Six.Life is just beginning. 3 страница

Чонин также засиживается наверху допоздна, выполняя все задания за дни отсутствия. Альфа успевает принять душ и расстелить постель, но Кёнсу всё нет.

Омега потерял счёт времени и затерялся в цифрах и кодах. Он так погружается в рябящие строчки, что вздрагивает, когда руки альфы касаются его плеч. Чонин плавно массирует плечи омеги, затрагивая пальцами голую шею. Кёнсу расслабляется, откладывает ручку в сторону и опускает голову на спинку стула. Сильные пальцы сына надавливают на шейный позвонок, и Кёнсу откидывает голову вверх и томно стонет. Чонин не выдерживает столь сладкого возгласа омеги и приникает поцелуем к раскрытым губам. Нос альфы упирается в подбородок омеги и Чонин мягко перебирает губы омеги в нежном поцелуе. Кёнсу прикрывает глаза и позволяет себе раствориться в ощущениях. Губы раскрываются, и во влажный рот проникает скользкий язык. Две плоти скользят, одна о другую и Чонин задыхается в этих чувствах, Кёнсу чувствует себя также, но сердце так глупо болит. Чонин разрывает поцелуй только потому, что чувствует, как у омеги затекла шея в таком положении.

— Пойдём спать, уже поздно, нужно отдыхать. — Чонин кладёт свою руку на руку омеги и помогает подняться.

— Ещё чуть-чуть осталось… — Кёнсу подтягивается и зевает и Чонин понимает, что папа это его слабость. Он даже не знает, как себя вести, он действует, только доверяя инстинктам.

— Нет, идём спать. — Они заходят в комнату, и Кёнсу подходит к шкафу, полностью снимая с себя одежду, оставаясь обнажённым, и Чонин разворачивается, чтобы не возбудиться, он слышит, как шуршит ткань одеяла и ложится рядом с папой, придвигаясь ближе. Спина омеги облочёная в белую ткань упирается в твёрдую смуглую грудь альфы и Чонин неуверенно кладёт ладонь на живот омеги. Альфа перестаёт дышать, когда чувствует приятное тепло, которое охватывает его ладонь даже через слой ткани. Чонин не верит происходящему, и Кёнсу кладёт свою руку поверх руки альфы и проводит мягко, нежно с любовью. У Чонина поджилки трясутся, и дрожь пробирает, потому что он чувствует, что тут за слоем ткани и кожи находится его малыш, совсем крохотный, но его. И становится так хорошо и приятно. Кёнсу также не может сдержаться, потому что это так волнующе и приятно, что не хочется, чтобы рука альфы покидала его живота. Чонин ещё несколько раз прижимается губами к шее спящего омеги, а потом и сам усыпает.

Утром Кёнсу чувствует, как тело альфы всё также сжимает его в объятиях и омега разворачивается, чтобы рассмотреть лицо сына. Такое родное и красивое, Кёнсу плавно ведёт пальчиками по бархатной коже на щеке и задевает нижнюю губу и Чонин просыпается, нежно причмокивая пальчики омеги.

— Нужно вставать… — Кёнсу подтягивается и тянется за часами.

— Я сегодня только в восемь дома буду, а потом пойду в клуб к одиннадцати, и вернусь к часу. — Чонин говорит хриплым после сна голосом, а Кёнсу не понимает к чему всё это.

— Хорошо. — Кёнсу говорит тихо, а потом резко поднимается на кровати, ставя ноги на холодный пол, какой-то странный укол боли прямо в сердце и на душе как-то не так.

— Я устроился на работу к Хёнсыну, и танцевать буду у хёна. — Чонин приподнимается и хватается руками за талию омеги, укладывая руки на плечи.

— Зачем? Тебе деньги нужны? — Кёнсу оборачивается в сторону альфы и смотрит в такие тёмные и завораживающие глаза.

— Нет. Просто так нужно. — Альфа трётся носом о мягкую щёку омеги и вдыхает такой приятный запах.

— Чонин, то, что мы с тобой истинные, ещё ни к чему тебя не обязывает. Ты как был моим сыном, так им и остаёшься. — Кёнсу почувствовал, как сын поцеловал его на полувздохе и отвернулся.

