Больше книг Вы можете скачать на сайте - FB2books.pw 5 страница

По завершении операции он переворачивает меня к себе спиной и просит стать на четвереньки. О боже! Это свершается! И я счастлива по этой причине, – проносится у меня в голове.

Но он вместо того, чтобы проникнуть во влагалище, начинает стучаться в другие двери. В страхе спрашиваю: «Что ты делаешь?!», но, не отвечая, он опять нашаривает что-то на тумбочке. Я понимаю, что это вазелин или что-то подобное. Затем он требовательно говорит, чтобы я возбуждала себя, и очень медленно входит в меня.

Я покорно делаю все, что он говорит, и опять чувствую себя девчонкой, для которой секс – запретный плод. Мне больно. Ах, боже мой, как больно! Я не могу больше мастурбировать, я только вцепляюсь в простыни и закусываю губы, чтобы не кричать.

– Говори: «Мне больно!» Говори: «Я никогда прежде не делала этого!» Кричи! – приказывает он.

И снова я повинуюсь. Это почти чистая правда – делала всего раза четыре-пять и удовольствия так и не получила.

Его движения становятся все стремительней и размашистей. Он стонет от наслаждения. Я – от боли. Он ухватывает меня за волосы, как лошадь – за гриву, наращивает темп скачки. Рывком выходит из меня, сдергивает презерватив, разворачивает к себе лицом и кончает мне на лицо.

Он пытается сдержать стон, но, видно, самообладание изменяет ему. Он опускается на меня, придавливая своим телом. Я одновременно и испугана, и одурманена всем этим. Он уходит в ванную, выбрасывает презерватив, возвращается.

Вытягивается на кровати рядом со мной, закуривает, а вместо пепельницы ставит мне на живот пустую рюмку. Там мы лежим довольно долго, не произнося ни слова и глядя в потолок. Он поглаживает меня. Вместо неистового самца, каким он был несколько минут назад, я вижу того романтического юношу, который в школе рассказывал мне о галактиках и своем увлечении астрологией.

– От нас не должно пахнуть ничем посторонним.

Его слова безжалостно и грубо возвращают меня к действительности: по всему видно, у Якоба есть кое-какой опыт подобных свиданий. Оттого и презерватив, и старания сделать так, чтобы все оставалось как было. Затаив в душе ненависть, я беззвучно проклинаю его, но все же растягиваю губы в вымученной улыбке и спрашиваю, есть ли у него какой-нибудь дезодорант.

Он отвечает, что достаточно будет по возвращении домой принять ванну. А до тех пор не обнимать мужа. Еще советует переодеться, потому что вазелин оставляет следы на белье.

– Если муж будет дома, вбеги и говори, что тебе срочно-срочно надо в уборную.

Мне тошно от этих слов. Я столько времени готовилась показать себя тигрицей, а меня употребили как кобылу. Но такова жизнь: действительность бесконечно далека от романтических юношеских бредней.

Ладно. Так и сделаю.

– Я хотел бы еще с тобой увидеться.

Раз – и готово! Хватило этой простой фразы, чтобы превратить в рай то, что казалось

адом, ошибкой, опрометчивым шагом. Да, я бы тоже хотела встретиться с тобой еще. Сегодня я стеснялась и робела – в следующий раз будет лучше.

– Да ну что ты, все было прекрасно.

Да, все было прекрасно, но я лишь сейчас осознаю это. Мы оба знаем, что эта история обречена, что близок ее неминуемый конец, но это сейчас неважно.

Больше ничего не стану говорить. Использую сполна последнюю минуту рядом с ним – дождусь, когда он докурит, оденусь и выйду из отеля первой.

Выйду через ту же дверь, что и вошла.

Сяду в ту же машину и уеду туда же, куда возвращаюсь каждый вечер. Вбегу в дом, говоря, что у меня расстройство желудка и мне срочно нужно в уборную. Потом приму душ, уничтожу ту малую малость, что оставалась от него во мне.

И лишь потом обниму детей и мужа.

* * *

В том номере мы не были двумя людьми с одинаковым намерением.

За моей спиной стоял незавершенный роман; Якоб был движим охотничьим инстинктом.

Я искала одноклассника, мальчика времен моей ранней юности, Якоб – ту привлекательную и раскованно-дерзкую женщину, которой давал интервью перед выборами. Я верила, что моя жизнь сможет обрести иной смысл; Якоб ухватился за возможность провести время несколько иначе, нежели в усыпительных и нескончаемых дискуссиях в

Федеральном совете.

То, что для него было всего лишь развлечением, пусть и рискованным, для меня оказалось непростительно жестоким проявлением себялюбия и нарциссизма.

Неверность мужчины коренится в его генетической системе. А женщина изменяет, потому что не обладает должным достоинством и, отдавая свое тело, отдает неизменно и частицу своего сердца. А это – настоящее преступление. Это хуже, чем ограбить банк, потому что если когда-нибудь измена вскроется (а она вскроется непременно), то нанесет семье ущерб невосполнимый.

