Gt;Я ТОЖЕ.

***

После разговора с Мамой Донне было о чём подумать, но ей не суждено было побыть наедине и разобраться со своими мыслями. Буни вызвал их в командный отсек, где Уейоу мотался туда-сюда, как перевозбудившийся ребёнок, разговаривал с другими роботами (даже с маленькими серво-роботами, которые, по заверениям Мамы, имели такой низкий рейтинг по шкале Липанова, что их и за кухонные принадлежности едва считали).

– Он не виновен, – сказала Лайен. – Кто-то – кто-то очень хорошо разбирающийся в робототехнике и коммуникационных системах – подключился к нему, и использовал его в качестве мегафона. Я проверила всю его память – там у него просто пустое место.

– Гараман? – предположила Донна, чувствуя себя из-за этого немного предателем, несмотря на разговор с Мамой.

– А кто же ещё? – сердито сказал Буни.

Уейоу пересёкся взглядом с Донной и подошёл к ней. Его нарисованное лицо было расстроенным.

– Простите, – сказал он.

– Ничего страшного, – сказала Донна, похлопав его легонько, надеясь, что это не будет воспринято как снисходительное отношение. – Это не твоя вина. Прости, что я вела себя так грубо. Просто я переживаю о Докторе.

– Ничего страшного, – сказал Уейоу.

– А всё-таки, – добавил он, развернувшись и указав весь командный отсек и присутствующих, – здорово! – его глаза расширились. – Вы даже не представляете, как это всё интересно, не представляете. Летать по всему космосу, гоняться за плохими, и всё такое... Для вас это, наверное, рутина. А я всю свою жизнь провёл на Хламе. Каталогизировал, сортировал, организовывал, – он подвигал пальцами так, словно набирал что-то на клавиатуре. – А это жизнь, о которой многие из нас могут только мечтать. Что дальше? Куда мы теперь полетим?

Донна не смогла не улыбнуться – он был похож на щенка. И неважно, прав ли Мезант, и он лишь имитирует свой энтузиазм, или права Мама, и это всё искренне, но Донна не могла не заразиться этим энтузиазмом.

– На гиперпространственной траектории, по которой направился корабль Гарамана, есть две системы, – сказала Келлика, и в командном отсеке в воздухе возник прозрачный голографический дисплей. – Система Сентилли, в центре которой находится чёрная дыра, и Пью, в центре которой двойная звезда. Если они ищут ненаселённую планету, то Пью лучше подходит, впрочем, её шестнадцать планет движутся по очень нерегулярным орбитам. У Сентилли тридцать шесть планет, но из-за природы этого солнца они все безжизненные, – она пожала плечами. – Пока они не выйдут из гиперпространства, мы не будем знать наверняка. Через час появятся новые данные.

– А тем временем, – сказал Буни, повернувшись к Донне, – думаю, нам нужно поговорить.

Донна кивнула:

– Я очень, очень сожалею о том, что я...

– Нет, нет, – прервал её Буни. – Не об этом. Это можно и позже обсудить. Я имел в виду Гарамана и его банду. Нам нужно знать всё, что может помочь нам понять, что они задумали. Может быть, они что-то сказали, пускай даже неважное. Не торопитесь. Посмотрим, что мы сможем понять.

***

– Я испытывал весьма тёплые чувства к вашей подруге, Донне, – сказал Мезант. – У неё были несколько... странные взгляды, но мне кажется, что в душе она была хорошим человеком.

– Вы не могли бы использовать настоящее время? – сказал Доктор. – Я надеюсь, что она ещё жива. И да, она хороший человек. А что такого она сказала?

– Её опыт общения с механизмами довольно интересный, – сказал Мезант, и Доктор почувствовал, что тот пах рыбой и лавандой.

Не самый обычный запах, но и не самый неприятный из тех, с которыми доводилось сталкиваться Доктору.

– Рассказала вам о роботах Санта-Клаусах, да?

Мезант кивнул.

– С её слов, у меня сложилось впечатление, что в вашей галактике меньше механических цивилизаций, чем в нашей.

– Пожалуй, да, – согласился Доктор. – Но ведь обе галактики такие огромные, что было бы неверно делать выводы на основании тех небольших их кусочков, которые мне довелось увидеть. Не хочу, чтобы вышло, будто я обобщаю. Обобщения до добра не доводят, – пошутил он, подмигивая, но Мезант, похоже, не понял шутку.

– Разумеется, – согласился Мезант (с немного излишней решительностью, как показалось Доктору). – Но вы должны согласиться, что всегда были трения между механизмами и организмами.

– Ну, «всегда» – это слишком громко. Всё равно как «каждый», «никогда», или «все они ленивые мерзкие попрошайки, пусть возвращаются на свою планету», верно? – он улыбнулся Мезанту, хотя его взгляд оставался жёстким и серьёзным. – А что мы говорили насчёт обобщений?

– А-а, – сказал Мезант после секундной паузы, – вы про-механик.

– Я? Серьёзно? – Доктора это предположение, похоже, оживило. – Сам я считаю себя про-человечным, какие бы формы человечность не принимала, – он поднял руку, увидев, что Мезант хочет что-то сказать. – И если вы хотите начать убеждать меня в том, что механизмы не по-настоящему живые, то лучше не надо, не тратьте время. Как только начинаешь думать о ком-то как не о таком, как ты, так тут же начинаешь относиться к ним по-другому. И обычно относиться хуже. Такой тип мышления приводит к сегрегации и концентрационным лагерям, не так ли?

– Факты остаются фактами, – сказал Мезант.

– А высокомерная, упрямая чушь остаётся высокомерной упрямой чушью, и у меня нет времени на то, чтобы слушать её. Расскажите мне лучше об этой штуке, части которой вы собираете.

Руки Мезанта снова начали извиваться.

– Мне кажется, – весело продолжал Доктор, – что если вы искренне верите во всю эту ерунду, то вы должны гордиться этой штукой, и гореть желанием часами рассказывать мне о ней. А все эти идеи о превосходстве организмов мне уже поднадоели. «Мы лучше вас, потому что сделаны из вязкой субстанции, а не из металла», и тому подобное. Вы производите впечатление умного создания. Вы действительно верите во всё это, или это у вас просто хобби в свободное от работы время? Как у других реконструкции военных сражений, или напиваться дешёвым сидром? Не можете же вы и вправду верить в это.

– Вы не сталкивались с тем, с чем сталкивались мы, – сказал Мезант. – Наша галактика переполнена представителями машинного разума. При наличии ресурсов они способны воспроизводиться с гораздо большей скоростью, чем большинство организмов.

– Это так, – согласился Доктор. – Но они ведь так не стали делать, верно? Как давно у вас тут мир? Сколько веков уже организмы и механизмы живут рядом почти без войн и ссор? Какой вклад организмы и механизмы сделали в культуры друг друга?

– Дело в том, – твёрдо сказал Мезант, – что это не может длиться вечно.

– Почему нет? – Доктор подался вперёд, и его лицо оказалось прямо напротив лица Мезанта. – До сих пор всё это работало довольно неплохо, не так ли? Если бы жители моей галактики увидели вашу, они были бы поражены тем, чего вы достигли. Неужели вам не льстит быть лидерами на пути межзвёздного мира, вместо того, чтобы стать ещё одной галактикой драчливых детишек?

– Вам, чужаку, это может показаться очень просто, – сказал Мезант, и Доктор уловил нотку разочарования в его голосе. – Вы не понимаете всех тонкостей.

– О, – возразил Доктор, – а мне кажется, что понимаю. В общем, мне вас не переубедить, а вам не переубедить меня, так давайте вы просто расскажете о том, что вы тут затеяли, в чём был великий план Хну, а затем я вернусь к Донне, а вы тут сами разберётесь?

Он широко улыбался, но в его улыбке было что-то жёсткое. Мезант устало посмотрел на него... и вдруг в интеркоме раздался голос Гарамана.