— А что если я хочу, чтобы это обязывало, а что если хочу уже быть твоим альфой, а не сыном? — Чонин повысил голос и Кёнсу встал с кровати.

— Не кричи на меня. И прими то, что ты навсегда останешься для меня сыном, это уже не изменить, извини, что я тебя родил. — Кёнсу сбрасывал ночную одежду на пол и его руки дрожали.

— Прости меня, пожалуйста, прости. Но я люблю тебя как омегу. — Чонин прижался голым торсом к обнажённой спине Кёнсу и поцеловал папу в плечо.

У Кёнсу кожа покрывалась мурашками, пока Чонин не прекращая, ласкал его плечи. Альфа проводил мягкими губами по покатым плечам любимого и упивался их мягкостью. Чонин ласкал руками живот омеги и целовал место между лопатками. Любовь к Кёнсу сжигала в альфе все другие чувства. Чонину хотелось отдать всего себя папе.

— Ну, всё хватит. — Кёнсу резко отошёл в сторону шкафа и стал рыться в одежде. Он уже был на пределе и если бы Чонин продолжил он бы не сдержался.

— Хорошо. Приходи сегодня ко мне на работу, Хёнсын хотел тебя увидеть. — Чонин проследил, как омега стянул с себя всю ночную одежду, и у него снова замерло дыхание. Зрелище было поистине прекрасным, настолько, что у него встал так прочно, что снова пришлось отворачиваться.

— Я постараюсь. — Кёнсу закрыл дверь в ванной и схватился рукой за сердце. Он до сих пор чувствовал на себя прикосновения альфы. Он чувствовал, как мягкие подушечки пальцев выводили контуры на его животе почти всю ночь, и это было так приятно, что хотелось ещё сильней прижать к себе руки альфы и вжаться всем телом в тело альфы.

Весь день Кёнсу не находил себе места, его сын впервые начал заниматься чем-то серьёзным. И это был очень большой шаг. Кёнсу не хотелось ни к чему обязывать сына, но тот сам выбрал этот путь.

Вечер наступил слишком быстро, и омега собрав все бумаги в портфель, отправился в знакомое для него кафе. Кёнсу открыл дверь, и приятный воздух заполнил его лёгкие. Девушка блондинка встречает его оценивающим взглядом, и проводит к пустующему столику у окна. Не успевает Кёнсу и расположится в кресле, как к нему подлетает его сын в форме официанта. Белая рубашка, коричневый фартук, и блокнот с ручкой.

— Добро пожаловать. Я слушаю вас, чего бы вы хотели? — Чонин смотрит на своего омегу и намерено задевает руку, передавая меню.

— Мне, пожалуйста, зелёный чай и лимонный пирог.

— Запишите на мой счёт. — Хёнсын подходит к столику и обнимает Кёнсу, целуя в щёку. Альфа ловит на себе взгляд своей возлюбленной блондинки и усмехается.

— А ты всё никак не меняешься, да? — Кёнсу улыбается, когда видит своего старого друга. Он был младше Кёнсу, омега познакомился с Хёнсыном, когда тот пришёл работать стажором в их холдинг.

— Ни капли, я всё также люблю тебя хён… — Хёнсын подмигивает и Кёнсу смеётся так громко и по-настоящему как не смеялся уже давно.

— Вот ваш заказ. — Чонин ставит перед Кёнсу чашку с чаем и белоснежную тарелку с золотистым пирогом. Он немного ревнует и хочет, чтобы папа также смеялся ему.

— Знаешь Кёнсу, я думаю сделать Чонина, своим заместителем, как ты на это смотришь? — Хёнсын откровенно флиртует с омегой, и Кёнсу поддаётся и улыбается так завораживающе, что у Чонина кажется, зашкаливают все датчики.

— Не позволяй ему многого. — Кёнсу касается пухлыми губами краешка чашки и вдыхает приятный запах зелёного чая.

— Чонин, ты почему ещё здесь стоишь, разве тебе не надо других посетителей обслуживать. — Хёнсын будто издевается над юным альфой.

