Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Активная фаза «культурной революции» и Кан Шэн 4 страница






Однако чтобы дацзыбао появилась в центральной прессе, «Жэньминь жибао» должна была изменить свой облик, как этого требовал Мао. И еще 29 мая 1966 г. Лю Шаоци, Чжоу Эньлай и Дэн Сяопин созвали совещание руководителей центральных руководящих органов, где было принято решение направить в газету «Жэньминь жибао» рабочую группу во главе с Чэнь Бода, а в Пекинский университет (рабочую группу во главе с заместителем министра образования КНР Чжан Чэнсянем. О решении, принятом на этом совещании, Чжоу Эньлай по телефону доложил находящемуся в Ханчжоу Мао Цзэдуну и получил его согласие. 30 мая Мао Цзэдуну была послана телеграмма за подписью тройки: Лю Шаоци, Чжоу Эньлая и Дэн Сяопина, в которой запрашивались «указания» по дальнейшей работе. На телеграмме Мао в виде довольно аморфной и мало что значащей резолюции написал: «Согласен с тем, чтобы поступить таким образом»408.

После появления в «Жэньминь жибао» Чэнь Бода уже 1 июня газета выступила с редакционной статьей «Решительно сметем всю и всякую нечисть», где прямо ставился вопрос о «захвате власти». Статья, написанная ночью под руководством Чэнь Бода, частично повторяла текст выступления Линь Бяо на совещании в Ханчжоу. В статье содержался призыв, обращенный к массам, «подняться и вымести многочисленную окопавшуюся на позициях идеологии и культуры всю и всякую нечисть», «разбить наголову, в пух и прах всех этих так называемых буржуазных «специалистов», «ученых», «авторитетных деятелей», «основателей научных школ», «добиться того, чтобы их авторитет низко упал и сравнялся с землей». В ней практически впервые в открытой печати была выдвинута сразу же подхваченная хунвэйбинами задача: «полной ликвидации старой идеологии, старой культуры, старых нравов и обычаев» (так называемые «четыре старых») и «формирования абсолютно новой, пролетарской идеологии, культуры, обычаев и нравов» (так называемые «четыре новых»).

В статье «Великая революция, затрагивающая души людей», появившейся в «Жэньминь жибао» вместе с дацзыбао Не Юаньцзы, подчеркивалось, что ход событий «выдвигает на первый план вопрос о пролетарской культурной революции», для решения которого народ должен «вести решительную и беспощадную борьбу против антипартийных, антисоциалистических представителей буржуазии, против «ученых авторитетов»».

3 июня 1966 г. в «Жэньминь жибао» появилась статья «Отвоевать у буржуазии захваченные ею позиции в исторической науке», где говорилось, что «представители буржуазии превратили историческую науку в важную позицию в их борьбе против партии, против социализма». Удар в основном был направлен по так называемым «буржуазным авторитетам» среди историков, некоторые из них, по мнению газеты, «уже стали антипартийными элементами, другие опасно близки к этому». Этим «авторитетам» газета приклеила ярлык «историков-монархистов».

В статье от 4 июня «Сорвать буржуазную маску «Свобода, равенство и братство» развивалась мысль об обострении классовой борьбы. В ней критиковались те, кто «выдает серьезную политическую борьбу» за какую-то «чисто научную проблему», за какие-то «столкновения различных точек зрения».

И последняя в этой серии статья появилась 5 июня 1966 г. под названием «Быть пролетарским революционером или буржуазным «монархистом?» В ней делался обзор событий за последние дни в Пекинском университете, подвергся резкой критике Лу Пин, которому был приклеен ярлык «буржуазного монархиста». Здесь же, намекая несведущему читателю на тех, кто стоял за спиной Лу Пина, от него «перекидывался мостик» к Пекинскому горкому партии.

Эти редакционные статьи и другие материалы, публиковавшиеся в первые пять дней июня, носили явно подстрекательский и провокационный характер, они должны были служить своеобразным «катализатором» для ускорения процесса развертывания новой политической кампании — «культурной революции».

