Книга первая 3 страница. Кроты размотали веревку. Под наблюдением Кротоначальника двое его подчиненных принялись копать.

Кроты размотали веревку. Под наблюдением Кротоначальника двое его подчиненных принялись копать.

Через минуту на том месте, где они только что стояли, появился холмик, а сами землекопы пропали из виду.

Вскоре из ямы высунулся влажный нос:

— Все в ажуре, начальник. Ни тебе корешков, ни камушков. Можно двигать дальше.

Кротоначальник с остальными землекопами двинулся к норе.

— Значит, так, я впереди, Десятник с Опушкой — за мной.

Почтительно опустив нос, он повернулся к Матиасу и Констанции:

— А вы, господа хорошие, здесь обождите.

Констанция ловила своим чутким носом ночной ветер, Матиас прислушивался к ночным звукам. На поверхности земли образовался продолговатый холмик, продвигавшийся все ближе к Амброзию. Ночь была тиха и спокойна, но Матиас и Констанция все время были начеку, понимая, что, если они потеряют бдительность, все их предприятие может плохо кончиться.

Матиас прошептал взволнованно:

— Смотри, уже исчез! Должно быть, они втащили его в туннель.

Землекопы вернулись на удивление быстро. Они вылезли из норы, волоча ежа на перекинутых через плечо веревках, и отказались от помощи, которую им предложили Констанция и Матиас.

— Не, не надо, только лапы понапрасну замараете, — сказал Кротоначальник, сморщив нос.

Раненого доставили в лазарет аббатства, где ежом занялся аббат Мортимер. У Амброзия была длинная рваная рана, она тянулась от уха до кончика передней лапы.

Аббат промыл рану и приложил к ней припарку из трав.

— Нет никаких оснований для беспокойства, брат Альф. Амброзии Пика — это кожа да иглы. Старик крепок, словно булыжник. Смотри, он уже приходит в себя.

Еж и впрямь забавно хрюкнул, несколько раз свернулся и развернулся, потом открыл глаза и огляделся.

— Ой, как ухо болит! Отец настоятель, не дайте страждущему помереть от жажды, принесите орехового эля, — взмолился Амброзии.

Видя, что их старый друг вне опасности, все присутствующие с облегчением расхохотались.

— Ох‑ хо‑ хо, так‑ то лучше, — заметил Амброзии, выдув несколько кружек эля. — Ну что ж, я сделал все, как мне было велено, обошел всех, кого только мог. Короче говоря, около полудня пришел я к дому Полевкинсов. Только я сообщил им скверную новость — тут, чтоб мне лопнуть, этот маленький плакса Колин Полевкинс забегал по дому с воплями, причитая, мол, теперь всех их перережут прямо в постелях. Хотите верьте, хотите нет, но Колин словно свихнулся, никак было его не унять. Ну и вот, на шум в доме примчалась стая крыс, — должно быть, промышляли неподалеку. Не успели мы и рты открыть, как они набросились на нас, так что мне оставалось только свернуться и выставить иглы. Крысы схватили плаксу Колина и его родителей, но старого Амброзия Пику им было не сцапать, нет! Тогда один из разбойников ткнул меня железным прутом от церковной ограды. Решили, что я мертвый, и бросили — слишком колючий, говорят, нельзя жрать. Семью Полевкинсов они утащили, а я подождал, пока все утихнет, и пополз в аббатство… Эй, а не осталось ли чего в кувшине? Мне для поправки эль нужен, отец настоятель, а то меня от ран лихорадка бить начнет.

Матиас с грустью склонил голову: семья Полевкинсов в плену, их ожидает смерть или рабство. Правда, спасение ежа воодушевило Матиаса, и он уже собирался открыть рот и сказать, что они с Констанцией добровольцами идут в церковь святого Ниниана — спасать пленников, но барсучиха словно прочла его мысли:

— Матиас, даже не думай об этом. Не надейся, что сумеешь увести Полевкинсов из‑ под самого носа Клуни. Ты храбр, но постарайся быть благоразумным, не теряй голову и побереги свою жизнь.