— Хорошо, я уже ухожу. — И Чонин уходит до самого конца, упорно разглядывая папу в белой футболке с неприличной надписью «fuck you» и очень обтягивающих светло-голубых джинсах. Почему он так изменился? Почему стал так красиво одеваться, пользоваться косметикой? Чонин не знает, но ему это безумно нравится, это заводит, возбуждает, заставляет его ревновать папу буквально ко всему.

— Рассказывай, как живёшь? — Кёнсу следил за сыном, смотрел, как тот подходит к компании омег, как принимает заказ, как мило улыбается им в ответ, и Кёнсу это не нравилось. Он был готов сорваться в тот момент, когда какая-то омега попросила номер телефона у Чонина.

— Как видишь хорошо, кафе процветает, в деньгах не нуждаюсь. Ты то, как Кёнсу? Мы так давно не виделись, а ты изменился, похорошел. Стал каким-то другим, ярким что ли? — Хёнсын заметил несколько крошек на щеке омеги и решил устроить небольшое представление для девушки, которая всё также наблюдала за ними. Блондинка прожигала взглядом обоих и Хёнсына это заводило.

— Подвинься. — Кёнсу немного наклонился, и Хёнсын провёл большим пальцем по гладкой щеке омеги, собирая крошки лимонного пирога и представляя этот же палец к своим же губам и слизывая остатки лакомства. — Ммм… ты сладкий. — Хёнсын откинулся на спинку кожаного дивана, и подмигнул Кёнсу.

— Фу, как это слащаво, пора вырасти с того возраста уже Хёнсын. Мне Чонин рассказал, что тебе нравится вон та девушка. — Кёнсу показал глазами на Тэён, что нервно теребила папку с меню в руках.

— Я решил немного подразнить её.

— За счёт меня да? — Кёнсу словил на себе взгляд сына, но постарался не обращать внимания на это.

— Ты просто подыграл мне немного. Ну, расскажи, как поживаешь, всё там же работаешь?

— Да, сейчас я директор холдинга. Чунмён оставил всё мне, и сам ушёл в головной офис. — Кёнсу допивал чай и поглядывал на часы, ему так не нравилось, что почти все омеги, что старые, что молодые кидают на его сына липкие взгляды.

— Молодец. А как сам Чунмён? У него всё хорошо?

— Да. У него всё хорошо. Уже 8, вы закрываетесь, я могу забрать Чонина? — Кёнсу искал сына взглядом, и заметил, как тот переодевался в обычную одежду.

— Да, но может, останетесь, ещё на немного выпьем вместе чего-нибудь, поговорим, мы ведь так давно не виделись.

— Теперь я часто тут буду, наговоримся ещё, а сейчас я, правда, устал. — Кёнсу встал из-за стола и отправился к вешалке с одеждой. Чёрное тёплое пальто накрыло тело омеги, и шарф в клетку занял своё законное место. Кёнсу вышел из кафе и упёрся о капот машины, дожидаясь сына.

— Меня ждёшь? — Чонин выпрыгнул из заведение даже быстрее чем Кёнсу себе предполагал.

— А что тут кто ещё есть, кого я могу ждать? — Кёнсу зло уставился на сына, и сел за руль, не дожидаясь ответа.

— Я просто спросил. — Чонин сел на переднее сидение и стал осматривать салон.

— Как будто это и так ясно не было. Послушай, может тебе стоит бросить эту затею? — Кёнсу старался выглядеть как можно более убедительней, и произвести на сына нужный эффект.

— Что опять не так? — Чонин сходил с ума от этого вновь возникшего между ними напряжения.

— Они все липнут к тебе, ты же ещё ребёнок! — Кёнсу сам не ожидал от себя этого, он сжимал руками руль, и нервно прикусывал губу.

— Ну и что, это просто работа. Или… Или, ты ревнуешь? Не хочешь ни с кем меня делить? — Чонин взял руку омеги в свою и сжал, трепетно прижимая к груди.

— Посмотри на меня и выслушай. Ты единственный омега, которого я люблю, и мне больше никто не нужен кроме тебя. Ты понял? — Чонин нагнул голову и посмотрел на лицо омеги.

— Чонин я понимаю тебя, ты молодой альфа, ты можешь встречаться с кем угодно. То, что я забеременел, никак не ограничивает тебя, ты ничего мне не должен. — Кёнсу попытался вырвать свою руку из руки сына, но тот не позволил, ещё сильней прижимая к себе.