«После 1 июня дворы пекинских учебных заведений были, как хлопьями снега, завалены множеством дацзыбао, — вспоминала дочь Дэн Сяопина. — Атмосфера кипучей лихорадочной деятельности распространялась неудержимо, как эпидемия. Высшие и средние учебные заведения Пекина внезапно полностью погрузились в атмосферу смуты. Бунтарские действия непрестанно расширялись, происходила их эскалация. В некоторых учебных заведениях критика директоров и преподавателей приняла крайние формы: их вытаскивали на сцену перед толпой и устраивали над ними форменную расправу; это называлось «вести борьбу», при этом дело доходило до телесных наказаний и избиений»409.

 

Известно, что для подавления оппозиционных сил в партии и стране Мао Цзэдун и его ближайшие сторонники использовали политически незрелую молодежь, из которых формировались штурмовые отряды хунвэйбинов — «красных охранников». Первые отряды хунвэйбинов появились в Пекине 29 мая 1966 г. в средней школе при столичном университете Цинхуа. Затем организации хунвэйбинов стали расти как грибы после дождя.

В первом манифесте «красных охранников» о целях организации говорилось: «Мы являемся стражами, защищающими красную власть, ЦК партии. Председатель Мао — наша опора. Освобождение всего человечества является нашей обязанностью. Идеи Мао Цзэдуна являются самыми высшими указаниями во всех наших действиях. Мы надеемся, что ради защиты ЦК, защиты великого вождя Председателя Мао, мы, не задумываясь, отдадим последнюю каплю крови, решительно доведем до конца культурную революцию».

А вот какую телеграмму Мао Цзэдуну приняли хунвэйбины, создавшие свою первую организацию в одной из школ Харбина, на митинге. «Великая столица Пекин не только сердце китайской революции, но и сердце мировой революции! Великий вождь Председатель Мао не только красное солнце в сердцах китайского народа, но и красное солнце в сердцах народов всего мира! Мы клянемся под водительством Председателя Мао в кровавой битве разгромить мировой капитализм, ревизионизм, контрреволюцию! Если только последует приказ Председателя Мао, мы не побоимся достать черепаху со дна океана, подняться в небо и изловить дракона! Мы не побоимся пойти на последний штурм мирового империализма, ревизионизма и контрреволюции! Мы готовы сразиться с прогнившим Парижем, сравнять с землей Нью-Йорк, освободить Лондон, восстановить былую славу Москвы! Доставить в Пекин кремлевскую звезду, установить ее на трибуне Тяньаньмэнь! Захватить и привести в Пекин мавзолей с Лениным! Установить его на площади Тяньаньмэнь! Выкрасить новый мир в багряный цвет своей крови!»410

 

Совершенно очевидно, что формирование первых хунвэйбиновских отрядов готовилось идеологически и, видимо, организационно инициаторами кампании втайне.

После публикации первой дацзыбао, подстрекательских статей в «Жэньминь жибао» инициаторам новой политической кампании удалось спровоцировать студентов и учащихся на выступление против руководства парткомов и профессуры в 55 вузах Пекина.

А в это время Мао Цзэдун оставался за пределами Пекина на юге страны, получая различную информацию о положении в столице и наблюдая за развитием событий. Он действовал по древней китайской стратагеме выжидания: «Наблюдать за пожаром с противоположного берега», ожидая, когда тенденции будут развиваться в его пользу, и лишь тогда он выступит и пожнет плоды». «Позволим другим заниматься политикой, — поделился он со своим лечащим врачом планами в то время. — Мы собираемся взять отпуск».

