем лично мог помочь — помогал. То, что можно было делать «официально», — делал. А глубже не лез.

Потом пришлось участвовать в финансировании выкупа заложников. Глупая затея, но и отказываться как-то подло.

К счастью, тогда у нас еще не было ЮКОСа, поскольку во вторую кампанию больше 2/3 топливного обеспечения наших войск шло с заводов нашей самарской группы. Почему «к счастью»? Даже во вторую кампанию нам платили «через раз», а уж в первую-то…

А что до соучастия в этом безобразии, то Бог миловал…

Во «вторую кампанию» смешным эпизодом был случай, когда один из регионов направил в Чечню подразделение ОМОНа. А у них, естественно, не было никакого оружия, кроме короткоствольных автоматов, и нас попросили оплатить закупку нормального оружия. Когда на совете директоров ЮКОСа я докладывал направление запрашиваемого платежа, на иностранных директоров было жалко смотреть… Одобрили. «Российская специфика».

Это война — дерьмо. Видимо, такое же дерьмо, как все остальные войны. И в Абхазии было дерьмо, и в Москве в 1993 году — дерьмо.

Я совсем не храбрец, но угроза жизни для меня вообще не аргумент при принятии решения. Видимо, до конца я в свою смерть не верю. Я, несомненно, в меру циничен (мне кажется — в меру), но тем не менее война — дерьмо. Там правых нет, там все виноваты. Если Дудаева можно было купить, а я думаю — можно, надо было покупать.

Я не люблю силовиков именно за то, что они считают насилие эффективным способом решения проблем, причем навязывают его и власти, и обществу. А наши «мачо» ведутся.

Меня тоже можно «завести» на драку. Ведь в 1993 году завелся. Более того, если бы моей семье, моим близким угрожали бы — взял бы в руки оружие без малейших сомнений. И не просто взял бы, а использовал с максимальной эффективностью.

Но война для достижения политических целей — большая ошибка. Это метод, который в нашем современном мире ведет общество к любому результату, кроме желаемого. Почему Ельцин на это пошел — не знаю. И объяснить до конца себе не могу. Мне очень жаль.