Готовы ли отцы учиться?

Трудности и противоречия российского отцовства не явля­ются чем-то исключительным, их нельзя решить путем «возвра­щения» к реальному или воображаемому прошлому. Даже если

домостроевская модель была хороша для своего времени, сегод­ня она так же невозможна, как абсолютная монархия и крепо­стное право. «Кризис отцовства» — часть долгосрочного гло­бального процесса перестройки привычного гендерного поряд­ка, структуры семьи и макросоциальных отношений власти.

Ответственному отцовству, как и всему остальному, нуж­но учиться. Вместо оплакивания «утраченной мужественно­сти» и призывов «вернуть отца в семью» (сегодня в пору призывать к этому не только мужчин, но и женщин) нужно искать конкретные способы преодоления и минимизации по­рождаемых общественным развитием трудностей.

Одно из звеньев тендерной педагогики — подготовка мальчиков к усвоению отцовских ролей. В условиях преобла­дания малодетных семей и массовой безотцовщины, когда положительного личного опыта у многих мальчиков нет, это совершенно необходимо, но никаких стандартных рецептов на сей счет нет и быть не может. Попытки строить тендерное воспитание альтернативно, путем противопоставления от­цовских свойств и функций материнским, принесут больше вреда, чем пользы. «Крутых мужиков» более или менее ус­пешно, даже вопреки желанию учителей и родителей, фор­мирует сама мальчишеская среда, а вот тонких и понимаю­щих мужчин — нет.

Возможно, нужны какие-то игровые формы, способству­ющие эмоциональному развитию мальчиков, формирова­нию у них эмпатии и т. п. Малодетность семьи может быть восполнена внесемейными разновозрастными детскими кон­тактами. Плодотворной может быть работа мальчиков-под­ростков с младшими детьми. Положительный опыт такого рода в стране был, надо заново обдумать и оценить его.

В помощи нуждаются и взрослые мужчины. Я помню, как в 1970-х годах Московский райком партии Ленинграда однажды в воскресенье организовал семинар для обмена от­цовским опытом. Партийные работники боялись, что дело сорвется, мужчины не придут. Но отцы пришли и долго не хотели расходиться. Оказалось, что многие отцы чувствуют свою некомпетентность и жаждут помощи, но для этого то­же нужен профессионализм.

Сегодня обмен отцовским опытом практикуют общест­венные организации и отдельные СМИ, вроде «Школы моло­дого отца» на радиостанции «Эхо Москвы» (Смирнов, 2006). Занимаются этим и некоторые семейные консульта­ции. Интересные методики работы с отцами предлагает Ю. В. Борисенко (Борисенко, 2007. С. 184-196). Эту рабо­ту, безусловно, нужно расширять.

Индивидуальный стиль отцовства, как и маскулинности, не является делом свободного выбора, он коренится в глу­бинных свойствах личности. Профессиональная психологи­ческая помощь не в том, чтобы навязывать всем одну и ту же модель поведения, а в том, чтобы помочь мужчине, который стал или готовится стать отцом, трезво оценить свои силь­ные и слабые стороны. Особенно необходимы консультации для социально неблагополучных отцов, образующих, как бы­ло показано выше, многочисленную группу риска. Общество должно тщательно изучать и поддерживать мужские иници­ативы, способствующие формированию ответственного от­цовства, издавать больше книг и пособий для отцов. Необхо­димо использовать для пропаганды ответственного отцовст­ва телевидение и интерактивный Интернет.

Хорошо, что наше государство начало материально сти­мулировать женщин к деторождению, но человеческое обще­ство не животноводческая ферма, где самец выступает лишь в роли производителя. Укрепление института отцовства — не менее важное условие выживания нации, чем наличие де­нег. Добиться этого только с помощью абстрактных призы­вов и административно-силовых методов невозможно.

Подведем итоги.

1. Кризис отцовства, как и кризис маскулинности, — про­явление глубоких закономерных изменений гендерного по­рядка. По законам эволюционной биологии родительский вклад мужчин всегда был значительно меньше женского. Традиционный нормативный канон отцовства, отцовство как социальный институт подразумевали прежде всего вер­тикаль власти в социуме и в семье. Социальное расстояние между отцом и детьми поддерживалось с помощью специаль-

ных ритуалов, правил избегания, передачи детей на воспита­ние в чужие семьи и т. д. Однако это не исключало многооб­разия реальных отцовских практик, обусловленных индиви­дуальными особенностями пары и ее социальной среды.

