От Бургоса до Дрездена

...Если бы Ирландия завоевала независимость

ценой свободы других народов, она бы заслужила

все проклятия, которыми веками осыпала собственных

тиранов.

Какая нить связала Бургосскую тюрьму по франкистской Испании с дрезденским кладбищем Лошвиц в гитлеровской Германии? Проследить ее сложно, так как все доступные источники информации были нацистского происхождения.

В самом начале второй мировой войны, а именно в сентябре 1939 года, прежнее руководство ИРА установило контакт с нацистами. Единственное объяснение, выдвигаемое в оправдание этой реакционной акции, состояло в том, что оно продолжило давнюю ирландскую национальную традицию: «Трудность для Англии — шанс для Ирландии». Иными словами, любой враг Англии автоматически считался союзником Ирландии. К тому же в истории республиканского движения уже имелся подобный прецедент, когда Роджер Кейемент во время первой мировой войны ездил за оружием к кайзеру в Германию и пытался сколотить бригаду из ирландских военнопленных, бывших солдат английской армии.

Контакт с нацистами осуществлял ныне покойный начальник штаба ИРА Шон Рассел, мотивировавший этот шаг следующим образом:

«Я не нацист и даже не сочувствую немцам. Но я — ирландец, борющийся за независимость Ирландии. Сотни лет англичане были нашими врагами. Сегодня они враги Германии. Если Германия согласна помочь нам добиться независимости, я приму эту помощь, но не более, без каких бы то ни было иных обязательств» ¹.

Если учесть, что конечной целью Германии являлось установление господства над всей Европой, то подобная точка зрения Рассела была верхом наивности ². Куда более верной и, безусловно, более ирландской была точка зрения патриота Теренса Максуини, считавшего, что, «если бы Ирландия завоевала независимость ценой свободы других народов, она бы заслужила все проклятия, которыми веками осыпала собственных тиранов».

Сложные и противоречивые отношения между некоторыми ведущими республиканскими деятелями Ирландии

и гитлеровцами предопределили ту странную ситуацию, в которой оказался Фрэнк Райен в Германии в годы второй мировой войны.

В то время как в Бургосе Райен боролся единственным оружием — несгибаемым духом, он и не подозревал, что ни кто иной, как нацистский абвер, занимался организацией его «побега»!

В своей книге Энно Штефан ³ подробно рассказывает об отношениях между ИРА и нацистами и, в частности, о двух будущих абверовцах, которые в 1930 году некоторое время проживали в Ирландии. В то время доктор Юпп Ховен ⁴ и Гельмут Клиссман были членами организации «Лига молодых пруссаков». В Ирландии они вращались в республиканских кругах, где Райен играл заметную роль. Клиссман даже женился на Элизабет Мулкахи из известной республиканской семьи в Слайго, с которой Райен был очень дружен. По словам Штефана, в начале войны нацисты не считали Ховена и Клиссмана политически надежными; они попали в абвер уже в более поздние годы.

Когда Райен находился в Бургосе, Ховен обратил внимание абвера на его положение. Ховену удалось убедить руководство абвера в том, что «освобождение Района при содействии Германии будет встречено в Ирландии с большим удовлетворением и появится возможность так или иначе использовать Райена в интересах Германии» ⁵. Кончилось тем, что шеф абвера адмирал Канарис, у которого имелось немало личных и политических связей в Испании (во время первой мировой войны он служил там на флоте), достиг договоренности со своим коллегой из тайной полиции Франко о передаче Райена в руки немцев.

Ссылаясь на Гельмута Клиссмана, Штефан писал, что правительство Ирландии было поставлено об этом в известность через испанского адвоката сеньора Шампурсина, которому Дублин поручил выступать защитником Района в трибунале. Адвокат сообщил ирландскому послу в Испании «об этой единственной возможности добиться освобождения Района, состояние здоровья которого продолжало ухудшаться. Керни (посол) направил совершенно секретное сообщение в Дублин, и Имон Де Валера дал согласие на освобождение Райена с помощью немцев» ⁶.

Договорились о плане «побега». Райена должны были перевести в другую тюрьму и по дороге предоставить возможность вырваться на свободу. Но так как он не был предупрежден об этих планах, то он и не пытался бежать, а оказался в другом застенке.

