Опаленные огнем.

Часть 1

Август в этом году выдался сухой и жаркий. Несмотря на метеопрогнозы, которые обещали дожди, не упало ни одной капли. То ли хорошо, то ли плохо. Но в любом случае духота доставляла массу неудобств медикам, которые почти уже сутки не выходили из брезентовых палаток, оборудованных под операционные и перевязочные. Тесно прижавшись, друг к другу, они стояли, образовывая подкову, над которой развивался белый флаг с красным крестом. Сейчас здесь медики из спецподразделения МЧС спасали жизни солдат и офицеров, забывая о собственных неудобствах.

Горячий воздух, смешанный с пылью, запахом крови свалил в обмороке уже нескольких медсестер. Их выносили из палаток и укладывали рядом. Немного придя в себя, они вновь возвращались к раненым. А раненые прибывали и прибывали в раскинутый неподалеку от Цхинвали этот военно-полевой госпиталь. В который раз военная мясорубка перемалывала человеческие судьбы. И не было никакого дела политикам и военным чиновникам до мальчишек, которых они отправляли в горнило очередной военной заварушки, как будто в насмешку обозвав ее «Операция по принуждению к миру».

***

Раскаленный воздух сотрясся от разрывов крупнокалиберных снарядов и заставил вздрогнуть Андрея. Молодой, высокий, атлетического телосложения мужчина в синей медицинской рубашке стоял у крайней палатки и курил. Высокий лоб уже прорезали три глубокие складки. А из-под нешироких, длинных бровей смотрели зеленые ясные глаза. Прищурившись, Андрей взглянул в сторону горной гряды, где все чаще и чаще появлялись оранжево-черные вспышки. Правая сторона нижней губы слегка дернулась от напряжения, и он поспешно сунул сигарету в рот. Еще раз, глубоко вдохнув табачный дым, бросил сигарету и старательно носком ботинка затер ее в пыль. Рядом с палаткой стояла жестяная бочка с водой и пластмассовое ведро. «Иваныч расстарался», с благодарностью подумал Андрей. Скинув рубашку, он набрал полное ведро прохладной воды и с наслаждением вылил на себя. Вода, смочив коротко стриженные русые волосы, тоненькими ручейками стекала по широким плечам и груди. Стоя с ведром в руках, он раздумывал: «может еще ведерочко?» Вода приятно охладила разгоряченное тело и немного взбодрила.

- Не получится.

Андрей обернулся. Рядом, улыбаясь, стояла Жанночка.

-Что не получится? Со счастливым выдохом спросил он.

-Принять душ.

Жанночка подошла к Андрею вплотную и начала вытирать его лицо полотенцем, нежно коснувшись сначала его лба, потом глаз. Андрей обнял ее и прижал к себе так, что девушка невольно охнула. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом Андрей попытался поцеловать Жанночку, но она приложила палец к его губам и слегка отстранила от себя.

-Не сейчас, Андрюш, там еще двоих принесли, пойдем.

-Да, да, конечно, идем. Черт, где моя рубашка?

Жанночка подала ему голубой халат.

-Возьми халат, он свежий.

-Да, отлично.

Уже на ходу надел и застегнул его.

***

Палатка приняла его в привычные за эти дни душные, пропитанные запахом лекарств, крови и пота объятия. Пока он надевал бахилы и мыл руки, Светлана Алексеевна, операционная сестра, сухо, но четко докладывала о состоянии вновь поступивших.

-Андрей Ильич, поступили двое. Осколочное ранение в бедро, перебита артерия, разрыв сухожилия. Кровотечение остановили, ввели тромол, два кубика, больной без сознания. Второй с осколочным ранением в грудь. - Голос у Светланы Алексеевны дрогнул.

Андрей, поправляя маску, вопросительно посмотрел на медсестру.

-Он в сознании, но… - она опустила голову, скрывая повлажневшие вдруг глаза.

Андрей подошел к парню и приподнял, пропитанную кровью марлю. Одного взгляда на грудную клетку, или то, что от нее осталось, было достаточно, чтобы понять - все бесполезно. И не понятно, как он вообще до сих пор жив. Все, кто был в палатке, понимали это, но, тем не менее, с надеждой смотрели на него, готовые кинуться выполнять любое его поручение. Андрей Ильич не видел, скорее, чувствовал их взгляды, а вот взгляд парнишки заставил его отвернуться. Темно - синие, по - детски еще наивные глаза, смотрели с такой надеждой, что у Андрея подступил ком к горлу, и он, осипшим от напряжения, но твердым голосом, сказал Жанне:

-Три кубика преднизолона, два реланиума, анальгина и димедрола, и тише добавил - побудь с ним.

Жанна удивленно смотрела на него:

-И это все?

-Все. Остальные, занимаемся осколочным в бедро.

-Но…- Жанна схватила его за халат

-Что? Вам что-то непонятно, сержант?