2. Социально-педагогические функции отцов (персони­фикация власти, кормилец, дисциплинатор, пример для под­ражания и непосредственный наставник сыновей в общест­венно-трудовой деятельности) менялись вместе с историче­скими условиями жизни и структурой семьи. В Новое время под влиянием ускорения темпов социального обновления и автономизации внесемейных институтов социализации власт­ные функции отца постепенно ослабевают, а отцовско-детские отношения индивидуализируются и психологизируются. У отца становится меньше прав и больше обязанностей. Изме­няются и образы отцов в художественной литературе.

3. Ослабление авторитарного отцовства — всемирно-исто­рический процесс, который происходит не только в Западной Европе, но, с некоторым хронологическим отставанием, и в России. Контраст между официальным нормативным авто­ритарным каноном отцовства и реальными отцовскими прак­тиками наиболее образованных сословий порождает представ­ление об имманентной слабости и несостояльности «русских отцов». Это противоречие ярко отражено и в русской класси­ческой литературе XIX в., в которой очень мало «нравоучи­тельных» примеров эффективного и счастливого отцовства.

4. Постиндустриальное общество продолжило это линию развития. Демократизация общества, вовлечение женщин во внесемейный труд, признание прав ребенка и т. п. сделали авторитарное отцовство морально и психологически непри­емлемым. Отец перестал быть единственным кормильцем се­мьи, но от него ждут, чтобы он проводил с детьми больше времени, был заботлив, нежен и т. д. Многие «новые мужчи­ны» принимают это требование, но оно плохо совместимо с социально-экономическими реалиями. Хотя в среднем аме­риканские и европейские мужчины проводят со своими детьми больше времени и уделяют им больше внимания, чем в прошлом, эти внутрисемейные достижения на макросоциальном уровне перечеркиваются ростом числа разводов и ко-

личества детей, живущих отдельно от отцов (материнские семьи, незарегистрированные временные союзы и т. п.). В обществе растет количество холостяков, у людей заметно снизилась потребность в детях и т. д.

5. Все эти проблемы существуют и в России. Советская власть не только не устранила унаследованного от дореволюци­онного прошлого противоречия между идеализацией автори­тарной власти и слабостью реального отцовства, но и усугуби­ла его. Это противоречие существует и сегодня. Судя по дан­ным массовых опросов, отцовство в России по-прежнему ассоциируется с материальным обеспечением, а тендерное ра­венство понимается формально. Консервативное сознание, ориентированное на возвращение к Домострою, и агрессивная маскулинная идеология только усугубляют социально-психо­логические трудности мужчин и женщин. Недаром в самых ус­пешных российских фильмах последних лет («Возвращение» Андрея Звягинцева и «Отец и сын» Александра Сокурова) так пронзительно и трагично звучит мотив безотцовщины.

6. Проблематизация социальных функций мужчины в се­мье дает мощный толчок к изучению психологии отцовства. Современная семейная психология оставила далеко позади как старую недооценку отцовского влияния, так и наивные корреляционные исследования 1970—1980-х годов. Вопреки стереотипу, влияние матери и влияние отца на ребенка не альтернативны, а дополнительны. Однако методологически более сложные исследования зачастую приносят больше воп­росов, чем ответов. Изучение конкретных отцовских прак­тик и стилей отцовства заставляет нас разграничивать воп­росы типа «что отец дает детям?» и «что отцовство дает мужчине?». Это позволяет разрабатывать социальную педа­гогику ответственного отцовства, которому многие молодые мужчины готовы добровольно учиться. Наряду с этим воз­никают и новые общетеоретические проблемы вроде симво­лического отцовства: почему многие мужчины охотнее и ус­пешнее воспитывают чужих детей, нежели своих собствен­ных, и чем можно восполнить практическое исчезновение мужчины-воспитателя, без которого не существовало ни од­но человеческое общество?