Поразмыслив, Матиас понял, что барсучиха права. Все уже разошлись спать, а он еще долго сидел и думал. Потом он побрел в Большой зал и встал перед гобеленом. Матиас не сразу осознал, что вслух разговаривает с Мартином Воителем.

— О Мартин, что бы ты сделал на моем месте? Я знаю, что еще очень молод, я еще только послушник, даже не член Ордена, но ведь и ты был молод. Я знаю, как бы ты поступил! Ты бы надел доспехи, взял свой меч и бился с разбойниками, и они бы отпустили Полевкинсов или погибли все до одного. Но, увы, те времена миновали. У меня нет волшебного меча — только советы старших.

Матиас опустился на холодный каменный пол. Он грустно смотрел на величественную фигуру Мартина Воителя — такого храброго и непреклонного. Потом он посмотрел на свою мешковатую одежду и огромные сандалии и почувствовал свою беспомощность.

Легкое прикосновение мягкой лапки заставило его обернуться. Это была Василика.

— Не грусти, Мартин Я знаю, ты храбр и благороден Ты станешь великим полководцем. Придет время, и Рэдволл будет восхищаться тобой. Ты — настоящий Воитель

Матиас высоко поднял голову, словно став выше ростом Он помог Василике подняться и поклонился ей.

— Василика, как мне отблагодарить тебя за твои слова? Ты ведь и сама необыкновенная мышка. Но уже поздно, иди отдыхать. Я, пожалуй, побуду здесь еще немного

Мышка сняла со своей головы ленту, это была ее любимая — бледно‑ желтая лента с узором из васильков. Она повязала ее на правую лапу Матиаса, чуть выше локтя. Лента дамы для ее рыцаря!

Затем она бесшумно выскользнула из зала. Матиас чувствовал, как сильно бьется в его груди сердце. Он повернулся к Мартину

— Спасибо тебе, Воитель. Ты говорил со мной ее устами и дал мне совет, которого я просил

*12*

Клуни сидел в церкви святого Ниниана на куче хлама, оставшегося от кафедры. Красногуб, Темнокогть, Сырокрад и Черноклык развалились у его ног на рваных подушечках для коленопреклонения. Клуни опять был в странном настроении. Он не проявил никакого интереса к пленникам, просто приказал сторожить их, пока не найдет времени подумать, что с ними делать.

Почти все крысы, кроме караульных, спали на церковных хорах.

Командиры с опаской смотрели на Клуни. Его длинный хвост нервно дергался из стороны в сторону, единственный глаз был устремлен на резного орла, крыльями поддерживавшего прогнивший пюпитр. Наконец Клуни взглянул на командиров и заговорил:

— Найти Призрака. Привести его сюда.

Темнокогть и Черноклык бросились выполнять приказ.

У хозяина есть план! Как всегда, гениально простой и безупречно коварный.

Призрак служил Клуни много лет, но никто не знал, крыса он, ласка или нечто среднее. Он был мускулист и гибок, гладкий мех, покрывавший его длинное жилистое тело, был чернее безлунной ночи. Его черные, без блеска, как у мертвеца, глаза сильно косили.

Он бесшумно встал перед своим начальником. Клуни был одноглаз, но очень зорок, однако даже он едва сумел различить в церковном мраке неясный силуэт.

— Это ты, Призрак?

Ответ прозвучал словно шелест шелка по гладкому камню:

— Это я, Клуни. Зачем ты звал меня? При звуке этого голоса крысы вздрогнули. Клуни подался вперед:

— Ты видел стены аббатства?

— Я был там. Призрак видит все.

— Можешь ли ты на них забраться?

— Я не знаю зверя, который мог бы на них забраться.

— Кроме тебя?

— Кроме меня.

Клуни сделал хвостом приглашающий жест:

— Подойди поближе. Я скажу тебе, что мне от тебя нужно.

