Классификация или стратификация?

Термин «стратификация» еще сравнительно недавно рассматривал в советской социологической науке как символ «тлетворного влияния Запада». В стремлении к утверждению и поддержанию мифа о непрерывном движении к социальной однородности социалистического общества идеологи от науки бдительно искореняли любые намеки на то, что неравенство людей, по сути дела, вечно, а тем более — всякую мысль о том, что это неравенство может служить источником постоянного саморазвития общества (хотя вообще-то такая мысль вполне соответствует принципам диалектики). Всякие предположения о стратифицированности советского общества, о наличии в нем «верхов» и «низов», «элиты» и «дна» жестко пресекались — тем более, что и сама эта терминология была не «нашей», а «буржуазной». Именно поэтому, как утверждает Р. В. Рывкина, «...никакие исследования реального распоряжения собственностью, реальной дифференциации по размерам дохода и объему власти не велись. Проблематика эта жестко контролировалась многими социальными институтами: цензурой, прессой, издательствами, партией. В результате население СССР полвека не знает, из каких групп состоит то общество, в котором оно живет».

Другими словами, советская общественная наука при описании социальной структуры прибегала исключительно к принципу классификации, отвергая стратификационный подход и объявляя его лженаучым. Между тем оба этих подхода никоим образом не могут исключать друг друга. Это просто две измерительные линейки с различными масштабами. Понятие «класс», удобное и уместное при макроподходе, окажется явно недостаточным, когда мы попытаемся рассмотреть интересующую нас структуру более детально. Кроме того, для выработки системного подхода явно недостаточно одного лишь экономического измерения, которое предлагает нам марксистский классовый подход.

Поэтому и теоретические, и практические потребности политическогo и административного характера заставляют нас искать иные методики измерения социальной структуры.

Здесь и открываются те возможности, которые как с аналитической, так и с практической точки зрения предоставляет измерение стратификации. «Страта» (stratum) в переводе с латыни означает «слой». А что представляют собой выделенные Ротмэном внутри среднего класса промежуточные группы — «высший средний», «предпринимательский» и «низший средний» классы? их можно назвать «субклассами», а точнее — различными иерархически организованными слоя. ми одного и того же среднего класса. То же самое мы могли бы сказать о «противоречивых локациях внутриклассовых отношений» Э. Райта, Таким образом, стратификационное измерение — это достаточно тонкая градуировка слоев внутри класса, позволяющая провести более глубокий детализированный анализ социальной структуры.

П. и Б. Бергеры описывают стратификацию довольно образно: «Понятие стратификации совершенно преднамеренно возбуждает геологическое воображение. Оно предполагает некую гору, в которой один над другим размещаются различные слои камня и почвы. Это как раз тот образ, который данное социологическое понятие хочет предложить. Существует дополнительное предположение, согласно которому нужно вскрыть поверхность для того, чтобы обнаружить точную организацию слоев. Горы очень редко можно увидеть в разрезе, чтобы с одного взгляда можно было понять, какова их геологическая стратификация. То же самое справедливо в отношении обществ. Поэтому любое социологическое исследование стратификации требует большой работы, чтобы раскопать или удалить поверхностные материалы, которые скрывают от взгляда то, что реально происходит на глубине, Более того, социологи, подобно геологам, не хранят в тайне друг от друга свои проекты раскопок».

Однако это только один из аспектов понятия стратификации. Другим является тот подход, начало которому положил М. Вебер. Мы уже, говорили выше о предложенной им модели классовой дифференциации общества. Однако он выдвигал и другие принципы определения социального неравенства.

Во-первых, он утверждал, что тип стратификации зависит от статуса. Статус в понимании Вебера имеет практически тот же смысл, которым мы наделяли его выше: он относится просто к уровню социальной оценки, которой удостаивается индивид или группа. Нет нужды говорить, что очень часто между статусом и классом существует тесная связь. Но эта связь не является необходимой или универсальной. Так, бывают случаи, когда люди занимают, казалось бы, внешне высокую позицию в классовой иерархии, но не приобретают сравнимого статуса. Простым примером тому может служить богатый выскочка, стремящийся войти в состав аристократического общества. И наборот, могут быть люди или группы с высоким статусом, которые классовой системе занимают сравнительно низкие позиции. Примером тому могут быть военные во многих обществах (в особенности в мирное время).

