Тупак Амару призывает к новым битвам

Испанцы, вторгшиеся в Америку, застали в апогее расцвета теократическую империю инков, власть которой распространялась на территории, ныне именумые Перу, Боливия и Эквадор, а также на часть теперешних Колумбии и Чили, до самой северной границы Аргентины и бразильской сельвы; в долине Мехико к тому моменту достигла высокого уровня развития конфедерация ацтеков, а на Юкатане и в Центральной Америке жили наследники великолепной цивилизации майя, умелые работники и отважные воины.

Несмотря на то что в течение длительного периода эти государства подвергались варварскому разорению, до наших дней дошли многочисленные свидетельства их былого величия: культовые памятники, превосходящие своими архитектурными достоинствами египетские пирамиды, мощные технические сооружения для борьбы со стихией, неповторимые произведения декоративного искусства. В музее города Лимы можно увидеть сотни черепов со следами трепанации и пластических операций путем наложения золотых и серебряных пластин, произведенных хирургами-инками. Майя известны как великие астрономы, они умели измерять время и пространство с невероятной точностью, первыми в мире открыли значение числа ноль. Созданные ацтеками каналы и искусственные острова ослепили Эрнана Кортеса, хотя и не блестели, как золото.

Испанское завоевание подорвало основы этих цивилизаций. Но ни потоки крови, ни огонь войны не имели таких тяжелых последствий, как открытие рудников. Ради работы на них перемещались огромные массы населения, разрушались целые сельские общины; рудники не только загубили бессчетное множество человеческих жизней, косвенно они способствовали уничтожению системы коллективной обработки земли. Индейцев загоняли в подземные галереи, где их заставляли работать на энкомендеро, вынуждали продавать за бесценок земли, поневоле ими покинутые или заброшенные. На Тихоокеанском побережье испанцы уничтожили или обрекли на гибель обширные плантации маиса, юки, фасоли, земляного ореха, батата; пустыня быстро поглотила огромные пространства земли, которым прежде давала жизнь ирригационная сеть, созданная инками. Спустя четыре с половиной /75/ столетия после конкисты только груды камней и заросли кустарника виднелись там, где когда-то были дороги, связывавшие самые отдаленные окраины империи. Но хотя гигантские общественные сооружения инков были уничтожены временем и беспощадной рукой завоевателей, еще и теперь Кордильеры Анд исчерчены бесчисленными террасами, которые позволяют обрабатывать землю на склонах гор. Один американский специалист подсчитал в 1936 г., что, если бы такие же террасы сооружались современными методами, затраты на это составили бы 30 тыс. долл. на каждый акр[50]. Создание террас и акведуков стало возможным в империи, не знавшей ни колеса, ни лошади, ни железа, только в силу удивительной организации и технического совершенства, достигнутых благодаря мудрому разделению труда и сильному влиянию религии, диктовавшей отношение человека к земле: земля была священна и поэтому всегда жива.

Поражает воображение и то, как ацтеки умели подчинять себе природу. В наши дни туристам показывают «плавучие сады» — всего несколько сохранившихся островов посреди осушенного озера, на котором сейчас стоит, на руинах древнего города, столица Мексики. Эти острова были созданы ацтеками потому, что им не хватало пространства для строительства Теночтитлана. Индейцы переносили с берега большие массы глины, затем со всех сторон укрепляли грунт высокими стенами из тростника, а со временем корни деревьев придавали новым островам прочность. Между искусственными кусочками суши протекали каналы. На этих плодороднейших землях и выросла могущественная столица ацтеков: широкие проспекты, строгая красота дворцов, ступенчатые пирамиды; выросшему из озера, будто волшебное растение, этому городу суждено было исчезнуть под натиском чужеземных завоевателей. Понадобилось четыре века, чтобы число жителей Мехико стало таким же, как в древнем городе.

Индейцы стали, по выражению Дарси Рибейро, топливом колониальной производственной системы. «Не вызывает сомнений тот факт, — пишет Серхио Багу, — что испанцы посылали в свои рудники сотни индейцев — скульпторов, архитекторов, инженеров и астрономов, которых вместе с массой простых рабов обрекали на грубый и изнурительный труд. Опыт и талант этих людей не /76/ представляли интереса для колониальной экономики. Их превратили в чернорабочих». И все же еще сохранялись обломки растоптанных завоевателями культур. Надежда на возрождение утраченного величия не один раз вдохновляла индейцев на восстание. В 1781 г. Тупак Амару осадил Куско.