Призрак уселся на верхней ступеньке кафедры, и Клуни заговорил:

— Залезешь на стену аббатства, только будь осторожен, там полно часовых. Ты не должен попасть в плен. Тебе не нужно нападать на сторожку и пытаться открыть ворота — они слишком хорошо охраняются, так что можешь о них забыть.

Призрак ничем не показал, что Клуни, сам того не зная, словно бы читает его мысли; он оставался неподвижен и безмолвен.

Клуни продолжал:

— Как только залезешь на стену, пробирайся к главному входу в сам монастырь. Если дверь заперта — открой, не нужно тебе объяснять как, но бесшумно. Ты должен попасть внутрь. Первая комната, сразу за дверью, — главная, мыши называют ее Большим залом. Войди в нее, повернись налево, на стене перед собой увидишь длинный гобелен. А теперь слушай внимательно. В правом нижнем углу гобелена изображена мышь в доспехах, опирающаяся на большой меч. Вот эта мышь мне и нужна! Вырежи, вырви, отгрызи — и принеси мне. Эта мышь должна быть у меня в лапах! Без нее не возвращайся.

Крысы, подслушавшие разговор, были сильно озадачены.

Мышь с гобелена?!

Черноклык еле слышно шепнул Сырокраду:

— Зачем хозяину понадобился портрет мыши?

Клуни услышал шепот. Он подошел к кафедре и, взявшись за края пюпитра, оглядел своих подчиненных, словно служитель сатанинской церкви — паству:

— Черноклык, выслушай меня. Ты видел этих мышей? Одно упоминание о Мартине Воителе поднимает их боевой дух. Разве ты не видишь, что он — их символ? Его имя для них то же самое, что мое — для вас, разве что на другой лад. Мартин — своего рода ангел, а я, пожалуй, наоборот. Так вот, пошевели мозгами. Если со мной что‑ то случится, вы превратитесь просто в сброд, в бестолковую толпу. Так же и мыши. Если они лишатся своего драгоценного знамени — изображения Мартина, — что у них останется?

Краснозуб хлопнул себя по ляжкам и радостно захихикал, раскачиваясь взад и вперед:

— Гениально, хозяин, дьявольски гениально! Без своего распрекрасного Мартина они превратятся в жалкую толпу трусливых мышей.

Хвост Клуни ударил по кафедре, и она разлетелась на мелкие кусочки.

— Вот тут‑ то мы и пойдем на штурм!

Мускулистый хвост Клуни вытянулся, обвил тело Призрака и притянул его к своему хозяину. Обдавая Призрака смрадным дыханием, Клуни слово за словом медленно и четко проговорил:

— Достань мне эту картину. Достанешь — получишь щедрую награду, когда я усядусь в кресло аббата. Не достанешь — твои жуткие вопли будут слышны на всю округу!

*13*

В едва приоткрытые ворота зари хлынул поток солнечных лучей, но обитатели Рэдволла давно уже были на ногах. После завтрака аббат распорядился: всем, кроме караульных, собирать плоды и наполнять кладовые на случай длительной осады. Молодые выдры рвали водоросли жерушника и ловили рыбу. Василика с группой мышек таскала зерна; другие собирали овощи.

Амброзии Пика, уже почти поправившийся, занимался в кладовой подсчетом припасов: орехов и ягод, яблок и груш, заготовленных еще прошлой осенью. Еж с вожделением думал о погребах: вот бы произвести переучет там! Но ключи были только у брата Эдмунда и монаха Гуго.

— Здорово, дикобраз. Показывай, куда валить вершки да корешки. Да поскорее, тяжело держать‑ то!

Амброзии тяжело вздохнул, глядя на двух кротов, согнувшихся под тяжестью мешков с клубнями.

Он поправил повязку на ране — работе не видно ни конца ни края.

Под сводами галереи Матиас и Констанция производили смотр защитников Рэдволла. В дни мира военные были нужны только для праздников или спортивных состязаний, но теперь пришла им пора показать, кто на что способен.

