славной революции» 1688 года в Англии. Возникшее у Джеймса II под гнетом обстоятельств намерение покинуть Англию в полной мере отвечало интересам принца Оранжского

Юридические аспекты

Статья четвертая*

В. А. ТОМСИНОВ**

Возникшее у Джеймса II под гнетом обстоятельств намерение покинуть Англию в полной мере отвечало интересам принца Оранжского. Захват английского трона становился в этом случае для штадхаудера Нидерландов значительно более легким делом. Однако осуществить этот план король смог не сразу. Отплыв в два часа ночи 11 декабря из Лондона, его величество к 10 часам утра приплыл к маленькому прибрежному городку Февершэму (Feversham). Здесь Джемса и его спутников ждал небольшой корабль с таможни, который должен был доставить их во Францию. Дул сильный ветер, и хозяин корабля не решился пуститься в плавание без дополнительного балласта. Пока его искали и переносили на судно, день прошел. К одиннадцати часам вечера корабль был готов к отплытию, но к нему вдруг приблизились три рыбацких бота с полусотней вооруженных людей, имевших разрешение задерживать лиц, в которых можно было заподозрить папистов. Джеймс и сопровождавший его Эдуард Хэйлс были сняты ими с корабля и препровождены в таверну. После того, как рыбаки обнаружили, что задержали короля, они предприняли меры, чтобы воспрепятствовать его отплытию из Англии. В течение трех дней Джеймс оставался в Февершэме, скрываясь от толп горожан в одном из частных домов. 15 декабря сюда прибыл c отрядом войск командующий его армией лорд Февершэм и заставил рыбаков освободить короля. В тот же день его величество отправился в Лондон. Остановившись на короткое время в Рочестере, он написал письмо принцу Оранжскому, в котором предложил его высочеству приехать в столицу для встречи с ним, взяв с собой столько войск, сколько сочтет необходимым для своей безопасности. Лорду Февершэму было поручено немедленно доставить это письмо в Виндзор.

К вечеру 16 декабря Джеймс II прибыл в сопровождении отряда личной гвардии в Лондон. При подъезде к Уайтхоллу его карету встретили толпы горожан, радостно приветствовавших своего короля. Покои дворца были наполнены придворными. И Джеймсу показалось на короткое время, что дела его не так плохи, как представлялись ему ранее. В этом, слегка приподнятом, настроении король пребывал недолго. Спустя несколько часов после его прибытия в Уайтхолл сюда наведался граф Зьюлестейн (Zeulesteyn). Он передал Джеймсу письмо от принца Оранжского, в котором его высочество, полагавший что король все еще находится в Рочестере, просил его величество там и оставаться. Джеймс в ответном письме сообщил, что если бы он пребывал еще в Рочестере, то поступил бы так, как просит его высочество. Но поскольку он уже в Лондоне, то приглашает принца Оранжского прибыть в Сэнт-Джеймсский дворец на переговоры. Зьюлестейн ответил на это, что уверен, его высочество не вступит в Лондон до тех пор, пока все королевские войска не будут удалены отсюда.

Едва граф Зьюлестейн удалился, как к Джеймсу пришел граф Руае с известием о том, что лорд Февершэм немедленно после передачи королевского письма принцу Оранжскому был по приказу его высочества арестован и заточен в тюрьму[1]. Джеймс приказал возвратить Зьюлестейна. Выразив свое удивление тем, что его посланник арестован в Виндзоре, в нарушение общепринятых дипломатических норм, король попросил Зьюлестейна передать его высочеству просьбу освободить лорда Февершэма. Однако принц Оранжский отказался выполнить эту просьбу своего поверженного противника.

Сразу после отъезда Зьюлестейна из дворца Джеймс собрал заседание Тайного совета. На него прибыло всего лишь восемь советников. Его величество обсудил вместе с ними прокламацию о предотвращении беспорядков. На следующий день о ее содержании было сообщено в «Лондонской газете (The London Gazette)». «Его Величеству дали понять, что различные насилия и беспорядки совершаются в нескольких частях Англии, путем поджога, сноса и иного рода порчи домов и других зданий, а также их разграбления и обысков с целью грабежей, вплоть до великого террора в отношении подданных Его Величества, и выражают нарушение мира; Его Величество в Совете соизволил указать и приказать всем наместникам, заместителям наместников, мировым судьям, мэрам, констаблям и всем другим должностным лицам, которых это касается, применить все самые крайние средства для предотвращения в будущем таких насилий и беспорядков и для разгона всех каких бы то ни было мятежных и буйных сборищ и собраний»[2].

Данная прокламация стала последним актом, изданным Джеймсом II в качестве короля Англии. Впрочем, его никто уже не воспринимал как суверена. Обратившись за деньгами в свое казначейство, Джеймс получил от чиновника данного ведомства ответ, что выдадут ему деньги лишь в том случае, если на приказе об этом будет стоять подпись принца Оранжского. Его величество вынужден был поэтому занять деньги (в размере ста гиней) у лорда Годолфина.

Вечером 16 декабря, после ужина к Джеймсу пришел посол Франции Пауль Бариллон[3]. В разговоре с ним король показал, что не считает свое положение безнадежным. «Принц Оранжский предпочел бы, чтобы я удалился, — сказал Джеймс Бариллону, — но он окажется в большом затруднении при установлении формы правления. Заседание парламента не может быть легитимным без приказов, скрепленных большой печатью, а они изданы только для пятнадцати графств, остальные сожжены. Большой печати больше нет. Канцлер отдал ее мне за восемь дней до моего отъезда. Они не смогут сделать другую без меня. Все это вызовет трудности и случайности, которые дадут мне повод решиться на соответствующие [меры]»[4].

Между тем принц Оранжский отправил в указанный день с двумя английскими джентльменами — сэром Робертом Говардом и мистером Паулом — следующее послание в адрес лорда-мэра, олдермена и Общего совета Лондона: «Я получил только что письмо от короля, в котором он ставит меня в известность о своем возвращении в Лондон, предпринятом без моего одобрения. Я не думаю, что оно соответствует этому времени, и не знаю, к чему оно приведет в настоящих обстоятельствах. Я послал поэтому месье Зьюлестейна с требованием, чтобы он отменил свою поездку. Тем не менее, я счел необходимым известить вас об этом и пожелать вам оставаться в том положении, которое наиболее соответствует вашей безопасности и стабильности в городе, а я постараюсь сделать все, чтобы как можно быстрее оказать вам содействие и прибыть к вам в следующий вторник (то есть 19 декабря. — В. Т.). Вы можете полностью доверять этим двум джентльменам, о которых я вам в связи с этим случаем в дальнейшем расскажу. Уверяю вас в вечной моей приязни и покровительстве относительно вас. Самый нежный ваш друг (Your most affectionate friend), У. Г., принц Оранжский»[5]. В ответ лорд-мэр, олдермэн и Общий совет Лондона выразили его высочеству покорнейшую благодарность за то, что он сообщил о своих благородных целях в отношении Лондона и обещал покровительствовать им. «Мы не можем также, — говорилось в их письме к штадхаудеру Нидерландов, — воздержаться от повторения нашей покорнейшей благодарности вашему высочеству за ваш успех в вашем великом и славном предприятии по защите нашей религии, законов и вольностей; и мы уверяем ваше высочество в том, что не побоимся подвергнуть опасности наши жизни и имущество, помогая вам в достижении этих целей и предотвращая все опасности, исходящие от появившихся беспокойных натур. В настоящий момент мы приказали вооружить экстраординарную стражу городских милицейских сил (city forces), которой, мы надеемся, будет достаточно для вашей безопасности. Мы также благодарим ваше высочество за обещание быстро оказать нам содействие и покорно желаем, чтобы ваше высочество приняли наше предложение подготовить или назначить подходящее место для приема вас в городе (city), если ваше высочество соизволит принять это для большей безопасности и для того, чтобы быть свободным от сборища лиц, недовольных вашими личными и славными намерениями»[6].

