Школы чая

Чай - это произведение искусства и он нуждается в руке мастера, чтобы выявить его благороднейшие качества. У нас есть хороший и плохой чай, как у нас есть хорошая и плохая живопись - главным образом, последняя. Не существует единого рецепта для приготовления хорошего чая, как нет правил для создания Тициана или Сессона. Каждое отдельное приготовление листьев имеет свою индивидуальность, свое собственное сродство с водой и теплотой, свои наследственные воспоминания, особый метод, для того, чтобы рассказать его историю. Всегда оно должно заключать в себе истинно-прекрасно. Как много мы теряем благодаря тому, что общество не в состоянии осознать этот простой закон искусства и жизни. Поэт эпохи Сунгов Лихилаи с грустью отмечает, что в мире есть три обстоятельства, вызывающие глубокое сожаление: порча хорошей молодежи неправильным воспитанием, унижение прекрасной живописи вульгарным почитанием и напрасная трата хорошего чая неумелым приготовлением.

Подобно искусству, чай имеет свои периоды и школы. Его эволюцию можно, в общем, разделить на три главные стадии: чай кипяченый, взбитый и настоенный. Наше поколение принадлежит к последней школе. Эти различные методы приготовления напитка показательные для духа того времени, когда они преобладают. Ведь наши бессознательные поступки постоянно выдают наши сокровенные мысли, да и вся наша жизнь является их выражением. Конфуций сказал, что «человек не скроется». Сможет быть стесняем себя в мелочах потому, что в нас таится так мало великого. Мелкие происшествия часть повседневной рутина, так же показательный для расовых идеалов, как и высокий полет философии и поэзии. Подобно тому, как разница в методах уборки винограда отмечает отдельные пристрастия и склонности различных периодов и национальностей Европы, так и идеалы чая характеризуют настроения восточной культуры. Плиточный чая, кетовый кипятили, порошкообразный чай, который взбивали, и листовой чай, который настаивали. обозначают различные эмоциональные импульсы китайских династий Танг, Сунг и Минг. Если бы мы чувствовали склонность заимствовать избитую терминологию классификации искусства, мы бы могли соответственно обозначать школы чая, как классическую, романтическую и натуралистическую.

Чайное растение, происходящее из Южного Китая было с давних пор известно китайской ботанике и медицие. Чай упоминается в классических сочинениях под разными именами: Тоу, Тое, Чунг, Кхэ и Минг, и его превозносили за то, что он обладает способностью облегчать усталость, радовать душу, укреплять волю и исправлять зрение. Его предписывали не только для внутреннего применения, но и для внешнего в форме пасты, для облегчения ревматической боли. Таоисты заявляли, что чай - это важный ингредиент эликсира бессмертия. Буддисты употребляли его в большом количестве, чтобы не засыпать во время долгих часов размышления.

К четвертому и пятому столетиям чай сделался излюбленным на питаем у жителей долины Янтсе-Кианга. К этому же времени чай стал называться " ча", очевидно испорченное классическое " тау" Поэты южных династий оставили некоторые фрагменты своих пылких гимнов в честь " пены жидкой яшмы". Императоры того времени обычно дарили чай своим высшим чиновникам в награду за услуги. На этой стадии метод приготовления чая напитка был крайне примитивен. Листья пропаривались, растирались в ступке, из них делали плитку и варили вместе с рисом, имбирем, солью, апельсинной коркой, прянностями, молоком, а иногда и с луком. Этот обычай сохранился и до настоящего времени у тибетцев и у некоторых монгольских племен, которые делают любопытный сироп из всего этого. Русские научились пить чай в китайских караван-сарях, и их обычай пить чай с лимоном указывает на пережиток старого метода.

Потребовался гений династии Тангов, чтобы вывести чай из этого примитивного состояния и довести до конечной идеализации. Луву, в середине восьмого столетия, был первым апостолом чая. Он был рожден в эпоху, когда буддизм, таотизм и конфуцианизм искал взаимного синтеза. Пантеистический символизм времени вызывал стремление отражать микрокосм в макрокосме. Поэт Луву видел в чайном обряде тот же порядок и гармонию, что царят во всех вещах. В своем знаменитом труде " Чакинг" (священное писание чая) он формулировал чайный кодекс. С тех пор его стали почитать как бога-покровителя китайских чайных купцов.

" Чакинг" состоит из трех томов и десяти глав. В первой главе Луву рассуждает о природе чайного растения, во второй - о приспособлениях ддя сбора листьев, в третьей - о выборе листьев. По его мнению, листья высшего качества " должны иметь складки, как на кожаных сапогах татарского всадника, должны загибаться, как губы быка, развертываться, как туман, подымающийся из оврага, блестеть как озеро, чуть тронутое зефиром и быть мягкими и влажными, как земля, недавно омытая дождем".