Выдры принесли мешки с гладкой галькой. С большой силой и точностью они метали камни сделанными из вьюнка пращами. Отряды полевок‑ лучников пускали из своих длинных луков стрелы, оперенные пухом чертополоха, — этими стрелами в мирное время обычно прогоняли с огородов вороватых птиц.

Под стенами аббатства кроты, руководимые Кротоначальником, вырыли траншею; единственный в аббатстве бобер утыкал бруствер заостренными кольями. С помощью веревок и блоков на стену подняли корзины с камнями и землей из траншеи.

Матиас обучал отряд мышей Рэдволла искусству боя длинной дубинкой, к чему у него обнаружился врожденный дар.

В этот день все обедали под открытым небом. Встав в очередь вместе с остальными обитателями леса, Матиас получил миску парного молока, ломоть пшеничного хлеба и немного козьего сыра. Василика, раздававшая еду, дала Матиасу лишнюю порцию сыра. Он закатал рукав своего балахона и показал ей край ленты:

— Смотри, это мне подарила вчера вечером одна подружка.

Василика рассмеялась:

— Иди и ешь свой обед, воин, пока я не продемонстрировала тебе искусство прицельного метания кусков сыра.

В саду Матиас увидел старого Мафусаила — тот сидел с закрытыми глазами, прислонившись спиной к стволу сливы. Плюхнувшись рядом со стариком, Матиас стал есть. Не открывая глаз, старик спросил:

— Ну, как идут учения?

Глядя на муравьев, растаскивавших упавшие на землю крошки, Матиас ответил:

— Неплохо. Можно даже сказать, прилично. А как твои научные изыскания?

Мафусаил прищурился, глядя поверх очков:

— Знаний никогда не бывает достаточно. Плод мудрости следует вкушать с наслаждением и как следует усвоить — не то что твой обед, который ты, юноша, глотаешь не жуя. Ну так что еще ты желаешь узнать о Мартине Воителе?

— Откуда ты знаешь, что я собирался спросить о Мартине? — с удивлением спросил Матиас. В ответ Мафусаил только сморщил нос:

— Откуда пчела знает, что в цветке есть пыльца?

— Брат Мафусаил, а где похоронен Мартин?

— Твой следующий вопрос мне уже известен: как найти легендарный меч Мартина?

— Но как ты догадался? — пробормотал Матиас. Старый привратник пожал костлявыми плечами:

— Меч скорее всего лежит рядом с Мартином. Вряд ли тебя интересуют истлевшие кости усопшего героя.

— Но где же похоронен Мартин?

— Этого не знает ни одна живая душа. Многие годы я ломал голову над древними рукописями, переводил, искал утаенные нити, но все впустую. Я разговаривал с пчелами и мелкими тварями, которые способны проникнуть туда, куда не можем пролезть мы, но в итоге одно и то же: слухи, предания, сказки.

Матиас покрошил муравьям хлеб.

— Значит, меч Мартина — всего лишь предание? Мафусаил возмущенно ответил вопросом на вопрос:

— Кто тебе это сказал? Я тебе этого не говорил. И честно говоря, у меня есть предчувствие, что эти важные сведения я берег именно для тебя.

Матиас весь обратился в слух.

— Года четыре назад я вправлял вывихнутую ногу одному ястребу‑ перепелятнику… Гм, помнится, я заставил его поклясться никогда больше не охотиться на мышей. Знаешь, они умеют взглядом своих золотистых глаз гипнотизировать мелких зверьков. Так вот, этот ястреб рассказал мне кое‑ что интересное. О воробьях. Он еще называл их крылатыми мышами. По его словам, много лет назад воробьи украли что‑ то из нашего аббатства, какое‑ то принадлежавшее нам сокровище. Но так и не сказал, что именно, — улетел, только его и видели, едва я вылечил его. Впрочем, разве можно ожидать благодарности от ястреба‑ перепелятника?

— А ты когда‑ нибудь говорил об этом с воробьями? — перебил старика Матиас.

— Я слишком стар, — покачал головой Мафусаил, — и уже не могу залезть на крышу, где они гнездятся. Воробьи — очень странные птицы, вечно чирикают. Они легкомысленные и очень воинственные.