– Мы входим в систему Сентилли, – сказал он. – Всем членам экипажа занять свои места. Повторяю, всем членам экипажа занять свои места.

– О, – разочарованно сказал Доктор, – а вы уже почти начали рассказывать мне о вашем плане. Ненавижу, когда так происходит!

Поражённый собственной глупостью, Доктор наблюдал за тем, как собранное устройство вращается в пространстве, всего в пятистах метрах от корпуса «Тёмного Света». Когда четыре сегмента были водружены друг на друга, они образовали цилиндр, что теперь казалось очевидным. Пост-фактум всё кажется очевидным.

Сегменты вращались независимо друг от друга, а всё устройство тихо повернулось так, чтобы его конец был направлен на чёрный диск Сентилли.

– Вы хотите вскрыть чёрную дыру! – медленно сказал Доктор и повернулся к Гараману. – Я должен был догадаться.

– Как вы могли догадаться? – спросил Мезант.

Доктор пожал плечами:

– Ну, та часть, которую вы забрали с Уляля, содержала весьма хитроумные обмотки размерностного резонанса; та, что была на Каррисе, судя по тем обрывочным данным, которые мне удалось получить, содержала что-то вроде преобразователя энергии нулевой точки; ну и на той, которая была на Хламе, я заметил признаки того, что это дефазировщик пространства. Если собрать всё это вместе, получим самый большой консервный ключ в галактике.

Он усмехнулся своему уму:

– В других обстоятельствах я бы сказал, что это превосходно. Но у меня такое чувство, что никому кроме вас от этого превосходно не станет.

Гараман сухо рассмеялся:

– Консервный ключ. Мне это нравится. Был момент, когда я подумал, что вы догадаетесь о его предназначении. Но теперь это уже не важно.

– О, я думаю это очень важно, – уныло сказал Доктор, – но я уже вряд ли смогу этому помешать, так?

Гараман лишь улыбнулся.

– Так что же там? Армия органических тварей, которые ждут пробуждения, чтобы отобрать могущество машинных интеллектов вашей галактики? Или это какое-то убежище? Небольшая Шангри-Ла, где вы и ваши друзья из Культа сможете жить, не беспокоясь о своих паранойях? Маленькая Андромеда, так сказать. Рай без механизмов?

Гараман ничего не сказал. Вместо этого он указал на экран. С одной стороны, ближней к «Тёмному Свету», была маленькая ромбовидная фигурка консервного ключа, на поверхности которой мерцали синие молнии. А с другой стороны, вдалеке, был угольно чёрный диск Сентилли – чёрной дыры в сердце этой системы, который был виден лишь потому, что заслонял собой звёзды.

– Активируй, – прошептал Гараман, и Мезант коснулся пальцем панели управления.

Свечение вокруг консервного ключа начало разрастаться, цвет стал ядовито-пурпурным, а затем устройство стало абсолютно чёрным.

– Началось дефазирование, – сказал Мезант, и Доктор уловил на лице Гарамана почти мессианский восторг.

– Смотрите, Доктор, – сказал Гараман. – Вы хотя и были занозой в одном месте, но я всё-таки рад, что есть свидетель этого момента.

Доктор прищурился, и Гараман велел Мезанту увеличить изображение. Изображение приблизилось, увеличив чёрную дыру, из которой, словно океанский лайнер из тумана, что-то огромное всплывало из глубин темноты. Оно было протяжённым, и сходство с океанским лайнером росло по мере того, как это судно выходило из чёрной дыры и двигалось к ним.

Его основной корпус был обтекаемой формы с заострённым концом, словно зёрнышко бледно-зелёного риса. Множество антенн и штырей торчало перпендикулярно его поверхности, отчего оно казалось колючим. Ближе к задней части плотность штырей сильно возрастала, и Доктор подумал, что оно похоже на гигантский ёршик для унитаза. По мере того, как оно поворачивалось головной частью к ним, маленькие огоньки начали появляться на его поверхности.

– Мы называем это «Светоч», – прошептал Гараман.

Доктор фыркнул:

– Как же вы обожаете метафоры со светом и тьмой! Сияющая темнота, тёмный свет, светоч. Что дальше будет, «Свеча на ветру»? Тем не менее, я впечатлён. У вас, должно быть годы ушли на постройку... тем более, в тайне всё держать.

– Так и было. Годы, годы, и годы. Тяжелее всего было именно удержать всё в тайне, нанимая для постройки (какая ирония!) команды примитивных роботов.

– И затем, после того, как они завершали свою работу, стирая их память.

– Именно. Был бы у них настоящий разум, они могли бы догадаться, что готовят своё собственное уничтожение.

– Свой собственный геноцид, – мрачно поправил Доктор, но Гараман в ответ лишь скупо улыбнулся.

«Светоч», как его называл Гараман, отдалился от Сентилли и начал замедляться; на нём загоралось всё больше и больше огней.

– Только что получил сигнал, – неожиданно сказал Огмуни, покосившись на Доктора.

– От?.. – спросил было Гараман, но, видно, сам понял. – О... Благополучно? – спросил он и тоже посмотрел на Доктора.

Что-то эти двое от него скрывали. Огмуни кивнул и улыбнулся.

– Итак! – внезапно сказал Гараман. – Прежде, чем браться за дело, нужно уладить ещё кое-что.

Огмуни стоял у панели управления оружием, и, судя по холодной ухмылке на его лице, он знал, о чём речь.

– Полностью зарядить оружие, – отдал приказ Гараман. – Пора, пожалуй, избавиться от Буни и его любителей роботов.

– Вы что делаете? – возмутился Доктор, глядя как Огмуни отвернулся к панели управления и начал что-то делать.

– Вы же не думаете, что я оставлю этой банде оборванцев шанс помешать мне?

– Они не могут вам помешать, – ровным голосом сказал Доктор, краем глаза следя за Огмуни. – Отпустите их.

– Нет уж, – сказал Гараман. – Не говори «гоп», пока не перескочишь – уж лучше я перестрахуюсь. Игра ещё не окончена.

Доктор встал:

– Вы отдаёте себе отчёт, что если вы их убьёте, у меня не останется причин не сделать всё возможное, что бы остановить вас?

Гараман устало приоткрыл глаза:

– Хотите сказать, что если я оставлю их в живых, то вы позволите мне завершить начатое? Я в этом сильно сомневаюсь. Знаете, я бы предпочёл убить вас прямо сейчас, но Мезант и его совесть могут возражать. А мне его детские припадки ни к чему. Кроме того, мне бы хотелось посмотреть на ваше лицо, когда вы узнаете, что находится на борту «Светоча». Считайте это профессиональной гордостью. Или желанием произвести впечатление.

Он посмотрел на Огмуни, и тот кивнул.

– Готово, – прорычал он.

– Можете попрощаться с Донной, Доктор, – улыбнулся Гараман и кивнул Огмуни.

– Огонь! – сказал он, и Огмуни нажал кнопку.

***

Корабль Буни содрогнулся изнутри, Донна услышала разносившийся эхом грохот. Она ухватилась за край кресла Буни, чтобы устоять на задрожавшей под ней палубе.

– Что это было?

– Они по нам выстрелили, – недоверчиво сказала Келлика. – Они по нам стреляют!

Она ещё раз проверила приборы.

– Повреждён двигатель. На третьей и четвёртой палубах много пробоин. Мы теряем воздух.

«Меч Правосудия» снова вздрогнул, и Донну бросило на стену. Мама раскачивалась на ногах, гидравлика её ног шипела, компенсируя качку.

– Мы можем починить пробоины? – перекрикивал Буни вой сирен.

Освещение переключилось на аварийное, и отсек погрузился в кроваво-красный мрак.

– Поздно, – ответила Келлика через несколько секунд. – Из двигателя вытек хладагент... он разъедает корпус корабля. Полное разрушение наступит примерно через одиннадцать минут.

Буни схватился руками за голову.

– Нет! – сказал он сквозь сжатые зубы. – Нет!