 

Поведение Мао Цзэдуна не вызывало восторга у партийной элиты в Пекине. «Культурная революция» нуждалась в его руководстве, тем более что настоящие цели кампании, которые он мог раскрыть своей жене, еще оставались тайной для большинства его бывших сподвижников. Без Мао в столице опасались принимать какие-либо радикальные политические решения по целому ряду важнейших вопросов. Поэтому 9 июня Лю Шаоци, Чжоу Эньлай и Дэн Сяопин вылетели к нему в Ханчжоу, где доложили вождю о сложившейся обстановке, надеясь получить вразумительные указания о дальнейших действиях. С 10 по 12 июня под Председательством Мао Цзэдуна были проведены два заседания, на которых обсуждались проблемы «культурной революции». На них речь шла о том, что развернутое Мао движение, возможно, будет проводиться на протяжении полугода, однако вождь не высказал конкретных соображений, которых от него так ждали прилетевшие в Ханчжоу, относительно того, как именно надо относиться в разворачивавшейся тогда «культурной революции». Относительно откомандирования рабочих групп, которые должны были направить движение в определенное русло, в ходе обсуждения Мао Цзэдун ограничился только одним незначительным замечанием, что нехорошо слишком быстро посылать рабочие группы, делать это без соответствующей подготовки; лучше позволить смуте развиваться в течение некоторого времени, и уж после того, как пройдут междоусобные схватки и ситуация прояснится, откомандировать рабочие группы. Проводив Лю Шаоци, Чжоу Эньлая и Дэн Сяопина в столицу, Мао Цзэдун заявил, что нуждается в отдыхе, «позволим им самим управляться» с движением.

В качестве отдыха вождь задумал поехать в свою родную деревню Шаошань, где он не был уже семь лет, с 1959 г. Нынешний первый секретарь Центрально-Южного регионального бюро ЦК КПК Тао Чжу построил для Председателя новую виллу в месте, которое называлось пещера Дишуй. Мао как-то сказал, что уйдя в отставку, он хотел бы жить в Шаошани, в доме с соломенной крышей. Возведенная Тао Чжу вилла как раз отвечала желанию вождя. Пещера Дишуй была уютным, тихим и красивым уголком у подножия гряды холмов. Ее окружали кустарники и лес, как бы отрезая от внешнего мира. Председатель Мао хорошо знал эти окрестности, ведь еще ребенком он собирал хворост в лесу и теперь вспоминал о своих поклонах огромному Бабушкиному камню на вершине Большого барабанного холма.

Он вел тихий, размеренный образ жизни, часто приходил в павильон «Отдыхающего тигра», построенный на соседнем холме, пофилософствовать, поразмышлять и подремать в уединении. Пекин отсюда, из павильона «Отдыхающего тигра», казался очень далеким, новости сюда пробивались довольно трудно. Специальные курьеры доставляли вождю необходимые документы, материалы и письма только через два—три дня. Стояла изнуряющая жара. Мао Цзэдун ежедневно плавал в бассейне, но это помогало избавиться от жары только на несколько минут, кондиционерами вилла не была оборудована, электрический вентилятор в такую жару помогал слабо, он также нагнетал горячий воздух, от которого не было спасения. Спасаясь от жары, Мао решил перебраться в Ухань.

В отличие от жаркой, но размеренной жизни в Шаошани жизнь в Пекине клокотала.

Для дальнейшей «раскачки» учащихся и развязывания им рук правительством под давлением сверху делаются следующие неоправданные шаги. Уже 13 июня 1966 г. Государственный совет КНР и ЦК КПК принимают решение «Об изменении порядка приемных экзаменов в высшие учебные заведения и об отсрочке на полгода набора новых студентов в вузы страны». В нем на неопределенное время отменялись занятия не только в вузах Китая, но и в средних школах второй ступени, чтобы «дать вузам и средним школам второй ступени достаточное время для полного внедрения культурной революции».