Жанна видела, как под маской у Андрея задвигались желваки на скулах, признак того, что он нервничает или злится, поэтому она развернулась и пошла к раненому.

Едва, сдерживая слезы, она набрала лекарство в шприц и стала вводить его в вену, нашептывая: «Ничего, родненький, сейчас все закончится, сейчас будет легче». Парнишка попытался улыбнуться, глубоко вздохнул, с выдохом прошептал: «устал»- и закрыл глаза. Жанна дотронулась до сонной артерии, … Пульса не было. Она стиснула зубы, чтобы рыдание не вырвалось из груди, накрыла парня простынью и подошла к операционному столу.

Андрей уже соединял сухожилие и был сосредоточен на операционном поле, взглянув на девушку из-под сдвинутых бровей, он лишь понимающе кивнул

-Сержант, проследите, чтобы тело перенесли к двухсотым - тихо сказал он.

Сглатывая комок, подступивший к горлу, Жанна кивнула

-Хорошо, я найду Михаила Ивановича.

- Да, и поторопитесь.

Все, кто находился у операционного стола, вопросительно посмотрели на Андрея Ильича

- Не нравится мне эта канонада, как бы не пришлось срочно эвакуироваться – мрачно пояснил он – и снова вернувшись к операции, сердито попросил—

Сушите поле, чего ждем. Валера, что у нас с давлением?

-В норме, Андрей Ильич.

-Отлично. Продолжаем. Кохер…

Светлана Алексеевна быстро протянула зажим, а потом, взяв салфетку, промокнула выступившие крупные капли пота со лба и с висков хирурга.

Война и смерть неразлучны - это понимают все. Но для медиков, каждая смерть – удар. Удар болезненный. Не смогли помочь, не хватило знаний, медикаментов, времени, в конце концов, но, тем не менее, потеряли человека. Парнишка, что лежал сейчас под простыней, конечно же, был не первым погибшим на этой войне, но от этого было не легче. И все же людям, приходится собирать волю в кулак и продолжать бороться со смертью, что сейчас и делала спецгруппа подполковника медицинской службы Ремизова Андрея Ильича.

-Ну вот, этому парню, кажется, повезло. При правильной реабилитации, он будет ходить… И даже не хромать.

Ремизов снял маску и улыбнулся

-Всем спасибо.

Светлана Алексеевна, молча начала убирать инструменты. Валерий Николаевич, анестезиолог, кисло улыбнулся в ответ, и тоже занялся своими приборами.

Андрей посмотрел в сторону умершего парня, потом на коллег и, словно оправдываясь, угрюмо сказал:

-Ну не Бог я. Не умею я воскрешать людей. Простите.

Светлана Алексеевна и Валерий Николаевич тут же вскинулись, и, перебивая друг друга заговорили:

- Андрей Ильич, да что вы такое говорите, да если бы не вы, скольких бы ребят еще похоронили.

- Товарищ подполковник, стольких людей вытащить, практически, с того света, это знаете ли, дорогого стоит.

- Ну, спасибо, но утешать меня не нужно. Я все понимаю – и, оглянувшись на вход в палатку, с раздражением добавил - Да где ж этот прапорщик? Когда нужен, не найдешь.

Тут же, будто он стоял за пологом, вбежал запыхавшийся, прапорщик Кузнецов Михаил Иванович, попросту Иваныч, без ведома которого, в группе Ремизова, кажется, ничего и не происходило. Откуда он добывал препараты, которых «нет» на складе, оборудование, которое «не положено» для полевых условий, фрукты для раненых и медиков и даже деликатесы - никто не знал, а если и догадывался, то предпочитали молчать. Всегда немного шебутной, с неизменной улыбкой, всегда подтянутый и начищенный, сейчас он выглядел несколько потрепанным. Оглядевшись, обратился к Ремизову

-Товарищ подполковник, срочная эвакуация. Блокпосты разбиты, это всего в тридцати километрах отсюда. Раненых и оборудование грузим в самолет, сейчас санитары сюда подойдут. Ага, вот и они.

В палатку сразу вошло человек пять. Кузнецов продолжал развивать активную деятельность. Обратившись к вошедшим, прикрикнул

-Не стоим. Берем раненого и к самолету, быстро. Так, вы двое помогаем Светлане Алексеевне и Валерию Николаевичу собрать оборудование и тоже грузим его в самолет.

Потом, немного замявшись, повернулся к Ремизову, потер подбородок и закашлялся, не зная как начать. Андрей понял, что что-то Иваныч не договаривает, а если Кузнецов растерян, значит это что-то – очень серьезно

- Иваныч, не тяни, говори.

- Андрей Ильич, тут такое дело, самолет всех взять не сможет. Трехсотых очень много, плюс оборудование…

-Иваныч, что ты мямлишь, ей Богу, говори уже!