Глава четвертая посвящена перечислению и описанию двадцати четырех предметов, составляющих чайный прибор, начиная с жаровни с тремя ножками и кончая бамбуковым шкафиком для хранения всех этих вещей. Здесь можно отметить пристрастие Луву к символизму, свойственному даосам. Кстати, здесь интересно проследить влияние чая на китайскую керамику. Хорошо известно, что китайский фарфор возник в результате попытки воспроизвести прекрасный оттенок яшмы, и во время династии Танга на юге появилась голубая глазурь, а на севере - белая. Луву считал голубой цвет идеальным для чайной чашки, так как он усиливает зеленоватый оттенок напитка, в то время как белый цвет делает чай розоватым и безвкусные на взгляд. Такое мнение было связано с тем, что Луву употреблял плиточный чай. Впоследствии, когда тимейстеры династии Сунга пристрастились к порошкообразному чаю, они предпочитали тяжелые чашки темно-синего или темно-коричневого. Минги любили пить свой настоенный чай из легкой посуды белого фарфора.

В главе пятой Луву описывает метод приготовления чая. Он устраняет все ингредиенты, кроме соли. Он останавливается жакже на много раз подвергавшеюся обсуждению вопроса о выборе воды и степени ее кипячения. По его мнению, вода горных родников - самая лучшая, затем следует речная и ключевая. Существуют три стадии кипения: первая, когда маленькие пузырики, вроде рыбьего глаза, плавают по поверхности; вторая, когда пузырики похожи на хрустальные бусы, рассыпанные в воде источника; третья, когда вода бурно-подымается в чайнике. Плиточный чай поджаривается перед огнем, пока не сделается мягким, как рука ребенка, потом его разминают в порошок между двумя листами тонкой бумаги. Соль кладется при первой стадии кипения, чай - при второй. При третьей вливается полный ковш холодной воды, чтобы осадить чай и оживить " юность воды". После того напиток разливался в чашки, и его пили. О, нектар. Прозрачный листочек висле, как легкие облака в ясном небе, или плавал, словно водяная лилия в изумрудных струях. Об этом напитке писал Лотунг, поэт династии Танга: " Первая чашка увлажняет мои губы и горло, вторая уничтожает одиночество, третья исследует мои сухие внутренности, чтобы в результате найти в них тысяч пять томов странных знаков; четвертая чашка вызывает легкую испарину, - все печали жизни уходят через поры; с пятой чашкой я чувствую себя очищенным, шестая возносит меня в царство бессмертных, седьмая - ах, но я уже больше не могу. Я чувствую лишь дыхание прохладного ветра, которое подымается в моих рукавах. Где Хораисан? Дайте же мне улететь туда на крыльях легкого ветра".

Остальные главы " Чакинга" трактуют о вульгарности обычных методов чаепития, приводят историческое резюме знаменитых потребителей чая, описывают чайные плантации Китая, дают иллюстрации изменений в чайной сервировке и посуде. Иллюстрации, к сожалению, потеряны.

Появление " Чакина", должно быть, произвело в свое время значительную сенсацию. Луву был фаворитом императора Тайсунга (763-779) и его слава привлекла многих последователей, говорят, что некоторые тонкие знатоки могли отличить чай, сделанный Луву от чая приготовленного его учениками. Один мандарин обессмертил свое имя тем, что не мог оценить чай, приготовленный этим великим мастером.

Во время династии Сунгов " взбитый чай" вошел в моду и создал вторую школу чая. Листья размельчались в тонкий порошок на маленькой каменной мельнице, затем порошок всыпался в горячую воду и взбивался в ней с помощью мутовки, сдаданной из расщепленного бамбука. Новый процесс повел к некоторым изменениям в чайном приборе Луву, а также и в выборе листьев. Соль вышла из употребления навсегда. Энтузиазм в отношении чая среди публики династии Сунг не имел границ. Любители соперничали друг с другом, стараясь открыть новые сорта, и настоящие турниры устраивались, чтобы решить, на чьей стороне преимущество. Император Киасунг (1101-1124), который был слишком большим артистом, чтобы быть хорошим монархом, щедро тратил деньги на получение редких видов.

Он сам написал диссертацию о двадцати родах чая, среди которых он особенно высоко ставит " белый чай", как обладающий самыми редкими и прекрасными качествми.

