Кризис отцовства» — кризис чего?

Когда-то в мире существовала вертикаль власти. На небе был всемогущий Бог, на земле — всемогущий царь, а в семье — всемогущий отец. И всюду был порядок.

Но это было давно и неправда. Именем Бога спекули­ровали жуликоватые жрецы, именем царя правили воро­ватые чиновники, а отец, хоть и порол своих детей, от по­вседневного их воспитания уклонялся.

Потом все изменилось. Богов стало много, царя сме­нила республика, а отцовскую власть подорвали ковар­ные женщины, наемные учителя и непослушные дети. И теперь мы имеем то, что мы имеем.

Многим людям кажется, что раньше было лучше, и они призывают нас вернуться в прошлое. Какое имен­но?

Едва ли не самая главная мужская роль и идентичность — отцовство. Поэтому неудивительно, что одновременно с «кризисом маскулинности» социологи и педагоги всего ми­ра забили тревогу по поводу «кризиса отцовства». Книга из­вестного австрийского психоаналитика Александра Мичер-лиха «Общество, лишенное отцов» стала мировым бестселле­ром уже в конце 1960-х годов. Безотцовщина, физическое отсутствие отца в семье, незначительность и бедность отцов­ских контактов с детьми по сравнению с материнскими, пе­дагогическая некомпетентность отцов, их незаинтересован­ность и неспособность осуществлять воспитательные функ­ции стали предметом ожесточенных публичных споров и серьезных научных дискуссий.

На самом деле на ослабление или неэффективность инсти­тута отцовства жаловались и ветхозаветные пророки, и древ­ние греки классического периода, и французские просветите­ли XVIII в., и русские писатели XIX в. В конце XX в. проблема приобрела глобальный характер. Президент Клинтон в 2001 г. заявил о своей решимости «сделать преданное, ответственное отцовство национальным приоритетом... Наличие двоих пре­данных, активных родителей непосредственно способствует повышению школьной успеваемости, снижению наркозависи­мости, преступности и делинквентности, уменьшению эмоци­ональных и других поведенческих проблем, понижению риска злоупотребления, заброшенности и подростковых само­убийств. Исследовательские данные ясны: отцы многое значат в жизни своих детей. Любовь, внимание и забота ответствен­ного отца не могут быть заменены ничем другим». Созданная Клинтоном организация Presidential Fatherhood Initiative была поддержана Джорджем Бушем, который ежегодно тратит на «поддержание ответственного отцовства» 300 миллионов дол­ларов. В США и в Европе существует множество государст­венных и общественных организаций, фондов и служб, специ­ально занимающихся проблемам отцовства. Эти организации широко представлены в Интернете. Министерство здравоох­ранения США поддерживает профессиональный портал https://fatherhood.hhs.gov/index.shtml. Его дополняют National Fatherhood Initiative (https://www.fatherhood.org/) и National Center for Fathering (https://www.fathers.com/). Отцовству посвящено множество книг и журналов, например онлайновый журнал «для мужчин с семьями» «Fathering Magazine» (FatherMag. com). С 2003 г. издается научный жур­нал «Отцовские практики: Журнал по теории, исследованиям и практике мужчин как отцов» (Fathering: A Journal of Theory, Research, and Practice about Men as Fathers).

Вопросов действительно много. Автор книги «Безотцов­ская Америка» Дэвид Бланкенхорн называет безотцовщину «самой разрушительной тенденцией нашего поколения» (Blankenhorn, 1995. Р. 1). По данным социальной статисти­ки и специальных исследований, отсутствие или слабость от­цовского начала связаны решительно со всеми социальными

и психологическими патологиями: преступностью, насилием, наркотической и алкогольной зависимостью, плохой успевае­мостью, самоубийствами и психическими расстройствами. Почти 80% американцев, ответивших на анкету Института Гэллапа в 1996 г., признали отцовство самой серьезной проб­лемой современности (National Center for Fathering, 1996).

Однако в определении причин болезни люди радикально расходятся. Одни видят корень зла в слабости современных мужчин, уклоняющихся от ответственности за воспитание детей. Другие считают причиной кризиса «не оставление де­тей отцами, а политику, которая стимулирует матерей ини­циировать расторжение брака и развод» (Baskerville, 2004). А третьи думают, что вся проблема создана искусственно.

Разногласия имеют не только идеологический характер. Часто одни и те же слова обозначают совершенно разные ком­плексы проблем. Например, знаменитая «проблема отцов и детей» в одном случае подразумевает взаимоотношения по­колений, обладающих разным жизненным опытом, социаль­ным положением и властными функциями, в другом — воз­растной конфликт старших и младших, в третьем — отноше­ния детей и родителей, независимо от пола тех и других, в четвертом — специфические особенности взаимоотноше­ний между отцами и сыновьями и т. д. Жалобы на то, что де­ти не хотят (или не могут) повторять жизненный путь своих отцов и не следуют их добрым советам, практически универ­сальны. Их прекращение означало бы конец истории, превра­щение ее в простое повторение однажды пройденного. Возла­гать ответственность за межпоколенные различия на неради­вых отцов так же наивно, как и на непослушных детей.