— Сколько ещё раз мы будем возвращаться к этой теме? Мне уже надоело пап, ты мой омега, пожалуйста, не делай мне больно. Разве тебе мало доказательств того, что мы должны быть вместе? Разве то, что в тебе находится частичка меня, для тебя ничего не значит? — Чонин отчаянно смотрел в глаза любимого, и прижимал чужую руку к своей груди. Ему было невыносимо больно видеть, как их отношения рушатся.

— Я очень устал Чонин, очень. — Кёнсу прикрыл глаза и потёр переносицу, рука сына разжалась, и его ладонь спокойно выскользнула из тисков. Чонин отвернулся и уставился в окно, он тоже устал, но старался этого не показывать этого. Ещё и Кёнсу вёл себя так, будто между ними нет ничего больше родственных связей. Чонин прижал голову к сидению и ещё сильней отвернулся к окну, машина тронулась и по его щеке стекла одинокая слеза. Чувство опустошённости и неправильности ситуации разъедало его изнутри, хотелось всё изменить, но ничего не получалось.

Они проезжали одну из главных улиц города, и Чонин случайно зацепился взглядом за здание суда, и в его голове будто что-то вспыхнуло и он, наконец, понял, как сможет изменить всё. В его совсем ещё юной голове зародился план, как сделать папу своим окончательно и бесповоротно и он точно должен был сработать.

*****

— Что ты, чёрт возьми, выдумал? — Кёнсу громко кричал на сына, который стоял возле окна, и совершенно не обращал внимания на грубые слова в свою сторону.

— А что тут такого? Всё по закону, или ты забыл правила приписанные в нашем кодексе? Мне стоит напомнить? Хорошо, мне не сложно. Истинные альфа и омега, обменявшиеся метками, вносятся в семейный реестр, без официальной справки из ЗАГСА. Мы всё равно с тобой уже супруги, но ты видимо этого не понимаешь, поэтому я делаю именно так. И ещё, в пятницу мы обвенчаемся. — Чонин был зол не меньше, уже целый месяц, папа будто издевается над ним. Какие-то вечно глупые ссоры, обиды непонятно из-за чего. Он, чёрт возьми, альфа и сам может всё решить.

— Ты понимаешь, что говоришь? Ты в своём уме? Кто позволял тебе это делать? — Кёнсу был в ярости. Ему и так было тяжело справляться со своим влечением к сыну, так теперь он ещё и делает такие вещи, что у Кёнсу даже в голове не укладывается.

— Мне не нужно чьё либо позволение на это. И я уже давно понимаю, что я делаю, только ты, похоже, этого не замечаешь. Так прими это уже, наконец. Завтра мы должны в 8 часов утра быть у здания суда. И давай уже закроем эту тему.

— А ты подумал о том, что будет, если кто-нибудь узнает об этом? Что тогда будет? — Кёнсу истерично расхаживал по комнате, срываясь на крик. Он даже не знал, как себя повести. Со стороны закона его сын был абсолютно прав. По их семейному кодексу все правила полностью соблюдены. Метки есть, они истинные, Чонину 16, а ещё в семейном реестре не спрашивается, состоят ли альфа и омега в каких-либо отношениях кроме как любовных. И получается у Кёнсу, нет никакого шанса противостоять сыну.

— Если ты не заметил, то уже все и так всё знают. Лу, Чунмён, Сехун, Чанёль с Бэкхёном и даже отец они все в курсе происходящего. Так в чём смысл, что скрывать? — Чонин развернулся, и у Кёнсу замерло дыхание от нового цвета волос сына. Чонин вернул себе прежний тёмно-каштановый цвет волос, который так нравился омеге. Альфа приближался к своему омеге, а Кёнсу и слова не мог из себя выжать. Все его аргументы рассыпались, и он даже не знал, как остановить всё это безумия. Хотя, может это вовсе и не безумие, ведь всё правильно, так как и должно быть. Ведь вся их жизнь запланирована, ещё где-то давно и наверху, и то, что они истинные, это никак не изменит. И то, что Кёнсу любит сына никак сына, уже давно ясно, но теперь всё должно стать ещё серьёзней.

