В чем состоит философское понимание войны и движения истории? Отрицает ли Толстой роль личности в истории?

Для понимания концепции произведения важно и то, что Толстой трактует войну в философском смысле. Война – состояние мира страшное, трагичное, но неизменно повторяющееся из столетия в столетие. В чем причина войн? Можно ли достичь вечного мира или сущность жизни такова, что войны неистребимы? Эти вопросы Толстой ставит с первых страниц романа. Писателю, участвовавшему в Крымской кампании и знавшему страшную правду о войне не понаслышке, хотелось верить, что война противоестественна человеческой природе. Есть глубокий концептуальный смысл в том, что Толстой акцентирует в Наполеоне, с которым в первую очередь связывается идея войны, его неискренность, позерство, склонность к театральным эффектам. В сушности, мотив игры, актерства – стержень характера Бонапарта. Этот же мотив Толстой использует на протяжении всей книги при характеристике персонажей, которые не вызывают у него особой симпатии. Мысль о противоестественности войны выражается в его романе и в том, что понятие войны расшифровается на некоторых страницах через мотив болезни. Однако Толстой не знает способов лечения этой болезни и ссылается, как он сам пишет, на “закон предопределения”, который “наиболее выпукло выступает” в изображенных им событиях 1805 и 1812 годов.

Стало общим местом утверждение о том, что Толстой отрицает роль личности в истории – особенно наглядно это проявилось в художественной интерпретации Кутузова и его полководческой деятельности. Однако, говоря о фатализме художника, мы не всегда в достаточной степени оцениваем сложность и тонкость толстовской позиции. Действительно, Толстой в своей книге утверждает идею исторической необходимости и конкретную форму ее выражения – закон стихийного движения масс. Но при этом он никогда не устранял свободу проявления конкретной личности, конкретного человека. Напротив, для него чрезвычайно важна идея «момента свободы», который является «душой в жизни». Нет этого – «жизни бы не было; ничего бы не было». В этот период в толстовской позиции очевидно недоверие к разуму: «Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, - то уничтожится возможность жизни». Он уповает на подвижность, «текучесть», естественность влечений личности, в которых и проявляется ее истинная жизнь и из которых складывается воля многих личностей, составляющая в конечном итоге движение масс во времени: «Только допустив бесконечно-малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно-малых), мы можем на деяться на постигновение законов истории».

На философском языке Толстого «момент свободы» означает бесконечно малый момент в настоящем – «безвременную точку, в которой прошедшее сходится с будущим” и в которой заключается истинная жизнь. Каждое человеческое влечение есть “жизнь души” в бесконечно малый момент настоящего. Однородность же влечений – результат совпадения человеческих представлений о благе и путях его достижения. Характером этих представлений обусловлены как деяния зла (“сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона”), так и деяния добра (“воля русского народа в 1812 году”). В этом состоит сложная толстовская диалектика свободы и необходимости, в этом же – и смысл оппозиции ключевых фигур “Войны и мира” Кутузова и Наполеона.