Часть вторая. Дверь комнаты 201 Дома Мита17, отделявшая мою квартиру от внешнего мира, была открыта

Дверь комнаты 201 Дома Мита17, отделявшая мою квартиру от внешнего мира, была открыта. Женщина-миссионер и я, ничто не разделяло нас более.

Потом я увидел её. Справа, за женщиной с блаженной улыбкой, стояла ещё одна.

Решили подослать двоих, чтобы завербовать меня? Пытались склонить баланс сил в свою сторону? Двое на одного? Как низко!

И тут я увидел. Я увидел, насколько молода была вторая вербовщица.

По какой-то непонятной мне причине, даже в это спокойное апрельское утро, когда солнце светило так мягко, она закрывалась белоснежным зонтом. Хотя я не мог видеть её скрытого зонтиком лица, я мог сказать, что она была молода, особенно в сравнении со старшей женщиной. В самом деле, было очевидно, что она даже моложе меня.

Держа в руках зонтик, одетая в обычное светлое платьице с длинными рукавами, она источала чистую, священную ауру. Она стояла, будто бы охраняя другую женщину, молчаливая, спокойная, непорочная.

Я даже не успел этого осознать, как непрошеные слёзы потекли из моих глаз. Эта молодая девушка, не старше семнадцати или восемнадцати на мой взгляд, находилась под влиянием какого-то идиотского культа. Даже просто подумав об этом, я не мог не чувствовать жалости. Нет, ну правда, да что же это такое?!

Я был уверен, что в этом возрасте она с большим удовольствием предалась бы развлечениям. Она надела бы какую-нибудь красивую одежду, прогулялась бы по Сибуя, и попыталась бы завязать отношения с противоположным полом. Но ведь во всех религиях есть строгие заповеди вроде «Не прелюбодействуй». Она, должно быть, страдала. Это должно было быть очень, очень мучительно.

Я представил, как она каждую ночь не может совладать с охватывающим её тело лихорадочным возбуждением. «Господь смотрит на меня, и я не могу заниматься чем-то подобным. Но... Но я не могу... Я не могу сдерживаться. Ах, ну почему я такая грешница? Даже если Господь смотрит... Я раскаиваюсь, Небесный Отец!»

Эти обстоятельства, заповеди и сексуальное желание, объединившиеся в единое целое, заставляли её биться в агонии. Поскольку в недавно прочтённой эротической книге о монашках упоминалась подобная дилемма, все мои выводы наверняка были верны.

Неожиданно мне в голову пришла идея. Если все мои предположения верны, то религия — не такая уж плохая штука. В самом деле, удивительно, но не было бы преувеличением назвать её совершенно прекрасной!

О да, это действительно непристойно. Поразмыслив, я пришёл к выводу, что именно непристойность религии делает её воистину прекрасной.

Например, в моем сознании всплыл образ молодой девушки, которую шлёпала строгая Старшая Сестра. Потом, образ сладострастной сцены суда над ведьмой, который должен был бы произойти позже. И, наконец, жестокая сцена пыток в подвале с каменным полом. «Я узнаю, ведьма ты или нет!» — сказал бы Инквизитор. И приготовил бы плеть. «Как на счет плётки?!» Удар! Удар! Удар! «Всё ещё не признаёшься?! Нет?! Нет?!» Удар! Удар! «Ааах! Умоляю! Сжальтесь надо мной! Пожалуйста, простите меня!» Но никто не прислушивается к её мольбам, и этот праздник унижений продолжается и продолжается без конца!

Волшебно!

Вот это кайф!

Это просто...

— Э-кхе!

Внезапно я осознал, что пожилая женщина, стоявшая напротив, пристально смотрит на меня. С видимым беспокойством она спросила: «Вы в порядке?»

Мои безудержные фантазии о религиозной девушке полностью завладели моим вниманием, не говоря уже о моих чувствах. Даже случайный наблюдатель, мельком глядя, мог бы заметить, как я отключился и ушел в себя.

Какого чёрта?