Идеалы чая Сунгов отличались от идеалов Тангов, как отличались один от другого их воззрения на жизнь. Они старались осуществить то, что их предшественники пытались символизировать. По воззрениям неоконфуцианцев, космический закон не отражается в мире явлений, но мир явлений сам олицетворяет космический закона Вечнойть - это лишь момент. Нирвана всегда достижима. Даосское воззрение, что бессмертие заключается в вечной смене, проникало весь их образ мысли. Их интересовали не факты, но самый процесс. Жизненноважным представлялось не завершение, но стремление к завершению, выполнение. Таким образом, человек становился сразу же лицом к лицу с природой. Новое представление превратилось в искусство жизни. Чай, который был поэтическим иремяпровождением, сделался одним из методов самоосуществления. Вангюченг восхвалял чай " как призыв, наполняющий его душу, и нежная горечь чая напоминает ему о привкусе хорошего совета". Сотуппа писал о силе незапятнанной чистоты в чае, которая не боится тления, как настоящий добродетельный человек. Среди буддистов южная секта дзен, которая объединила большинство доктрин даоизма, установила сложный ритуал чая. Монахи собирались перед изображением Бодхидхармы и пили чай из общей чаши, как будто принима святое причастие. Это был тот ритуал секты дзен, который впоследствии развился в японскую чайную церемонию пятнадцатого столетия.

К несчастию, внезапное вторжение монгольских племен в тринадцатом столетии, имевшее следствием опустошение и покорение Китая под варварским господством императоров йен, разрушило все достижения культуры Сунгов. Местная династия Мингов пыталась предпринять возрождение национальности в середине пятнадцатого столетия, но она была сметена междуусобиями, и Китай опятьродпал под чуждое иго ман чжуров в семнадцатом столетии. Привычки и обычаи изменились так.что не осталось и следа прежних времен. Порошкообразный чай совершенно вышел из употребления. Мы находим, что коммменатор эпохи Мингов за трудняется вспомнить форму мутовки для взбивания чая, с которой упоминаетая у одного из классиков эпохи. Теперь чай подучается путем погружения листьев в горячую воду, налитую в чашку или бокал. Причина того, что западный мир не знает старвх методов чаепития заклю чается в факте, что Европа познакомилась счаем только в конце эпохи Мингов.

До последнего времени китайский чай считался очаровательным напитком, но не идеальным. Долговременные несчатья Китая лишили китайца интереса к смыслу жизни. Он сделался современным, т.е. старым и разочарованным. Он потерял ту возвышенную веру в иллюдии, которая обсусловливает вечную юность и свежесть поэтов и древних. Он - эклектик и любезно принимает традиции вселенной. Он играет с природой, но он не снисходит до того, чтобы покорить или обоготворить ее. Его чайный листик часто обладает изумительным ароматом цветов, но роматическое очарование церемониала Тангов и Сунгов уже исчезло из его чайной чашки.

Япония, которая шла по стопам китайской цивлизации, знакома со всеми тремя стадиями чая. Мы читаем, что еще в 729 году император Шому устраивал чай для ста монахов в своем дворце в Нара. Листья, вероятие, бюш ввезены нашим посланником при дворе Тангов и приготовлялись, согласно обычаю того времени. В 801 году монах Саихо привез семена и посадил их в Ёисане. В за писях о последующих столетиях есть сведения спайных плантациях а также и о том, что аристократия и духовенство любили этот напиток. Чай эпохи Сунгов достиг нас в 1191 году, когда Еисаизенджи, ездивший изучать южную школу Зон, вернулся домой. Новые семена, которые он привез, были с успехом посажены в трех местах, одно из которых, район Уджи близ Киото, и сейчас считается производящим лучший в мире чай. Принципы южной школы распространились с поразительной быстротой, а вместе с ними и чайная церемония и чайный идеал Сунгов. К пятнадцатому столетии под покровительство главнокомандующего японской армией, Ашикага Вошинана, чайная церемония вполне выкристаллизовалась и сделалась независимой и светской процедурой. С той поры тиизм установился в Японии. Употребеление настоенного чая у нас - сравнительно недавнего происхождения, оно стало известно только с середины семнадцатого столетия. Оно вытеснило прошкообразный чай из общего употребления, хотя последний все еще продолжает держивать свое место, как чай чаев.

Именно в японской чайной церемонии идеала чая достигают своего кульминационного пункта. Наше успешное сопротивление вторжению монголов дало нам возможность проводитьдвижение Сунгов, прерванное в самом Китае набегами кочевников. Чай у нас сделался больше, чем идеализацией формы чаепития, он стал религией искусства жизни. Напиток - это лишь предлог для культа чистоты и угон ченности, священный обряд, в котором хозяин и гость соединяются, чтобы сообща почувствовать высшее блаженство, доступное мирянину, Чайная комната была оазисом в печальной пустыне существования, где усталые путники могли встречаться, чтобы пить из одного источника приближения к искусству. Вся церемония была драмой - импровизацией, сюжет которой сплетался вокруг чая, цветов и живописи. Ни одного резкого цвета, нарушающего общий тон комнаты, ни одного звука, расстраивающего ритм вещей, ни одного лишнего жеста, ни слова, чтобы разбить гармоническое единство окружающего, все движения должны быть просты и естественны, - вот что было целью чайной церемонии. И странно, то, что иногда это достигалось. За всем этим скрывалась тонкая философия. Тиизм был скрытым даосизмом.