Еще 3 июня Лю Шаоци в экстренном порядке созвал расширенное заседание Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК для обсуждения вопроса о том, как реагировать на происходящие события. На заседании были сформулированы и приняты восемь пунктов, которые должны были удержать ситуацию в столице под контролем партии, удержать молодежь от экстремизма, предписывающие определенное поведение в рамках этих инструкций: различать вопросы, которые могут обсуждаться во внутрипартийном порядке, и вопросы, которые могут быть выносены на широкое открытое обсуждение; обращать внимание на необходимость сохранения партийной и государственной тайны; не вывешивать и не расклеивать дацзыбао на улицах; не устраивать демонстраций и уличных шествий; не осуществлять смычку между массовыми организациями; не устраивать массовые митинги для обсуждения тех или иных лиц; не брать в осаду жилье «представителей черной банды»; не допускать избиений, оскорблений, клеветы. Было также принято решение срочно направить рабочие группы в учебные заведения, с тем чтобы взять ситуацию под контроль.

Лю Шаоци и Дэн Сяопин (Чжоу Эньлай в это время выехал за рубеж) полагали, что, направляя рабочие группы (этот испытанный в истории КНР способ, применявшийся в политических кампаниях ранее) в учебные заведения, они тем самым обеспечат руководство движением со стороны партии и одновременно предотвратят смуту и восстановят порядок там, где это необходимо. Они поддерживали деятельность рабочих групп и проявляли о них заботу.

Находясь в Ухани, Мао получил письмо от Цзян Цин, а через неделю, 8 июля 1966 г., решил на него ответить.

«Цзян Цин! Письмо от 29 июня получил. Будет лучше, если ты примешь предложение товарищей Вэя (имеется в виду секретарь Восточного бюро ЦК КПК, секретарь Шанхайского горкома КПК Вэй Вэнбо. — В. У.) и Чэня (первый комиссар воинского гарнизона Шанхая Чэнь Писянь. — В. У.) и поживешь там подольше. В этом месяце я дважды встречался с иностранными гостями; когда встретимся, я расскажу тебе о своей поездке. После отъезда из Улина 15 июня я прожил десять с лишним дней на западе в одной горной пещере. В те дни до меня доходила скудная информация. 28 июня я прибыл в Байюньхуанхэ, где живу уже десять дней. Каждый день просматриваю материалы, которые представляют большой интерес. Полный беспорядок в Поднебесной ведет ко всеобщему порядку. Это повторяется через каждые семь—восемь лет. Всякая нечисть сама вылезает наружу. Не вылезать она не может, ибо это определено ее классовой природой.

ЦК торопит меня с распространением выступления моего друга (имеется в виду Линь Бяо. — В. У.), и я готов согласиться с этим. Он специально говорил о политических переворотах (речь идет о выступлении Линь Бяо 18 мая 1966 г. — В. У.). Подобных высказываний в прошлом не было, некоторые его соображения вызывают у меня глубокое беспокойство. Я никогда не верил, что несколько моих книжонок могут обладать такой большой, волшебной силой. Теперь, после хвалебных слов, вся страна начала превозносить их, вот уж поистине «старуха Ван продает тыквы и при этом расхваливает свой товар». Я вынужден пойти на это, так как, по-видимому, не согласиться с ними нельзя. В важном вопросе я вопреки своим убеждениям согласился с другими. Такое случилось впервые в моей жизни. Вот это и называется поступать не по своей воле. Жуань Цзи, живший во времена династии Цзинь, выступал против Лю Бана (Лю Бан — основатель династии Хань, правившей страной с 206 по 195 г. до н. э. — В. У.), он из Лояна дошел до Чэнго и сказал: «Когда в мире нет настоящих героев, тогда известность получают мелкие людишки». Аналогичными были высказывания Лу Синя в отношении своих публицистических произведений, и мне нравится его откровенность. Он говорил: «К своим ошибкам зачастую приходится относиться строже, чем к ошибкам других». Я несколько раз споткнулся и теперь, как правило, поступаю так же; но товарищи, как правило, не верят этому. Я верю самому себе, но в чем-то не верю. В молодости я говорил: «Жизнь человека длится двести лет, а поднятые им волны должны колыхаться три тысячи лет». Как видно, гордыни хоть отбавляй, но в то же время я не уверен в себе, у меня всегда такое ощущение, что когда в горах нет тигра, тогда царем становится обезьяна. Вот и я стал таким царем, но это проявление эклектики, во мне есть и дух тигра, это — главное, есть и дух обезьяны, это — второстепенное. В свое время я использовал следующие несколько фраз из письма Ли Гу, жившего в династию Хань, к Хуан Цюну: «Твердое легко ломается, светлое легко пачкается; кто поет «янчунь байсюэ» («янчунь байсюэ» — древняя трудноисполнимая мелодия. — В. У.), тот легко может оказаться в одиночестве; большая слава вряд ли бывает заслуженной». Последние две фразы как раз указывают на меня, и как-то на заседании Постоянного комитета Политбюро ЦК я процитировал их.