Во-вторых, веберовское понятие страты тесно связано с понятием сословия. Сословие (это слово, конечно, употребляется здесь не в смысле собственности, а как пример — когда люди говорят о буржуазии как о третьем сословии во времена, скажем, Французской революции) понимается Вебером как социальная группа, в которой индивид рожден и в которой он остается под воздействием добродетели, которую Вебер называет кодексом чести. Отсюда следует, что попасть в систему сословий значительно труднее, чем подняться по иерархической лестнице в системе классовой. В последней главным механизмом мобильности является приобретение экономических средств. В сословной системе этого явно недостаточно: можно купить множество разнообразных вещей, но нельзя купить факт своего рождения — здесь неважно сколько у тебя денег. Строго говоря, при совершенной системе сословий никому невозможно продвинуться вверх, хотя, конечно, нарушив положения кодекса чести, некоторые люди могут опуститься социальной лестнице вниз. В то же время в реальной жизни возможности вхождения в сословную систему существуют, и одной из наиболее важных является вступление в брак. Вступив в брак с тем, с кем: надо, можно как бы исправить факт своего рождения. Ниже мы рассмотрим эти моменты более подробно, обращаясь к процессам социальной мобильности.

В-третьих, согласно Веберу, существует стратификация, базирующаяся на власти. И это опять же может быть связано или не связано и с классом; и со статусом. Власть определяется Вебером довольно просто — как способность осуществлять свои намерения в обществе даже вопреки сопротивлению других. В обсуждаемой стратификации, основанной на власти, Вебер также использует такие понятия, как «политический класс» или «партия». Другие социологи предпочитают пользоваться понятием элиты. Какое бы понятие ни использовалось, совершенно ясно, что все общества стратифицированы не только с точки зрения доступа людей к ограниченным ресурсам и статусу, но также и к власти. Некоторые группы в этом отношении более могущественны, чем другие. Поэтому мы можем говорить еще об одном типе веберовской стратификации — политическом.

И, наконец, еще одно ключевое понятие стратификации — это стиль жизни. (Понятие life style имеет несколько иной смысловой оттенок, нежели принятое в советском обществоведении «образ жизни».) Этот термин, впервые введенный в социологию именно Вебером, относится к общей культуре или к способу жизни различных групп в обществе. Некоторые американские социологи делали акцент на стиле жизни взамен экономических факторов, и думали посредством этого обеспечить немарксистский способ исследования стратификации. Это в особенности справедливо в отношении исследований стратификации в Америке, которые стимулировали работы Ллойда Уорнера.

В 30 — 40-е годы Уорнер провел детальное полевое исследование социальной структуры общины Ньюберипорт в штате Массачусетс (следуя обычному правилу анонимности при полевых работах, Уорнер назвал эту общину «Янки-сити»). При этом в качестве основного типологического признака он принял репутацию, точнее то, как определяли уровень классовой принадлежности того или иного индивида его соседи и земляки. Исследование Уорнера интересно также тем, что это одна из немногих работ, где показано различие доминирующих духовных ценностей у представителей различных страт — в частности, ценностей моральных. Уорнер разделил общину, которую он изучал, на шесть страт: вначале на три — высшую, среднюю и низшую, а затем произвел внутри каждой из них еще одно деление на две — высшую и низшую. Таким образом, он получил шесть страт, проранжированных от высшей-высшей (ведущей свое происхождение от старых семей Новой Англии) до низшей-низшей (нечто вроде люмпенов, расположенных на социальной лестнице общины ниже пролетариата).

Проводя свое исследование, Уорнер попытался выявить стороны особого стиля жизни, которые можно было бы считать общими для большинства членов каждой страты; причем такие стороны, которые были бы не явно связаны с очевидными различиями в материальном достатке представителей различных страт. Например, он видел разницу между вышеупомянутыми высшей-высшей и высшей-низшей стратами, которая была связана с более поздним выходом второй на этот социальный уровень. В некоторых случаях индивиды из высшей-низшей страты имели гораздо больше денег, чем люди высшей-высшей: траты, и тем не менее они лезли из кожи вон, стараясь хоть в чем-то 'превзойти стиль жизни последних. Наилучшее прилагательное, которым.можно было бы описать стиль жизни высшей-высшей страты, — «спокойный». Это, по мнению Уоррена, довольно резко отличалось от стиля жизни среднего-высшего класса (из которого, кстати, лишь недавно вышли большинство представителей низшего-высшего класса). В среднем- высшем классе, с каких бы позиций их ни оценивать, результаты чьих-то экономических устремлений отображаются явно, открыто, иногда даже с некоторой долей агрессивности. Напротив, стиль жизни высшего класса диктует, чтобы богатство не выставлялось напоказ, было, насколько это возможно, скрыто. Соответственно этому, существует также различие в этосе каждой из страт. Скажем проще: общую характеристику этоса