Пребывание Джеймса в Лондоне или в каком-либо другом городе Англии серьезно нарушало планы принца Оранжского. Некоторые из советников его высочества предлагали задержать короля и заточить его в Тауэр на все время, пока Англия и Ирландия не успокоятся[7]. Но принц Оранжский отверг все меры, предполагавшие арест короля и пребывание его на территории Британии. В конце концов, отмечает в своих мемуарах епископ Бёнет, «было сочтено необходимым стремиться к тому, чтобы король бросил свой народ и не отказываться от этого заключением с ним какого-либо соглашения»[8]. Последующие действия штадхаудера Нидерландов показывают, что добиться этой цели он решил путем внушения Джеймсу страха за свою жизнь. Лорд Февершэм мог помешать этой операции, поэтому он приказал задержать его в Виндзоре.

17 декабря принц Оранжский направил к королю трех своих сторонников из представителей английской знати с сопроводительным письмом следующего содержания: «Мы желаем, чтобы вы, лорд маркиз Галифакс (Halifax), граф Шрусбери (Shrewsbury) и лорд Деламер (Delamere) сказали бы королю, что сочтено подходящим для большего умиротворения города (city) и большей безопасности его личности, чтобы он переехал в Хэм, где его будет сопровождать его стражники, которые будут готовы оградить его от любого беспокойства»[9]. Вместе с тем принц Оранжский послал графу Солмсу (Solms), отправленному с отрядом голландских воинов в Лондон для того, чтобы расположиться в районах Челси и Кенсингтон, новый приказ, а именно: идти к Уайтхоллу и окружить королевскую резиденцию. Джеймс уже готовился отойти ко сну, когда ему сообщили, что у его дворца стоит гвардия принца Оранжского. Спустя некоторое время к королю пришел офицер его охраны граф Крэвен и сказал, что кавалеристы и пехотинцы принца Оранжского движутся по парку от Сэнт-Джеймсского дворца по направлению к Уайтхоллу с намерением взять королевскую резиденцию штурмом. При этом граф заверил его величество, что не покинет свой пост в Уайтхолле даже под угрозой быть изрубленным на куски. Но Джеймс ответил ему, что не допустит кровопролития и велел позвать к себе командира нидерландских войск. Увидев графа Солмса, король спросил, не ошибся ли он, приняв Уайтхолл за Сэнт-Джеймсский дворец, где должен был остановиться принц Оранжский. Солмс показал в ответ письменное распоряжение его высочества взять под охрану именно Уайтхолл. Джеймс приказал графу Крэвену увести своих воинов с постов и отправился спать.

Однако едва король заснул, как был разбужен лордом Мидлтоном, сообщившим, что в Уайтхолл прибыли от принца Оранжского лорды Галифакс, Деламер и Шрусбери, которые настаивают, чтобы его величество принял их без промедления. Показав текст выданного им принцем Оранжским распоряжения, они сообщили королю, что ему желательно покинуть Лондон в девять часов утра, ибо в полдень в город войдет его высочество со своими войсками. Принц Оранжский позволял Джеймсу взять с собой своих слуг, но для охраны короля он выделял отряд нидерландских воинов. Джеймс вынужден был согласиться на это, но пожелал, чтобы местом его пребывания стал Рочестер, ибо дворец в Хэме не годится для проживания зимой. К восьми часам утра ему доставили от принца Оранжского милостивое разрешение отправиться в Рочестер. 18 декабря, за час до полудня, король взошел на баржу вместе с четырьмя знатными персонами[10] и с шестью дворцовыми стражниками и отплыл из Лондона. На пути к Рочестеру его сопровождал по воде отряд из 50 нидерландских пехотинцев, помещенных в две лодки, а по берегу — сотня кавалергардов принца Оранжского[11]. Вечером того же дня Джеймс был в Грэйвсенде, а на следующий день — в Рочестере.

Во время пребывания здесь король каждый день получал послания из Лондона, в которых сообщалось о каждом шаге принца Оранжского: например, о том, как его встречали лондонцы, кого он собирал у себя, что говорил на этих собраниях. 20 декабря в Рочестер прибыл лорд Мидлтон, который по поручению Джеймса в течение суток после его отплытия из Лондона оставался здесь и наблюдал за тем, как штадхаудер Нидерландов въезжал в английскую столицу, и с какими настроениями лондонцы встречали его. Рассказывая об этом королю, лорд Мидлтон заметил, что если его величество покинет Англию, дверь за ним немедленно и навсегда закроется, а в конце своего рассказа высказал мнение, что, оставаясь в стране, его величество будет подвергать свою жизнь опасности.

В ночь с 22 на 23 декабря Джеймс покинул Рочестер и направился к Дувру. Здесь король сел на небольшой корабль, предназначенный доставить его во Францию. Вместе с ним Англию покидал и его внебрачный сын (от сестры лорда Черчилля) герцог Бервик. Утром 25 декабря корабль прибыл во французский порт Амблетёз (Ambleteuse).

За день до своего отъезда из Рочестера Джеймс написал письмо к своим подданным с объяснением причин, побудивших его оставить Англию. В качестве главной из них король назвал угрозу своей жизни, которую он особенно остро ощутил во время пребывания в Уайтхолле в последнюю ночь перед отплытием из Лондона, когда войска принца Оранжского окружили его дворец. «После всего этого, — заявлял Джеймс в своем послании к подданным, — как мог я надеяться быть в безопасности, поскольку тот, в чьей власти я находился, не только совершил это в отношении меня и завоевал мои королевства без какого-либо предоставленного ему для этого обоснованного повода»[12]. «Я был рожден свободным и желаю оставаться свободным, — продолжал он далее; — и поэтому в нескольких случаях я открыто рисковал своей жизнью для блага и чести моей страны и свободен поступить так еще раз.., однако я не считаю подобающим выставлять себя защищенным, так как на самом деле не в состоянии защитить себя; и по этой причине удаляюсь, но так, чтобы находиться поблизости до тех пор, пока глаза нации не откроются, чтобы увидеть, как они были оскорблены и обмануты под благовидными предлогами религии и собственности»[13].

Лорд Эйлсбери, пребывавший с Джеймсом в Рочестере, вспоминал впоследствии, что при прощании перед отплытием во Францию, его величество сказал ему: «Если я не удалюсь, меня определенно заточат в Тауэр, а из этого места никогда не выходил ни один король, разве что в могилу. Покидать свою родную страну — жестокая вещь для подданного, еще более жестоко для короля покидать три своих королевства… Я объявляю вам, что удаляюсь ради безопасности своей персоны, и я всегда буду готов возвратиться, когда глаза моих подданных откроются. Вам всем надо держаться друг друга и жить в единстве для моего блага. Я что касается моих офицеров и других лиц, приверженных римско-католической вере, я приказал им возвратиться и жить в спокойствии… Вы можете дать мне совет остаться?»[14]

Свое вступление в столицу Англии штадхаудер Нидерландов начал готовить еще до того как Джеймс II ее покинул. В ночь на 18 декабря сюда вошли отряды личной гвардии его высочества и стали по улицам, по которым он должен был проезжать, а также возле Уайтхолла и Сэнт-Джеймсского дворцов и Сомерсетского дома (Somerset House), где проживала королева-вдова.

Заседавший утром 18 декабря Общий совет лондонского сити постановил, чтобы все олдермены и их заместители, а также два шерифа и члены Совета собрались у Сэнт-Джеймсского дворца для торжественной встречи его высочества[15].

Принц Оранжский въехал в Лондон в тот же день, около трех часов по полудни, в коляске с открытым верхом и в сопровождении многочисленного отряда военных[16]. Его встречали толпы лондонцев, вышедших на улицы города, несмотря на дождливую погоду. Они приветствовали штадхаудера Нидерландов как долгожданного гостя. А он прибыл в английскую столицу как завоеватель, заполонив ее своими войсками. Находившийся в это время в Лондоне французский посланник Бариллон написал в письме к королю Людовику XIV, что принц Оранжский вел себя в столице Англии так, будто пребывал в военном лагере. Английские офицеры не скрывали своего недовольства бесцеремонным поведением иностранного властителя.