Спустя некоторое время испанская полиция все-таки передала его немцам на границе с Францией. Имелся и свидетель упомянутой операции:

«Посол Керни, не доверявший ни испанцам, ни немцам, подозревал, что готовившееся освобождение Райена могло быть не чем иным, как удобной возможностью тайком с ним разделаться. Поэтому он настоял на том, чтобы сеньор Шампурсин лично присутствовал, так же как и во время «побега» Райена, в момент передачи его немцам в населенном пункте Ирун-Рендае. Обе стороны согласились на это условие...» ⁷.

Несомненно, проявленная ирландским послом бдительность сыграла важную роль для последующих лет пребывания Района в нацистской Германии и помогла сохранить ему жизнь. Керни поддерживал с ним постоянную связь в Бургосской тюрьме и, отлично зная непримиримость Райена к нацизму, имел все основания опасаться за его жизнь.

Сначала Райена доставили в Париж, затем в Берлин. Там тремя неделями позже ему устроили встречу с Шоном Расселом (ни тот, ни другой о ней заранее не знали). Рассел был от души рад увидеть Райена. Несмотря на прежние серьезные разногласия между ними по вопросам идеологии и тактики н республиканском движении, он разделял всеобщее уважение, каким пользовался Райен.

В июне 1939 года Рассел отправился в США, чтобы организовать сбор средств для ИРА среди ирландских эмигрантов. Эту задачу взяла па себя организация «Клан на гэл» *, которая в течение восьми десятилетий оказывала финансовую поддержку борьбе за независимость родины.

Рассел находился в Детройте, когда в Канаду прибыла с визитом английская королевская семья. Его присутствие в городе вблизи канадской границы встревожило американские власти, и Рассел очутился за решеткой. Арест наделал много шума. Ирландско-американские политические лоббисты повели кампанию за его освобождение, и даже в американском конгрессе раздавались громкие голоса протеста, так что Рассела выпустили из тюрьмы под залог.

Позже, когда ему вручили предписание о немедленном выезде из США, он «ударился в бега». Тем временем разразилась вторая мировая война, которая затруднила его возвращение на родину. Судоходная связь с Ирландией резко сократилась. Вернуться домой через Англию тоже невозможно, так как там он неминуемо оказался бы в

________

* Организация ирландских эмигрантов.— Прим. пер.

руках английской полиции. Как же добраться из США в Ирландию?

В письме к автору этой книги от 21 ноября 1968 года один из руководителей профсоюза транспортников США, уроженец Ирландии Джеральд О'Рейлли, вспоминал: «Шон Рассел приехал сюда, и несколько деятелей «Клан на гэл» обратились к Майклу Куиллу (председателю профсоюза) с просьбой помочь Расселу попасть в Ирландию. Куилл переговорил с Джо Кьюраном (президентом Американского национального профсоюза моряков), и вслед за тем я организовал встречу Рассела с работником профсоюза моряков Блэки Майерсом. Через несколько дней мне сообщили, что Рассел отплыл в Европу».

О'Рейлли был уверен, что Рассел направился в Португалию, которая сохраняла нейтралитет во время войны. Вместо этого Рассел высадился в итальянском порту Генуя. Оттуда он списался с министерством иностранных дел Германии и 3 мая 1940 года приехал в Берлин. В результате переговоров с нацистами была достигнута договоренность о его переброске в Ирландию на немецкой подводной лодке. Он согласился взять с собой Райена. 8 августа лодка вышла из Вильгельмсхафена под командой лейтенанта военно-морского флота Ганса Иоахима фон Штокхаузена, имея на борту двух «гражданских пассажиров под кодовыми именами «Ричард I» (Рассел) и «Ричард II» (Райен)» ⁸.

В море у Рассела обострилась язва желудка, в результате чего наступила смерть. Это произошло 14 августа, когда лодка находилась в каких-нибудь 100 милях от Голуэя, на западном побережье Ирландии. Рассела похоронили в море, а лодка с Районом вернулась в Германию.

Менее чем через месяц после освобождения из Бургоса он опять оказался в Германии. Через четыре месяца министерство иностранных дел Германии уведомило ирландское правительство, что Райен находится в их руках. Правительство Де Валера скрыло этот факт (ирландское правительство продолжало скрывать это и в дальнейшем), хотя его обнародование, несомненно, помогло бы снять с Райена подозрение в том, что он добровольно оставался у нацистов или даже с ними сотрудничал.