-Еще прилетит вертолет, туда погрузят двухсотых - нужен сопровождающий. Решайте, кто полетит из ваших. Возьмут только одного.

Ремизов оглядел стоявших рядом.

Светлана Алексеевна Ламышева - операционная медсестра- с ней еще неопытный, молодой старший лейтенант Ремизов познакомился на первой Чеченской войне. Светлана Алексеевна, вместе со своим мужем, майором медицинской службы, были помощниками и наставниками начинающего хирурга Ремизова. Во второй Чеченской кампании, Светлана Алексеевна потеряла мужа, но из отряда не ушла. «Ну что я буду делать дома? С бабульками на лавочке сидеть, да соседям косточки перемывать? Нет уж, я лучше с тобой, Андрюш, не прогонишь?» Сколько с тех пор было у них совместных операций? Пожалуй, и не сосчитать.

Валерий Николаевич, смешно, Валеее-рий Николааа-евич. Первое впечатление о нем, когда Ремизов увидел этого худющего, высокого юношу в нелепых огромных очках в черной оправе было, что над медиками из спецотряда МЧС кто-то, подшутил. Но вот уже полтора года анестезиолог Уваров доказывает, что выглядеть ты можешь как угодно, но профессионалов, таких как он еще надо поискать. И все ж для них всех он стал просто Валерой, Валеркой, Валериком.

Жанночка! От одной мысли о ней у Андрея прокатилась волна радостного возбуждения. Жанночка! Она появилась в госпитале МЧС всего четыре месяца назад. Этот день он теперь считал самым счастливым днем в своей жизни. После сложнейшей пятичасовой операции, он едва добрел до кабинета с единственным желанием вытянуться на диване и закрыть глаза хотя бы на час. Открыв дверь, он увидел девушку, которая нагнулась над столиком, где стояла кофеварка. В кабинете вкусно пахло кофе и сдобой.

-Вы кто? - удивленно спросил он

Девушка обернулась, посмотрела на Андрея и улыбнулась

-Я Жанна.

Тут же смутилась, вытянулась по стойке «смирно» и отчеканила

-Сержант Алеева, направлена в ваш госпиталь для прохождения службы.

А потом добавила:

-Я вам тут кофе сварила и булочек купила… в столовой.

Андрей был настолько ошарашен появлением девушки в своем кабинете (в его отсутствие в кабинет никто никогда не заходил, тем более не хозяйничал там), что только спросил:

- Зачем?

-Мне сказали, что у вас сложная операция. Значит, после операции вы устанете, придете в кабинет, а тут вас ждет чашечка горячего кофе и вкусненькие булочки. Разве плохо?

У нее был такой наивный вид, да и кофе действительно не помешал бы, что он только махнул рукой

-Ну что ж, тогда давайте знакомиться ближе. Садитесь, будем кофе пить вместе.

Андрей влюбился в нее с первого взгляда. А через неделю, когда он провожал ее домой после смены, Жанночка призналась, что влюблена в него с последнего курса медучилища. Там Ремизов читал лекции по военной хирургии, и проводил операции для студентов.

Потом были командировки в зоны бедствий, в которые они ездили уже вместе. А месяц назад Жанна и Андрей подали заявление в ЗАГС.

И вот теперь Иваныч спрашивает, кого отправить из этого пекла на вертолете, кого спасать в первую очередь. Все эти мысли пронеслись в голове подполковника за несколько секунд. Что он мог сказать им, стоявшим рядом. Андрей опустил глаза. Решение он должен принять сейчас же. Но какое? Какое решение правильное? Кто сейчас может ответить на этот вопрос?

Светлана Алексеевна поставила кофр с медикаментами на операционный стол, за которым всего несколько минут назад они все вместе спасли человека, и посмотрела на Ремизова. Женщина понимала, что сейчас подполковник выбирает между ней и Жанной, других вариантов, зная Андрея, у него не было. Она понимала, что если не улетит, то выбраться из этого пекла, ей поможет только чудо, но у нее был хотя бы шанс, с ее - то опытом службы в горячих точках, а вот Жанна? Да и Андрею будет спокойней, если он будет знать, что его девушка в безопасности. Андрей для нее стал как сын, привязалась к нему за все эти годы. Поэтому сейчас решение за него приняла она:

-Андрей Ильич, товарищ подполковник, я думаю должна лететь сержант Алеева. Из женщин остались только мы, насколько я понимаю. Мне не в первый раз сниматься с точки, да и опыт в таких ситуациях у меня больше, вы же понимаете. Думаю, все со мной согласны?

Андрей с благодарностью, и даже с каким-то облегчением посмотрел на Ламышеву, перевел взгляд на Жанну, но та упрямо тряхнув головой, выкрикнула:

-Не все. Я не полечу. Почему я? Пусть Валера летит, а я с вами со всеми.