Я отчаянно пытался переключиться в адекватное состояние.

— Гм, гм, — я прочистил горло.

Тогда, как самый нормальный молодой человек, не давая взгляду дрейфовать в неверном направлении, я одарил пожилую женщину самым интеллигентным взглядом, который мог изобразить.

Конечно, я был потрясён. Да, я признаю это.

Тем не менее, я смог обрести контроль над моими эмоциями, и в моей броне уже не было трещин, открытых для нападения. В конце концов, мне не было никакой нужды так волноваться. Нужно было всего лишь ответить: «Да, я в порядке», вернуть ей брошюры, и дело с концом.

Но, поскольку я уже долгое время был хикикомори, моя способность к общению с другими людьми упала почти до нуля, и это было истинной причиной, по которой я был так потрясён происходящим.

Успокойся. Успокойся! Скажи ей. Просто произнеси одну фразу: «Да, я в порядке.» Точно. Я скажу это сию секунду. Да, на этот раз я действительно скажу это.

Скорее всего, раз я так долго ни с кем не разговаривал, мой голос будет звучать глуховато. По крайней мере, произнесённые мной слова будут казаться глухими. Может быть, я даже случайно запнусь. Но разве это кого-то волнует?

В конце концов, я вряд ли когда-нибудь встречу эту женщину или девушку снова. Что бы они обо мне не подумали — это не будет иметь никакого значения. Кого будет волновать, если я покажусь им странным или встревоженным? Вот почему мне нужно было произнести это. Мне нужно было раз и навсегда отказать им!

Просто скажи: «Да, я в порядке!»

Я скажу: «Да, я в порядке!»

— Да, я...

В эту секунду мой взгляд случайно упал на слово «Пробудитесь!», украшающее обложку брошюры, которую я сжимал в правой руке.

На этой же обложке чёрным готическим шрифтом было напечатано: «Синдром хикикомори угрожает нашей молодёжи. Спасены ли Вы?»

Женщина, заметив мой взгляд, воссияла своей благочестивой улыбкой.

— Это наш специальный ежемесячный отчёт. Мы исследуем проблему хикикомори с библейской точки зрения. Вас это интересует?

Невозможно выразить словами страх, охвативший меня тогда.

Они что, видят меня насквозь? Неужели эта женщина уже знала, что я хикикомори? Не поэтому ли она свернула со своего обычного пути ко мне, чтобы дать мне эту брошюру? Это была очень пугающая идея.

Мысль о том, что я уже был опознан как никчёмный хикикомори людьми, которые меня даже не знали, спровоцировала вспышку жесточайшего страха, озноба, перешедшего в тряску, это было ужасно трудно выдержать. Несмотря ни на что, нужно было успокоиться.

Я должен обмануть их, обмануть быстро и незаметно.

— Хикикомори? Ха-ха-ха! Как может кто-то вроде меня быть хикикомори?!

Я что, совсем дурак? После произнесённого я стал выглядеть ещё подозрительнее. Я должен солгать им более убедительно, и побыстрее. Мне нужно было сделать это прямо сейчас, или хотя бы придумать какое-нибудь оправдание... Ну хоть что-нибудь. «Давай, ну же», — умолял я себя.

— Эй, я ведь н-не могу быть им, верно? Верно! В смысле, быть не может, чтобы кто-то вроде меня провёл почти год, ни с кем не разговаривая! Или до такой степени стал хикикомори, что бросил колледж, не имея работы, не имея надежд на будущее, не имея ни гроша за душой. Или живёт в состоянии крайней безысходности. Или ещё что-нибудь в этом духе, а?

Женщина попятилась. Мои мысли продолжали метаться без конца и края. Кто-нибудь, пожалуйста, остановите меня.

— Да, верно! Это глупо, мэм, совершенно глупо. И как грубо! Что вы имеете в виду под этим своим «Синдром хикикомори угрожает нашей молодёжи. Спасены ли Вы?» Да и вообще, если бы молитвы могли помочь хикикомори, никто бы так не страдал, верно? Да что ВЫ вообще знаете? Даже я ничего не понял, так как же люди вроде вас вообще смогли хоть что-либо понять?