21 декабря его высочество издал приказ, которым обязал всех лиц, в чьих руках по каким-то причинам оказалось оружие, потерянное или брошенное при беспорядочном расформировании армии Джеймса II, передать его тем, кому оно принадлежало, или их командирам[17]. Вслед за тем он приказал солдатам королевской армии возвратиться в свои подразделения. По распоряжению его высочества все английские войска были удалены из Лондона и его окрестностей. Новые места их дислокации были отнесены от столицы на расстояние не менее 20 миль. Вплоть до лета 1690 года английским военным отрядам было запрещено находиться в Лондоне и его предместьях. Все это время здесь располагались только нидерландские войска. По свидетельству очевидцев, иностранные офицеры и солдаты вели себя в Лондоне как хотели и платили за покупки, сколько хотели[18]. Не случайно лондонцы спустя некоторое время стали открыто выражать недовольство их пребыванием в городе. Многомесячная оккупация английской столицы иностранными войсками есть еще один факт, показывающий, что так называемая «славная революция» являлась в сущности своей военной агрессией Нидерландов против Англии.

Вступив в Лондон, принц Оранжский оказался перед нелегким выбором. Его высочеству предстояло теперь осуществить то, что было провозглашено им накануне военной экспедиции в Англию в качестве главного ее мотива, а именно: созвать «свободный и законный» парламент. Созыв английского парламента был необходим штадхаудеру Нидерландов и для того, чтобы юридически оформить свое восшествие на королевский престол, являвшееся настоящей целью его вторжения с войсками в Англию. Однако созвать парламент на основе приказов, изданных королем Джеймсом II, он не мог, поскольку тем самым признал бы его власть над страной. Для издания же собственных приказов принц Оранжский не имел полномочий: иностранный властитель не мог назначать выборы в английский парламент. Некоторые правоведы из группировки вигов — Поллексфен (Pollexfen), Холт (Holt) и др. — советовали принцу Оранжскому возложить на себя звание короля по примеру Генриха VII и после этого созвать парламент, который был бы вполне законным как созванный королем de facto[19]. Если бы штадхаудер Нидерландов согласился на такой шаг, то проявил бы себя как узурпатор и неизбежно лишился бы поддержки многих английских подданных. Поэтому он выбрал другой, более сложный и длинный путь, решив действовать через посредство лордов.

На третий день после своего прибытия в Лондон принц Оранжский собрал в Сэнт-Джеймсском дворце, около шестидесяти представителей английской знати и выступил перед ними со следующей речью: «Мои лорды! Я пожелал увидеть вас здесь, чтобы посоветоваться, как лучше достичь целей моей Декларации, состоящих в созыве свободного парламента для защиты протестантской религии, восстановления прав и свобод королевства и в установлении их таким образом, дабы они не могли снова подвергнуться опасности быть ниспровергнутыми»[20]. После этого принц Оранжский удалился. Лорды же продолжили свое заседание. Кто-то из них зачитал Декларацию его высочества о мотивах вооруженного вторжения в Англию. Все дружно одобрили ее и постановили выразить штадхаудеру Нидерландов благодарность за то, что он пришел с войсками в Лондон и освободил Англию от засилья папистов. Затем лорды решили, что достижение целей указанной Декларации требует как можно быстрого созыва парламента. Для разрешения юридических проблем, которые возникали в связи с этим, лорды обратились за помощью к профессиональным юристам: Джону Майнарду (Muynard), Холту, Поллексфену, Брэдфорду (Bradford) и Аткинсону (Atkinson) [21].

22 декабря духовные и светские лорды собрались в Вестминстере и приняли постановление, которым потребовали удаления в течение пяти дней, «для лучшего обеспечения мира и общей безопасности», всех папистов и лиц, имеющих репутацию папистов, из сити Лондона и мест, к нему прилегающих. Данное постановление не распространялось на папистов, состоявших в услужении королеве-вдове, и на исповедовавших римско-католическую веру иностранных послов с их домашними слугами и других иностранцев — торговцев или промышленников, пребывавших в Английском королевстве для ведения торгово-промышленной деятельности[22]. По признанию короля Джеймса, находившегося в то время в Рочестере, именно это постановление окончательно склонило его к принятию решения об оставлении Англии[23].

23 декабря принц Оранжский издал следующий приказ: «Принимая во внимание, что необходимость дел требует быстрого совета, Мы желаем, чтобы все лица, состоявшие на службе в качестве рыцарей, жителей сити и бургов в каком-либо из парламентов, собиравшихся во время правления короля Карла Второго, встретились с Нами в Сэнт-Джеймсском дворце в среду 26 декабря в 10 часов утра. И Мы также хотим, чтобы лорд-мэр и курия олдермэнов сити Лондона были бы там в то же самое время; и чтобы Общий совет назначил бы пятьдесят своих членов, дабы они также там были. И в связи с этим Мы желаем, чтобы они не подвели Нас»[24].

25 декабря лорды снова заседали в Вестминстере и приняли, от имени Палаты лордов, следующее обращение к принцу Оранжскому: «Мы, собравшиеся духовные и светские лорды, желаем, чтобы ваше высочество взяли на себя управление общественными делами, как гражданскими, так и военными, и распоряжение общественными налогами для сохранения нашей религии, прав, свобод и мира нации; и чтобы ваше высочество уделили особое внимание нынешнему состоянию Ирландии, и попытались быстрыми и эффективными мерами предотвратить опасность, угрожающую тому Королевству. Мы просим у его высочества, предпринять и осуществить все это до созыва запланированного Конвента 22 января. Мы не сомневаемся в том, что будут предприняты соответствующие меры, которые поспособствуют установлению всего этого на таких прочных и легальных основаниях, чтобы им не угрожала опасность снова быть ниспровергнутыми»[25]. За принятие данного постановления проголосовало 77 лордов.

На следующий день около ста шестидесяти парламентариев времен правления Карла II, а также олдермэны и депутаты Общего совета сити Лондона собрались в Сэнт-Джеймсском дворце. Принц Оранжский обратился к ним с короткой речью, в которой сказал: «Я пожелал, джентльмены, встретиться с вами, членами последних парламентов, чтобы посоветоваться о лучшем способе достижения целей моей Декларации, заключающихся в созыве свободного парламента, в сохранении протестантской религии и в восстановлении прав и свобод королевства и в устройстве такого порядка, при котором они не будут подвергаться опасности снова оказаться ниспровергнутыми»[26].

Выслушав речь принца Оранжского, парламентарии направились заседать в качестве Палаты общин в Вестминстерский дворец. Там они первым делом избрали председательствующего — им стал эсквайр Генри Паул (Henry Powle) и обсудили вопрос о том, какая власть их созвала. Решили, что просьба принца Оранжского вполне достаточное основание для этого. Затем сэр Роберт Саусвел (Robert Southwell) предложил подумать, каким образом его высочество могли бы взять на себя управление всеми делами королевства, не принимая на себя какого-либо особого титула, на что ему ответили, что собрание напрасно потеряет много времени, если будут ждать до тех пор, пока сэр Роберт поймет, как это можно было бы сделать. После этого парламентарии единогласно приняли решение о том, чтобы просить принца Оранжского принять на себя управление делами королевства на период до начала работы Конвента, то есть до 22 января. При этом парламентарии выразили мнение о том, что было бы желательно, чтобы его высочество повелели направить лордам духовным и светским, протестантам по своим религиозным верованиям, а также коронерам или секретарям мировых судов (clerk of peace) графств, вице-канцлерам университетов, главным магистратам городов и портов Англии и Уэльса подписанные им письма c поручениями организовать в течение десяти дней после их получения выборы такого количества представителей в Конвент, созываемый 22 января, которое обыкновенно избирается в состав парламента[27]. Эти и другие свои решения, принятые на заседании в Вестминстерском дворце, парламентарии сочли необходимым довести до сведения принца Оранжского. С этой целью они поручили группе депутатов составить текст специального адреса и представить его на рассмотрение и одобрение собрания во второй половине дня.