Уваров кашлянул, пытаясь придать своему голосу басовитости:

- Жанночка, пойми, здесь оставаться опасно. Боевики могут прорваться в любую минуту, и тогда мало не покажется.

-Мне плевать, я остаюсь с вами.

Она начала собирать перевязочный материал, лекарства. В палатку заглянул капитан Быков и рявкнул:

-Что за собрание устроили? Нашли место и время. Сопровождающий груз двести - быстро в вертолет. Не слышите что ли? Артобстрел усилился, у нас времени не осталось, отправляем вертолет и по машинам. Ремизов, поторопись.

***

Быков исчез, Андрей схватил Жанну за руку и вытащил из палатки. Пригибаясь, они побежали к вертолету, готовому с минуты на минуту взлететь.

-Андрюш, пожалуйста, не надо, я не полечу без тебя, прошу!

Андрей остановился, притянул девушку к себе. Он смотрел в ее глаза и видел в них столько отчаяния, что ему стало не по себе. Был, какой-то миг, в который он готов был поменять свое решение, но ударная волна от разорвавшегося уже почти рядом снаряда расставила все по местам

-Поверь мне, у тебя есть шанс выбраться отсюда и я хочу, чтобы ты его использовала.

-Но я не хочу оставлять тебя здесь! Я боюсь потерять тебя!

-Я выживу, верь мне.

-Ты обещаешь?

-Да.

Андрей торопливо поцеловал Жанночку в губы, щеки, глаза и помог залезть в вертолет. Дверь захлопнулась, винт стал набирать обороты, Андрей отходил назад, прикрывая глаза от пыльной взвеси. Вертолет набрал высоту и ушел в разворот, ложась на курс. К Ремизову подбежал прапорщик

-Товарищ подполковник, пора, уходим.

-Да, идем.

Андрей смотрел на вертолет, становившийся все меньше и меньше и вдруг…

Темный силуэт вертолета превратился в огненный шар, звук от взрыва машины дошел несколькими секундами позже. Ремизов и Кузнецов застыли от ужаса.

Андрей смотрел на рассыпающийся искрами и кусками металла огненный фонтан и только шептал: «Нет, нет, только не это, нет»

Михаил Иванович перекрестился: «Господи, упокой души раб твоих». Потом посмотрел на Андрея, тот стоял, выпрямившись во весь рост, и смотрел в одну точку, где минуту назад был вертолет, а теперь только клубы черного дыма поднимались с земли, куда упали его останки. Мягко коснувшись плеча Ремизова, Иваныч позвал: «Андрей, надо идти. Правда, пора. Там люди, за которых ты отвечаешь, сейчас надо спасать их жизни, пойдем» Ремизов посмотрел поверх головы Иваныча и совершенно бесцветным голосом ответил:

-Надо, значит надо. Пойдем.

И резко развернувшись, двинулся в сторону колонны авто и бронемашин. Он шел ровным, быстрым шагом, словно торопился на работу. Кузнецов смотрел в спину подполковника и думал: «Только бы «не сломался» мужик. Авось, Бог даст, переживет»

Навстречу им бежал капитан Быков

-Ремизов, ты что творишь, твою мать, под трибунал захотел?

Андрей, не останавливаясь, прошел мимо капитана к машине скорой помощи, сел в кабину и захлопнул дверь. Быков оторопело посмотрел на прапорщика, Михаил Иванович только махнул рукой, залез в салон той же машины, куда сел Андрей. Быков дал отмашку и колонна двинулась. В машине сидели Светлана Алексеевна, Валера и еще два санитара, Игорь и Костя, ребята срочной службы. Светлана Алексеевна посмотрела на часы

-Иваныч, почему так долго?

Кузнецов обернулся в сторону кабины, потом наклонившись, к Ламышевой и Уварову тихо сказал:

-Вертолет подбили, он взорвался в воздухе на глазах у Ремизова.

Светлана Алексеевна зажала рот руками, чтобы не вырвался крик ужаса и отчаяния, Валера обхватил голову и закрыл глаза. Санитары не слышали, что сказал Кузнецов, поэтому вопросительно смотрели то на прапорщика, то на Ламышеву, то на Валеру. Никто из них не обращал внимания на ребят, поэтому те продолжили свой прерванный разговор.

Уваров поднял голову и посмотрел на подполковника. Светлана Алексеевна и Кузнецов тоже смотрели на него. Ремизов сидел, неестественно выпрямившись, и смотрел на дорогу. Все в его позе говорило, что он напряжен до предела, словно натянутая струна, которую только тронь и она порвется либо с жалким звоном, либо с громким треском, в зависимости от инструмента которому она служила.

-Жанночка.- Жалостно протянул Валера - зачем мы ее сунули в этот вертолет, спасти, блин, хотели. Спасатели е-мое. Как мы теперь друг другу в глаза будем смотреть?