Прежде чем ты подберешься к их гнездам, скинут тебя с крыши в два счета и слушать не станут. Кроме того, я не уверен, что ястреб говорил правду. Некоторые птицы, если им вдруг взбредет в голову врать, начинают нести жуткую околесицу.

Матиас стал расспрашивать брата Мафусаила дальше, но теплые лучи солнца и мирная тишина июньского дня сделали свое дело: старый привратник уже крепко спал.

*14*

Бесшумно ступая в ночи, Клуни, Рваноух и Призрак продвигались к Рэдволлу. Клуни счел задание настолько важным, что решил проверить все лично. Тело Призрака было обмотано кожаным мешком, в котором лежал его обычный воровской инструмент: веревка, обвязанная войлоком железная кошка, пузырек с маслом, отмычки и кинжал.

Рваноух выступал позади, донельзя гордый тем, что, отправляясь на столь важное депо, хозяин взял в помощники именно его. Он и не подозревал, что Клуни прихватил его на всякий случаи: если придется туго, Рваноухом всегда можно пожертвовать, а самому ускользнуть.

Они подобрались к самым стенам аббатства. Подняв хвост, Клуни дал знак оставаться на месте и скрылся в темноте. Наедине с Призраком Рваноух почувствовал себя неуютно Пытаясь завести разговор, он зашептал:

— Приятный дождичек, а? Для травы полезно… Ну и высоченные же у аббатства стены, чтоб мне лопнуть. Хорошо, что лезть на них придется тебе, а не мне. Я бы не смог — слишком уж растолстел, ха‑ ха‑ ха!

Встретив гипнотизирующий взгляд мертвенных глаз Призрака, Рваноух осекся и, сникнув, замолк.

Клуни вернулся минут через десять. Он кивнул в сторону аббатства:

— Прошелся вдоль стены Часовые дрыхнут без задних лап. Им раньше никогда не приходилось стоять в карауле, они засыпают, как только стемнеет. Вот к чему приводит мирная жизнь!

Рваноух, соглашаясь, закивал головой:

— Если бы они служили у нас и старина Краснозуб застал их спящими, он бы…

— Заткнись, — прошипел Клуни. — Призрак, ты готов? Смотри ничего не перепутай.

Призрак оскалил желтые клыки и начал карабкаться на стену. Медленно, словно черная змея, он полз вверх, нащупывая когтями углубления и трещины в камнях. Время от времени он застывал, распластавшись, и обдумывал следующее движение, затем снова лез вверх. Никто в армии Клуни не отважился бы на подобное восхождение, но Призрак был непревзойденным специалистом: повисая иногда только на одном когте, он все равно умудрялся не упасть.

Внизу Клуни и Рваноух, напрягая глаза, с трудом различали на стене его темный силуэт, приближавшийся уже к вершине стены.

На стене мирно похрапывал брат Эдмунд. Завернувшись в теплое одеяло и накрывшись от дождя капюшоном, он примостился на куче земли и не видел, как за край стены уцепились длинные острые когти. Мгновением позже над стеной возникла узкая черная голова, и на спящего глянули два темных обсидиановых глаза.

Призрак беззвучно пробирался между спящими часовыми и кучами мусора. Вот монах Гуго заворочался во сне, и капюшон соскользнул у него с головы, — на круглое лицо Гуго упали капли моросящего дождя. Легко, как ночной бриз, Призрак поправил капюшон — пусть Гуго спит спокойно. Приостановившись на мгновение и оглядевшись по сторонам, лазутчик стал бесшумно спускаться к главному дому аббатства. Время от времени он замирал и прислушивался, затем вновь скользил дальше, словно тень от облака в лунном свете.

Двери Большого зала были не заперты. Рассудив, что дверные петли наверняка старые и скрипучие, Призрак достал пузырек с маслом и смазал их, затем осторожно отворил дверь. Она бесшумно открылась. Лазутчик проскользнул внутрь и, забывшись, отпустил ее. Порыв ночного ветра со стуком захлопнул дверь.