27 декабря Генри Паул передал указанный адрес принцу Оранжскому. В нем говорилось: «Мы, служившие в качестве членов парламентов в течение правления короля Карла Второго, вместе с курией олдермэнов и членами Общего совета Сити Лондона, собравшиеся по желанию Вашего Высочества в этой чрезвычайной обстановке, по единодушному согласию, приносим Вашему Высочеству нашу покорнейшую и искреннюю благодарность за то, что Вы прибыли в это Королевство, подвергая свою персону столь великим опасностям, за сохранение нашей религии, законов и свобод, и за освобождение нас от ужасов папства и рабства. И мы желаем Вашему Высочеству, чтобы для достижения этих целей и для сохранения спокойствия нации Ваше Высочество приняли на себя управление общественными делами, как гражданскими, так и военными, и распоряжение общественными налогами. Мы желаем также, чтобы Ваше Высочество обратили особое внимание на настоящее положение в Ирландии и попытались посредством быстрых и эффективных мер предотвратить опасности, угрожающие этому Королевству. Мы желаем, чтобы все это Ваше Высочество предприняли и исполнили до созыва запланированного Конвента 22 января»[28]. Далее в адресе излагались предложения парламентариев по организации выборов в Конвент. Завершалось обращение парламентариев к принцу Оранжскому следующими словами: «Мы покорно предлагаем это Вашему Высочеству в качестве лучшего нашего совета в тяжелом положении дел для достижения целей Декларации Вашего Высочества и как лучшие средства, ведущие к такому устройству, при котором наша религия, законы и свободы не будут подвергаться опасности снова оказаться ниспровергнутыми»[29].

Принц Оранжский ответил на обращения к нему лордов и депутатов Палаты общин 28 декабря. «Я рассмотрел ваш совет, — гласил его ответ, — и попытаюсь, насколько буду в состоянии это сделать, обеспечить спокойствие нации до созыва Конвента в ближайшем январе; что же касается выборов, то я направлю письма в соответствии с вашим пожеланием. Я также позабочусь о том, что использовать общественные налоги на наиболее неотложные нужды, требуемые настоящим состоянием дел; и подобным же образом попытаюсь привести Ирландию в такое состояние, чтобы протестантская религия и английские интересы были гарантированы в этом королевстве: и далее уверяю вас, что я пришел сюда для сохранения протестантской религии и законов и свободы этих королевств; поэтому я всегда буду готов подвергнуть себя любой опасности для их защиты»[30].

29 декабря принц Оранжский подписал письма коронерам и секретарям мировых судов графств, вице-канцлерам университетов и главным магистратам городов и портов с поручением организовать в течение десяти дней после их получения выборы членов Конвента. Его высочество вполне сознавал, что подобные поручения должностным лицам местной администрации мог давать только законный король Англии. В крайнем случае, они могли исходить от лордов или должностных лиц центрального или местного управления[31], но ни при каких обстоятельствах от иностранного властителя. Поэтому направление принцем Оранжским должностным лицам местной администрации поручений организовать выборы в Конвент было представлено в его письме в качестве исполнения совета и желания депутатов парламентов, собиравшихся в течение правления Карла II, а также олдермэнов и членов Общего совета Сити Лондона. Коронеры и секретари мировых судов графств, вице-канцлеры университетов, главные магистраты городов и портов должны были в течение десяти дней после получения поручений принца Оранжского организовать выборы такого количества представителей в Конвент, созываемый 22 января, которое обыкновенно избирается в состав парламента. В заключении письма о выборах членов Конвента его высочество заверял: «Мы, искренне желая исполнения того, что было выражено Нами в Декларации, следуя указанным совету и желанию, повелели направить вам это письмо с ожиданием, что вы верно и честно, без потворства и пристрастия к какому-либо лицу, без ложных приемов и процедур, сделаете то, что должно быть сделано с вашей стороны для должного исполнения всего, в соответствии с указанным советом; выборы должны осуществляться только такими лицами, которые, согласно старинным законам и обычаям, имеют право избирать членов парламента»[32].

30 декабря принц Оранжский издал прокламацию, в которой повелел шерифам, мировым судьям и другим должностным лицам местной администрации исполнять свои обязанности вплоть до начала работы Конвента. На следующий день его высочество наведался в Сомерсетский дом к королеве-вдове, супруге Карла II. Королева воспользовалась благоприятным случаем, чтобы попросить его высочество освободить лорда Февершэма, который будучи главнокомандующим армии Джеймса II, являлся одновременно ее чемберленом. Принц Оранжский исполнил ее просьбу.

2 января штадхаудер Нидерландов выпустил декларацию, призывающую английских чиновников лучше собирать общественные налоги. 5 января он издал приказ об отводе всех войск из мест, где должны были состояться выборы в близлежащие города или города, в которых выборов не будет[33].

7 января принц Оранжский выступил перед представителями знати и джентри Шотландии, собранными им в Сент-Джеймсском дворце. В своей речи он сказал то же самое, что говорил 26 декабря лордам и коммонерам Англии. И точно также шотландские представители удалились из дворца на заседание. Оно проходило в Уайтхоле и тоже заняло два дня. В ходе этого заседания было рассмотрено и одобрено обращение к принцу Оранжскому, весьма похожее на такой же документ, утвержденный 26 декабря английскими парламентариями. Единственное отличие шотландского обращения заключалось в дате созыва собрания представителей нации — шотландцы предложили созвать его в Эдинбурге 14 марта[34]. 10 января указанное обращение, подписанное тридцатью шотландскими лордами и восьмьюдесятью джентльменами, было передано принцу Оранжскому. Его высочество. Ответ его высочества на это обращение, последовавший 14 января, был таким же, как и его ответ на обращение английских парламентариев[35]. Данный факт является очевидным свидетельством того, что английские и шотландские парламентарии руководствовались при составлении своих обращений к принцу Оранжскому одним и тем же образцом.

Конвент собрался, как и было запланировано, 22 января. В своей организации и деятельности он полностью следовал формам и процедурам обыкновенного английского парламента[36]. Так же, как и в парламенте, в нем было две палаты — Палата лордов и Палата общин, которые в свою очередь делились на комитеты[37]. В самом начале первого заседания палат были избраны спикеры: в Палате лордов эту должность занял маркиз Галифакс (Hallifax), в Палате общин — эсквайр Генри Паул. Затем были назначены клерки палат и их помощники, а также приставы (serjeant at arms).

Во время процедуры представления депутатов палат обнаружилось, что на первое заседание Конвента не явилось около полутора десятка лордов[38], а в Палате общин не были представлены целые графства[39]. Палата лордов 23 января призвала лордов, получивших от принца Оранжского письма с приглашением в Конвенте, прибыть на заседание 25 января[40], а Палата общин предложила своему спикеру подать прошение принцу Оранжскому о том, что было бы желательно, чтобы его высочество послал новые письма соответствующим коронерам или главным магистратам о заполнении вакансий в Палате общин путем избрания в нее новых депутатов[41].

