Отлагательство самых добрых дел из опасения соблазнить ими других или завинение кого в соблазне по поводу этих дел

Да, и святые дела могут быть материалом для соблазна. Так фарисеи строжайший пост Крестителя объ­ясняли «беснованием» (Мф.11, 16-19). А Христа Господа нашего за то что Он обедал с мытарями, где в Нем каждая негру­бая душа могла бы видеть только пастыря погибающих овец, за это они называли Его «человек, который любит есть и пить» (Мф.11, 19). Вообще фарисеи постоянно соблазнялись, потому что они были фарисеи-лицемеры. Наклонность соблазняться добрым и есть качество фарисеев. Сама проповедь апос­тольская о Христе распятом была «иудеям соблазном» (1Кор.1, 23); иудеев соблазняла смерть Спасителя на кресте, как смерть презренная, смерть тяжких преступников: им нужен был Мессия в виде всемирного завоевателя. Так и ныне эта фарисейская наклонность соблазняться святым обнаруживается в некоторых в виду чьей-либо сильной и решительной стремительности к делам евангельским. Например, если священник начнет каждый воскресный день говорить проповеди для мирян по искреннему усердию будет часто приступать к Св. Тайнам: этим, как «новым и небывалым» делом, обыкновенно, многие соблазняются. Но как же можно из опасения подобных соблазнов прощаться с добрыми делами или нарушать прямые нравственные обязанности? В таком случае и совсем нельзя быть ревнителем добрых дел. Что было бы, если б Апостолы, убоясь соблазна евреев, замолчали о Христе распятом? Нет; на такие-то соблазны уже нисколько не следует обращать внимания. Подобные люди готовы всем соблазняться: они сами себя соблазняют и соблазнами сами себя погубляют. Из-за них нельзя же делать насилие своей совести и изменять истине и добродетели. Когда апостол Петр заботливо заметил о смущении евреев: «соблазнились» по поводу вопроса о ядении и немытыми руками; тогда Спаситель спокойно ответил ему: «оставьте их» (Мф.15, 12-14). Равным образом не следует обвинять и других, которые особенною своей ревностью в каком-либо святом деле или вообще строгою своею жизнью возбуждают против себя говор, из-за которых иные просто волнуются. Чем же виновен какой-либо правдивый, честный и богобоязненный христианин, если неблагонамеренные и упрямые люди не хотят понять его духовных целей? Да и собственно соблазняют их не порок и не нарушение закона, потому что они друзья порока и нарушений, нет! Но они самому-то добру придают смысл зла и на это мнимое соблазняются. Какую еще осторож­ность может употребить ревностный христианин, чтоб не толковали того и другого о делах его святой ревности и чтоб не быть ему предметом молвы народной (Ин.7, 12)? ужели ему сойти с той дороги, по которой он идет и кроме которой нет ни для кого истинного пути? И конца не бу­дет соблазнам и соблазнительным рассказам лицемеров или прямо развращенных людей по поводу чьей ли­бо высокой, христианской деятельности, если смотреть на эти соблазны и винить за них деятеля.— О, ты ревностный о добре христианин, читающий эти наставления! Две души ведь не могут быть в одном теле. Так и нечего надеяться, чтобы в одно и тоже время и, любя Бога, угождать Богу святою жизнью, и, любя ближнего, предотвратить соблазнительный говор, недовольство и насмешки со стороны тех людей, которые «не приняли любви истины» (2Фес.2, 10). Следовательно, остается, не смущая ни себя ни других в подобном состоянии, знать и выполнять только свое дело – служить Христу!