Призрак выругался про себя и, юркнув за ближайшую колонну, замер, стараясь не дышать. Он стоял так одну, две, три минуты. Но на шум никто не явился, и ночной вор, успокоившись, направился к гобелену.

Лампа Призраку не требовалась: от его глаз не ускользнул бы и черный мотылек в безлунную ночь. Увидев изображение мыши‑ воина на гобелене, столь желанное Клуни, он впился своими бритвенно острыми когтями в ветхую ткань и разодрал ее снизу вверх.

Несмотря на усталость, Матиас долго ворочался в постели без сна. В голове его мелькали меч, могила

Мартина, оборона аббатства, Василика. Наконец он начал засыпать. Во сне Матиас увидел, что находится в длинной пустой комнате, похожей на Большой зал.

— Матиас! — раздался голос.

— Оставь меня в покое, — сонно пробормотал во сне мышонок. — Я устал.

— Матиас, ты мне нужен, — не отступал голос. Мышонок стал вглядываться в темноту зала.

— В чем дело, зачем я тебе понадобился? Матиас пошел на голос. Неожиданно раздался зловещий хохот, затем — отчаянный крик:

— Матиас, на помощь! Не дай им меня забрать! Мышонок побежал, но зал как будто все удлинялся и удлинялся.

— Кто ты, как тебя найти?

Далеко впереди, во мраке, Матиас с трудом различил у стены фигуру мыши в доспехах.

— Матиас, помоги мне, скорее!

Запутавшись в смятых простынях, Матиас упал с кровати на пол. Ничего не понимая, он сел и протер глаза. Что за странный сон: длинный зал, крик о помощи, мышь в доспехах?..

Как же он сразу не догадался!

Большой зал. Мартин Воитель. В Большом зале происходит что‑ то скверное, нужно спешить!

Матиас вскочил и побежал в Большой зал. Он посмотрел на гобелен. Мартин был, где ему и надлежало быть, но… он двигался!

Сквозняк? Нет, никакого сквозняка не было. Фигура Мартина подергивалась, как будто кто‑ то ее тянул. И тут Матиас увидел тень. Но кто ее отбрасывает? Мышонок вскочил и подбежал к гобелену как раз в тот момент, когда фигура Мартина отделилась от стены.

Мартина волокла из зала какая‑ то крыса!

Да, несомненно: это крыса, черная от кончика носа до кончика хвоста, почти не различимая в темноте.

Призрак услыхал шаги за спиной и в тот момент, когда Матиас бросился на него, отскочил в сторону. Он подумал, что без труда справится с маленьким мышонком, но у него был приказ украсть картину, а не драться с мышами; кроме того, если мышонок, вцепившись в него, позовет на помощь, он поднимет на ноги все аббатство. Извернувшись, Призрак бросился Матиасу под ноги, сбил его, словно кеглю, и, не останавливаясь, выкатился за дверь, захлопнул ее за собой и бросился наутек по галерее.

Матиас вскочил на ноги и закричал что было мочи:

— Держи крысу! Держи крысу!

На стенах аббатства поднялся переполох. Увидев, что Констанция встала у той лестницы, по которой он спускается, Призрак, проклиная про себя барсучиху, рванулся к другой.

В это время из здания аббатства выбежал Матиас. Заметив бегущего по двору врага, он бросился ему наперерез и догнал возле лестницы. Прыгнув, Матиас схватил Призрака за задние лапы, и тот, не удержавшись, упал.

Не выпуская из лап кусок гобелена и пытаясь оторвать от себя противника, Призрак извивался ужом. Он перевернулся на спину и принялся бить Матиаса по голове свободной лапой. Тот держался изо всех сил, но его более крупный противник все бил и бил его своей тяжелой когтистой лапой. Вскоре силы оставили Матиаса, и он потерял сознание.