– Буни, – сказала Донна, стараясь сохранять спокойствие. – Спасательные шлюпки, спасательные капсулы, или как там у вас это называется... У вас что-нибудь есть?

– Что? – он посмотрел на неё так, словно в её словах не было смысла. – Да, да.

– Хорошо. Усаживайте всех на них. Экипаж, роботов – всех. Если корабль взорвётся, у них будет больше шансов выжить, так ведь?

Буни молча смотрел на неё, парализованный происходящим вокруг. В его глазах Донна видела отчаяние.

– Ох-ох-онюшки, – сказал Уейоу, его глаза были широко раскрыты от потрясения. – Знаете, Донна права. Чур, я первый!

– Заткнись! – оборвал его Буни, проведя рукой по волосам.

Этим жестом он напомнил Донне Доктора – где он сейчас?..

– Келлика, отдайте приказ! – крикнула Донна. – Эвакуируйте всех.

Келлика посмотрела на Буни, ожидая одобрения. На секунду Донне показалось, что он разорвётся на части, но, в конце концов, он кивнул. Келлика схватила микрофон и начала отдавать приказы экипажу, приказывая эвакуироваться на спасательных капсулах.

– Фух! – сказал Уейоу. – Какое облегчение... Так чего мы ждём?

– Мы ничего не ждём, – сказал Буни. – Мы остаёмся тут... Я остаюсь тут.

– Вы же слышали, что она сказала, – закричала Донна, схватившись за его руку, чтобы устоять, когда где-то глубоко в недрах «Меча Правосудия» раздался очередной взрыв.

Она наткнулась на кресло Буни и больно ушибла бедро.

– Корабль взорвётся. Какой смысл оставаться? Это же вам не кино. Не получится гордо стоять на носу, когда корабль тонет, а все думают о том, какой же вы благородный.

Она схватила его за запястья и развернула лицом к себе:

– Вы умрёте.

Буни облизал пересохшие губы, и оттолкнул от себя Донну.

– Но я умру не один, – сказал он.

Он подбежал к Келлике.

– У нас хоть что-то из двигателей осталось?

– Только маневровые, а что?

Буни на секунду задумался, потирая лоб.

– Должно хватить, – сказал он. – Включи их. Раз уж нам конец, то возьмём и их с собой.

– Что?! – крик Донны заглушил сирены.

– Этот корабль, – сказал Буни, ткнув пальцем в экран, на котором было видно огромное колючее чудовище, возникшее из Сентилли. – Это их большое оружие. Это то, над чем они работали все эти годы. Будь я проклят, если позволю этим воспользоваться!

Он посмотрел на Донну и отдал приказ Келлике.

– Тарань его, – сказал он. – Наш корабль – наше единственное оружие, и мы им воспользуемся!

***

– Прекратите! – проревел Доктор, бросаясь к Огмуни.

По мановению руки Гарамана, блондинко-подобный робот вмешался и обхватил Доктор сзади, обняв его, как тисками. Доктор был бессилен. Была бы у него звуковая отвёртка, он мог бы попытаться успеть деактивировать робота, сжечь его микросхемы. Хоть что-то. Но отвёртки не было, и его руки оказались прижаты к его бокам.

Внезапно дверь раскрылась, и вбежал Мезант.

– Что происходит? – потребовал он ответа у Гарамана. – Почему ты открыл огонь?

– Наш заклятый вражонок Буни, – сказал Гараман, и Доктор увидел на его лице недовольство прибытием Мезанта. – Пора уже с ним покончить.

– Но нельзя же, – сказал Мезант; его лицо было сама растерянность. – Там же организмы на борту!

– Уже вряд ли, – рявкнул Гараман. – Кроме того, ты же не думал, что наш план может быть реализован без единой потерянной жизни – органической жизни?

Мезант беспомощно развёл руками:

– Нет, но... Ты говорил, что ненужных смертей не будет. Ты говорил, что не нужно будет уничтожать их корабль.

Мезант почти плакал.

– В таком случае, считай, что это первые из печальных, но неизбежных жертв.

– Скажите ему, – прохрипел Доктор, с трудом дыша в хватке робота, – скажите, чтобы отпустил их... Они не могут больше помешать. Вы и так, наверное, уже повредили их корабль. Возможно, они уже мертвы. Отмените атаку. Вы утверждаете, что вам небезразлична жизнь, организмы. Докажите это. Остановите его.

Мезант раскрыл рот и посмотрел на Гарамана.

– После всего потраченного времени, – недовольно говорил Гараман, – после всего этого планирования... Ты хочешь позволить сентиментальности разрушить всё.

– Но... но что, если Доктор прав? Они уже не могут ничем нам помешать.

– Ты хочешь этим рискнуть, Мезант? Серьёзно?

– Гараман, – аккуратно встрял в разговор Огмуни.

– Что?

– Корабль... Корабль Буни. Он движется.

Гараман резко повернулся к главному экрану, и Огмуни вывел на него изображение корабля.

– Они пытаются сбежать, – пробормотал Гараман, и на его ангельских губках заиграла жестокая улыбка.

– Нет, – сказал Огмуни, нахмурившись. – Нет, они не бегут. Они движутся в другую сторону. Они движутся сюда.

Доктор первый понял, что происходит.

– О Боже! – сказал он, вцепившись в робота. – Похоже, они оказались не такими уж и беспомощными!

– Что они делают? – спросил Гараман, медленно подходя к экрану с изображением разгоняющегося «Меча Правосудия».

Слабое мерцание на маневровых двигателях говорило о том, что у корабля почти не осталось движущей силы, но и этого было достаточно.

– Они направляются к «Светочу», – сказал Огмуни, не веря собственным словам.

Мезант издал тревожный напев.

– Они его протаранят, – прошептал он.

– О нет, как бы не так, – сказал Гараман сквозь зубы. – Возьми их снова на мушку. В этот раз мы их прикончим. Навсегда.

***

– Спасательные капсулы отстыковываются, – сказала Келлика, пересчитывая те из них, которые по спирали улетали в темноту. – Весь экипаж спасён.

Донна не знала, смогут ли спасательные капсулы развезти всех по домам, или же просто будут болтаться в космосе, пока у них не закончатся энергия и воздух. Но это всё равно было лучше, чем оставаться на «Мече Правосудия» и ждать, пока он столкнётся с супер-кораблём Культа.

Уейоу беспомощно размахивал ручками.

– Нам пора улетать, – повторял он снова и снова. – Нам пора улетать. Я на такое не подписывался. Ох-ох-онюшки.

Уейоу замолк, увидев часть дисплея перед Келликой.

– Спасательные шлюпки... их больше нет, – его нарисованное личико сглотнуло.

– Уейоу, – приветливо сказала Донна.

– Да? – посмотрел на неё маленький робот.

– Заткнись.

Она снова повернулась к Келлике:

– Сколько времени до столкновения?

Во рту у неё пересохло, пульс ускорялся. Были все шансы, что они погибнут, но что-то – то ли адреналин, то ли скорость сменяющих друг друга событий – спасало её от паники, которая – она чувствовала – была где-то рядом, на задворках её сознания. «Так поступил бы Доктор», – повторяла она сама себе. «Так поступил бы Доктор».

– Восемь минут, – слегка дрожащим голосом сказала Келлика.

– Восемь минут, – сама себе повторила Донна. – Ясно. Корабль может протаранить эту штуку на автопилоте?

Келлика кивнула.

– Хорошо! Сделайте всё необходимое – заблокируйте управление, всё, что нужно. Нам ещё не конец.

– Но все спасательные капсулы улетели, – возразил Уейоу. – Все. До самой-самой последней...

– Уейоу, – тихо сказала Донна, присев возле робота. – Помнишь, когда ты тут только появился, я грозилась, что Мама тебе кое-что оторвёт? Так вот, если ты не заткнёшься, я это сама сделаю. У нас есть ещё одна спасательная капсула.