— Пожалуйста, прекрати упираться. Уже ничего не изменить, единственное, что я хочу, так это чтобы наш малыш родился в нормальной семье, в законном браке, чтобы никто никогда не сказал ему:» У тебя нет отца». Мы же любим, друг друга, и ты сам давно понял, что эта не та любовь, которая была раньше, сейчас уже всё по-другому, я твой альфа, ты мой омега и больше ничего другого. — Чонин опустил ладони на плечи омеги и их взгляды встретились. Кёнсу сдался под напором шоколадных глаз, он только тихо вздохнул и опустил голову. Чонин улыбнулся и прижал омегу ближе к себе. Кёнсу обвил талию альфы руками и прижался головой к груди. Впервые за прошедшее время они спокойно находились рядом друг с другом.

— Пошли спать, завтра очень сложный день.

Утро не заставило себя долго ждать, и Кёнсу лениво подтянулся под трель будильника. Омега провёл рукой, по соседней стороне кровати, но обнаружил там абсолютную пустоту. Через несколько секунд Кёнсу услышал звук воды, за дверью напротив и улыбнулся. Всю ночь альфа прижимал его к себе и говорил, как сильно любит, что никогда никому не позволит разлучить их и Кёнсу только и мог, что краснеть и утыкаться любимому в грудь. Кёнсу чувствовал себя влюблённым и легко поддавался этому волнующему чувству. Дверь ванной скрипнула, и Кёнсу притворился, что спит, Чонин это заметил, но виду не подал. Альфа тихо подобрался к омеге, по пути вытирая холодные капли полотенцем. Чонин расправил несколько прядей на волосах омеги, и прикоснулся холодными губами к губам омеги, альфа мягко целовал любимого и прикрывал глаза от наслаждения. Кёнсу распахнул глаза, и Чонин отстранился.

— Я хочу будить тебя так каждое утро. — Чонин водил носом по щеке омеги вдыхая такой божественный утренний аромат тела. Щёки Кёнсу порозовели, и он начал выбираться из приятных объятий.

— Я в душ. — Кёнсу разрешил поцеловать себя ещё раз напоследок, и скрылся в ванной. Омега прижимал ладони к щекам и чувствовал щекочущее чувство внизу живота. Так приятно было ощущать нежности и ласку от истинного альфы. Кёнсу, казалось, что он попал в рай. Его сын… Был таким альфой, что даже от поцелуев возбуждение накатывало огромными волнами. Кёнсу приходил в себя, ещё несколько минут, и успокоившись всё же принял душ.

Кёнсу вышел из душа и Чонин сразу же повернулся к нему, держа в руках фен.

— Иди сюда. — Чонин взял омегу за руку и усадил на мягкий круглый стул. Кёнсу в белом махровом халате глядел на своё отражение в зеркале и на пальцы альфы, которые мягко перебирали пряди его волос, потом в ход пошли расчёска и фен и когда Чонин закончил с его причёской, Кёнсу был удивлён. Волосы впервые оказались настолько идеально уложенными.

— А дальше сам, вещи я приготовил, лежат на постели. — Чонин мягко провёл ладонью по щеке омеги и вышел из комнаты, оставляя Кёнсу одного. Омега надел приготовленные вещи и удивился, как Чонин смог так идеально всё подобрать. Белая рубашка, джинсы, серый кардиган, любимое сочетание вещей у омеги, да и на Чонине была похожая одежда. Кёнсу спустился вниз, и ему сразу же была вручена кружка с дымящимся кофе и тарелка с печеньем.

Когда их машина остановилась возле нужного здания, Кёнсу уже не был так уверен в себе. Ему стало страшно, а вдруг человек за столом всё знает про них? Что делать тогда? Это же такой позор… Но все его сомнения и страхи исчезли, когда Чонин взял его за руку и открыл дверь кабинета, уверенно шагая внутрь.

— Здравствуйте, мы были записаны, на регистрацию брака. — Чонин усадил Кёнсу на стул и сам сел рядом.

— Да я помню. — Бета за столом заинтересованно разглядывала их и делала какие-то пометки в бланке. Кёнсу заметно нервничал, и Чонин только сильнее сжимал его руку, стараясь успокоить.