По традиции каждый парламент открывался торжественной речью короля. Вместо нее спикеры палат зачитали депутатам письмо принца Оранжского. Его высочество утверждал в своем послании к членам Конвента, что использовал все имевшиеся в его распоряжении властные полномочия для обеспечения спокойствия и безопасности в обществе, и не знает ничего, что не было бы сделано для их поддержания с тех пор, как управление государственными делами оказалось в его руках. «Теперь, — заявлял он, — на вас лежит задача заложить основания прочных гарантий для вашей религии, ваших законов и ваших вольностей. Я не сомневаюсь, что этим, столь полным и свободным представительством нации, каковое собралось ныне, цели моей Декларации будут достигнуты. И так как до сих пор Богу было угодно благословлять мои добрые намерения столь великим успехом, я верю в Него, верю в то, что Он завершит Свою Работу, ниспослав дух мира и единения для воздействия на ваши советы, дабы не могло прерваться счастливое и долговременное государственное устройство»[42]. Далее принц Оранжский обращал внимание членов Конвента на «опасное состояние протестантской религии в Ирландии», требовавшее, по его мнению, «масштабных и быстрых мер», и на состояние дел за границей. «После опасности несвоевременных разногласий между вами, — увещевал он депутатов, — ничего не может быть столь фатальным, как слишком большая отсрочка в ваших советах. Штаты, которыми я уполномочен освободить данную нацию, могут внезапно ощутить неблагоприятные последствия этого — как от того, что слишком долго лишены услуг своих войск, которые в настоящее время находятся здесь, так и из-за того, что вы прежде помогали могучему врагу, объявившему им войну. И так как Англия уже обязалась посредством договора помогать им (т. е. штатам. — В. Т.) в случае крайней необходимости, поэтому я уверен, что их желание сохранить это королевство, сопряженное с таким большим риском для них самих, встретит в ответ все проявления дружбы и содействия, какие только можно ожидать от вас как от протестантов и англичан в любое время, когда их положение будет этого требовать»[43].

В ответ на данное письмо члены Конвента направили принцу Оранжскому адрес с выражением благодарности за спасение нации и за принятие на себя управления государственными делами Англии. В конце адреса они обращались к его высочеству с просьбой продолжать эту управленческую деятельность до тех пор, пока парламентариями, собравшимися в Вестминстере, «не будет сделано относительно этого дальнейшее заявление»[44]. Принц Оранжский в свою очередь направил членам Конвента адрес, в котором выразил удовлетворение высокой оценкой его дел и сообщил, что принимает сделанное ему предложение продолжать управление Английским королевством.

Джеймс II также подготовил к открытию Конвента послание. Через своего слугу он сумел передать его текст, датированный 4/14 января 1689 года[45], некоторым членам Палаты лордов. Не получив известий о том, прочитано оно было лордами или нет, король подготовил еще одно послание, в котором коротко пересказал суть предыдущего. В конце его стояла дата «the 3d of Febru: Anno 1689», скорее всего — по Григорианскому стилю. По Юлианскому это было 24 января 1688 года, третий день работы Конвента.

Тексты этих писем короля Джеймса не приводятся в работах, посвященных английской «славной революции» 1688 года, и редко в какой из них упоминаются. Нет информации о них и в официальных протоколах заседаний палат, опубликованных в четырнадцатом томе «Журнала Палаты лордов» и в десятом томе «Журнала Палаты общин». Не упоминаются указанные письма и в частных записях дебатов в Конвенте, сделанных его депутатами — такими, как например, член Палаты общин от города Дерби Анчитл Грей (Anchitell Grey). Во всяком случае, просмотрев сборники, содержащие записи проколов заседаний Конвента, проходивших в январе – начале февраля 1688/1689 года, я обнаружил сведения о письмах короля Джеймса к лордам только в издании под названием «История и заседания Палаты Общин с Реставрации до настоящего времени, содержание наиболее примечательные предложения, речи, решения, доклады и конференции этого периода»[46], которое было выпущено в Лондоне в 1742 году. В помещенной в это издание заметке, предшествующей записи, датированной 28 января, говорится, в частности: «Около этого времени король, пребывавший тогда в Сэнт-Жермене, направил следующее письмо обеим палатам, в котором он с огромным беспокойством сообщал им…». Далее приводится сокращенный текст письма Джеймса от 4/14 января 1689 года. Данная заметка была впоследствии воспроизведена в пятом томе «Коббетской парламентская история Англии»[47], вышедшем в свет в 1809 году.

Полные же тексты писем английского короля к лордам от 4/14 января и от 24 января / 3 февраля 1688/1689 года были впервые опубликованы только в 1816 году — в первом издании его жизнеописания, составленного предположительно в 1707 году на основе собственноручно им написанных мемуаров[48]. Данное издание осуществил историограф принца Уэльского Джеймс Станьер Кларк (James Stanier Clark) на основе их манускрипта, приобретенного его высочеством в 1807 году в Италии у бенедиктианских монахов[49].

Cам факт появления в Конвенте королевского письма и в особенности его содержание очень важны для оценки судьбоносных для Англии решений Конвента и для понимания сущности события, вошедшего в историю под названием «славной революции» 1688 года.

«Мы считаем себя обязанными, — сообщал король в начале своего послания от 4/14 января — по совести делать все, что можем, для отверзания глаз народа, чтобы они могли видеть истинный интерес Нации в этой важной ситуации, и поэтому полагаем довести до вашего сведения следующее: обнаружив, что мы не можем больше ни оставаться в безопасности, ни действовать свободно во всем, что касается нашего народа, и что нам совершенно необходимо удалиться, мы оставили изложенные собственноручно мотивы нашего удаления для того, чтобы они были сообщены вам и нашим Подданным…»[50]. Далее его величество отмечал, что решил заново изложить эти мотивы для лордов, членов его Тайного совета, так как прежнее его письмо, в котором они описывались, принц Оранжский и его приверженцы злонамеренно скрыли.

Джеймс хорошо понимал, что своей эмиграцией из Англии дал противникам весомый повод для отстранения его от королевского престола. Поэтому в основном тексте послания к лордам он постарался представить этот свой поступок как вынужденный и, самое главное, — временный. Возвращение в Англию Джеймс назвал самым большим своим желанием. «Мои Лорды, — писал он, — когда Мы увидели, что для Нас небезопасно более оставаться в пределах Нашего Королевства Англии и вследствие этого приняли решение удалиться на некоторое время, Мы приказали сообщить вам и всем Нашим Подданным мотивы Нашего удаления, и в то же время решили подобным же образом оставить после себя такие приказы вам, Нашему Тайному совету, каковые могли бы лучше подходить к настоящему состоянию дел; но так как в то время это все было для Нас небезопасным, в настоящее время Мы полагаем подобающим сообщить вам, что хотя Нашей постоянной заботой с момента первого Нашего восшествия на королевский престол было управлять Нашим Народом с такой справедливостью и умеренностью, чтобы не давать (если возможно) никакого повода для жалобы, однако в особенности во время последнего вторжения, видя какой план приводился в исполнение, меньше всего опасаясь, что Наш Народ (который никем не мог быть погублен, кроме как самим собой) мог быть посредством малого числа воображаемых обид приведен к крушению, для предотвращения столь великого бедствия и для полного искоренения не только справедливого повода, но даже предлога к недовольству, Мы свободно и по Нашему собственному согласию исправляли все то, что могло быть выставлено в качестве мотивов вторжения; и дабы иметь возможность получить от Совета и от Наших Подданных сведения о том, какой путь позволит дать им дальнейшее и полное удовлетворение, Мы решили встретиться с ними в свободном Парламенте, восстановив относительно сити Лондона и других корпораций действие их старинных хартий и привилегий и после этого действительно поручили издать приказы для его созыва 15 января. Однако Принц Оранжский, видя, что все цели его Декларации достигнуты, и народ начал выходить из заблуждения и быстро возвращаться к своему старинному долгу и верности, и хорошо предвидя, что если Парламент соберется в назначенное время, как в Церкви, так и в Государстве будет введено, по всей вероятности, такое устройство (settlement), которое полностью разрушит его амбициозные и неправедные намерения, решил всеми возможными средствами воспрепятствовать его созыву, и чтобы сделать это наиболее эффективным способом, он счел необходимым наложить ограничение на Нашу королевскую персону; поэтому было бы абсурдным называть свободным Парламент, где применяется какое-либо принуждение относительно какой-либо из палат, еще меньше оснований говорить, что действует свободно тот Парламент, где Суверен, посредством власти которого он созван и заседает, и от чьего королевского одобрения получают силу акты и санкции, находится под фактическим арестом»[51].