: среднего класса можно было бы выразить словом — натиск. Однако те ценности, которые в среднем классе рассматриваются как нормальные здоровые амбиции, со стороны высшего класса оценивались как некая непристойная напористость и вульгарность. Такого же рода различия в этосе выявились по социальной шкале, и ниже. Так, Уорнер показал, что разграничительная линия между тем, что он называл высшей-низшей и низшей-низшей стратами, носит, прежде всего, моральный характер. Высшая-низшая страта (скорее всего, та самая, которую марксистские социологи назвали бы рабочим классом) бедна, в некоторых случаях, возможно, столь же бедна, как

- и члены страты, расположенной ниже нее, однако ее представители воодушевляются этосом тяжелой работы, дисциплины, энергии и амбиций. Напротив, индивиды низшей-низшей страты (те, кого называют «дном» — если не люмпены, то очень близко к ним) полностью лишены таких добродетелей. Там превалирующим этосом выступает

. сиюминутное наслаждение и полное презрение к тем вознаграждениям, к которым стремятся люди в других стратах. В каком-то отношении возникает поистине курьезное сходство между самой высшей и самой низшей стратами в уорнеровской схеме — в смысле этоса презрения к амбициозным устремлениям: Что касается господствующего этоса среднего класса, то он, в соответствии с анализом Уорнера, доминирует в большей части его классовой системы. Проходя сверху вниз, этос среднего класса распространяется от низшего-высшего класса до высшего-низшего. В этих стратах большинство индивидов исполнены добросовестного стремления к улучшению своей экономической ситуации. Что же касается людей на двух. крайних полюсах системы —. на самом верху и на самом дне, — то они созерцают всю эту кипучую активность с сардонической отрешенностью.

Нельзя не сказать еще об одной школе, принадлежащей к числу наиболее известных и популярных в современной теоретической социологии, главным образом — в американской социологии. Это школа структурного функционализма, которая разработала собственный подход к решению проблемы стратификации. Она была действительно очень влиятельной в течение определенного периода времени, хотя, вероятно,. в последние годы это влияние стало падать. Какие бы критерии для детерминации положения в стратификационной схеме ни использовались (а социологи этой школы испытывали на себе, прежде всего, влияние Вебера), акцент делался на том, что историческая миссия теорий стратификации состоит в поддержании функционирования общества путем обеспечения мотивации и вознаграждений членов общества. Для обеспечения нормальной жизнедеятельности общества необходимо, что- бы в нем кем-то выполнялись определенные функции. Чтобы выполнять их, люди должны быть мотивированы на это и затрачивать определенные усилия на выполнение соответствующих задач.

Наилучшим инструментом мотивации могут служить вознаграждения, присуждаемые за успешное исполнение таких задач. Другими словами, стратификация функционирует как своеобразная система кнута и пряника. Это выглядит так, как если бы общество внушало составляющим его людям: сделайте то, чего от вас ожидают, и вы сохраните или повысите, свой статус с определенными привилегиями. Если вы откажетесь от выполнения того, чего от вас ожидают, то вы либо не удержите своего статуса, либо вас — в худшем случае — вышвырнут из этой позиции». В отличие от марксистского акцента на тех возможностях, которые предоставляет участие в классовой борьбе, здесь делается упор не на разрушении и изменении общества, а на его интеграции и стабильности.

В принципе, при изучении стратификации в зависимости от тех целей, которые ставит перед собой исследователь, возможен достаточно широкий выбор оценочных критериев стратификационного пространства. Так, в конце 80-х годов Т. И. Заславская провела углубленный стратификационный анализ советского общества, приняв за главную точку отсчета дихотомию «сторонник перестройки — противник перестройки», и это выглядело довольно убедительно. Словом, следует согласиться с мнением П. и Б. Бергеров, утверждающих, что «все человеческие общества стратифицированы, но они сильно отличаются, дpyг от друга по критериям стратификации».