Самопонимание — ценное качество человека. В апреле этого года на совещании в Ханчжоу я выразил несогласие с тем, как ставят вопрос друзья. Что поделаешь? Вернувшись в Пекин, на майском совещании он [Линь Бяо] снова говорил в том же духе, а в печати тем более выступил весьма энергично. Прямо-таки превозносил меня как святого из святых. Таким образом, мне оставалось лишь пойти на это. Полагаю, что их подлинное намерение — ловить чертей с помощью Чжун Куя (глава демонов в китайской мифологии. — В. У.). В 60-х годах ХХ века я как раз и стал играть роль Чжун Куя в коммунистической партии. Но события, как правило, развиваются в обратном направлении — чем выше превозносят, тем больнее падать. Я готов в тому, чтобы разбиться вдребезги, но в этом нет ничего страшного, материя не исчезает, она просто распадается на мелкие части. В мире существует более ста партий, и подавляющее большинство из них не верит в марксизм-ленинизм. Они разбили на мелкие кусочки Маркса и Ленина, а о нас и говорить нечего. Советую тебе уделить внимание этому вопросу, не надо, чтобы от побед кружилась голова, надо постоянно думать о своих слабостях, недостатках и ошибках. Я уж и не знаю, сколько раз я говорил тебе об этом, надеюсь, ты помнишь, еще в апреле в Шанхае говорил. Написанное мной выше очень смахивает на «черные» слова. Разве антипартийные элементы не говорят то же самое? Но они в целом хотят низвергнуть нашу партию и меня лично, я же говорю лишь о той роли, которую я играю, и считаю, что некоторые высказывания не совсем уместны. В этом разница между мной и черной бандой. То, что я здесь написал, сейчас нельзя обнародовать. Так говорят все «левые» и широкие массы. Если это обнародовать, то тем самым окатишь их холодной водой, поможешь правым. Сейчас наша задача состоит в том, чтобы во всей партии и во всей стране в основном (полностью невозможно) свалить правых, и пройдет семь—восемь лет — и снова поднимем движение по выметанию нечисти; впоследствии еще надо будет много раз ее вычищать, поэтому сейчас нельзя обнародовать мои где-то граничащие с черными словами высказывания. …Нынешняя великая культурная революция явилась серьезным маневром. В некоторых районах (например, в Пекине) они [правые] пустили глубокие корни и имели прочную основу, а пали за один день; в некоторых организациях (вроде Пекинского университета [и университета] Цинхуа) они занимали прочное положение, но были развалены в один миг. Везде, где правые будут все больше неистовствовать, там их крах будет наиболее сильным, там «левые» будут выступать все более энергично, и это будет маневрами в масштабе всей страны. «Левые», правые и колеблющиеся промежуточные элементы извлекут из этого полезный урок. В конце привожу все те же два старых высказывания: перспектива светлая, путь извилистый. Долго не обменивались письмами. Как начнешь писать, получается длинно».

Цзян Цин была так возбуждена, получив письмо вождя, что у нее немедленно возникла мысль (хотя супруг и предупреждал в письме, что сейчас не время его обнародовать, его публикация возможна после его смерти, «когда правые придут к власти») немедленно напечатать и распространить его, чтобы с ним могли ознакомиться другие. Тем более что Мао разделял некоторые из ее самых потаенных мыслей. Цзян Цин, по утверждением личного доктора Мао, не выдержала и стала делиться содержанием письма с приближенными. Но когда Мао Цзэдун обнаружил это, он своей волей изъял все копии. Письмо стало известно за рубежом только в начале 70-х гг. XX в., многие зарубежные историки и аналитики считали, что это очередная фальшивка. Однако существование такого письма подтвердили личный врач Мао Цзэдуна (в свое время скопировав его) и дочь Дэн Сяопина.