– Нет, – возразила Келлика. – Уейоу прав – они все улетели.

– О нет, не все, – с улыбкой сказала Донна. – Идёмте!

Донна задержалась в дверях, пока Келлика настраивала автопилот.

– Надеюсь, вы знаете что делаете, – сердито сказал Буни, когда Донна показала жестом, чтобы все шли за ней.

– Поверьте мне, – усмехнулась Донна, вцепившись в дверную коробку из-за очередного сотрясения корабля. – Я сама хотя и не доктор, но научилась кое-чему у одного, довольно неплохого.

Почти пять минут они пробирались на корму через безлюдный разбитый корабль. Коридор во многих местах был завален обломками, но Мама с этим справлялась: убирала с дороги перекрученные балки и панели, словно они были сделаны из картона или пенопласта. Уейоу первым проскакивал в проёмы, которые делала Мама, пока Буни не сказал, что они понятия не имеют о том, что может ждать их за очередным поворотом; после этого Уейоу держался в середине.

– Почти пришли, – сказала Донна, когда они подошли к небольшому трюму корабля.

Только тогда Буни понял, что она хотела, и на его печальном лице появилась улыбка.

– Если вам когда-нибудь понадобится работа на моём корабле... ну, на моём следующем корабле... – он прервался, увидев выражение лица Донны.

Она смотрела через грязное стекло окна в переборке «Меча Правосудия» в трюм. Переборка была задраена. Переборка, за которой должна была быть ТАРДИС. Идеальная спасательная капсула. Но всё, что Донна видела за толстым стеклом – кусок пола, а дальше ничего. Ничего, кроме открытого космоса: отсек, в котором Буни оставил ТАРДИС, разорвало во время обстрела, и ТАРДИС, их единственного выхода с разваливающегося корабля, больше нет.

– Ох, и достанется же мне за это, – прошептала она; она потерялась сама и потеряла ТАРДИС. – Не считая того, что мы все умрём, – добавила она.

Очередной взрыв колыхнул корабль, и скрежет металла вдалеке вернул ей стремление действовать. Она повернулась к Келлике.

– Так, – сказала она. – ТАРДИС нет. Вы уверены, что не осталось ни одной спасательной капсулы? Для непредвиденных случаев?..

Донна покачала головой:

– Что я несу? Спасательные шлюпки все рассчитаны на непредвиденный случай... А телепорт точно сломан?

Келлика кивнула.

– А что насчёт восьмой шлюпки? – вдруг спросил Буни.

– Восьмая уже несколько месяцев не работает, – напомнила ему Келлика.

Донна аж подпрыгнула:

– Не работает? Почему?

– Механизмы фиксации заклинило... Внешние зажимы приварились.

– Так что это значит? Что если их оторвать, то она работает? Вы что, про WD-40 никогда не слышали?

Никто не понял её сарказма.

– Ладно. А нельзя их разболтать? Отрезать?

– Изнутри нельзя, а скафандров больше нет. К тому же, они на четверых рассчитаны, а нас пятеро. А Мама у нас далеко не компактная...

Донна провела рукой по волосам... и её снова бросило на стену из-за того, что корабль дёрнулся под ногами. Думай, – говорила Донна сама себе. – Думай!

А затем она пересеклась взглядом с Мамой. Мама! Блин!

***

– Вы уверены, что эта капсула спроектирована на четверых человек? – проворчала Донна, втискиваясь сквозь маленький люк в восьмую шлюпку вместе с Буни и Келликой; ей мешали торчащие кругом ноги и локти. – Может быть, на четырёх карликов?

– Эй! – пискнул Уейоу, который тоже плюхнулся на одно из мягких сидений в маленьком аппарате. – А что такого в карликах?!

Келлика покачала головой и пристегнулась.

– Вы уверены, что это сработает? – спросила она у Донны.

– Нет, – резко ответила Донна. – Конечно же, я не уверена в том, что это сработает, но если у вас есть другие идеи, сейчас самое время ими поделиться. Мама! – Донна повернула голову, чтобы увидеть Маму, всё ещё стоявшую за люком шлюпки. – Ты готова?

Мама молча кивнула... и с глухим стуком люк захлопнулся.

– Ну, что же, – сказала Донна, откинувшись на спинку и улыбнувшись. – А тут довольно неплохо. Уютненько. Сколько это займёт у неё времени, как вы думаете?

В этот момент их сотрясло ещё одним, более сильным и более близким взрывом на «Мече Правосудия».

– Теперь, когда все мы на борту, – сказал Буни, сверяясь с часами, – Мама сможет открыть переборку и выйти наружу. Получится это у неё или нет – мы скоро узнаем. Так или иначе.

Донна глубоко вдохнула. Она надеялась, что не обрекла их на смерть в спасательной капсуле. Когда Донна услышала, что если они даже и сумеют отстыковать спасательную капсулу, то места для Мамы внутри не хватит, её сразу осенило, что Маме не нужен воздух. Уейоу он, вообще-то, тоже не был нужен, но у Уейоу не было такой грубой силы, как у Мамы.

План, во всей его простоте, был очевиден. Может быть, даже чересчур очевиден, из-за чего Донна сомневалась в нём: трое людей и Уейоу могут забраться в капсулу, Мама может вылезти из корабля, освободить стыковочные зажимы, и лететь, вцепившись в капсулу снаружи.

Келлика убедилась в работоспособности двигателей капсулы – без проблем можно направить её к космической станции, возникшей из Сентилли. Разумеется, нельзя было предугадать, как их там встретят; но это было лучше, чем оставаться и ждать, пока взорвёшься.

Все четверо вздрогнули, когда снаружи капсулы раздался лязг металла. А затем опять. Как будто какое-то чудовище пыталось ворваться вовнутрь.

– Всё не так плохо, как кажется по звуку, – сказала Келлика, заметив выражения лица Донны. – Поверьте мне. Хотя я и не доктор, – и она грустно улыбнулась.

Послышался снова лязг, а за ним зловещий скрежет. В последний раз что-то стукнуло, и долгий скрежет, казалось, длился вечно, но в конце концов прекратился.

– У неё получилось! – крикнула Келлика. – Это оторвались зажимы! Ура!

Капсула неожиданно дёрнулась, и их не разбросало лишь потому, что они все были пристёгнуты. Освещение внезапно переключилось на тусклый красный свет.

– Ну к чему этот красный свет на космических кораблях? – возмущалась Донна. – Будто мы без него не знаем, что происходит! О Боже, я чувствую...

– Гравитация отключилась, – сказала Келлика.

– Я бы ни за что не догадалась, – сказала Донна, пытаясь удержать внутри содержимое желудка.

– Ух-ты! – восторженно закричал Уейоу. – Держитесь все! Полетели!

***

Если бы кто-нибудь смотрел на всё это снаружи, то сжал бы от волнения кулаки: череда взрывов вырывалась из-под обшивки «Меча Правосудия», разрывая его, скручивая его корпус, направляясь к маленькому пузырю спасательной капсулы номер восемь. А к капсуле прижалась Мама, распластавшись по её вершине. Вспыхнув голубым светом, загорелись двигатели, и оторвали капсулу от корабля, по которому проносились взрывы. Медленно разгоняясь, капсула направилась в холодную черноту космоса – крошечный силуэт на фоне оставляемого позади бушующего ада.

По-прежнему удерживаемый стальными объятиями робота, Доктор, не веря своим глазам, смотрел за тем, как «Меч Правосудия» медленно пролетает сквозь систему Сентилли, целясь в «Светоч». Это была храбрая, но тщетная попытка.

Потоки газа и топлива отмечали путь несчастного разрушенного корабля, превращавшегося в искусственную комету. По всему кораблю гасли огни. Маленькие взрывы вспыхивали по всей его поверхности, отправляя в космос облака обломков. Из-за отсутствия солнца тяжело было рассмотреть детали, но сенсоры «Тёмного Света» улучшали изображение, показывая агонию корабля во всём её печальном величии.