— Итак, Ким Чонин вы уверенны, что До Кёнсу ваша истинная омега? — Бета посмотрел на Чонина серьёзным взглядом, и Кёнсу ещё сильнее запаниковал.

— Да. — Чёткий и короткий ответ, Чонин даже на секунду не сомневался когда отвечал.

— А вы До Кёнсу уверены, что Ким Чонин ваш альфа? — Бета так же серьёзно посмотрел на Кёнсу, и омега сжался под таким взглядом, но также постарался поскорей ответить.

— Да. — Хрипло произнёс Кёнсу, кажется, его рука тряслась так, что Чонину пришлось положить на неё две своих ладони.

— Тогда оставьте свои подписи в этих местах.

Альфа оставил свою подпись и передал лист Кёнсу. Кёнсу колебался, он не знал, правильно ли он сейчас поступает? Не рушит ли он их жизни, этой подписью? И ответ нашёлся в глазах Чонина, который смотрел на него с такой надеждой и любовью, что Кёнсу сам не заметил, как его рука уже вывела привычный знак.

— Хорошо. Теперь ваш брак занесён в семейный реестр Южной Кореи, и вот ваш сертификат. Поздравляю вас. — Бета впервые улыбнулся за весь процесс, и даже у Кёнсу на душе стало легче.

— Спасибо большое. — Альфа взял документ в руки, и поднялся из-за стола, Кёнсу также поднялся за сыном, и поклонился работнику.

Выйдя на улицу, Кёнсу выдохнул, так, будто до сих пор вообще не дышал. Его сердце билось часто, и сбивчиво нарушая все ритмы. Он никогда в жизни не мог представить себе, что его мужем станет его сын. Это было так непривычно, но Чонин его альфа и это норма, но то что Чонин ещё и его сын, безумно напрягало Кёнсу.

— Ну вот, а ты боялся. Осталась только пятница и тогда мы уже точно будем самой настоящей парой. — Чонин выдохнул это в шею омеги, и Кёнсу постарался отодвинуться подальше.

— Чонин, зачем мы делаем это всё? — Кёнсу сидел на переднем сидении и рассматривал собственные ладони, не решаясь завести автомобиль.

— Потому что так принято делать из покон веков. Альфы и омеги, что были предназначены друг другу, проводили специальные обряды, и тогда их жизнь налаживалась. — Чонин улыбнулся тому, что сейчас он действительно стал официально обладать своим омегой. Это было самым большим счастьем для него.

Кёнсу ничего не ответил, он завёл машину, и они спокойно уехали.

Пятница наступила совсем неожиданно, и Кёнсу был не в состоянии, что-нибудь делать. Он совершенно путался, не знал что делать. Как вести себя? Церковь находилась далеко за городом, и пока они ехали Кёнсу хотел раз десять вернуться. Ему было тревожно и страшно, он же совершает сейчас огромный грех… Или всё же нет, Чонин его альфа и, то, что они венчаются это вполне естественно, то, что они вместе это было давно запланировано, но не ими, всё давно решилось за них.
До церемонии оставался час и Кёнсу не находил себе место, он не видел сына с самого утра, и от этого становилось ещё страшней и беспокойней. Кёнсу вздрогнул, когда услышал, как раскрываются массивные двери. Он обернулся и увидел двух самых лучших друзей.

— Я так давно тебя не видел. — Чунмён подошёл к другу и обнял его, прижимая к себе. Сухо очень изменился, Кёнсу даже стало не по себе, когда он увидел друга. Казалось кожа омеги, стала ещё белей и прозрачней, тело исхудало и взгляд был таким пронизывающим…?

— Кёнсу ты такой красивый. — Лухан подошёл и обнял омег.

— Что я сейчас делаю? Мне так стыдно, вы даже не представляете. — Кёнсу посмотрел на друзей и готов был расплакаться. Ему было стыдно, что он связывает себя узами брака с сыном, но назад пути уже не было.

— Ты правильно поступаешь. Вы предназначены друг для друга. В этом нет ничего плохого Кёнсу. Всё что происходит с тобой это естественный процесс. В нашем мире так было всегда. Истинные альфа и омега всегда были вместе, какие преграды между ними бы не были. — Сухо гладил друга по плечу и Кёнсу расслабился под мирными движениями. Поддержка, которую ему дарили Чунмён и Лухан, была самой необходимой. И Кёнсу был очень благодарен им, он был благодарен Лухану и Чунмёну за то, что они не отвернулись от него после того как узнали про их связь с сыном, и что общаются с ним так же как и раньше.

