Часть первая. Лето кончилось. Я исчерпал все свои средства к существованию

Лето кончилось. Я исчерпал все свои средства к существованию. Денег на еду у меня не осталось, так что я решил попытаться впасть в спячку, чтобы сберечь энергию. Бодрствовал бы по пять часов, а потом спал по пятнадцать. Я попробовал жить по такому расписанию.

Первые три дня голодание не доставляло мне особых проблем. В худшем случае, у меня слегка побаливал живот. Но к концу четвертого дня я уже не мог думать ни о чем, кроме еды. Я хочу поесть рамена. Я хочу карри с рисом. Против моей воли, тело моё настойчиво требовало калорий. И с этим требованием невозможно было бороться.

В конце концов, на пятый день голодания, я вышел из квартиры. Потратив свои последние несколько сотен йен на покупку булочки и еще одного журнала с объявлениями о работе, я решил сейчас же начать заниматься физическим трудом.

Физический труд в дневное время… Я справлялся с работой на удивление легко, занимаясь доставкой продуктов, помогая с переездами и тому подобное. Иногда я ошибался, за что получал оплеухи от начальства, но все равно работа была для меня живительной. Чем жестче я обращался со своим телом, тем более и более светлой становилась моя голова. Впервые за несколько лет я мог заснуть и проснуться отдохнувшим.

Долг по своей кредитной карте я отрабатывал в течение месяца, трудясь круглые сутки. Зарегистрировавшись в агентстве по поиску временной занятости, я всегда мог найти себе работу. Как только я поднакопил достаточно денег, я сразу же сократил объём выполняемой работы. Я решил работать около половины месяца, а вторую половину отсиживаться дома. Пока я мог зарабатывать около сотни тысяч йен в месяц, я мог вести достаточно приятную жизнь.

Если это было возможно, я старался работать в ночное время. Лучшей была ночная работа регулировщиком. Чтобы стать им, требовалось зарегистрироваться и пройти четырехдневный курс обучения; но после его прохождения не было работы легче.

Посреди ночи я махал светящимся красным указателем туда-сюда, в строящихся районах далеко от человеческого жилья. Единственными звуками, которые я мог слышать на протяжении всей ночи, было эхо от работы строительного оборудования. В те ночи, когда я работал регулировщиком, я был один. Иногда мимо проезжала машина, но всё что от меня при этом требовалось, было правильно махнуть указателем и сказать «осторожно, притормозите».

Так как мне практически не нужно было разговаривать с окружающими во время работы, я чувствовал себя так же, как и во время затворничества в своей квартире. Я просто полагался на выработанные рефлексы, чтобы махать указателем туда-сюда, туда-сюда. Ночной ветер был слегка морозным, но мне ведь платили по десять тысяч йен за отработанную ночь, включая транспортные расходы.

Я работал, затем запирался дома, снова зарабатывал на жизнь и снова запирался. Так я и жил, и с какой-то пугающей скоростью пролетало время. Пока я продолжал работать, наступила зима.

Это была зима пятого года моей хикикоморской жизни. Этот год был особенно холодным – возможно, потому что я давно продал свой котацу в секонд-хэнд. Даже с ног до головы завернувшись в одеяло, я всё равно дрожал от холода. Поэтому я решил попробовать использовать ноутбук, который отдал мне Ямазаки перед отъездом, в качестве грелки.

— Это древний ноутбук, с процессором Pentium 66 МГц. Не хочу его тащить с собой, так что я собирался его выбросить. Но лучше я отдам его тебе, Сато, — сказал он.

И с этими словами он уехал.

Я положил ноутбук себе на живот и включил. Громкое жужжание возвестило, что он заработал, и на экране появились анимешные обои. Так как ноутбук был очень старой модели, он просто чудовищно нагревался. Скоро я согрелся и начал засыпать.

И тут я заметил на экране знакомую иконку.

Это, похоже, был исполняемый файл для эроге, которую делал Ямазаки. Наведя курсор на него, я открыл файл. Жесткий диск загудел. После долгой загрузки началась игра.

Я играл в нее несколько часов. А потом я понял… Понял, что это была ужасная, ужаснейшая игра.

Её жанром была RPG, но это была жуткая дешевка, в сотую часть от первого Dragon Quest’а⁵⁰. Это была уже вовсе не эроге, а сценарий был крайне нелепым, по сути, это было что-то вроде «странствия во имя любви и юности, в которое отправляются воины, борющиеся с гигантской злобной организацией». В игре рассказывалась история про обычного молодого человека, который становится воином, чтобы бороться со злом и защитить героиню. Этот полный надежд сценарий иногда просто забывал про игрока, бессмысленно продолжаясь, продолжаясь и продолжаясь.

Я был потрясен.

Да ну, какой придурок мог написать такой тупой сценарий?

Это был я. Я и был тем самым человеком, кто написал оригинальный сюжет для истории.

Мне стало грустно. Это была горько-сладкая грусть, потому что я окончательно понял сценарий этой игры: борцы сражаются со злом.

Мы явно жаждали этого; мы хотели бороться со злобной организацией; мы хотели бороться со злодеями. Если бы разгорелась война, мы бы сразу присоединились к JSDF⁵¹ и стали бы солдатами-камикадзе. Определенно, это была достойная цель в жизни, да и погибнуть таким образом было заманчиво. Если бы в мире были злодеи, мы бы, определенно, сразились с ними. Сжав кулаки, мы бы сражались. В этом нельзя было усомниться.