Для мужчины это – всего лишь «дурацкая ошибка». Для женщины – духовное убийство всех, кто окружает ее нежностью, кто поддерживает ее как мать и жену.

И мне легко представить себе, как Якоб лежит рядом с Марианной – в точности так, как я лежу сейчас рядом с мужем. Он озабочен совсем другим – перебирает в голове намеченные на завтра дела, встречи, переговоры, плотнейший рабочий график. А я, дурища, гляжу в потолок и вспоминаю каждое мгновение сегодняшнего свидания, снова и снова прокручиваю этот порнофильм, в котором сыграла главную роль.

Вспоминаю, как, глядя в окно, захотела, чтобы кто-нибудь подсматривал за нами в бинокль и, быть может, возбуждался при виде того, как меня, униженную, покорную, употребляют в зад. Как меня заводила мысль об этом! Просто сводила с ума и поворачивала какой-то совершенно неведомой до сей поры гранью…

Мне тридцать один год. Я давно уж не ребенок и была уверена, что ничего нового мне уже о себе узнать не доведется. Вышло не так. Я оказалась тайной для себя самой, я открыла какие-то шлюзы и собираюсь идти дальше и испытать все, о чем прежде только слышала или читала – мазохизм, групповой секс, фетиши, словом, все-все!

И я не могу сказать: «Больше не хочу. Я не люблю его. Все это была игра воображения, порожденная моим одиночеством».

Может, я и вправду не люблю его. Люблю не его – люблю то, что он сумел пробудить во мне. Он обращался со мной без капли уважения, он растоптал мое достоинство и, не смущаясь, сделал именно то, что хотел, пока я в очередной раз старалась доставить кому- нибудь радость.

И мое сознание двинулось куда-то и оказалось в каком-то тайном и неведомом месте. На этот раз я стану госпожой. Я, возможно, еще увижу его наготу, но теперь уже я буду приказывать, я привяжу его за руки и за ноги к кровати, сяду ему на лицо и заставлю вылизывать до тех пор, пока бесчисленные оргазмы не доведут меня до изнеможения. Вслед за тем переверну его и проникну в задний проход сперва одним, потом двумя, а потом тремя пальцами. Он будет стонать от боли и наслаждения, а я свободной рукой – мастурбировать

его, чувствуя, как теплое семя течет по пальцам, которые я буду облизывать поочередно, а потом вытру о его лицо. Он попросит еще. А я скажу – довольно! Здесь решаю я.

Перед тем как уснуть, я два раза подряд довожу себя до оргазма.

Все как всегда: муж читает с экрана новости; дети уже готовы отправляться в школу; солнце заглядывает в окно, а я делаю вид, будто безумно озабочена домашними хлопотами, хотя на самом деле умираю от страха – как бы кто чего не заподозрил.

– Кажется, ты сегодня повеселей.

Не кажется. Так оно и есть. Но виду подавать нельзя. То, что произошло вчера, опасно для всех, а для меня – в первую очередь. А нет ли в словах мужа какого-то скрытого намека, второго смысла? Сомневаюсь. Он верит всему, что я говорю. И не потому, что глуп – далеко нет, – а потому что доверяет мне.

И от этого я раздражаюсь еще сильней. Потому что я не та, кому стоит доверять.

Нет, вернее: я – та. Мне можно доверять. Но в отель меня привели неведомые мне обстоятельства. А это разве оправдание? Да нет, конечно. Ни в малейшей степени это меня не извиняет – никто не тащил меня туда насильно. Разумеется, я могу завести старую песню о том, что страдаю от одиночества, что вместо столь нужного мне внимания получаю лишь понимание и терпимость. Могу сказать самой себе, что нуждаюсь в том, чтобы стать более дерзкой, более конфликтной и чаще спрашивать себя, что я делаю. Могу отговориться тем, что такое случается со всеми, пусть хотя бы и в мечтах.

Но по сути все случившееся очень просто – я переспала с Якобом потому, что безумно хотела переспать. И больше ничего. И не нужно никаких интеллектуальных или психологических оправданий и объяснений. Хотела с ним трахнуться. И точка.

Знаю людей, которые вступают в брак ради надежности, положения, денег. Любовь в этом списке – на последнем месте. Я, меж тем, вышла замуж именно по любви.

Тогда почему же я сделала то, что сделала?

Потому что страдаю от одиночества. А почему я страдаю от одиночества?

– Как хорошо видеть тебя счастливой, – говорит он.

Отвечаю: да, я в самом деле счастлива. Такое чудесное осеннее утро, дома все хорошо, прибрано и чисто, а со мной – тот, кого люблю.

Он поднимается из-за стола, подходит, целует меня. Дети, хоть и не вполне понимают наш разговор, хохочут.

– Я тоже – с той, кого люблю. Но почему именно сейчас… А почему бы и нет?

– Сейчас утро. Хочу, чтобы ты повторила мне эти слова ночью, в постели.