— А как ребёночек? Всё нормально? — Сухо хотелось плакать прямо сейчас, он завидовал Кёнсу. Да может и всё что происходило, было и неправильным, но уж лучше так, чем, так как у них с Крисом. Чунмён до сих пор не может прийти себя после той ночи, именно в ту ночь он потерял всю свою надежду… Ему тоже хочется быть любимым. Ему тоже хочется стоять в церкви, и ждать, когда появится на свет малыш, которого он будет носить от собственного альфы. Но видимо судьба распорядилась иначе. Ему уже никогда не обрести настоящего счастья.

— Мы недавно ходили с Чонином в больницу, сделали узи, и да всё хорошо. Никаких патологий и или ещё чего-нибудь плохого. Но мне всё равно страшно, ведь это может проявиться позже и что тогда? Потом будет слишком поздно что-то делать. — Кёнсу обречённо опустил голову и стал перебирать кружевную ткань белого пиджака.

— Даже не смей так говорить Кёнсу, вы истинные, а у истинных, как известно, рождаются самые лучшие дети. — Лухан улыбнулся своей тёплой улыбкой, и всем присутствующем стало легче.

— Мы должны идти. Совсем скоро всё начнётся, Кёнсу не глупи, пожалуйста, сейчас. — Омеги вышли, оставляя Кёнсу одного в раздумьях. Но не прошло и несколько минут, как тяжёлая дверь старого костёла снова заскрипела, Кёнсу подумал, что это вернулся кто-то из омег, но нет, он обернулся, и его сердце, кажется, упало в пятки. Перед ним стоял никто иной, как Крис. Альфа смотрел на него своими тёмными глазами, и вид его был не самым лучшим. Кёнсу боялся обронить и слова, он не знал, что сказать своему бывшему альфе? Как оправдаться? Как не причинить боли?

— Ты просто прекрасен Кёнсу. — Крис стоял вновь поражённый красотой омеги. Ему показалось, что перед ним стоит тот самый Кёнсу, которого он встретил шестнадцать лет назад. Белые брюки, чёрная рубашка, длинный пиджак с кружевным подолом, и невероятно красивое лицо, без единого изъяна. Крису так хотелось, чтобы эти прекрасные губы, глаза, пряди каштановых волос, принадлежали ему, но его время уже ушло. Он опоздал…

— Крис… — Альфа подошёл и взял руки Кёнсу в свои, Крис упёрся лбом в лоб омеги. Ему было невыносимо больно, он потерял его… Их взгляды были направлены друг на друга, пропитанные болью, отчаяньем и безграничной любовью, и даже ещё остатки той самой страсти плескались на дне глаз альфы. Он по-прежнему был без ума от Кёнсу, вишнёвый запах омеги кружил ему голову, и сердце сжималось от вида больших совиных глаз наполненных слезами.

Крис не выдерживает: он притягивает Кёнсу ближе и впивается в сочные губы поцелуем, страсть сжигает его изнутри и он ничего не может с собой поделать. Горькие слёзы текут по щекам обоих, и всхлипы срываются с уст Кёнсу.

— Шшш… Не плачь, тебе нельзя. — Крис стирает солёную влагу с щёк омеги и шепчет тихо в самые губы не убирая ладоней с лица. Кёнсу кладёт ладонь на руку альфы, которая покоится на его лице и сжимает её своей, стараясь передать все свои чувства.