«На протяжении четверти века я часто думал об этом письме, — пишет Ли Чжисуй своих воспоминаниях. — К сегодняшнему дню, даже с учетом всего, что случилось, я все еще вижу в нем свидетельство того, что Мао был политически более зорким человеком, чем даже сам думал.

Линь Бяо, которому Мао никогда полностью не доверял и кого он использовал в борьбе против других своих врагов в партии, в итоге выступил против него, а после смерти Мао «правые» возвратились к власти»411.

Таким образом, когда Мао Цзэдун издалека наблюдал за событиями в Пекине и излагал своей супруге план дальнейших действий, призывая к «борьбе» со своими противниками, в столице обстановка все более накалялась.

В связи с тем, что отношение к приходу «рабочих групп» в учебные заведения было неодинаковым, в самих вузах и средних школах возникшие там массовые организации тут же разделились на два больших лагеря, то есть на «консерваторов», стоящих на позициях партийного руководства и представляемых Лю Шаоци и Дэн Сяопином, и «бунтарей», поддерживающих «левых». Возникновение такой обстановки по сути дела отражало как в зеркале противостояние ответственных руководителей ЦК партии во главе с руководителем правительства Лю Шаоци и Генеральным секретарем ЦК КПК Дэн Сяопином, с одной стороны, и сил провоцирующих новую политическую кампанию во главе с Мао Цзэдуном, Линь Бяо, Цзян Цин, Кан Шэном и их ближайшими сообщниками — с другой.

«Рабочие группы». даже в тех случаях, когда они вынуждены были идти на немедленное отстранение ректоров и секретарей парткомов вузов, принимали вместе с тем меры к восстановлению деятельности партийных и комсомольских организаций. Они пытались смягчить удары по «отстраненным с постов» руководителям высших и средних учебных заведений, ограничиваясь требованием представить «покаяние» или направлением на «курсы концентрации и воспитания» творческой интеллигенции, решительно пресекая применение физического насилия.

18 июня в Пекинском университете возникли беспорядки и драки. Была «вытащена для борьбы» большая группа руководящих кадровых работников, профессоров и преподавателей университета. «Рабочая группа» предприняла соответствующие меры, чтобы своевременно прекратить этот инцидент. 20 июня Лю Шаоци распространил информацию о пресечении драк и беспорядков «рабочей группой» по всей стране, считая ее действия «правильными и своевременными». Однако его оппоненты так не считали.

В пекинском руководстве возникла острая борьба по поводу оценки деятельности «рабочих групп». Трижды — 13, 19, и 22 июля собиралось центральное руководство и обсуждало этот вопрос. Чэнь Бода от имени ГКР заявлял, что рабочие группы подавляют развитие демократии, окатывают ледяной водой народные массы, он требовал их отзыва. Лю Шаоци выступал против такой точки зрения, у него произошел на эту тему крупный разговор с Кан Шэном. Дэн Сяопин также решительно встал на сторону Лю Шаоци и, парировав обвинения в свой адрес, указывая пальцем на Чэнь Бода, заявил: «Вы утверждаете, что мы боимся масс, а попробуйте вы сами отправиться на передовую! … С отзывом рабочих групп я не согласен!»412.

К началу июля 1966 г. Мао Цзэдун решил возвратиться в столицу. «Ситуация в Пекине стала очень жаркой, — заявил он своему врачу. — Мы не можем полагаться только на отчеты, чтобы узнавать, что происходит. Мы должны видеть все лично. Только тогда мы сможем отличить хороших людей от плохих».