-Хватит причитать – зло шикнула Светлана Алексеевна - Ты же понимаешь, что воздушная эвакуация более безопасна, а то, что произошло это просто трагическая случайность. На войне так бывает и никто от этого не застрахован.

-А Андрей Ильич? Как он перенесет это? Нет, я не представляю, ведь Жанна для него была… - Валера попытался подобрать слова, и замолчал, задохнувшись от переполнявших его чувств.

Светлана Алексеевна изредка осторожно поглядывала в сторону Ремизова. Известие о гибели медсестры повергло ее в шок. Ей нравилась эта наивная и жизнерадостная девушка, а теперь получается, что это она послала ее на смерть. Как самой себе доказать, что это не злой умысел, а провидение Господне. А Андрей? Не будет ли он винить ее в смерти Жанны?

Что ни говори, а это она первая предложила отправить девушку на вертолете, хотя, видит Бог, только из самых добрых намерений.

Михаил Иванович тоже посматривал в сторону подполковника, да только ничего не говорил, а только горестно вздыхал. Прапорщику давно уже перевалило за пятьдесят, и он по праву заслужил пенсию, но со своим неугомонным характером и неуемной бурной инициативой, дома он просто и не усидел бы. Да и что делать в пустых стенах? Все мог достать Иваныч, а вот семьей обзавестись не получилось. Семья для него была - армия. Поэтому он искренне радовался, когда узнал, что медсестра Жанна и Андрей Ильич решили пожениться. А теперь?... И он вновь тяжело вздохнул:

- Вот она жизнь то…

- А мне кажется, что Андрей Ильич справится с этим, все будет хорошо- вдруг нарочито бодро, сказал Валера, но так чтобы слышали только Ламышева и Кузнецов.

-Конечно, справится, никто и не сомневается, но его как-то надо поддержать. Главное его не надо жалеть, он этого ужасно не любит - вставила Светлана Алексеевна.

- Да…, я и говорю, вот она жизнь то… - опять печально вздохнул Кузнецов.

-Иваныч, хватит вздыхать как больная лошадь, что делать будем? Раздраженно спросил Уваров

Михаил Иванович устало посмотрел на Валеру и спокойно сказал:

- А ничего. Ничего мы делать не будем. Жизнь мудрее нас, сынок, сама все расставит по своим местам. Нам бы сейчас выбраться отсюда. Вот на данный момент наша главная задача.

Машина резко вильнула, объезжая яму от разорвавшегося снаряда, едва не слетев под откос.

-Из минометов бьют, сволочи – прорычал Иваныч - Сашка, ты давай аккуратней, а то с обрыва улетим нас и не найдут там внизу.

Сидящий за рулем парнишечка оглянулся

- Я стараюсь, Михаил Иванович. Вы там все, лучше держитесь крепче, дорога похуже, чем на ралли.

- Уже почувствовали - буркнул Валерий Николаевич.

Все посмотрели в сторону подполковника, но он даже не оглянулся. Сашка тоже украдкой глянул на Ремизова, не понимая «какая муха его укусила» сегодня. Сначала задержал колонну, где-то пропадая, потом появился, мрачнее тучи, сел в кабину и застыл. С начала движения не произнес ни слова, только смотрит на дорогу, нервно прищуривая глаза, да желваки на скулах ходуном ходят. А теперь – слезы. Ну, слезы – это уже слишком. Чтобы Ремизов плакал? Уж на слабака и нытика подполковник никак не походил.

***

Андрей по - прежнему сидел, неестественно выпрямившись и смотрел на дорогу. Сейчас он ничего не слышал и не видел, что творилось вокруг. Перед глазами всплывали картины недавнего прошлого: Жанна в белом халате с кипой историй болезней пытается открыть дверь в ординаторскую, но у нее ничего не получается и она беспомощно оглядывается вокруг, а он стоит у окна напротив и улыбается, глядя на ее безуспешные попытки. Она злится, от этого у нее появляется яркий румянец. Но злиться на него она не могла долго, поэтому надув губки жалобно просит: «Ну, Андрей, помоги, иначе я сейчас все уроню. Пожаааалуйста.» И он тут же срывается с места открывать дверь. Положив бумаги, она поворачивается и упирается лицом в его грудь, поднимает голову и счастливо улыбается: «Спа…» ее спасибо утопает в его поцелуе. И они не могут оторваться друг от друга, пока не входит постовая медсестра.

… А вот Жанночка выходит из дома, ее черные волосы расчесаны и аккуратно лежат за спиной, но на улице сильный ветер, он подхватывает волосы и трепет их. Девушка пытается придержать их, убирая с лица, быстро садится в машину, где ее ждет он. И надувшись, как ребенок, ворчит: «Ну вот, вся растрепалась, а я так хотела тебе понравиться». Он весело смеется: «Ты мне нравишься даже такая растрепа», пытается ее поцеловать, но она достает расческу и начинает причесываться, а он смотрит на ее волосы и чувствует огромную волну нежности, накатывающую на него.