Подобные подозрения как раз основывались на том, что он вернулся на подводной лодке, а также на некоторых сделанных позже заявлениях. Так, со ссылкой на Гельмута Клиссмана Штефан пишет, что Клиссепа и Райена предполагалось высадить на гидроплане в Ирландии с целью

установить с Германией телефонную связь, к которой следовало прибегнуть в случае, если Ирландия окажет сопротивление попыткам Англии и США использовать ирландские порты. Ирландия (за исключением Северной Ирландии, входящей в Соединенное Королевство) соблюдала в войне нейтралитет, ибо в случае присоединения к любой из воюющих сторон в самой стране разразилась бы гражданская война. Как Англия, так и США оказывали сильное давление на правительство Дублина, пытаясь добиться согласия на использование ирландских портов для обеспечения защиты судов, которым постоянно угрожали немецкие подводные лодки.

Сообщалось также, что Клиссман рассказывал о его и Ховена попытках склонить ирландцев из числа английских военнопленных в копцлагере Фризак к службе в специальном подразделении, которое предполагалось забросить в Ирландию в случае оккупации страны англичанами и американцами ⁹.

С учетом вышеприведенных слухов, домыслов и заявлений возникает вопрос: сотрудничал ли Райен с нацистами? Действительно ли этот антифашист в конце концов новел себя как ирландец, издавна уверенный в том, что «любая трудность Англии - шанс для Ирландии»? Оказался ли он не лучше тех индийцев, бретонцев, фламандцев и других, которые были настроены прогермански, хотя и не обязательно пронацистски и отнюдь не одобряли кровавых и жестоких попыток Гитлера поработить народы Европы?

Что касается предположений о том, будто бы патриотические чувства ирландца привели Райена в стан нацистов, то здесь достаточно напомнить читателю его слова о тех «честных ирландцах, которые уходили сражаться на чужбине с врагами своей родины». Но он подчеркнул еще и то, что «их судьба должна бы навсегда покончить с распространенным лозунгом «Враги Англии — это друзья Ирландии».

Не следует забывать и того, что «Райен оказался в нацистской Германии не по своей воле — его туда привезли. Па подводную лодку он попал спустя каких-нибудь три недели после его более чем двухлетнего заточения в тюрьме, где он содержался в нечеловеческих условиях. Он вышел оттуда больным, физически истощенным и практически потерявшим слух» ¹⁰. Этот короткий срок и его физическое состояние дают право утверждать, что он не имел никакого отношения к планам Рассела, который тот

выработал совместно с нацистами. Ясно одно: он не мог упустить возможность вернуться в Ирландию, а нацисты пошли на этот шаг, потому что, как объяснял Ховен, его возвращение при их содействии произведет «благоприятное для них впечатление в Ирландии».

Даже если Клиссман говорил правду, утверждая, что Райен согласился на участие в операции с телефонной связью или на вербовку военнопленных во Фрисаке, для него это, несомненно, были лишь возможные варианты возвращения в Ирландию.

Короче говоря: оказался ли Райен в сложном положении, потому что он использовал нацистов или наоборот?

Вне всякого сомнения, он знал об обстановке на родине и о причинах, побудивших правительство Ирландии придерживаться политики нейтралитета, которая была неизбежной и в целом оправданной. Несмотря на то чтo в прошлом он часто критиковал правительство Де Валера, он не мог не одобрить нейтралитет Ирландии в слонявшейся обстановке. Подтверждение тому мы находим в книге Штефана, где упоминаются результаты его первого Допроса в Берлине.

«На немцев произвело впечатление не только его четкое понимание политических вопросов, по еще больше, чем что-либо, то уважение, с которым этот ирландский «красный» отзывался о политическом лидере страны — Де Валера».

Если бы Райен действительно изменил прежним антифашистским убеждениям и согласился помогать нацистам, то величайшей услугой, которую он мог бы оказать им, было бы согласие сотрудничать в области пропаганды. Зная особенности политических и исторических отношений между Ирландией и Великобританией, нацисты придавали огромное значение радиопередачам на эту страну. Географическая близость Ирландии к Англии также представляла особый интерес для нацистов, особенно если учесть их предполагаемую интервенцию в Англию, а позже, с января 1942 года, пребывание американских вооруженных сил в Северной Ирландии в преддверии готовившегося союзниками вторжения в Европу

Все эти факторы определяли возможность и необходимость ведения радиопропаганды на Ирландию.