В связи с долгим отсутствием Мао Цзэдуна в столице как в дипломатическом корпусе в Пекине, так и за рубежом поговаривали о плохом состоянии здоровья Мао, такие же слухи распространялись среди населения города. Чтобы рассеять эти слухи и предстать перед страной в облике «сверхчеловека», способного в 73 года на такое «плавание» (особенно в условиях Китая и традиционном отношении китайцев к плаванию как проявлению чего-то исключительного), продемонстрировать свою работоспособность и здоровье, Мао Цзэдун 16 июля устраивает знаменитый заплыв по Янцзы, после чего решает вернуться в столицу. За один час 15 минут Мао Цзэдун с видом героя воспользовавшись мощным течением Янцзы под Уханью, проплыл, как подчеркивали иностранные обозреватели, быстрее и дальше олимпийского чемпиона по плаванию.

Вот как об этом сообщало агентство Синьхуа: «Летом течение в реке Янцзы быстрее. Председатель Мао Цзэдун плавал то одним, то другим стилем. Он то плыл на боку, то лежал на спине. Вместе с ним плыли второй секретарь Южно-Центрального бюро ЦК КПК, первый секретарь Хубэйского провинциального комитета КПК товарищ Ван Жэньчжун и группа юношей и девушек». «К полудню на широкой поверхности реки подул ветер в пять баллов, поднялись большие волны. Катер, стоящий на якоре посредине реки, подплыл к Председателю Мао Цзэдуну. Несколько раз товарищ Ван Жэньчжун просил Председателя Мао Цзэдуна подняться на борт отдохнуть. Товарищ Мао Цзэдун поинтересовался, как долго он плавал». («Сорок пять минут», (ответили ему. Далее он бодро заметил: «Ведь еще не прошло и часа» и продолжал плыть к востоку. Когда стрелка часов показывала, что прошел час и пять минут, товарищ Ван Жэньчжун еще раз попросил Председателя Мао Цзэдуна подняться на борт передохнуть. Председатель Мао пошутил: «Вы первый секретарь здешнего провинциального партийного комитета, и я повинуюсь вашему приказу!»413

«Гуанмин жибао» следующим образом резюмировала смысл «заплыва»: «Наш любимый вождь Председатель Мао вполне здоров. Это самое большое счастье китайского народа!» Закрытая газета для кадровых работников «Цанькао сяоси», опровергая всевозможные слухи, сообщила, что многие иностранные специалисты-медики, исследовавшие Мао Цзэдуна, считают, что организм вождя настолько хорош, что он может уверенно прожить по меньшей мере до 150 лет414.

В третьей декаде июля (а точнее, 18 июля) 1966 г., после своего сенсационного заплыва по Янцзы Мао Цзэдун неожиданно для многих (он не оповестил об этом даже Лю Шаоци и Дэн Сяопина) вернулся в Пекин (Цзян Цин вернулась в столицу 20 июля). Отказавшись от встречи с главой страны в тот же день он пригласил к себе в резиденцию Чэнь Бода и Кан Шэна.

«Жэньминь жибао» 26 июля опубликовала передовую статью «Вперед за Председателем Мао сквозь штормы и волны!», намекая, что Мао Цзэдун берет руководство движением в свои руки. 24 июля 1966 г. по его инициативе созывается совместное заседание членов постоянного комитета Политбюро ЦК КПК и ГКР, на котором подвергаются резкой критике Лю Шаоци и Дэн Сяопин, заявляется, что они «совершили серьезную ошибку» в откомандировании «рабочих групп» и принимается под давлением Мао решение «немедленно распустить «рабочие группы».

29 июля Пекинский горком партии созвал расширенное совещание с участием 10 тыс. человек, включая представителей от хунвэйбинов, в здании ВСНП, на котором было официально объявлено об отзыве «рабочих групп». Лю Шаоци, Дэн Сяопин, Чжоу Эньлай выступили с «самоанализами», беря на себя ответственность за «рабочие группы» (одновременно подчеркивая, что направление групп в учебные заведения от имени нового Пекинского горкома КПК осуществлялось в соответствии с мнением ЦК партии), и заявляя, что «старые революционеры столкнулись с новыми проблемами».