Но никаких злодеев не было. В жизни возникали разные трудности, и никаких явных виновников этого не находилось. Это было мучительно.

Наши личные желания стали основой для игры. И по мере её прохождения я осознал, что история на самом-то деле была прекрасная. Она была проста и красива. Фактически прямо сейчас главный герой, сражаясь с очень сильным врагом, клялся защитить героиню.

— Я спасу тебя! — не задумываясь о собственной безопасности, он готов был противостоять исполинскому противнику, и начиналась финальная битва. Я приближался к концу игры.

Для битв были предназначены три команды: «атака», «защита», «спец. атака». Сколько бы я ни атаковал последнего босса, я не мог причинить ему никакого вреда. Естественно, от постоянной защиты тоже не было толка. В конце концов, у меня не осталось другого выхода кроме спец.атаки — последнего смертельного удара. Используя собственную жизненную энергию, я жертвовал собой, чтобы нанести критический урон противнику. Другого способа победить главного босса не было. Так что главный герой игры, сжимая в руке «Бомбу Революционера», собирался применить спец атаку.

Однако, в самое, самое последнее мгновение — в ту самую секунду, когда герой применял спец атаку против главного босса — игра внезапно застыла! Окно с игрой закрылось, и запустился текстовый редактор. Ямазаки, видимо, оставил послание, больше похожее на извинения.

«Действительно ведь не существует иного способа победить огромную злую организацию, кроме как использовать спец-атаку. У вас нет другой возможности победить, не выбрав для себя путь смерти, потому что весь наш мир и есть та самая злая организация. Потому что в ту секунду, когда вы выбираете смерть, мир превращается в ничто, и зло исчезает вместе с ним. И тогда на вас снисходит покой. Но несмотря на это, никакой бомбой я себя так и не подорвал. Это был мой выбор. Нет, не потому что я просто не хотел мучиться, рисуя графику для концовки, и не потому что я и без этого устал делать эту отвратительную игру. Ничего подобного…»

Сначала я попытался разбить компьютер. Но потом передумал. Я видел, как отчаянно трудился Ямазаки над этой игрой, и получившаяся в итоге халтура очень сильно меня задела.

Чем он занимается в эту минуту? Меня внезапно начал беспокоить этот вопрос, но я решил выбросить его из головы. Я не слышал от Ямазаки никаких вестей с самого отъезда и не собирался сам с ним связываться.

Та дурацкая часть моей жизни давно закончилась.

***

Снова пришло Рождество. Город сверкал огнями.

Указатель, который я сжимал в руке, тоже светился в темноте. Этой ночью я работал регулировщиком на автостоянке возле недавно открывшегося около станции универмага. Так как въезды были оборудованы автоматическими устройствами для выдачи билетов, мне было совершенно нечего делать. Когда на стоянке было тесно, я оказывал помощь; но каждый раз всё заканчивалось тем, что я размахивал указателем туда-сюда.

Аварий не было, ничего не происходило, и канун Рождества проходил спокойно.

Примерно за час до закрытия магазина подъехала машина. Сама по себе машина была совсем обыкновенной, какой-то японской марки, которую можно встретить где угодно. Но из-за того что свет в салоне машины был включен, я узнал девушку, сидевшую на пассажирском сидении. Я ясно её разглядел.

Пораженный, я попытался как можно сильнее натянуть свою каску на глаза. Машина проехала мимо, значит, меня не узнали. Но я почувствовал, что моя школьная подруга, сидевшая на пассажирском сидении, на секунду посмотрела в мою сторону.

Скорее всего, мне просто показалось.

Моя смена закончилась, я переоделся и положил указатель к себе в рюкзак. Покачиваясь в одном из последних ночных поездов, я ехал домой. По пути я зашёл в круглосуточный магазин, чтобы купить чего-нибудь выпить.

Я решил приобщиться к рождественскому веселью. Поднимаясь по крутой дороге, ведущей домой, я выпил бутылку пива. Я уже давненько не выпивал, так что захмелел я быстро. Пошатываясь, я медленно поплёлся по длинной пологой тропе. Где-то вдалеке сирена скорой помощи пронзила ночную тишину. Я допил вторую бутылку пива.

Счастливого Рождества.

Когда я шел по парку, я уже едва держался на ногах. Идя осторожно, я пытался держаться ровно, хотя понимал, что это было ни к чему. Я ускорил шаг и начал вилять от столба к столбу. Я споткнулся о камень и чуть не упал. Я шатался и уже собирался упасть посреди дороги, когда прямо передо мной пронеслась машина скорой помощи.

Меня едва не сбили!

Я подумал, что, наверное, нужно было выразить своё недовольство громким пьяным воплем:

— Ах ты …

Я остановился на полуслове.

Машина скорой помощи остановилась перед домом Мисаки. Её дядя выбежал из парадной двери. Он кричал что-то одному из санитаров, которые бежали в дом с носилками. Немногим позже они вынесли безвольно лежащую на носилках Мисаки.

На моих глазах она, её тётя и дядя унеслись на машине скорой помощи с головокружительной быстротой.