Донна... Доктору оставалось надеяться лишь на то, что она либо спаслась в спасательной капсуле, или сообразила укрыться в ТАРДИС. Если, конечно, замечательную синюю будочку не выбросило взрывом в космос сразу.

– Оружие наведено, – со смаком сказал Огмуни, посмотрев на Доктора и улыбнувшись ему.

– Добивай его, – устало сказал Гараман. – У нас полно других, более важных дел.

Сбоку на экране появился толстый стержень насыщенно-пурпурного света, он протянулся через космос и проткнул «Меч Правосудия», словно кебаб. Какое-то мгновение ничего не происходило, корабль продолжал свой полёт, а луч разрезал его бок. А затем начался каскад взрывов, сияющие облака газа устремились в темноту, один за одним.

Наконец, маленький корабль больше не мог сопротивляться. Когда пурпурный луч достиг его кормы, его внутренности начали светиться: вначале тёмно красным, а затем всё ярче и ярче, жёлтым, белым, и в конце концов жгуче-синим. Затем экран мигнул белым, и Доктор закрыл глаза.

Донна.

– Это, должно быть, обошлось вам в небольшое состояние, – изумлённо прошептал Доктор, когда они шли по тёмной космической станции.

После уничтожения корабля Буни он был в подавленном настроении. «Светоч», как стало ясно после того, как Гарамант, Мезант, Доктор, и робот-блондинка телепортировались на него, был не просто космическим кораблём.

– В несколько состояний, – гордо сказал Гараман. – И совсем не маленьких. – Вы бы удивились, если бы узнали, сколько филантропов поддерживает нас, хотя открыто это и не признают.

– А что вы пообещали этим филантропам? Что они получат в результате реализации вашего маниакального плана?

– Удовлетворение, Доктор. Удовлетворение от того, что они будут жить в галактике, где органические существа занимают подобающее им место – на вершине.

Они шли словно по громадному складу: вокруг них были огромные открытые пространства, неосвещённые, с гулким эхом. Потолок был так высоко, что терялся в темноте. Воздух был холодный и затхлый. Как в гробнице, которую не открывали несколько веков. Повсюду был запах металла и электричества, стук их шагов по полу отдавался эхом.

– Вы что, хотите, чтобы я угадывал? – спросил Доктор, когда они проходили мимо очередного помещения размером с авиационный ангар.

Несколько ни разу не летавших космических кораблей безмолвно стояли бок о бок в ожидании своего часа. Их корпуса были такого же бледно-зелёного цвета, как и у «Светоча».

– Что? Предназначение всего этого? – Гараман захихикал. – Да, пожалуй, хочу. Извольте. Если вам это поможет, это всё, – он указал рукой вокруг, – на самом деле несколько избыточно. Незадолго до своей смерти Хну всё время боялась, что про-механики её поймают и подадут на неё в суд по каким-то сфабрикованным обвинениям. Она хотела быть уверенной в том, что если когда-нибудь ей придётся скрываться, то у неё будет приличное место для продолжения работы. Чтобы, если понадобится, провести здесь остаток жизни.

– Значит, это она себе тюрьму спроектировала? – Доктора это не впечатляло.

– О, вовсе нет. Вы только подумайте, какой высокотехнологичной должна быть эта станция, чтобы прятаться внутри чёрной дыры без риска быть сжатой в сингулярность! Это шедевр... идеальное убежище. Вовсе не тюрьма.

– То же самое яйцо, – без энтузиазма сказал Доктор, – но в профиль. Тюрьма есть тюрьма, какие в ней шторки не вешай. Впрочем, она же об этом никогда не узнает, верно?

– К сожалению, – сказал Гараман, хотя на лице у него было что угодно, только не сожаление, – уже не узнает.

– Вы хотите сказать, что это вы подстроили её смерть?

– Доктор! – у Гарамана было искренне шокированное лицо. – Конечно же, нет! Я обожествлял эту женщину. Она была гением. Без неё всё это было бы невозможно.

– Хм, – буркнул Доктор. – Но, по крайней мере, вы теперь стали главным, да? А как вы, Мезант? Что вы думаете о вашем новом доме?

– Это не дом, – с важным видом сказал Мезант.

После уничтожения «Меча Правосудия» его словно покинула часть его энергии, с момента их прибытия на «Светоч» он почти всё время молчал.

– Вы всё ещё переживаете из-за погибших, так ведь? – тихо спросил Доктор с едва уловимой жёсткостью в голосе. – Из-за тех, кто погиб по вашей вине. Кто сгорел в открытом космосе. Из-за этих людей.

– Очень жаль, что они погибли, – отводя взгляд, сказал Мезант, – но это было необходимо.

– Правильно, – сказал Доктор. – Именно так и сказал Гараман. Продолжайте убеждать себя в этом. Правдой оно от этого не станет, но вам на душе станет легче. А когда думаете о смертях, необходимых или нет, напоминайте себе о том, что они не были последними.

– Что?

– О, помяните моё слово, будут ещё жертвы. Это неизбежно, когда у власти находятся такие, как Гараман. Что бы вы там вдвоём ни затеяли, какую бы революцию вы ни приготовили для галактики, она приведёт к смертям. Ко многим смертям. К целым вагонам смертей. Органическим и неорганическим, человеческим и машинным. И я не удивлюсь, если в перекрёстном огне нечаянно пострадают несколько энергетических и газовых существ.

Его губы напряглись:

– Война – это плохо. После войны никто не остаётся невредимым, – он на секунду замолчал. – Поверьте мне.

– Не разбив яйца, – сказал Гараман, – омлет не приготовишь.

– О, – закатив глаза, ответил Доктор. – Точно. А я-то думал, что человек вашего ума придумает оправдание получше.

– Мне не нужно перед вами оправдываться.

– Тогда зачем вы оправдываетесь? Чувство вины? Или боитесь, что Мезант может отказаться от избранного пути? А какая у вас роль в этом, Мезант? Вы тут просто за компанию? Откуда вы, кстати? Я ничего не знаю о вашем виде.

– Я лотапарянин, с Лоты.

– Ну, не знаю, что об этом думают лотапаряне, а я удивлён, что у вас нашлось что-то общее с Гараманом. Ну, не считая вашей общей ненависти к машинам. Отличная штука – ненависть. Близкая родственница страха. И ведь именно в этом всё дело, не так ли? Страх. Страх различий, боязнь иного, страх перед тем, что не понимаешь. Страх перед теми, кто не похож на вас.

– Я не боюсь машин, – спокойно ответил Мезант, когда они заходили в клетку лифта, который повёз их в глубины космической станции. – Просто я хочу, чтобы органическая жизнь – истинная жизнь – заняла в галактике должное место. Я не имею ничего против машин.

– Разумеется, – слегка поддразнил Доктор. – Они должны быть в каждом доме. Они отлично строят и поднимают тяжести, просто должны знать своё место, верно? Лишь бы больше никуда не лезли. Но чем это всё продолжится? Вначале машины, а что потом?

Доктор посмотрел на Гарамана:

– Может быть, вы высоких людей недолюбливаете, Гараман?

Доктор изобразил на лице пренебрежение:

– Избавимся от них, да? О, ещё есть худые люди – мы же не любим тощих, правда? Выслать их всех на остров, пускай среди себе подобных живут. И рептилий. Как вы относитесь к рептилиям, Гараман? – он осмотрел Мезанта с ног до головы. – Какие-то они изворотливые. Любят когда жарко и сухо, в отличие от нас, людей. Мне кажется, им нельзя доверять. Давайте и от них избавимся?

На мгновение у Мезанта расширились глаза.

– И глазом не успеете моргнуть, – завершил Доктор, сложив руки на груди, – как осталась лишь вселенная Гараманов. Маленьких, напуганных, помешанных на власти Гараманов. Все одинаковые, все раздражительные, все винят друг друга в том, что случилось.