Этот касик-метис, прямой потомок инкских императоров, возглавил революционное движение — самое крупное в ту эпоху. Великий мятеж вспыхнул в провинции Тинта. На белом коне Тупак Амару выехал на площадь Тунгасука и под аккомпанемент барабанов и путуту объявил, что приговорил к повешению королевского коррехидора Антонио Хуана де Арриага и отменил «миту» в Потоси. Провинция Тинта к тому моменту почти совершенно обезлюдела, потому что ее жителей силой увозили на работы в богатые месторождения серебра. Через несколько дней Тупак Амару обнародовал новый указ, провозглашавший отмену рабства. Он отменил все налоги и «распределение» индейцев на работы в какой бы то ни было форме. Индейцы тысячами вливались в войско «отца всех бедных, униженных и беззащитных». Вождь повел своих воинов на Куско. В походе он выступал со страстными проповедями: каждого, кто погибнет, сражаясь под его командованием, ждет воскрешение, и он сможет наслаждаться счастьем и богатствами, отобранными у захватчиков. Тупак Амару то одерживал победы, то терпел поражения; наконец, он был предан одним из своих военачальников, пленен и в цепях передан испанцам. В тюрьме его посетил Арече, на которого была возложена обязанность вести следствие. Пытаясь соблазнить вождя обещаниями, он потребовал назвать имена сообщников. Тупак Амару с презрением ответил ему: «Здесь только два сообщника — ты да я; оба мы заслужили смерть: ты — за то, что угнетал, я — за то, что освобождал» [51].

Тупак был казнен вместе с женой, детьми и ближайшими соратниками в Куско, на площади Вакаипата. Ему отрезали язык. Привязали за руки и за ноги к четырем лошадям, чтобы таким мучительным способом умертвить его, но тело не удалось разорвать на куски. Тогда его обезглавили возле виселицы. Голову Тупака отправили в Тинту. Одну руку отвезли в Тунгасуку, другую — в Карабайю. Одну ногу — в Санта-Росу, другую — в Ливитаку. /77/ Туловище сожгли, а пепел сбросили в реку Ватаней. Было предписано истребить всех его потомков до четвертого колена.

В 1802 г. Гумбольдт посетил потомка вождей инков, касика Асторпилко, в Кахамарке — в том самом месте, где конкистадор Писарро впервые увидел его предка, Атауальпу. Сын касика сопровождал немецкого ученого к руинам города и развалинам старинного инкского дворца, а по дороге рассказал ему о сказочных сокровищах, погребенных под пылью и пеплом. «Вам никогда не приходило в голову откопать эти сокровища, чтобы облегчить себе жизнь?» —спросил Гумбольдт. Юноша ответил: «Нам не годится думать об этом. Мой отец говорит, что это грех. Если бы у нас были золотые ветви с золотыми плодами, белые соседи возненавидели бы нас и причинили бы нам зло»[52]. У касика было маленькое поле, где он выращивал пшеницу. Но и это не спасало от алчности узурпаторов. Сначала они жаждали золота и серебра, затем их рудники требовали рабов, а потом они набросились на чужие земли, как только увидели возможность и с них получать большие доходы. С тех пор грабеж не прекращался, и даже в 1969 г., когда была провозглашена аграрная реформа в Перу, газеты неоднократно сообщали, что индейцы из разрушенных общин в Сьерре устраивают время от времени набеги, пытаясь вернуть земли, отнятые у них самих или у их предков. Но тогда приходили солдаты, и индейцы отступали под градом пуль.

Почти два века пришлось ждать после гибели Тупака Амару, пока националистически настроенный генерал Хуан Веласко Альварадо не поднял снова как знамя бессмертные слова мятежного касика: «Крестьянин! Хозяин не будет больше богатеть за счет твоей бедности!»

И еще двух героев время спасло от забвения после поражений — мексиканцев Идальго и Морелоса. Мигель Идальго, тихий сельский священник, дожив до 50 лет, вдруг в один прекрасный день ударил в колокола церкви Долорес и призвал индейцев бороться за освобождение: «Поднимайтесь и отберите у ненавистных испанцев земли, украденные у ваших предков триста лет назад!» Он поднял знамя индейской богоматери из Гуадалупе, и менее /78/ чем через 6 недель за ним уже последовало 80 тыс. человек, вооруженных мачете, пиками, пращами, луками и стрелами. Революционный падре положил конец податям и разделил между крестьянами земли в Гуадалахаре; он провозгласил освобождение рабов; бросил свои войска на Мехико. Потерпев поражение, Идальго был схвачен и казнен и, говорят, перед смертью написал завещание, полное страстного раскаяния[53]. Но у революции вскоре появился новый вождь, священник Хосе Мариа Морелос. Он объявил: «Считать врагами всех богачей, всю знать и высших чиновников...» Это движение, в котором воедино слились индейский мятеж и социальная революция, охватило большие пространства на территории Мексики. Повстанцы снова были разгромлены. Морелоса расстреляли. Независимость Мексики, провозглашенная 6 лет спустя, «имела, по существу, характер сделки между испанцами-европейцами и теми, что родились в Америке... она стала результатом политической борьбы внутри правящего класса»[54]. Энкомендадо превратились в пеонов, а энкомендеро — в помещиков[55].