… И вот сегодня. Они стоят у палатки, Жанна вытирает его лицо полотенцем и смотрит влюбленными глазами…

… В палатке – когда схватила его за халат, испугавшись за умирающего парнишку, она смотрела с таким укором, мольбой и такой надеждой, что внутри все перевернулось.

… Иваныч говорит, что нужен один сопровождающий к двухсотым. Он не мог решить кто…. А Светлана Алексеевна… Она, это она подтолкнула его к решению…

… Вертолет, готовый взлететь. Жанночка…Испуганное лицо, с бисеринками пота, из туго стянутого пучка волос выбилось несколько прядей и прилипло ко лбу и к вискам. Глаза…. Всегда поражали ее глаза…. Она могла ничего и не говорить, за нее говорили ее глаза…. И тогда там, у вертолета… Ее взгляд умолял его. Что она сказала? … «Я не хочу оставлять тебя здесь…»

… Вертолет уходит в разворот, он все дальше и дальше…

… Огненный шар, вместо вертолета – огненный шар и все…

… Нет больше Жанны…

… Нет никаких планов на будущее, да и будущего для него больше нет. Все сгорело в том вертолете. Все их надежды, все их планы, все… все…

Андрей не чувствовал, что по его щекам текут слезы, только боль разрывала его душу в клочья.

***

Из оцепенения его вывел крик водителя: «Держитесь»

Справа от машины взметнулся столб земли вперемешку с асфальтом и только потом раздался оглушительный грохот от разорвавшейся мины. УАЗик подбросило над дорогой и вынесло над полого обрывающимся, поросшим молодыми деревьями склоном. Пролетев над макушками деревьев метров сто, машина, завалившись на правый бок, подминая под себя молодые деревца, стала скатываться вниз. Протаранив молодняк, со скрежетом остановилась, оставив оседающий пылью, мелкими камнями и щепками след.

Сознание медленно возвращалось к Андрею. Последнее, что он помнил - это Сашкин крик, потом удар и испуганное лицо Жанны. Теперь вернувшееся сознание, отозвалось болью во всем теле и заставило лихорадочно соображать: «Боль тупая с правой стороны, скорее всего, ушиб, но двинуться не могу, что-то давит на левый бок. Надо открыть глаза, посмотреть». Ремизов попытался разлепить веки, открылся только левый глаз и взгляд сразу же уперся в форму водителя, который мешком лежал на нем. Андрей попытался вытащить руку, парнишка, застонав, зашевелился

- Сашка, ты как? – прохрипел он

- Не знаю, вроде живой – ответил немного погодя Сашка.

Ремизов дотронулся рукой до правого глаза, пытаясь понять, почему не может его открыть. Оказалось, что из разбитой брови кровь затекла на веко, мешая открыться глазу. Андрей ладонью вытер кровь и открыл глаз. Обретя полноценное зрение, он повернул голову в сторону салона, пытаясь через сетку треснутого стекла разглядеть, находившихся там людей, но ничего не увидев, обратился к притихшему пареньку:

- Хорошо, давай попробуем выбраться отсюда. Дотянешься до двери?

- Попробую.

Сашка попробовал приподняться, но тут же снова рухнул на Ремизова. Боль в правом боку с двойной силой всколыхнулась в сознании Андрея и присоединилась к несмолкающему гулу в голове. Парнишка испуганно скосил взгляд на зарычавшего от боли мужчину:

- Товарищ подполковник, простите я…

- Саш, заткнись…. Давай попробуем еще раз, я помогу.

Развернувшись на спину, он подхватил заваливающегося на него водителя и приподнял его на руках к двери. Сашка вытянул руки и зацепился одной - за поручень над дверью, другой попытался открыть замок. Замок щелкнул, казалось – путь свободен, но откинуть покорёженную дверь не так-то просто. Лишь с четвертой попытки им удалось ее открыть. Отдышавшись, оба, сначала Сашка, потом Андрей, выбрались из машины и несколько минут стояли, прислонившись к днищу УАЗика, вдыхая свежий воздух. Наконец Ремизов, в очередной раз, вытерев ладонью, стекающую на глаз кровь, повернулся к водителю и усмехнулся:

- Ну что, боец, хорошо полетали? По моему, тебе пора сдавать на права пилота. Сам-то как, цел? Ничего не сломал?

Сашка виновато посмотрел на подполковника:

- Нет, все нормально.

Андрей ободряюще хлопнул его по плечу

- Ничего, Сань, все нормально. Пойдем остальных вытаскивать. Надеюсь с ними тоже порядок.