Он подался вперёд и посмотрел на Гарамана:

– И когда после всего этого вы посмотрите по сторонам и увидите, что вселенная лучше не стала, что вы сделаете?

– У вас не получится, – процедил сквозь зубы Гараман. – Не удастся настроить Мезанта против меня. Мы с ним работали вместе достаточно долго, чтобы знать, что мы думаем и во что верим. Ваши умные слова это не изменят.

– Не изменят? – вздохнул Доктор. – Ну, что же, не буду тогда и пытаться.

Он опустил руки в карманы и молча уставился в потолок. Лифт опустился к центру управления «Светоча». Когда он проходил сквозь потолок центра управления, Доктор думал о том, сколько сил – машинных сил – было положено на строительство этой станции. Она была размером с небольшой город, построить что-то таких размеров не вызвав ни у кого никаких подозрений было невероятным достижением. Но, как и со многими достижениями, его суть определится тем, для чего оно будет использовано, и на этот счёт он надежд не питал.

Он ещё ничего не сказал Гараману и Мезанту, но штыри в кормовой части станции были подозрительно похожи на конвертеры Бишопа, предназначенные для извлечения энергии из чёрных дыр. Для чего им понадобилось столько энергии?

Они вышли из лифта, и вокруг них загорелись осветители. Они были на широкой круглой платформе, края которой были скрыты в темноте. Кругом были изогнутые панели с приборами, каждая из них была освещена индивидуально. Было ощущение, что это музей, а не центр управления.

– Мило, не находите? – спросил Гараман.

– Ну, как для куска металла... только не обижайтесь, – добавил он, повернувшись к роботу-супермодели, стоявшему рядом с ним, – тут очень мило. Но зачем всё это?

– Освобождение! – драматически произнёс Гараман. – Считайте, что это – жемчужина в раковине станции.

– Вы отказались от метафор про свет и тьму? Могу вас понять – они уже набили оскомину. Итак, теперь мы, значит, перешли на морепродукты? Ладно уже вам, Гараман, расскажите нам, зачем это? В чём же важность этой станции?

Гараман притворно вздохнул.

– Ну, ладно, – сказал он. – Раз уж вы так настаиваете...

– Да-да, настаиваю, – подгонял его Доктор. – Рассказывайте.

– А вы не хотите угадать? Ну же, Доктор, у вас должны быть какие-то мысли. Вы же умный человек.

Доктор удивился:

– То есть вся эта станция это не просто место, где вы спрячетесь? Милая крыша над головой, где вы спрячетесь, пока галактика катится в тартарары?

– Вы же не думаете, что я настолько терпеливый?

– Ну, – рассуждал Доктор, – учитывая, что вы её прятали столько лет в чёрной дыре, у вас должны быть неплохие гравитационные и темпоральные экраны. Вы могли бы собрать всех ваших сторонничков и засесть внутри Сентилли, ждать пока галактика начнёт воевать, машины окажутся побеждены, а затем вы выходите... и – надо же, едва месяц прошёл!

– Это запасной вариант, – признал Гараман. – Но нет. Я не настолько терпелив, Доктор. Тем более, я не уверен, что в случае войны между организмами и неорганизмами победят организмы.

Доктору секунду подумал, потом пожал плечами:

– Нет, других идей у меня нет. Давайте, выкладывайте. Для чего эта станция?

– Вы меня разочаровали Доктор, очень разочаровали.

– Хватит уже злорадствовать, – отрезал Доктор. – Это некрасиво. Неудачный день у всех бывает.

Гараман на секунду задумался, а затем кивнул и подозвал робота-супермодель. Тот молча подошёл.

– Доступ «Гараман AC001», – сказал Гараман роботу.

Робот поднял правую руку ладонью вверх и закатил рукав безупречно сшитого пиджака. На руке раскрылась длинная тонкая панель. Зашипев сжатым воздухом, оттуда поднялся тонкий полосатый жёлто-чёрный цилиндр. Гараман взял его, панель закрылась, и робот опустил руку.

– Это, – сказал Гараман, передавая цилиндр Мезанту, который прикоснулся к нему трясущимися пальцами, – активатор.

Доктор проворно вынул из внутреннего кармана пиджака очки и надел их. Нацепив их на нос, он поправил их пальцем и посмотрел на устройство.

– Активатор?

Гараман улыбнулся словно кот, который только что поймал самую большую и сочную мышь. И обнаружил, что внутри у неё сметана. Он повернулся к Мезанту и отдал ему цилиндр.

– Сколько это займёт? – спросил Гараман.

– Около получаса, – ответил Мезант, распевая от волнения.

Похоже, он уже забыл о всех погибших. Доктору внезапно стало очень грустно.

– Значит, полно времени, чтобы рассказать вам подробности, – радостно сообщил Гараман Доктору.

Он повернулся к Мезанту, державшему активатор всё ещё дрожащими пальцами:

– Иди, я подойду позже.

Бросив последний взгляд на Доктора, Мезант пошёл вверх по широкой спиральной лестнице в дальнем конце платформы. Доктор посмотрел туда, где лестница поднималась к верхней площадке, но темнота не позволяла ничего рассмотреть.

– И куда он пошёл? В более уютное место?

– Пошёл устанавливать и калибровать активатор, – Гараману было так весело, что он чуть в ладоши не хлопал. – Ах, да! Я же собирался рассказать вам, что делает активатор!

– Ну, наконец-то, – закатил глаза Доктор. – Ваш супер-план.

– Да, – раздался из темноты знакомый голос. – Расскажите нам о вашем супер-плане, Гараман. Нам всем интересно.

Из окружающей платформу тени вышла Донна, а за ней Буни, Келлика, Мама, и маленький робот с Хлама, угрожавший там Доктору.

– Донна!

– Доктор! – засмеялась Донна.

– Рад тебя видеть, – широко улыбаясь, сказал Доктор, – хотя могла бы и поторопиться. От тебя, Рыжей Богини, я ожидал большего.

– Хватит уже об этом, – сказала она. – И вообще, я всегда вовремя.

Тем временем Буни вынул из кобуры пистолет и навёл его на Гарамана.

– Но Гараман ведь только что собирался рассказать мне о своём плане покорения всего мира, так ведь? – Доктор повернулся к Гараману, который в ответ лишь сверкнул глазами, явно не зная, как действовать дальше.

– Механизм! – внезапно скомандовал Гараман. – Защищай меня!

Двигаясь с почти неуловимой для глаза скоростью, робот-супермодель встал между Буни и Гараманом, поднял руки, и пошёл на Буни. Но до того, как вмешалась Мама, он успел пройти только один шаг и выбить из руки Буни куда-то в окружающую их темноту пистолет. Почти с такой же скоростью, как и супермодель, Мама сделала несколько огромных шагов вперёд и отвесила роботу оплеуху. С жутким грохотом и снопом искр голова робота-блондинки отделилась от тела и покатилась в темноту; остальное тело, также получившее часть импульса от могучего удара, отлетело на другой край платформы и завалилось набок, дёргая руками.

Маленький прямоугольный робот закрыл глаза руками.

– О, боже, – пробормотал он. – Я ненавижу насилие. Это совсем не так, как по телевизору, правда? По крайней мере, масло не текло – это было бы слишком!

Гараман шагнул назад, понимая, что сила и численность не на его стороне. Он посмотрел вверх, в темноту, явно пытаясь разглядеть место, куда ушёл Мезант.

– Знаете, – сказал Доктор, – мне вас обоих даже жалко. Столько лет планировали, столько сил потратили. И ради чего? Ради того, чтобы быть побеждённым одним из механизмов? Осталось разобраться с Мезантом, и можно отправляться по домам. Мисс Ноубл, не хотите обняться?

– А мне тоже можно? – раздался ещё один голос, и из темноты вышла Лайен.

Её лицо и синее платье были в грязи и масле. Рукав у неё был разорван; она выглядела так, словно прошла войну.

– Лайен! – крикнула Донна. – Мы думали, что вы погибли!