На германском радио имелась специальная ирландская редакция, которая ежедневно вела передачу на гэльском языке. Ее возглавляли два специалиста гэльского языка: профессор Людвиг Мюльхаузеи и доктор Ханс Хартманн.

В качестве комментаторов и дикторов (с английским языком) на Ирландию использовались Фрэнсис Стюарт, Джон Фрэнсис О'Рейлли и еще некоторые ирландцы. Если бы Райена склонили к участию в передачах, пусть даже они сводились бы к антианглийским заявлениям и никак не касались нацистской идеологии, это произвело бы эффект разорвавшейся бомбы. Его личный престиж и репутация борца против британского империализма оказали бы огромное воздействие на ирландских слушателей. А если бы ненавязчиво и тонко преподнести его как «друга Германии», это имело бы еще больший эффект в других англоговорящих странах, особенно в Англии, США, Канаде и Австралии, где среди эмигрантов было немало ирландцев. Именно в этой роли, по мнению Ховена, который предложил абверу взять Райена из испанской тюрьмы, он, безусловно, «мог бы оказать услугу Германии».

Но ни единого раза Райен не позволил использовать себя подобным образом.

Хотя, как уже говорилось, все это время ирландское правительство знало о пребывании Райена в нацистской Германии, оно не только не сделало этот факт достоянием общественности, но и намеренно скрывало его, что способствовало вопиющему искажению политического облика Райена. Энно Штефан пишет: «В Ирландии укрепилось мнение, что, находясь в Германии, Райен дал вовлечь себя в предательскую деятельность против своей родины. Просто невероятно, что правительство Ирландии до сих пор не сделало ровным счетом ничего для реабилитации бывшего узника Франко».

Редактор «Демокрэтик джерман рипорт» Джон Пит в письме к автору от 14 декабря 1973 года откликнулся на это заявление. Он, в частности, писал: «Я сравнил английский перевод книги «Шпионы в Ирландии» с немецким оригиналом. Весьма примечательно, что его качество выше всяких похвал: он почти скрупулезно точен; практически не пропущено ни одно прилагательное. Именно в этой связи небольшое упущение в английском издании заслуживает особого внимания. В немецком оригинале говорится: «Просто невероятно, что правительство Ирландии до сих пор не сделало ровным счетом ничего для реабилитации бывшего узника Франко(!), а между тем оно (ирландское правительство) могло бы сообщить по этому вопросу кое-что существенное».

Весьма примечательно и то обстоятельство, что, как отмечает Пит, «Никлаус Риттер (в книге — доктор Рантцау,

имевший самое непосредственное отношение к ирландским делам, только что опубликовал в Гамбурге книгу о своей шпионской деятельности, но он ни разу не упомянул о Райене».

Факты свидетельствуют о том, что Райен находился в Германии не как пленный антифашист и не как добровольный коллаборационист, а на совершенно особом положении. Он избежал участи других противников фашизма, как немецких, так и из многих стран мира, тех, кого бросали в концлагеря, сжигали в газовых печах или расстреливали. Ему фактически было разрешено вести частную жизнь, проживая в семье Клиссманов.

Эти исключительные условия оказались возможны потому, что нацисты всячески обхаживали ирландское республиканское движение, в котором Райена очень хорошо знали как неустрашимого борца. Хотели они того или нет, им приходилось проявлять по отношению к нему сдержанность. К тому же правительство Ирландии знало, что он в Германии, а бдительная забота ирландского дипломата Керни в немалой мере обеспечивала его личную безопасность. Невзирая на политические разногласия с Районом, любое враждебное действие по отношению к нему было бы воспринято как акт вопиющего недружелюбия к Ирландии. И не только из-за того, что Райен являлся ирландским гражданином, но и потому, что многие члены ирландского правительства были его личными друзьями. Эта дружба зародилась, а затем окрепла в совместной борьбе в 1920 году против Великобритании; в борьбе против правительства Косгрейва в годы Гражданской войны в Ирландии, а в более поздний период в ходе деятельности широкой предвыборной коалиции 1932—1933 годов. Несмотря на то, что в последующие годы их политические дороги разошлись, он был настолько яркой личностью, что многие сохранили с ним дружеские отношения.