Задние дверцы машины от удара перекосило и заклинило. Сашка из кабины принес монтировку и вдвоем с Андреем они их вскрыли. Из открывшейся двери, на них стал кто-то вываливаться. Ремизов подхватил падающего за плечи, Сашка схватил за ноги и вместе они вытащили и положили на землю Игоря, одного из санитаров. Опустившись рядом на колени, Андрей быстро нащупал пульс на сонной артерии. Потом приоткрыв веко, посмотрел зрачки, ощупав руки и ноги парня, расстегнул ворот на его кителе и ободряюще кивнул встревоженному водителю:

- Живой. Внешних повреждений нет. Думаю, скоро придет в себя.

В машине послышалась возня, и в дверном проеме показался Костя, слабым, испуганным голосом он позвал:

- Товарищ подполковник, помогите, тут Светлана Алексеевна и Валерий Николаевич… Они это…, не двигаются…, и, кажется, не дышат…

У Андрея все в груди похолодело. Он резко поднялся с колен, по голове словно шарахнули резиновой дубинкой, уши заложило от шума, в глазах потемнело и его повело в сторону, Сашка, подскочив с места, едва успел поддержать Ремизова

- Андрей Ильич, с вами все в порядке?

Ремизов медленно повернул голову в Сашкину сторону, пытаясь сфокусировать на нем взгляд, потом, облизнув пересохшие губы, сказал:

- Ничего, Сань, все нормально. Видно головой сильно ударился, пройдет.

Из салона раздался, хриплый голос Иваныча

- Костя, хорош языком трепать, лучше помоги мне.

Андрей и Сашка подошли к машине и заглянули в салон. Михаил Иванович и вернувшийся к нему Костя, пытались поднять Валеру, который лежал поверх Светланы Алексеевны и не подавал никаких признаков жизни, в то время как Ламышева пыталась высвободиться из-под навалившегося на нее Уварова. Ремизов, согнувшись, влез в машину и, подхватив Валеру под мышки, стал вытягивать его из кузова. На выходе Сашка подхватил Уварова. Вместе с Андреем они вытащили мужчину из машины и уложили его рядом с УАЗиком. Ремизов тут же опустился рядом и чисто по инерции коснулся сонной артерии, скорее для того, чтобы убедиться, что пульс отсутствует. Судя по неестественно склоненной к плечу голове, Валера сломал шею, а эта травма несовместима с жизнью. Андрей сидел рядом с телом Уварова, безвольно положив на колени руки, ждал, когда из машины вылезут все остальные. Первым показался Иваныч. Прищурившись от света, он посмотрел на лежащего Уварова, потом, с немым вопросом – на Ремизова. Андрей, лишь отрицательно покачал головой. Кузнецов понимающе кивнул и повернулся, чтобы помочь Светлане Алексеевне выбраться из машины. Женщина, выбралась, пошатываясь, подошла к лежащему Валере, без сил опустилась рядом и дрожащим голосом спросила:

- Андрей, что с ним?

- Шею сломал

Ламышева вздрогнула, беспомощно взглянула на стоящих рядом, Иваныча и Сашку, посмотрела на Валеру и деревянным голосом сказала:

- Странно, почему у Валерика такое спокойное лицо, словно ничего не произошло, посмотрите, он, будто улыбается…, еще совсем мальчишка.

Потом перевела взгляд на лежащего неподалеку солдата и обратилась к Ремизову:

- А с Игорем что?

- Внешних повреждений нет, живот мягкий, зрачки на свет реагируют, скорее всего, шок, скоро очухается.

Словно в подтверждении его слов, парень, лежащий недалеко от машины, закашлялся и сел, оперевшись руками о землю. Все повернулись в его сторону

- Ты как, Игорь? – спросила Светлана Алексеевна

Игорь помолчал, словно прислушиваясь к себе, потом неуверенно сказал

-Да, вроде, ничего не болит, только в голове немного шумит.

- Это ничего, Игорек, скоро пройдет – печально вздохнула Светлана Алексеевна и снова повернулась к лежащему Уварову.

Все молча, глядели на погибшего анестезиолога, понимая, что любой из них мог сейчас вот так же безучастно лежать у разбитой машины. Но постольку, поскольку они остались живы, их не меньше мучил вопрос «что делать дальше?» И они украдкой посматривали в сторону подполковника. Андрей видел эти короткие взгляды, понимая, что и Кузнецов и Ламышева и эти молодые ребята ждут его решений, решений от которых зависела их жизнь. Впервые он оказался в такой ситуации, что решения приходится принимать ему, как старшему по званию. Даже в Чечне, рядом были боевые командиры, которые с достоинством и с минимальными потерями выходили из, казалось, безвыходных ситуаций. А он? Что делать ему? Ведь он врач, хоть и военный, но всего лишь врач. Андрей поднял голову и посмотрел на окружавших его людей – Игорь, уже совершенно пришедший в себя, и Костя служившие без году неделю, были напуганы и смотрели на него взглядом загипнотизированного кролика перед удавом. Саша - водитель, был немногим опытнее, но держался увереннее, наверное, потому, что был старше ребят. Светлана Алексеевна, подавленная смертями Валеры и Жанны (в том, что Ламышева знает о гибели медсестры, Андрей не сомневался, судя по тому с какой жалостью она на него смотрит) была готова принять любое его решение. Кузнецов, вот кто мог бы ему помочь, с его- то стажем военной службы, только смотрел он в сторону, словно прислушиваясь к чему-то. Ремизов насторожился:

- Михаил Иванович, в чем дело?