Констанция тем временем взобралась на стену и побежала по ней, лавируя между кучами мусора. Она видела, что Матиас упал, и побежала быстрее, стараясь не наступить на мышей, а те, решив, что крысы пошли на приступ, суетливо и бестолково шныряли повсюду. Самообладания не потерял разве что мистер Филдмаус, отец Василики. Он оказался ближе Констанции к Призраку и не раздумывая бросился на врага, стоявшего на стене и искавшего в мешке веревку.

— Сдавайся, крыса, я тебя поймал! — крикнул мистер Филдмаус, хватая вора.

Но Призрак нащупал в мешке рукоять кинжала. Он выхватил кинжал и дважды вонзил его в бедного мистера Филдмауса. Тот рухнул на землю, но тут появилась Констанция. Призрак, держа в лапе кинжал, повернулся к ней. Передняя лапа Констанции описала широкую дугу, и ее удар пришелся Призраку прямо в челюсть. Сила удара была такова, что Призрак взмыл над стеной и, прежде чем Констанция успела схватить его, перелетел через край и с душераздирающим воплем рухнул вниз. Было слышно, как его тело несколько раз ударилось о выступы стены, а затем упало на краю дороги.

К Призраку быстро подбежал Клуни, следом за ним спешил Рваноух. Несмотря на ужасные раны и переломы, Призрак был жив и сумел приподняться на одной лапе.

— Клуни, больно, помоги, — прохрипел он.

Клуни схватил кусок гобелена, лежавший на дороге. Слыша за спиной яростные крики мышей и скрежет отодвигаемых засовов, он походя пнул искалеченное тело Призрака:

— Встань и беги сам, недоумок, мне не нужны растяпы и калеки.

И Клуни пустился наутек. Одним прыжком перескочив канаву, он побежал через луг. И радостно захохотал, размахивая гобеленом.

Рваноух совершенно растерянся. Он не сумел перепрыгнуть широкою канаву и пооежаи прочь по дороге.

Мыши во главе с братом Альфом попытались пере браться через канаву но она раскисла от дождя, и они застряли. А Клуни, унося кусок гобелена, уже скрылся из виду.

— Гобелен должен быть где то здесь! — крикнул Матиас

Он бросился к Призраку и стал рыться в его мешке Глядя на Maтиаса затуманенными глазами, Призрак тихо заговорил. Его голос был странно спокоен

— Напрасно ищешь. Мартин теперь у Клуни. Сказав это, Призрак в последний раз дернул лапами и испустил дух

*15*

Утро, казалось, узнало о событиях предыдущей ночи над Рэдволлом повисли унылые, серые тучи, сеял нескончаемый дождь

Аббат Мортимер, собравший мышеи в Пещерном зале, выглядел постаревшим и непривычно строгим

— Спать на посту — это, по‑ вашему дисциплина?

Аббат устало ссутулился. Ответом ему было виноватое молчание. Старик покачал головой и поднял лапу в примирительном жесте.

— Простите друзья, я был резок. Но сегодня утром я заметил, что розовый куст увядает, бутоны чахнут Мартина Воителя больше нет с нами, он оставил нас. Мы теперь одни. Наступают дни бедствий и скорби.

— Есть и добрые вести, — сказал Матиас. — Я только что из лазарета. Мистер Филдмаус вне опасности, он будет жить.

Все с облегчением вздохнули, заулыбались, и даже аббат на какое‑ то время забыл свои мрачные предсказания.

— Спасибо, Матиас, — промолвил он. — Это действительно добрая весть. Но тебе надо подумать и о себе, сын мой. После боя с черной крысой у тебя вся голова распухла.

— Да что там! Просто царапина. Констанция встала рядом с Матиасом:

— Вот это я и называю храбростью! А теперь все по местам — отныне мы будем начеку. И я не позавидую этим грязным крысам, если они еще раз посмеют приблизиться к Рэдволлу.

С воинственными криками, столь не подобающими мирным мышам, все схватили дубинки и вышли из зала. Констанция и аббат отправились проведать мистера Филдмауса, а Матиас с Мафусаилом двинулись в Большой зал — осмотреть разорванный гобелен.