Словами «фактический арест» Джеймс определил положение, в котором он оказался после своего возвращения в Лондон 16 декабря, когда королевский дворец был окружен нидерландскими военными. Напоминая о нем лордам, его величество признавался, что думал в тот момент о горестной участи своего отца — короля-мученика Карла I, находившегося, по его словам, «в подобных же обстоятельствах», а также о том, что «между тюрьмой монарха и могилой для него дистанция вообще маленькая»[52]. По признанию Джеймса, именно эти мысли заставили его использовать все возможные средства для освобождения себя от «несправедливого ареста и ограничения». «И Мы совершили это, — подчеркивал он в своем письме, — не столько для безопасности Нашей персоны, сколько для того, чтобы Мы могли бы иметь больше возможности действовать и лучше были бы подготовлены ко всему, что могло бы способствовать миру и устроению Наших Королевств; в то же время, с одной стороны, никакая перемена фортуны не заставит Нас забыть себя настолько, чтобы унизиться до чего-либо недостойного того высокого и королевского места, на которое Всемогущий Бог поместил Нас по праву наследования, поэтому, с другой стороны, ни провокация, ни неблагодарность наших собственных Подданных, ни какое-либо иное мнение о чем-либо никогда не возобладают над Нами, чтобы побудить Нас к малейшему шагу, противоречащему интересу английской Нации; на который Мы всегда смотрели и должны смотреть как на собственный интерес. Наша воля и желание заключаются поэтому, чтобы вы, Наш Тайный совет, проявили самую действенную заботу для того, чтобы сделать эти Наши милостивые предпочтения известными лордам духовным и светским, в Сити и его окрестностях и в Вестминстере, и лордам-мэрам Сити Лондона и вообще всем Нашим Подданным; и заверить их, что Мы ничего более не желаем, кроме как возвратиться и созвать свободный Парламент, в котором Мы сможем иметь лучшую возможность вывести Наш Народ из заблуждения и показать искренность этих, сделанных Нами, заявлений о сохранении свобод и собственности Наших Подданных, защите приверженцев протестантской религии, в особенности тех, которые принадлежат Англиканской церкви, установленной законом, вместе с такой же терпимостью к тем, кто отошел от нее, так как Мы всегда пребываем в раздумье о правосудии и заботе об общем благе Нашего Народа, обязанные обеспечивать его; а тем временем вы, члены Нашего Тайного совета (кто может судить лучше тех, кто находится на месте), должны послать Нам совет о том, что надлежит Нам сделать к Нашему возвращению и для достижения этих благих намерений, и Мы требуем от вас от Нашего имени и Нашей властью постараться подавить все волнения и беспорядки, чтобы Нация вообще и каждый из Наших Подданных в особенности пострадали насколько возможно меньше от нынешних раздоров. Поэтому, не сомневаясь в вашем исполненном сознания долга повиновении этим Нашим Королевским директивам, от всего сердца желаю вам всего хорошего»[53].

Приведенное письмо могло оказать серьезное влияние на умонастроения членов Конвента, но попытки сторонников короля Джеймса вынести его на рассмотрение Палаты лордов оказались тщетными. Лорд Престон передал его текст в Палату Общин, к ее спикеру, однако и эта палата сочла неподходящим принимать королевское послание во внимание и потому отклонила его, не открывая [54]. Напечатать письмо Джеймса также не удалось. Штадхаудер Нидерландов оказался в достаточной мере всесильным, чтобы предотвратить его публикацию в Лондоне[55].

Конвент собрался через месяц с небольшим после вступления принца Оранжского с нидерландскими войсками в английскую столицу. Настроения среди жителей Лондона и, в особенности, в среде английской аристократии за это время заметно изменились. Многие из тех, кто поддержал принца Оранжского, отозвавшись на призывы, содержавшиеся в его Декларации, испытали разочарование. Им стало ясно, что цели, провозглашенные его высочеством, оказались всего лишь идеологическим прикрытием его стремления захватить английский королевский трон.

Генри Гайд граф Кларендон записал в своем дневнике под датой 14 января 1688 года[56], то есть за восемь дней до начала работы Конвента разговор с нидерландским послом месье Дайквелтом (Dykevelt). Посол сказал Кларендону, что будучи в Голландии, с радостью воспринял известие о его переходе на сторону принца Оранжского, но, прибыв в Англию, не увидел в нем такой приверженности к интересу его высочества, которую ожидал увидеть. Лорд Кларендон ответил на этот упрек посла, что пребывает в том же самом умонастроении, в каком прежде находился, что «перешел на сторону принца Оранжского из-за его декларации, с которой были согласны все честные люди»; что переходя к принцу, «он не был против короля, его величества, назначившего дату созыва парламента и комиссионеров для переговоров с принцем; что если принц отступит от своей декларации», он не знает, как долго он сможет подчиняться ему. Месье Дайквелт сказал на это, что лорду Кларендону следует учесть, что «бегство короля полностью изменило положение дел», что «тот, кто видел, как король нарушал и ниспровергал большинство законов, никогда не смог бы подумать о том, чтобы возвратить короля, отрекшегося от правления». В свою очередь Кларендон, заметив, что не будет вступать с послом в спор по вопросу отречения короля или его бегства, довольно откровенно заявил: «Наша религия не позволяет свергать королей; и я полагаю, мало кто из Церкви Англии подвигнется на это. Я знаю общую городскую молву о том, что принц будет провозглашен королем и, возможно, — принцесса королева; один из них или оба, если они на это согласятся: я же, со своей стороны, не могу ни согласиться на это, ни освободить себя от присяги, которую принес королю»[57].

Подобные воззрения разделяли многие лорды, собравшиеся в Конвенте (Годолфин,.Рочестер и др.). Распространены они были и среди коммонеров. Так, по свидетельству баронета Джона Рересби[58], за сохранение Джеймса II на английском королевском троне выступал бывший спикер Палаты общин Сеймур (Seymour)[59]. Описывая умонастроения английских политиков во время работы Конвента, Рересби отмечал: «В это время существовало, безусловно, огромное и сильное недовольство, и причины его были следующими: Принц объявил, что он не имеет никаких видов на Корону, а в ныне добивался ее всеми средствами, какими только мог; он пришел, чтобы упрочить протестантскую религию, и тем не менее привел с собой 4 000 папистов в составе своей армии — число, не намного меньшее того, что король имел в своей, однако первые являлись иностранцами, последние же, большей частью, — англичане; была опубликована Декларация, в которой рождение принца Уэльского было объявлено ложным или притворным; и что существует тайный договор с Францией, подчиняющий Англию французским интересам; что убийство последнего короля[60] и графа Эссексского будет полностью раскрыто; и однако ничего из всего этого не появилось, за исключением некоторых незначительных обстоятельств, относящихся к графу Эссексскому. Далее, Принц держал свои голландские войска в городе, тогда как английские были отведены в отдаленные места; его высочество объявил, что он намеревается держать здесь своих собственных людей и отослать наших в Голландию и Ирландию; принцесса Анна Датская отодвинута в наследовании Короны; несколько знатных людей были смещены со своих постов и лишены продвижения по службе, которого они заслуженно ожидали за свое присоединение к его высочеству, потому что они, как ему показалось, не будут с готовностью голосовать за него»[61].