— Послушай меня, послушай… Мы обязательно будем вместе, обязательно, только в другой жизни. И тогда я ни за что не покину тебя, никому не отдам. Только, пожалуйста, знай, ты навсегда будешь моим омегой, единственным, кого я полюбил по-настоящему. Запомни, я всегда буду ждать тебя, а пока… пока мы с тобой отверженные… Только прошу тебя, не забывай меня никогда, слышишь? — Крис качает головой и Кёнсу повторяет ему тихое:

— Никогда не забуду тебя, не забуду, ты только прости меня… — Они снова целуются, глотая горькие слёзы расставания. Никто из них не подумал бы, что может быть так больно, отдавать любимого другому. Крис хватается своим губами за дрожащие губы омеги и пытается ухватить последние моменты их единения. Дальше терпеть просто невозможно и Крис отстраняется. Он вновь прислоняется ко лбу омеги и выдыхает отчаянное: — Я люблю тебя… — в самые губы, так что Кёнсу задыхается и хрипит протяжное:

— Ифань… — И альфа убегает, не оборачиваясь назад, так будет лучше для них обоих. Крис уже давно всё решил для себя. Сейчас ему стоит отпустить Кёнсу, отпустить только ради сына, который стоял перед ним на коленях и просил прощения, ради Кёнсу, который носит под сердцем частичку его сына, его внука.

Крис стирает последние капли слёз с лица и выходит в зал, он замечает одинокую фигуру на последней лавке и садится рядом. Он всё помнит, и он знает, как виноват перед Чунмёном, но в тот момент он не мог ничего с собой поделать. А сейчас у него ещё есть шанс всё исправить.

— Не занято? — Спрашивает Крис осипшим голосом.

— Да… — Чунмён поднимает голову и встречается взглядом с глазами напротив, дыхание буквально перехватывает и Чунмён отодвигается дальше.

— Стой. — Крис хватает омегу за руку и заставляется Чунмёна посмотреть на него. И Чунмён видит как плохо сейчас Крису, насколько он сломан, как пусты его глаза и как видны дорожки слёз, которые были совсем недавно безжалостны стёрты.

— Прости меня, если сможешь. — Крису становится, не по себе от того, что он причиняет боль своему истинному, но он любит Кёнсу, и не знает, сможет ли разлюбить, но он очень надеется, что когда-нибудь будет счастлив.

— Не стоит, я сам виноват. — Чунмён уже ели сдерживает слёзы, потому что сейчас ему невыносимо больно. Чувствовать запах родного тела рядом и не иметь возможности прикоснуться, это тяжело, настолько, что кисти рук будто выламывает. И Чунмён не знает, куда себя деть.

— Пожалуйста, спаси меня. Спаси меня Мён. — Крис смотрит на омегу таким взглядом, что Чунмён пропадает и прощает альфе всё.

— Разве я смогу? — Чунмён обреченно мотает головой из стороны в сторону, и его руки опираются на деревянную лавку.

— Сможешь, просто полюби меня, будь рядом. — Крис кладёт свою руку поверх руки омеги и Чунмён вздрагивает и смотрит на альфу удивлёнными глазами.

— А ты? Что получу я?

— Я буду рядом. — Крис придвинулся к омеге, и совсем тихо произнёс на ухо:

— Пожалуйста, давай уйдём отсюда, я не переживу этого.

— Но… — Чунмён не успел возразить, как Крис встал и потянул его за руку к выходу.

Они вышли из церкви, даже не догадываясь, что совсем скоро снова вернуться сюда, только уже по совсем другой причине… Они смогут пройти все испытания и получат своё вознаграждение.

У Кёнсу тряслись ноги, пока он шёл к сыну через узкий коридор из лавочек. Ему хотелось убежать в любую минуту, он боялся совершаемого греха, им нельзя было этого делать, но Чонин, так захотел и по законам истинных пар, они не совершали греха. Всё было так, как предполагает того их кодекс.

Кёнсу был готов упасть вот-вот, если бы не один взгляд на сына, который выглядел так, что у Кёнсу ноги уже почти подкашивались. Чёрные обтягивающие брюки, белая плотная рубашка, пиджак и волосы, убранные назад и открывающие идеальные лоб. Чонин был будто альфа с обложки популярного журнала. Кёнсу не представлял, что его альфа будет настолько красивым… Он никогда в жизни бы не придумал себе, всего того, что происходило с ним сейчас.

Священник что-то говорил, но Кёнсу почти не внимал его речи, пока не услышал голос сына и он будто очнулся.

— Да, я согласен. — Сказал альфа, и посмотрел на Кёнсу, и сейчас Кёнсу был, как никогда уверен в своём выборе. Его альфа, он достоин его, они созданы друг для друга и этого не изменить.