Маскулинность и фемининностъ

Боже, чего же им всем не хватало?

Словно с цепи сорвались!

Логос опущен. Но этого мало —

Вот уж за фаллос взялись!

Тимур Кибиров

Прежде всего, нужны ли нам эти иностранные термины? Некоторым авторам кажется, что «маскулинность» и «феми-нинность» вполне можно заменить русскими словами «муже­ственность» и «женственность» (Ушакин, 2002). Однако рус­ские слова «мужество» и «мужественность» обозначают не просто совокупность специфически «мужских» (не важно, ре­альных или воображаемых) жачеств, но и морально-психоло­гическое свойство, одинаково желательное для обоих полов.

Согласно словарю Даля (1999. Т. 2. С. 356—357), мужест­во не просто «состояние мужа, мужчины, мужеского рода или пола вообще», но и «стойкость в беде, борьбе, духовная крепость, доблесть; храбрость, отвага, спокойная смелость в бою и опасностях: терпенье и постоянство», в противопо­ложность робости, нерешимости, упадку духа, унынию. Му­жественный человек внешне «осанистый, видный, могучий, величавый, дюжий, ражий», а духовно — «доблестный, стой­кий, крепкий, храбрый, отважный, спокойно-решительный». «Мужествовать» — значит «стойко состязаться, подвизаться в борьбе (телесной или духовной), стоять доблестно»*.

* Ассоциация маскулинности с мужественностью и воинственно­стью — явление культурно универсальное. Знак^| обозначающий в биологии мужской пол, одновременно является символом планеты Марс и древнеримского бога войны, а в алхимии — железа. Этот знак интерпретируют как сочетание копья и щита. Но это не обяза­тельно закреплено в языке. Например, английское слово man (от протогерманского mannaz — человек, лицо) и его производные мо­гут обозначать любых и даже всех представителей человеческого ро­да, независимо от их возраста или тендера, Это значение в англий­ском языке — древнейшее. Ограничительное значение «взрослый мужчина» появилось в английском языке лишь около 1000 г., а слово, раньше обозначавшее мужской пол, wer, отмерло около 1300 г., хотя сохранились его пережитки, например were-wolf.

В том, что от этих ассоциаций уйти невозможно, я убе­дился еще в 1970 г., когда написал для «Литературной газе­ты» большую статью «Мужественные женщины? Женствен­ные мужчины?» (Кон, 1970). В те годы советская психоло­гия была абсолютно бесполой, моя популярная статья стала едва ли не первой попыткой привлечь внимание к сложной проблеме. Не желая «засорять» русский язык лишними ино­странными словами, я воспользовался их русскими эквива­лентами. Но как только статья вышла, я понял, что совершил ошибку. Выражение «мужественная женщина» звучит очень хорошо, а «женственный мужчина» — очень плохо. «Маску­линность» — не только «мужественность», но и «мужчинность», «мужеподобие», «мужиковатость», ни одна женщина такую характеристику за комплимент не примет, а уж «жен­ственный мужчина» — прямое оскорбление.

Тот факт, что за описаниями мужского и женского часто скрываются предписания и стереотипы массового сознания, создает большие трудности в изучении индивидуальных раз­личий. Мы должны всегда помнить, что:

1. Конкретные мужчины и женщины отличаются друг от друга по степени маскулинности и фемининности; одинако­во здоровые и социально благополучные люди могут быть более или менее маскулинными, фемининными или андрогинными.

2. Все «мужские» и «женские» свойства многогранны и многомерны. В «народной психологии» множество разно­образных физических черт, биологических признаков, заня­тий, социальных ролей, интересов и черт личности объеди­няются в некое непротиворечивое единое целое, но на самом деле маскулинное телосложение вполне может сочетаться с фемининными интересами или чувствами, причем многое
зависит от ситуации и сферы деятельности — женщина мо­жет быть нежной в постели и агрессивной в бизнесе.

3. Наши образы маскулинности и фемининности и изме­ряющие их психологические тесты основываются не на стро­гих аналитических теориях, а на житейском здравом смысле и повседневном опыте: мы называем какие-то черты или свой­ства мужскими просто потому, что в доступном нам эмпири-

ческом материале их чаще или сильнее проявляли мужчины. Происходящие на наших глазах изменения в социальном по­ложении женщин и мужчин подорвали многие привычные стереотипы, побуждая рассматривать эти вариации уже не как патологические извращения (перверсии) или нежелатель­ные отклонения (девиации) от подразумеваемой нормы, а как нормальные, естественные и даже необходимые.

4. За тем, что мы называем индивидуальными чертами, могут стоять как имманентно присущие данному индивиду, интраиндивидуальные, свойства, так и межличностные, ин­
териндивидуальные, отношения. Новейшая психологическая литература не случайно старается «развести» понятия объ­ективно существующих различий (difference) и проводимых
людьми различений (distinction).

5. Индивидуальные свойства, стереотипы массового соз­нания и социальные нормы, как и наши субъективные пред­ставления о реальном, желательном и должном, не совпадают и совпадать не могут. Существуют не только разные каноны маскулинности, но и разные парадигмы ее изучения, которые кажутся взаимоисключающими, а фактически дополняют
друг друга.

Пониманию индивидуальной вариабельности и истори­ческой изменчивости мужских и женских черт препятствует социально-психологический феномен, который известный американский психолог Сандра Бем (Бем, 2004) назвала гендерными линзами:

A) Линза андроцентризма, склонность воспринимать мужской опыт и поведение в качестве универсальной и нейт­ральной нормы, по отношению к которой женщина выступа­ет как некое отклонение или вариация (типа: мужчина — это человек, а женщина — лучший друг человека).

Б) Линза гендерной поляризации, восприятие всего муж­ского и женского как универсально разных и полярных начал.

B) Линза биологического эссенциализма, которая логи­чески обосновывает и узаконивает остальные линзы, пред­ставляя их естественными и неустранимыми последствиями полового диморфизма.

Как же преодолевает эти трудности научная психология?