– Как ты выбралась с корабля? – недоверчиво спросил Буни.

– О, я думаю, что она телепортировалась, – весело сказал Доктор. – Как только узнала, что лезвие «Меча Правосудия» собираются затупить. Может быть, сами расскажете, Лайен? – прищурившись, он сложил руки. – Расскажите о том, что на самом деле вы член Культа Сияющей Темноты.

– Что? – нахмурилась Донна, глядя то на Доктора, то на Лайен.

– О, тут столько разных секретов, правда? – сказал Доктор, глядя на Буни.

Лайен усмехнулась, выхватила из кармана пистолет, схватила Донну за руку и притянула к себе. Приставив дуло к виску Донны, Лайен оттащила её к краю платформы, откуда ей было всех видно, и никто не мог незаметно подкрасться к ней.

– Ха! – воскликнул Гараман, триумфально хлопнув в ладоши. – Молодец, Лайен!

Лайен презрительно на него посмотрела.

– А ты заткнись! – сказала она и выстрелила ему прямо между глаз.

Только ей показалось, что она всё поняла, как снова всё запуталось. Путь с «Меча Правосудия» на космическую станцию был ужасен, даже не смотря на то, что управляла Келлика. Они не знали, не повредила ли Мама капсулу, когда освобождала её. На всём протяжении полёта Донна думала, что вот-вот капсула выйдет из-под контроля, или разгерметизируется, или взорвётся. И они понятия не имели, смогла ли Мама удержаться на капсуле или же её распавшиеся на атомы останки смешались с остатками «Меча».

Маленький видео-экран показывал им приближение к станции, когда Келлика умелыми руками разворачивала капсулу и стыковала её со шлюзом станции. К счастью, заметила Донна, тот, кто проектировал эти корабли и капсулы, додумался снабдить их адаптивными «универсальными» причалами, чего так недоставало её камерам, телефону, mp3-плейеру и компьютеру. Вот вернётся она домой, и напишет производителям пару ласковых...

Волнения были напрасны: к тому времени, когда капсула пристыковалась и открылся шлюз, Мама была уже на станции и встречала их, словно огромный металлический вышибала. Донна подумала, что сейчас робот поднимет руку и скажет: «Если вас нет в списке, я вас не пущу».

Центр управления они нашли быстро (Уейоу получил информацию в главном компьютере станции), и оказались по пояс в интригах и загадках. Снова. Правда, – думала Донна, – можно было дать этому жуткому малышу Гараману несколько секунд, чтобы он рассказал их план; но ведь «куй железо, пока горячо». Если пистолет у её виска выстрелит, то горячим будет не только железо. Так держать, Ноубл, – думала она, – так держать.

Только вот пистолет у её головы держала уже Лайен, а Гараман лежал мёртвый на полу. Может ли эта галактика вывернуться наизнанку ещё сильнее?

– Хоть волос на её голове тронь, – сказал Доктор, пряча в карман очки и глядя на Лайен, – и во всей галактике Андромеда не найдётся места, где ты сможешь от меня спрятаться.

– Что происходит? – причитал Уейоу. – Ой боже, это не к добру.

– Для тебя так точно не к добру, – сказала Лайен.

– Донна на нашей стороне, – протестовал Буни, всё ещё не веря, что Лайен – одна из Культа.

– Она на вашей стороне, – поправила Лайен. – А теперь заткнитесь, а не то я в её голове сделаю такую же дырку, как и у Гарамана.

Поражённый, Буни замолчал. Донна заметила, что Мама переносит вес с ноги на ногу. Это заметила не только она.

– Если Мама шевельнётся, – предупредила Лайен, – Донна умрёт. Имейте в виду.

– Что, чёрт возьми, происходит, Лайен? – потребовал Буни. – Мы же на твоей стороне.

– Боюсь, вы никогда не были с ней на одной стороне, верно, Лайен? – спросил Доктор, сложив руки.

– Тогда на чьей она стороне? – спросила Келлика, глядя на тело Гарамана.

– Думаю, у Лайен есть свои личные планы, не так ли? Раньше вы работали с Гараманом, так ведь? Внедрились к противникам Культа, чтобы приглядывать за ними, узнать, что им известно... Сделать так, чтобы они не приблизились к разгадке слишком близко, но в то же самое время считали, что находятся на верном пути.

Лайен лишь улыбнулась.

– Это вы перехватили контроль над нашим маленьким другом, – Доктор кивнул в направлении Уейоу, на котором снова нарисовалось удивлённое лицо. – Вы же и сама эксперт в робототехнике. Когда вы показывали мне записи об истории Хну, вы хорошо поработали над тем, чтобы вычеркнуть из них своё имя. Я мог бы ничего и не заметить.

– И что же её выдавало? – спросил Буни, всё ещё в замешательстве.

– Вы вырезали все текстовые упоминания о себе, но пропустили один из фотоснимков. Очень удачный снимок, на котором вы и Хну вместе улыбаетесь на кибернетической конференции на Сите. Чудесный снимок. И, как для противника Культа, вы излишне восхищались, когда говорили о её достижениях, а также слишком много знали о сегментах и консервном ключе.

Доктор увидел удивление на лице Донны.

– О той штуке, которая открыла чёрную дыру и выпустила наружу эту станцию.

– Очень хорошо, Доктор, – сказала Лайен. – Очень умно. Однако... слишком поздно.

– Но зачем убивать Гарамана? – спросила Келлика.

– Затем, что он был идиот, – сказала Лайен. – И затем, что он недооценивал потенциал того, что у нас есть. В отличие от Хну.

– О, да, – сказал Доктор. – Кстати, об этом. А что вообще это такое? Гараман собирался нам это объяснить, но вы в его речи поставили жирную точку.

Лайен развернула Донну так, чтобы никто не смог незаметно подойти.

– Вы что-нибудь знаете о механете? – спросила Лайен.

– О! – сказал Уейоу, подняв руку. – Я знаю! Я знаю!

– Ну, давай, – сказал Доктор, пытаясь не рассмеяться с робота. – Расскажи нам о нём. Как тебя зовут?

– Я Уейоу, – сказал робот, – а механет это...

– Это как интернет, только для роботов, – решительно оборвала его Донна, к голове которой был приставлен пистолет.

– Эй! – крикнул Уейоу. – Это я должен был сказать!

На мгновение на его экране появилась недовольная рожица.

– Это как интернет, только для роботов. Ну, – добавил Уейоу. – Для некоторых роботов. Мы, благоразумные, держимся от него подальше, за исключением тех случаев, когда нужно синхронизировать часы или загрузить обновления программного обеспечения.

Он снова скривился:

– Обычно там только тупицы и неудачники, которые ноют о том, что машинный род уже не тот, или распространяют слухи об «органике на повестке дня» и прочую ерунду.

– И чем же он вас интересует? – спросил Доктор у Лайен.

– Наш малыш-электроприбор несколько принижает значение механета, – сказала она, – но в чём-то он прав. Его главная функция в том, что почти любой механизм в галактике, за исключением простейших приборов, подключается к нему хотя бы раз в неделю. Они все, как и Уейоу, утверждают, что выше этого, но не могут устоять перед тем, чтобы не запустить транскосмическое соединение, и не заглянуть туда ненадолго.

У нарисованного лица Уейоу отвисла челюсть.

– И не выдумывай, что к тебе это не относится, Уейоу, – сказала Лайен. – Коммуникации роботов – моя профессия. Когда я делала вид, что диагностирую тебя, я в твоей памяти хорошо порылась. Знали бы люди кое-что из того, что ты «изучал» в механете, ох и удивились бы они.

К удивлению Донны, щёки нарисованного личика покраснели.

– Хватит уже его смущать, – вступился за Уейоу Доктор. – Так значит, этот механет... – он замолк, поняв, в чём состоит план Лайен. – А-а... Теперь я вас обогнал.

– Лишь немного, – сухо сказала Лайен.

Она вела Донну вокруг платформы к лестнице, по которой поднялся Мезант.