— Знаю, каково тебе сейчас, Матиас, — сказал старый привратник. — Ты храбрился, чтобы подбодрить других. И правильно. Ты становишься мудрым вождем, учишься скрывать свои чувства и помогаешь остальным обрести надежду.

Матиас грустно потрогал свое распухшее лицо:

— Может быть, но ты не хуже меня видишь, что Мартина у нас уже нет. Боюсь, без него нам не победить Клуни.

Мафусаил, соглашаясь, кивнул:

— Ты прав, мой юный друг, но что же тут поделаешь?

Матиас пошел в спальню. На лестнице он столкнулся с Василикой.

— Привет, — бодро сказал он. — Как отец?

— Спасибо, ему лучше, — ответила Василика. — Аббат попросил меня найти для него кое‑ какие лечебные травы. А тебе, по‑ моему, лучше лечь.

Матиас поморщился и прислонился к перилам.

— Да, я как раз иду к себе, чтобы как следует отдохнуть. Но не беспокойся — крысы дорого заплатят за то, что сделали твоему отцу.

Стараясь казаться очень усталым, Матиас пошел к себе в комнату, но, закрыв за собой дверь, мгновенно преобразился. С горящими глазами он вытащил из‑ под кровати мешок Призрака. Заткнув вражеский кинжал за пояс и перепоясавшись веревкой, он пробормотал:

— Мы еще сочтемся, Клуни!

Прячась от стоявшего на часах брата Руфуса, который, к счастью, смотрел в другую сторону, Матиас бесшумно перекинул веревку через стену, к которой вплотную подходил лес.

Спускаться со стены по веревке оказалось не так уж и трудно. Вскоре Матиас бесшумно скользнул в заросли папоротника. Он повторял про себя, что ему обязательно надо пробраться через лес к церкви святого Ниниана, узнать, где хранится кусок гобелена с Мартином, затем как‑ то отвлечь внимание противника, в суматохе забрать гобелен и бежать в Рэдволл.

*16*

В лагере Клуни Хлыста крысы готовились к штурму аббатства. Одни точили кинжалы о камни фундамента церкви, другие, под наблюдением Краснозуба, выламывали прутья из церковной ограды, кое‑ кто собирал камни для пращей, а иные обматывали себя веревками.

Клуни, словно какой‑ нибудь восточный царек, важно восседал на церковных хорах. Одной лапой он держал свой грозный хвост, другой — боевой штандарт с хорьковым черепом, украшенный теперь изображением Мартина Воителя. Оруженосец облачал вожака в боевые доспехи.

У ног Клуни стояли крепко связанные веревками Полевкинсы. Он щелкнул хвостом и оскалился:

— Посмотрите на меня, вы, жалкие твари. Я — неустрашимый воин Клуни Хлыст! Скоро все будут ползать передо мной на коленях.

Авраам Полевкинс смело посмотрел в глаза Клуни:

— Ты просто грязная корабельная крыса…

— Заткнись! — рявкнул Клуни. — Придержи язык, или я займусь тобой и твоим семейством прямо сейчас, не дожидаясь, пока моя армия возьмет ваше аббатство. Видишь мое новое знамя? Это Мартин Воитель — тот самый, что должен был защищать дряхлого аббата и толпу его безмозглых мышей. Теперь Мартин со мной — ему больше подобает быть впереди настоящих воинов. И он приведет нас к победе. — Сверкая единственным глазом, Клуни распалялся все больше. — Разорение и смерть ждут всех, кто осмелится встать у Клуни на пути. В живых останутся только те, кто сгодится мне в рабы.

Миссис Полевкинс попыталась встать, но Грязнонос и Черноклык швырнули ее обратно на пол. Она бесстрашно прокричала:

— Никогда тебе не подчинить Рэдволл! Добро победит зло, вот увидишь! Пусть мы связаны, но дух наш свободен.

Щелк!

Клуни взмахнул своим длинным хвостом, и семья Полевкинсов покатилась по полу. Хвост вновь взвился в воздух — мистер Полевкинс прикрыл жену и детей своим телом.