Принц Оранжский понимал, что в английском обществе в целом и среди членов Конвента, в частности, было немало противников его восшествия на королевский престол, что многие из англичан поддержали его не для того, чтобы он стал их новым королем, но исключительно по причине своего неприятия политики Джеймса II. В принце Оранжском они видели не нового короля, а всего лишь инструмент исправления этой политики. При этом они допускали, что его высочество будет править, но мыслили это правление лишь в качестве регента или протектора[62]. Многие из тех, кто не хотел больше терпеть Джеймса II на английском королевском престоле, полагали, что занять его должна старшая дочь короля Мэри, принцесса Оранжская, а ее наследницей при отсутствии детей следует провозгласить ее сестру Анну, принцессу Датскую. Среди членов Палаты общин доминировали представители политической группировки вигов, идеалом которой был сильный парламент и монарх, зависимый от парламента. Очевидно, что осуществлению этого идеала в большей мере способствовало бы пребывание на королевском троне Анны Датской или, в крайнем случае, ее сестры Мэри, но никак не принца Оранжского, успевшего уже показать англичанам свои диктаторские замашки. Впрочем, вигов вполне мог устроить на королевском престоле и принц Оранжский, но только в качестве монарха, избранного парламентом. Духовенство же англиканской церкви хотело возвращения Джеймса II к королевской власти и было согласно, в случае если такой вариант становился невозможным, на провозглашение королевой его дочери Мэри Оранжской.

Подобный разброс мнений среди членов Конвента о будущем носителе королевской власти облегчал принцу Оранжскому задачу захвата королевского престола, но не давал ему полных гарантий успеха. Его высочество не остался поэтому сторонним наблюдателем происходивших в Конвенте событий, а выступил в качестве самого активного, хотя и тайного их участника.

Между тем Конвент с самого начала своей работы стал проявлять себя как самостоятельная сила. В письме к членам Конвента, зачитанном на первом заседании его палат, принц Оранжский предупреждал об опасности слишком долгой отсрочки в принятии решений по важнейшим вопросам устройства Английского королевства. Однако депутаты не проявили желания немедленно откликнуться на призыв его высочества. Палата общин приняла 22 января решение назначить рассмотрение вопроса о положении и состоянии нации на 28 января, а Палата лордов на своем заседании в пятницу 25 января определила для обсуждения состояния нации следующий четверг, то есть 31 января.

Заседание Палаты общин, состоявшееся 28 января 1688 года, является одним из важнейших событий английской «славной революции». На нем было принято постановление о том, что «король Джеймс Второй, предпринимавший попытку ниспровергнуть конституцию королевства путем разрыва первоначального договора между Королем и Народом и по совету иезуитов и других злых персон нарушавший фундаментальные законы и покинувший это королевство, отрекся от правления, и что поэтому трон стал вакантным»[63]. Протокол данного заседания, содержащийся в «Журнале Палаты общин», предельно краток и не дает представления о том, как в действительности принималось это, судьбоносное для Англии, постановление. Здесь записано, в частности, что приступая к рассмотрению вопроса о положении и состоянии нации, депутаты приняли решение о преобразовании Палаты общин в «Комитет всей Палаты». Спикер Генри Паул оставил в связи с этим свой пост. На должность председателя созданного комитета был избран Гэмпден (Hampden). На последовавшем после этого заседании «Комитета всей Палаты» и была выработана приведенная резолюция, которая получила почти единодушное одобрение Палаты общин как таковой.

Столь же кратко изложен ход рассматриваемого заседания Палаты общин и в сборнике, опубликованном в Лондоне в 1695 году под названием «Подробные дебаты между Палатой лордов и Палатой общин на свободной конференции, собравшейся в Расписной Палате во время сессии Конвента, в год 1688-й, касающиеся слов «abdicated» и «вакантность трона»[64]. Ненамного подробнее описывается заседание Палаты общин, состоявшееся 28 января, во втором томе сборника «История и заседания Палаты Общин с Реставрации до настоящего времени»[65], который вышел в свет в 1742 году.

И лишь опубликованный в 1769 году девятый том «Дебатов в Палате общин с 1667 до 1694 года», записанных Анчитлом Греем[66], дает более или менее детальное изложение речей, произносившихся на судьбоносном заседании коммонеров 28 января 1688 года[67]. Содержание этих речей убедительно показывает, что на этом заседании произошла настоящая идеологическая и политическая революция. О том, в чем она выразилась, пойдет речь в пятой — заключительной — статье цикла моих публикаций, посвященных «славной революции» 1688 года в Англии.

* Статьи первую, вторую и третью см.: Правоведение. 2007. № 5, 6. 2008. № 1.

** Доктор юрид. наук, профессор, зав. кафедрой МГУ им. М. В. Ломоносова.

© В. А. Томсинов, 2008

[1] Формальным основанием для ареста главнокомандующего королевскими войсками было названо отсутствие у него пропуска в Виндзор. Но истинной причиной заключения лорда Февершэма в тюрьму стало выполнение им приказа короля Джеймса о роспуске армии без предварительного уведомления об этом принца Оранжского, а также его стремление воспрепятствовать отъезду его величества из Англии.

[2] Цит. по: Bohun E., Collier J. The History of the Desertion, or an Account of all the Publick Affairs in England, from the beginning the September 1688 to the Twelfth of February following. London, 1689. P. 102.

[3] Пауль Бариллон д’Амонкурт, маркиз де Бранж (Paul Barillon d'Amoncourt, the marquis de Branges, 1630–1691) был послом Франции в Англии с 1677 г. до 24 декабря 1688 г.

[4] «Le Prince d’Orange auroit mieux aimé que je fusse parti, et va se trouver fort embarrassé sur la forme de Gouvernement à é tablir. La sé ance d’un Parlement ne peut ê tre lé gitime sans les mandements scellé s du Grand-Sceau, et il n’en a é té expé dié que pour quinze Comté s. Les autres sont brû lé s; les Grand-Sceau ne se trouve plus. Le Chancelier me l’avoit remis huit jours avant mon dé part. On n’en peut faire un autre sans moi. Tout cela formera des difficultê s et des incidents qui me donneront lieu de prendre un parti convenable…» (Цит. по: Mazur F. A. J. Histoire de la Ré volution de 1688, en Angleterre. T. 3. Paris, 1825. P. 264).

[5] A Kingdom without a King: The Journal of the Provisional Government in the Revolution of 1688 / Ed. by Robert Beddard. Oxford: Phaidon Press, 1988. P. 178.

[6] Ibid. P. 179.

[7] См. об этом: Burnet’s history of his own time. P. 507; Mackintosh J. History of the Revolution in England in 1688, comprising a view of the reign of James II. London, 1834. P. 547

[8] Burnet’s history of his own time. P. 507.

[9] Цит. по: Bohun E., Collier J. The History of the Desertion, or an Account of all the Publick Affairs in England, from the beginning the September 1688 to the Twelfth of February following. P. 101.

[10] Во втором томе «Мемуаров Джеймса Второго, короля Англии», изданных в 1821 г., говорится, что вместе с королем в Рочестер отправились: лорд Эррэн (Arran), сын герцога Гамильтона, лорды Эйлсбери (Aylesbury), Личфилд (Lichfield) и Дамбатон (Dumbarton) с ирландским офицером Ричардом Гамильтоном (Richard Hamilton). См.: Memoirs of James the Second, King of England & &, collected from various authentic sources. In two volumes. London, 1821. Vol. 2. P. 186–187.

[11] См.: Luttrell N. A Brief Historical Relation of State Affairs from September 1678 to April 1714. In six volumes. Vol. 1. London, 1857. P. 489.

[12] The Life of James the Second, King of England &, collected out of memoirs writ of his own hand. Together with the King’s advice to his son, and His Majesty’s will. Published from the original Stuart’s manuscripts in Carlton-House, by the Rev. J. S. Clarke. In two volumes. Vol. 2. London, 1816. P. 274.

[13] Ibid. См. также: Cobbett’s Parliamentary History of England. From the Norman Conquest, in 1066 to the Year 1803. Vol. 5. Comprising the period from the Revolution, in 1688, to the Accession of Queen Anne, in 1702. London, 1809. Col. 22.

[14] Цит. по: Turner F. C. James II. New York, 1948. P. 453.

[15] A short account of a methods, used for re-establishing of our government // Bohun E., Collier J. The History of the Desertion, or an Account of all the Publick Affairs in England, from the beginning the September 1688 to the Twelfth of February following. P. 113.