Джеральд О'Рейлли, у которого благодаря содействию посла Керни имелось больше возможностей поддерживать с Райеном связь в Бургосской тюрьме, в письме к автору (от 21 ноября 1968 года) вспоминал, что получал от него письма в декабре 1940 года, то есть когда Райен прожил в Германии уже пять месяцев. В своем письме О'Рейлли заявил: «Здесь часто давали понять, что гитлеровцы, должно быть, использовали его в пропагандистских целях; но я знаю, что это сущая ложь».

Как Райен вел себя в Германии, живя па особом положении? Гельмут Клиссман вспоминает: «В Германии Райен

считал себя чужим. Он практически не поддерживал отношений с нацистами. Удобным предлогом служила его глухота. Райен вел себя всегда подчеркнуто независимо... Он проявлял крайнюю подозрительность ко всему, что касалось немецкой пропаганды, а в особенности после начала войны с Советским Союзом, относился с презрением к хвастливым сообщениям геббельсовской печати» ¹².

Фрэнсис Стюарт (ирландский писатель, в 20-х годах — член ИРЛ), приехавший перед войной преподавать в Германию, а впоследствии диктор на нацистском радио, знал Райена еще по Дублину. В 1950 году в своих воспоминаниях Стюарт писал: «Хотя я не припомню случая, чтобы Фрэнк говорил о войне, давая ей общую оценку (возможно, потому, что она подошла к нам так близко, что теоретизировать о ней было ни к месту и ни ко времени; она ворвалась ежедневными, порой ежечасными кошмарами), но некоторые стороны войны он комментировал с едкой злостью. Помню, как мы с Фрэнком шли по улице, и он, выразительно кивнув (у него была совершенно особенная манера кивать) в сторону газетных заголовков на прилавке киоска «Варварские налеты на немецкие города», сказал: «Теперь это варварские налеты, а когда они сами начинали, то говорили иначе» ¹³.

В январе 1943 года состояние здоровья Райена резко ухудшилось. У него был апоплексический удар, и его мучили сильные боли вплоть до самой смерти, 10 июня 1944 года в Дрездене. Клиссманы (которые во время его вынужденного пребывания в Германии, по всей вероятности, принимали в нем горячее участие) похоронили Райена там же. На его могиле Элизабет Клиссман (Мулкахи) поставила деревянный крест с надписью: «Фрэнсис Ричард», а под ней на гэльском языке его настоящее имя: «Приншис О'Риен».

Он боролся всю жизнь. Он не знал, что его могила окажется на территории новой Германии — государства рабочих и крестьян, за которое сражались его товарищи по интернациональным бригадам, такие, как Людвиг Ренн (командир батальона имени Тельмана в Мадриде), Франц Далем, Ганс Кале и бывший министр обороны Германской Демократической Республики Хайнц Гоффман.

Теперь он покоится в братской, дружественной земле, но наступит день, и он вернется в Ирландию. Он так любил ее, этот патриот и интернационалист, веселый товарищ и бескомпромиссный, несгибаемый солдат, сражавшийся за свободу человечества.

В Ирландии его имя не забыто; оно не померкло с годами и не стерлось из памяти всех тех, кто так или иначе шел рядом с ним по жизненному пути. Об этом свидетельствуют и выдержки из статьи журналиста У. А. Ньюмана ¹⁴. «Никогда не было более беззаветного патриота, чем Фрэнк Райен, — писал он. — В истории наших дней ни у кого другого не существовало более последовательного представления о будущей, новой Ирландии и того, кто соединял бы это представление с более верным пониманием демократии... Этот верзила был необыкновенно мягким человеком; за все прошедшие после его смерти годы мне еще не встретился человек, даже среди тех, кто искренне отвергал его социалистические принципы, кто не сохранил бы в своей памяти самых добрых чувств к нему или нѳ благодарил судьбу за то, что она дала возможность встретиться с ним... Притягательность Райена, как мне кажется, объяснялась его удивительной мягкостью, которая так не вязалась с его костистым телом и лицом. Эта мягкость и благородство сравнимы разве только с личностью незабвенного Шона Макдермида ¹⁵, которому Шимус О'Сулливан посвятил незабываемые стихи».

Возможно, наиболее ярко уважение к Райену проявилось в августе 1973 года, когда делегация ирландской молодежи (в составе 114 человек), участвовавшая в X Всемирном фестивале молодежи и студентов в Берлине ¹⁶, посетила его могилу в Дрездене и возложила цветы. Они провели торжественную церемонию памяти Райена, на которой выступил бывший доброволец 11-й (немецкой) интернациональной бригады Арно Геринг.