Как и все слова, которыми нам приходится здесь пользо­ваться, термины «отцовство» и «отец» неоднозначны. На­пример, английское paternity (от латинского pater — отец) обозначает: а) биологический феномен, генетическое проис­хождение отпрыска по мужской линии, от родителя муж­ского пола, и/или б) формальное, чаще всего юридическое, признание отношений между отцом и ребенком, в данном случае отцовство — элемент родственных отношений, соци­альная категория, смысл которой зависит от принятой

в данной культуре системы и терминологии родства. «Уста­новление отцовства» в разных обществах может означать совершенно разные процедуры и последствия: в одном слу­чае сравнивают ДНК, а в другом достаточно того, что ребе­нок появился на свет в законном браке или что мужчина признает его своим.

Английское fatherhood (отцовство) обозначает социаль­ный институт, систему прав, обязанностей, социальных ожиданий и требований, предъявляемых к мужчине как ро­дителю и коренящихся в нормативной системе культуры и в структуре семьи. Реальные отцовские практики (англий­ское fathering), то есть деятельность, связанная с выращива­нием и воспитанием детей, более текучи, изменчивы и разно­образны. Если изучение отцовства предполагает анализ со­циокультурных норм — чего общество ожидает от отца «вообще», то изучение отцовских практик — это описание того, что фактически делают и чувствуют конкретные отцы.

«Кризис отцовства» можно и нужно рассматривать в трех автономных контекстах.

Во-первых, как аспект кризиса семьи. В этом контексте в центре внимания оказываются такие явления, как неста­бильность брака, изменение критериев оценки его успешно­сти, проблематичность распределения супружеских обязан­ностей в мире, где оба супруга работают, появление нетради­ционных форм семьи и брака и т. п.

Во-вторых, как аспект кризиса маскулинности: ослабле­ние привычной мужской гегемонии и связанное с этим изме­нение традиционных представлений о мужественности, кон­фликт между трудовыми и семейными обязанностями, пре­вращение отцовства из обязательного в факультативное, появление новых отцовских практик и связанных с ними психологических проблем и т. д. Все это преломляется в са­мосознании мужчины и его тендерной идентичности, с кото­рой соотносятся его самоуважение и частные самооценки: что нужно, чтобы стать отцом, каковы критерии отцовской эффективности, в чем современные мужчины видят плюсы и минусы отцовства, и насколько оно важно для их субъек­тивного благополучия?

В-третьих, как аспект кризиса власти. Ведь власть-то раньше была какая? Мужская, отцовская, патриархатная. Подобно тому, как рыба тухнет с головы (хотя чистить ее по­чему-то начинают с хвоста), ослабление власти отдельно взя­того отца в отдельно взятой семье начинается с ослабления власти царя и государя, но между этими процессами есть об­ратная связь. Однажды я сформулировал это в виде притчи «Отцовство как вертикаль власти. И наоборот», которую поставил эпиграфом к данной главе.

Речь идет вовсе не о семейных, а о макросоциальных про­блемах. В патриархатном и, особенно, в монотеистическом обществе, отцовство — своеобразная вертикаль власти, где каждый вышестоящий начальник — символический отец ни­жестоящей власти, которую он порождает, содержит, конт­ролирует, дисциплинирует и наставляет на путь истинный. Людям, привыкшим воспринимать государственную власть как отцовское начало («царь-батюшка», «отец народов», «вождь и учитель» и т. п.), нужно символически осиротеть, понять, что государство не зачинает, не питает и не воспиты­вает своих подданных, а только контролирует их поведение, причем не столько в интересах подданных, сколько в интере­сах господствующего класса. Граждане демократических стран, не считающие своих правителей отцами и готовые, как бы это ни было трудно, брать ответственность за свою жизнь на себя, в политическом смысле — сироты. Без учета этих моментов обсуждать философию и психологию отцов­ства невозможно.

Однако нас интересуют не отвлеченные символы, а пробле­мы реальных отцов из плоти и крови. Чтобы разобраться в сложном хитросплетении биоэволюционных, социокультур­ных и психологических процессов, мы начнем с общей харак­теристики роли и функций отцовства по данным эволюцион­ной психологии, а затем суммируем основные тенденции соци­альной истории отцовства на Западе и в дореволюционной России. После этого рассмотрим, как и почему представления об отцовстве и отцовские практики изменились в новое и но­вейшее время, какие это порождает новые социальные и со­циально-педагогические проблемы и как их решают на Западе

и в постсоветской России. Исходя из этого, нам, возможно, станут яснее психологические проблемы современного отцов­ства: а) что отцы дают детям, б) что отцовство дает мужчи­нам, в) от чего зависят индивидуальные стили отцовских пра­ктик и степень их успешности и, наконец, г) в какой социаль­ной и психологической помощи нуждаются отцы.