Ну вот и всё. Что сделано, то сделано. Женщина была основательно напугана. Казалось, что она готова немедленно развернуться и позвать полицию: «Там сумасшедший, вон в той квартире! Он опасен!»

Ах, я определённо опасен. Очень опасен. Я удивил даже самого себя! Правда, я потрясён собственным идиотизмом, который привёл к такой бурной, шокирующей реакции на совершенно обычную, будничную женщину, распространяющую брошюры. Я не вынесу этого.

Я должен умереть. Тот, кто повёл себя так неподобающе перед верующим человеком, должен умереть как можно скорее.

— Всё в порядке, мадам, поэтому, пожалуйста, побыстрее возвращайтесь домой. Просто забирайте девушку и уходите.

Ах, это бесполезно. Всё кончено, для меня всё кончено! Завтра я куплю катану. Куплю катану и сделаю харакири. Чем размахивать своим позором, я лучше взмахну острым лезвием по своим внутренностям, как и полагается воину. Да, так я и сделаю! И где их продают, хотелось бы мне знать...

Я подумал было спросить: «Эй, мэм, вы случайно не знаете, где? Не знаете? Нет, конечно не знаете. Это хорошо. Это совсем не то, что вам стоит знать. Всё в порядке, так что просто уходите. Да, да, мне очень жаль. Я хикикомори. Первоклассный хикикомори, высшего уровня. Не каждый хикикомори сможет достичь такой никчёмности, какой достиг я. Я безработный. Я — мусор. Я ничтожество! И я не хочу, чтобы вы помогали мне. Я в порядке, просто уходите. Понимаете? Слушайте, я верну вам их. Я отдам ваши брошюры, вот. Так что, пожалуйста, просто уходите как можно скорее, сейчас же!»

— Н-н-ну что же, простите меня за то, что отвлекла от важных дел.

Торопливо отведя взгляд, женщина резко повернулась к девушке и сказала:

— Мы уходим, Мисаки. Вернёмся в зал собраний, хорошо?

Да, идите, идите. Просто уйдите прочь. И ты, Мисаки, исчезни!

Эмм. Что, Мисаки? Что это значит? Несмотря на то, что пожилая женщина уже ушла, почему же ты перестала прятаться под зонтиком и уставилась мне в лицо? Что, у тебя проблема? Эй, ну чего ты смотришь? Куда ты смотришь, чёрт возьми? Над чем ты смеёшься? Я что, кажусь тебе смешным? Ты смеёшься надо мной?!

***

В самом деле, создавалось впечатление, что меня высмеивала религиозная девушка, которую я даже не знал.

Всего на секунду она приподняла свой зонт и посмотрела мне прямо в лицо, лучезарно улыбаясь. Очаровательной, насмехающейся улыбкой. И я захотел умереть.

Потому что надо мной насмехалась какая-то сумасшедшая сектантка, потому что на меня смотрели свысока всё это время, и, в довершение, потому что её улыбка была так не к месту мила, вот почему...

Я так больше не могу. Я действительно собираюсь умереть.

Прощайте.

Прощай, набожная женщина средних лет.

Прощай, Мисаки, держащая зонт.

Прощайте, прощайте все.

Я отправлюсь в путь. Я закрою дверь своей квартиры, запрусь на замок, задёрну занавески, и отправлюсь в своё путешествие.

Сидя на кровати, я прекратил дышать. Я плотно зажал свой рот обеими руками, чтобы остановить дыхание. Это больно. Больно. Но скоро я умру. Я задерживал дыхание в течение тридцати секунд. Уверен, я должен был вот-вот умереть.

Однако, моя смерть так и не пришла. Причиной был воздух, прорвавшийся через нос.

Ничто в этом мире не работает так, как нам хочется. Кто-нибудь, пожалуйста, сделайте хоть что-то.