Вот как это совещание описывала дочь Дэн Сяопина: «В качестве представителя хунвэйбинов своего учебного заведения я тоже принимала участие в этом заседании. И сегодня я совершенно отчетливо помню, как смотрела на необъятную сцену президиума, а в зале, где собрались десять тысяч человек, стояла мертвая тишина. Мы, то есть те, кто принадлежал к «защищавшим рабочие группы», слушали то, что говорилось, и по щекам у нас текли слезы, а в душе, в самой глубине, под воздействием того, что говорили люди из поколения наших отцов, понимая их состояние, мы терзались противоречиями и ощущали свою беспомощность. Я также ясно помню, что, когда заседание закончилось и было закрыто, ко всеобщему удивлению, на сцене, где размещался президиум, появился Мао Цзэдун. В своей неподражаемой, харизматической манере великого вождя он стал размахивать рукой, посылая привет всем присутствующим. И тогда все вокруг как бы вскипело и заклокотало, юные генералы культурной революции — хунвэйбины, будучи потрясены этим явлением, начали восторженно кричать, приветствуя его, по лицам полились слезы. Стремясь увидеть Мао Цзэдуна, задние, сметая все на своем пути, карабкались на столы и стулья, громко кричали, вкладывая в это свою душу: «Десять тысяч лет Председателю Мао!» И если в начале заседания в зале царили крайняя зажатость и подавленность, то тут стразу же все изменилось и обратилось в океан приветствий и восторгов»415.

Оказывается, Мао Цзэдун не намеревался участвовать в данном совещании. Он, по воспоминаниям его врача, отказался показываться на людях рядом с Лю Шаоци и Дэн Сяопином, поэтому он тихо прошел за сцену и уселся там, внимательно слушая, что происходит, скрытый от любопытных глаз. Мао ничего не говорил до тех пор, пока Лю Шаоци не занялся «самокритикой», в которой он не признал за собой ничего плохого, сказав только, что «старые революционеры столкнулись с новыми проблемами», что они не понимали, как осуществлять «культурную революцию». Услышав такое, Мао Цзэдун не выдержав, фыркнул: «Какие старые революционеры? Старые контрреволюционеры — это куда вернее!» За Лю Шаоци выступал Чжоу Эньлай. В это время Мао встал, собираясь вернуться в свою любимую комнату № 118 в здании ВСНП. Но неожиданно изменил свое решение, заявив, что он должен поддержать революционные массы. Когда Чжоу Эньлай закончил речь, занавес позади сцены раздвинулся, и на сцену ступил Председатель Мао. Толпа, узнав его, заревела. Мао с безразличным лицом помахивая рукой приветствующему его залу, медленно двигался взад и вперед по сцене. При этом вождь не взглянул на Лю Шаоци и Дэн Сяопина, будто их тут не было вовсе, и они, ошеломленные, стояли на сцене.

 

Во всех высших и средних учебных заведениях занятия были прекращены, там непрерывно, сутки напролет шли митинги и диспуты. Представители ГКР и в первую очередь Чэнь Бода, Цзян Цин, Кан Шэн, Чжан Чуньцяо и Яо Вэньюань почти ежедневно, начиная с 20-х чисел июля, направлялись в учебные заведения Пекина и раздували «пожар культурной революции», подстрекая учащихся к бунту, к борьбе с «рабочими группами», к созданию своих собственных организаций. Так, Кан Шэн, Цзян Цин и Чэнь Бода 22, 23, 25, 26 июля четырежды посетили старейший Пекинский университет. Их демагогические, разнузданные, полные самодовольства выступления нагнетали обстановку на местах, возбуждали студентов до крайности. Митинги проходили при массовом стечении учащихся, иногда яблоку было негде упасть, выступления транслировались через усилители и громкоговорители, громоподобные лозунги и крики типа «дадао!» (долой) «хэйбан» (черную банду), «ша, ша» (смерть, смерть), сотрясали небо.






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.