[16] A True Account of His Highness the Prince of Orange’s Coming to St James’s, on Tuesday the 18^th of December 1688. London, 1688. P. 1.

[17] Текст данного приказа приводится в издании: Bohun E., Collier J. The History of the Desertion, or an Account of all the Publick Affairs in England, from the beginning the September 1688 to the Twelfth of February following. P. 115.

[18] The State-Prodigal His Return, containing a true State of the Nation. In a Letter to a Friend. London, 1689. P. 4.

[19] См.: Burnet’s history of his own time. P. 509. Mackintosh J. History of the Revolution in England in 1688. P. 556.

[20] Cobbett’s Parliamentary History of England. From the Norman Conquest, in 1066 to the Year 1803. Vol. 5. Col. 21.

[21] Историк Джеймс Макинтош в перечне юристов, к которым обратились лорды для консультаций назвал вместо Аткинсона — Аткинса (Atkins), вместо Брэдфорда — Брэдбёри (Bradbury). См.: Mackintosh J. History of the Revolution in England in 1688. P. 556.

[22] Orders of the Lords Spiritual and Temporal against Papists, December 22, 1688 // A Kingdom without a King: The Journal of the Provisional Government in the Revolution of 1688. P. 156.

[23] См.: Mackintosh J. History of the Revolution in England in 1688. P. 561.

[24] Journal of the House of Commons. Vol. 10. London, 1802. P. 5.

Address of the Lords Spiritual and Temporal to the Prince of Orange, December 25, 1688 // The History and Proceedings of the House of Commons from the Restoration to the Present Time. Vol. 2. London, 1742. P. 195.

[26] Ibid. P. 197.

[27] Journal of the House of Commons. Vol. 10. P. 6.

[28] Ibid.

[29] Ibid. P. 7.

[30] Ibid.

[31] Созыв парламента по решению лордов или должностных лиц центрального или местного правления предусматривался, например, в «Акте для предотвращения неудобств, случающихся вследствие долгого перерыва в работе парламентов», принятом 15/25 февраля 1640/1641 г. (см.: Томсинов В. А. Начало революции. Дело графа Страффорда. Законодательная деятельность «Долгого парламента» в феврале-августе 1641 г. // Вестник Московского университета. Серия 11. «Право». 2001. № 5. С. 40–42). В 1688 г. названный акт не действовал — его отменил принятый в 1664 г. «Акт о собрании и заседании парламентов, по крайней мере, раз в три года и об отмене акта, озаглавленного “Акт для предотвращения неудобств, случающихся вследствие долгого перерыва в работе парламентов”, однако сам факт, что он был принят и считался действующим двадцать три года, показывает, что созыв парламента вопреки воле законного короля являлся для политического сознания английского общества вполне допустимым.

[32] The Letters for Electing of Members for the Convention // Journal of the House of Commons. Vol. 10. P. 8.

[33] См. текст данного приказа в издании: Bohun E., Collier J. The History of the Desertion, or an Account of all the Publick Affairs in England, from the beginning the September 1688 to the Twelfth of February following. P. 119.

[34] См. текст данного обращения в издании: Ibid. P. 120.

[35] См. текст ответа принца Оранжского на обращение представителей знати и джентри Шотландии в издании: Ibid. P. 121.

[36] Член Палаты общин Томас Кладжес (Thomas Clarges) говорил 22 января, обращаясь к депутатам Конвента: «Вы находитесь здесь в настоящее время в качестве Конвента, похожего на Парламент» (Debates of the House of Commons. From the Year 1667 to the Year 1694. Collected by the Honourable Anchitell Grey, Esq.; who was Thirty Years member for the Town of Derby, Chairman of Several Committees; and deciphered Coleman’s letters for the use of the House. In ten volumes. (далее: Grey’s debates). Vol. 9. London, 1769. P. 5).

[37] Протокол заседания Палаты общин 22 января 1688 г. (по Юлианскому календарю) показывает, например, что в этот день были образованы: «Комитет по выборам и привилегиям», «Большой комитет по религии», «Большой комитет по жалобам», «Большой комитет по судам правосудия», «Большой комитет по торговле» (Journal of the House of Commons. Vol. 10. P. 10). В Палате лордов 23 января были созданы «Комитет по привилегиям» и «Комитет по петициям», 28 января — «Комитет по папистам» (Journal of the House of Lords. Vol. 14. London, 1771. P. 104, 109).

[38] Протокол первого заседания Палаты лордов зафиксировал присутствие 81 лорда (Journal of the House of Lords. Vol. 14. P. 101), тогда как в парламенте, созывавшемся Джеймсом II, их было 97 (ibid. P. 3).

[39] «Перед нами стоят вопросы огромной важности, — говорил в своем выступлении на первом заседании Палаты общин Томас Кладжес; — поэтому, я надеюсь, мы будем действовать с благоразумием и осторожностью. Целые графства не имеют пока членов: и это не может быть вменено нам в вину, и [хотя] все возражения могут быть отброшены, я хотел бы, чтобы это великое дело, обсуждалось в полной Палате» (Grey’s debates. P. 5).

[40] Journal of the House of Lords. Vol. 14. P. 105.

[41] Journal of the House of Commons. Vol. 10. P. 12–13; Grey’s debates. P. 6.

[42] Journal of the House of Commons. Vol. 10. P. 9.

[43] Ibid.

[44] Ibid.

[45] 4 января 1688 г. — по Юлианскому календарю, 14 января 1689 г. — по Григорианскому, действовавшему тогда во Франции, где пребывал в это время английский король.

[46] The History and Proceedings of the House of Commons from the Restoration to the present time. Containing the most remarkable motions, speeches, resolves, reports and conferences to be met in that interval. London, 1742. Vol. 2. P. 202.

[47] Cobbett’s Parliamentary History of England. From the Norman Conquest, in 1066 to the Year 1803. Vol. 5. Col. 35–36.

[48] The Life of James the Second, King of England &, collected out of memoirs writ of his own hand. Together with King’s advice to His son, and His Majesty’s will. Published from original Stuart manuscript in Carlton House, by the rev. J. S. Clarke. Vol. 2. P. 286–289. Во втором издании мемуаров короля Джеймса II его письмо к лордам, написанное 4/14 января 1689 г., было приведено в примечании — в сокращенном виде и в пересказе. При этом к нему были добавлены строки из короткого письма, написанного королем 3 февраля. Эта смесь двух писем была представлена как одно письмо и под ним была поставлена дата второго письма. См.: Memoirs of James the Second, King of England &, &, collected from various authentic sources. In two volumes. Vol. 2. London, 1821. P. 201–202 (примечание).

[49] Подлинная рукопись мемуаров Джеймса II не сохранилась. 24 марта 1701 г., за полгода до своей смерти (16 сентября 1701 г.) Джеймс передал ее на хранение Луи Иннесу, принципалу шотландского колледжа в Париже, и его наследникам. Во время революции колледж попытался переправить рукопись в Англию через посредство месье Чапентьера (Chapentier). Но эта попытка оказалась неудачной. Чапентьер был арестован. Его жена сначала закопала рукопись возле своего дома, а потом, боясь, что революционные власти найдут королевскую рукопись, выкопала ее и сожгла. В 1707 г. сын Джеймса II Джеймс Фрэнсис Эдуард брал рукопись мемуаров отца из шотландского колледжа к себе в Сэнт-Жерменский дворец. По всей видимости, именно тогда и было составлено четырехтомное жизнеописание Джеймса Второго, короля Англии. О том, кто являлся составителем этого произведения, можно только гадать. Несомненно одно: текст жизнеописания содержит множество фрагментов оригинального текста мемуаров Джеймса II и подлинные тексты его писем.

[50] «We think our selves oblig’d in conscience to doe all we can, to open our people’s eyes that they may see the true interest of the Nation in this important co