Боже мой, кто же я такая? Почему я говорю это? Для того чтобы он ничего не заподозрил? Почему не веду себя так, как всегда, как полагается хлопотливой матери семейства, радеющей о благополучии близких? К чему эта демонстративная нежность? Такая чрезмерность может вызвать подозрения.

– Я бы не смог жить без тебя, – говорит он, вернувшись на свое место за столом.

Я пропала. Но, как ни странно, не чувствую себя ни капельки виноватой в том, что случилось вчера.

Когда прихожу в редакцию, шеф осыпает меня похвалами. Мой материал утром был опубликован.

– Множество звонков и электронных писем – все в восторге от истории про таинственного кубинца. Люди хотят знать, кто он такой. Если он разрешит дать свой адрес, то надолго обеспечит себя работой.

Кубинский шаман! Если он прочтет очерк, то убедится, что ничего подобного не говорил мне. Я все взяла с сайтов о шаманизме. Судя по всему, мой кризис затронул не только супружество – кажется, я начинаю терять профессионализм.

Рассказываю шефу, как кубинец в какой-то момент взглянул мне в глаза и пригрозил большими неприятностями, если выдам, кто он. Но шеф отвечает, что верить этим угрозам не стоит, и спрашивает, могу ли я дать адрес одному-единственному человеку – его жене.

– Она переживает стресс.

Да кто его не переживает? Все поголовно, включая самого шамана. Ничего не обещаю, но переговорю с ним.

Но шеф настаивает, чтобы я позвонила немедленно. Ладно. Звоню. И – вот неожиданность: кубинец благодарит меня за то, что сдержала слово и не раскрыла его инкогнито. Хвалит мою компетентность. Говорю спасибо, рассказываю, какой резонанс вызвала статья, и спрашиваю, можем ли мы условиться о новой встрече.

– Но ведь мы проговорили битых два часа! Разве вам недостаточно материала?

У журналистики свои законы, объясняю я. В напечатанной статье было очень мало из того, о чем мы беседовали. Большую часть я нашла в интернете. А теперь должна подать материал иначе.

Шеф прислушивается к разговору, по моим репликам догадываясь о его содержании, жестами показывает, чтобы не отступала. И вот, когда кубинец уже совсем готов дать отбой, я настойчиво говорю, что в статье очень многого не хватает. Мне просто необходимо изучить роль женщины в этих духовных поисках, а потому прошу его встретиться с женой моего главного редактора. Кубинец смеется. Обещаю, что никогда не нарушу наш с ним договор, но все же он должен понять – все должны знать, где он живет и по каким дням принимает.

Пожалуйста, говорю я, пусть скажет – «да» или «нет». Если он не хочет продолжения наших бесед, я найду другого. Благо, нет недостатка в тех, кто умеет помогать людям, находящимся на грани нервного срыва. Разница лишь в методах лечения, но и он – не единственный духовный целитель в Женеве. Уже многие – большей частью африканцы – звонили сегодня к нам в редакцию, обрадованные возможностью оповестить о своем роде занятий, заработать денег, завести знакомства с влиятельными людьми, которые в случае чего сумеют защитить от депортации на родину.

Кубинец еще какое-то время упирается, но в конце концов тщеславие и страх конкуренции пересиливают. Мы назначаем встречу у него дома, в Верье. Мне до смерти хочется взглянуть на его жилье – такие детали оживят статью.

И вот мы сидим в небольшой комнате, приспособленной под врачебный кабинет. По стенам – несколько диаграмм, заимствованных, мне кажется, из индийской культуры – расположение энергетических центров в человеческом теле, подошвы ног с меридиональными линиями. На шкафу стоят какие-то кристаллы.

Мы уже в высшей степени интересно поговорили о роли женщины в ритуалах шаманизма. Он объясняет, что хотя при рождении все мы наделены способностью получать откровение, у женщин этот дар встречается чаще. И каждый исследователь не может не заметить, что божества плодородия – неизменно женского пола и что именно женские руки внедрили лекарственные растения в племена, обитавшие в пещерах. Женщины значительно восприимчивей к миру духовному и чувственному, и это делает их более предрасположенными к состояниям, которые у древних назывались «истерией», а теперь –

«биполярностью»: склонностью по несколько раз в день переходить от безудержного ликования к глубочайшему унынию. Кубинец считает, что духи гораздо охотнее разговаривают с женщинами, нежели с мужчинами, ибо первым внятен тот язык, на котором говорят не словами.

Я пытаюсь говорить на его языке (ну, в моем понимании): «Так, может быть, из-за нашей повышенной восприимчивости этот, так сказать, злой дух заставляет делать нас то, чего не хотим?»

Он не понимает мой вопрос. Я формулирую иначе. Если женщины так непостоянны и так легко переходят от радости к печали…

– Да разве я сказал «непостоянны»? Я не произносил это слово. Совсем наоборот. При всем своем до крайности обостренном чувственном восприятии, женщины постоянней мужчин.