– Этот ваш активатор, – продолжал Доктор, засунув руки в карманы, – даст вам возможность проникнуть в голову к каждому роботу галактики и отключить его, верно? – он скривился. – Конвертеры Бишопа – вот зачем они вам. Для одновременной трансляции на всю галактику пяти вольтовой батарейки может не хватить. Геноцид по щелчку тумблера.

– Это было бы слишком просто, – сказала Лайен, захохотав. – Это он так хотел сделать, – быстрым движением руки с пистолетом она указала на тело Гарамана. – Их идеалы были правильными, но они не были способны сделать ещё один шаг, который следовало сделать.

Доктор не сводил глаз с Лайен.

– Ещё один шаг... А-а... Вы хотите не просто отключить механизмы, так? – он прищурился. – Вы хотите управлять ими.

В его голосе было почти восхищение.

– Наконец-то! – засмеялась Лайен. – Да! Почему бы не воспользоваться такой возможностью? Роботы, механизмы, машинные интеллекты... они повсюду, по всей галактике. Если их просто выключить, появится кто-то, кто создаст новых, с иммунитетом к активатору. Или они найдут способ сами себя перепрограммировать или отключить сигналы механета. Нет, я не могу этого допустить. Как только я получу контроль, Доктор, я должна буду его сохранить. Мне нужно гарантировать, что машины никогда не смогут победить. А ещё ведь есть расы роботов, которые вообще не связаны с механетом – мне понадобятся войска, чтобы воевать с ними.

– Вы берёте под контроль галактику, используя неорганизмы в качестве армии, полиции, и всё это ради того, чтобы обеспечить торжество вашего извращённого взгляда на то, что такое хорошо и что такое плохо? – он задумчиво почесал затылок. – Да, в дерзости плана вам не откажешь.

– Из ваших уст, Доктор, это комплимент.

– Это не комплимент, – его голос стал жёстче. – Вы хоть представляете, сколько страдания и смертей случится после того, как вы включите активатор, не говоря уже о тех страданиях и смертях, которые будут результатом строительства вами вашей стальной империи? По всей галактике роботы техобслуживания, машины в здравоохранении, космические корабли, воздушные корабли... автомобили... как только вы перехватите их контроль, они прекратят работать, вот так, – он щёлкнул пальцами. – Люди будут умирать миллионами, Лайен. И это будет лишь началом того, что случится, если вы это сделаете.

Лайен лишь пожала плечами. Донна стиснув зубы пошевелилась, но Лайен снова прижала ей дуло к виску. Медленно и осторожно Лайен вместе с Донной отходила к лестнице.

– Не пытайся ничего делать, – прошептала она.

А затем, громче, чтобы услышали все, добавила:

– Вы, наверное, сейчас оцениваете, стоит ли рискнуть жизнью Донны ради спасения тех, кто, по-вашему, умрёт. Я бы, конечно, поспорила с вашими оценками, но подозреваю, что моё время заканчивается. Мезант уже должен был закончить инсталляцию, и, разумеется, я хотела бы стать той, кто нажмёт на кнопку.

– Он неплохой, Мезант ваш, – сказал Доктор. – Немного свихнувшийся на этих ваших бреднях об организмах против неорганизмов, но мне кажется, что когда он узнает, в чём ваш план, сколько смерти он принесёт – и организмам и неорганизмам, он может и передумать.

– Ему это всё слышать необязательно. К тому времени, когда я решу рассказать ему об этом – если вообще решу – всё уже будет сделано.

Лайен затащила Донну ещё на несколько ступеней вверх, оборачивая их обеих так, чтобы они были лицом к Доктору и остальным, следивших за ними.

– Вы же понимаете, – крикнул Доктор, – что я не могу вам это позволить. Независимо от судьбы Донны, я не могу позволить вам воспользоваться этим активатором.

– Да, понимаю, – ответила Лайен, поднимаясь на очередную ступень. – И понимаю, что как только я отвернусь, вы побежите за мной. Поэтому, мне кажется, что сейчас самый подходящий момент для небольшого отвлекающего манёвра... и демонстрации того, каким будет будущее.

Донна почувствовала, как Лайен у неё за спиной сместилась.

– Свет! – крикнула Лайен в темноту, и внезапно вся площадка оказалась залита ярким светом.

Донна прикрыла глаза рукой. Она увидела, что её друзья на платформе всё ещё непонимающе оглядываются. Но Донне сверху было лучше видно: вокруг платформы концентрическими кругами стояли роботы. Десятки, десятки, десятки роботов-блондинок. Их ряды простирались до дальних стен помещения, все они были одинаково одеты, с одинаковым идеальным узлом светлых волос на затылке, и с холодными бесчувственными глазами.

– Мои, – тихо сказала Лайен, чтобы её слышала только Донна. – Все мои. Можете попрощаться со своими друзьями, Донна.

Они дошли по площадки на вершине лестницы, Лайен вдавила пистолет Донне в затылок, а сама обернулась на дверь.

– Механизмы! – крикнула Лайен вниз. – Отключить аудио и беспроводную связь. Найти пятеро посторонних на платформе. Убить их.

Последнее, что увидела Донна перед тем, как дверь закрылась, был смотрящий ей вслед Доктор и сдвинувшиеся с места роботы.

– Ох-ох-онюшки, – сказал Уейоу, прячась у Мамы между ног, словно это могло защитить его от сотен и сотен окружавших их роботов.

– Да уж, ох-ох-онюшки, – согласился Доктор. – А звуковая отвёртка у Донны...

Ступая ногами со зловещей синхронностью, роботы приближались – первые были уже на ступенях, ведущих на платформу. Холодные голубые глаза смотрели вперёд абсолютно без злобы или сострадания. Они просто выполняли полученный приказ. Это напомнило Доктору джэфти на Каррисе... только в этот раз он был в центре происходящего, и не было Рыжей Богини, способной защитить его.

– Назад! – крикнул Доктор, указывая рукой на спиральную лестницу, по которой Лайен увела Донну. – Это единственный выход. Быстро!

Доктор увидел, что Мама вертит головой туда-сюда, явно пытаясь определить, сможет ли она их защитить, отбиваясь от роботов. Но Доктор понимал, что это невозможно. И он знал, что Мама знает, что это невозможно. Они наступали со всех сторон, и против их численного преимущества размер Мамы не поможет.

– Уейоу! – сказал Доктор, повернувшись к маленькому роботу, который уже поднимался по лестнице. – Ты ведь умеешь находить общий язык с приборами? С технологиями, машинами, – он сделал паузу. – С роботами?

– Хм... – осторожно ответил Уейоу, повернув верхнюю часть тела к Доктору. – Возможно.

Позади раздался грохот. Мельком обернувшись, Доктор увидел, что один из роботов летел, размахивая конечностями. В этот момент Мама отвесила оплеуху ещё одному, отчего тот отлетел на своих товарищей.

– Что ты можешь сказать об этих роботах?

Нарисованное личико Уейоу скорчилось, изображая усилия.

– Я могу прочесть их идентификационные метки, но та ужасная женщина отключила все входы, как и сказала.

– И?..

Сзади снова загремели роботы.

– Это человекообразные сервисные роботы Мита-Коррин, модель DF181B. Рейтинг по Липанову 23. Вот и всё. И куча сведений об их программном обеспечении.

При этих словах Уейоу со стороны Мамы раздалось низкое гудение.

– Что? – спросил Доктор, обернувшись к громадине.

Она перестала бить роботов, и те подошли ближе. Буни и Келлика с растерянными лицами стояли на несколько ступеней выше.

– Мита-Коррин, – сказал Буни. – Это фирма, где изготовили Маму. Оттуда мы её спасли.

Доктор обернулся на Маму: она наклонила голову, словно увидела роботов в новом свете. Внезапно перед ней – Доктору было едва видно – загорелся розовый экран, словно разогревающийся старый ламповый телевизор. Мама включила свой проектор.