Кузнецов обернулся, и, почесав затылок спросил:

- Слышите?

Все подняли головы и прислушались

- Вроде ничего не слышно, тихо – сказала Светлана Алексеевна

- В том-то и проблема что тихо. Ушли наши.

- Как ушли? – встревожились ребята – А мы? Нас бросили?

Прапорщик посмотрел на солдат и грустно усмехнулся:

- Значит, выбора у них не было, сынки. В бою бывают такие ситуации, что чтобы сохранить жизнь большинству приходится жертвовать малым, в данном случае нами. Тем более что наш УАЗик подорвали, и он улетел с обрыва, следовательно, все кто там находился, могли погибнуть и выяснять так ли это, будут после боя. А вот кто будет выяснять свои или чужие, это уж как повезет.

- В любом случае нам надо поторопиться, - поднимаясь с земли, сказал Андрей.

Все повернулись к нему, ожидая приказа. Ремизов откашлялся, посмотрел на Сашу и Михаила Ивановича

-Прапорщик Кузнецов и старший сержант Громов, возьмите оружие и – наверх, проясните обстановку. Журов, Власов и я копаем могилу для Уварова.

Светлана Алексеевна попыталась возразить

- Но, Андрей Ильич, мы не можем его здесь оставить, мы должны доставить тело в часть.

Андрей хмуро посмотрел на женщину

- Светлана Алексеевна, а когда и как мы доберемся в часть, вы можете сказать? А если нам до части придется добираться не один день. Труп начнет разлагаться, что тогда? Валеру мы похороним здесь, а тот, кто доберется до расположения наших частей, сообщит о месте захоронения, тело эксгумируют и доставят родным. Все. Выполнять.

И первый пошел к машине за инструментами. Сашка опередил Ремизова

- Товарищ подполковник, саперные лопатки здесь, в салоне, я достану – и нырнул в кузов, через минуту появившись с двумя лопатками, заступом и брезентовым мешком

Кузнецов, подошедший следом, вопросительно посмотрел на водителя

- Сашка, откуда мешок?

Громов замялся

- Михаил Иванович, это… я его не нашел прошлый раз…

Прапорщик только покачал головой

- Да, хозяйственный ты наш, все- то у тебя есть. Прям как я. Ладно, деятель, бери автомат и вперед.

Андрей отдал лопаты Игорю и Косте, а сам придержал за руку Кузнецова

- Иваныч, вы там поаккуратней, и смотри за Сашкой.

- Не переживай, Андрей Ильич, справимся!

- Я знаю.

Андрей вздохнул и двинулся с заступом к ребятам, которые уже под руководством Ламышевой сделали разметку могилы и начали копать. Светлана Алексеевна остановила его:

- Андрей, подожди, давай посмотрю твою бровь, рана все еще кровоточит.

Ремизов пальцами коснулся брови:

- Да, есть немного. Светлана Алексеевна, вы соберите в машине: медикаменты, фонари, оружие, может из продуктов, что осталось. Подготовьте к дороге.

Сейчас ему совсем не хотелось оставаться с Ламышевой наедине, он чувствовал, что она заговорит о Жанне, и боялся, что не сдержит того, что камнем лежит в груди и это все вырвется наружу.

Подойдя к ребятам, он заступом стал с ожесточением выворачивать землю, чувствуя, с каждым ударом, как в душе комом растет боль, отчаяние от потери любимой. Он долбил и долбил землю, будто хотел как можно глубже зарыть воспоминания о Жанне, не замечая как кровь, смешиваясь с потом капала на землю. Ребята, видя, что подполковник не в себе, молча копали, боясь предложить ему хотя бы пластырем заклеить рану. Подошла Светлана Алексеевна. С минуту она смотрела, как Ремизов выворачивает землю вместе с камнями, потом приблизившись к нему, взяла за руку, отвела от ямы.

- Ничего, Андрюш, ребята справятся. Сядь, я посмотрю твою бровь.

Андрей, словно обиженный ребенок, посмотрел на женщину и, повинуясь ее тихому ласковому голосу, уселся на траву. Светлана Алексеевна обработала рану, заклеила ее пластырем и лишь спросила

- Голова кружится? Тошнит?

Ремизов саркастически усмехнулся:

- Светлана Алексеевна, симптомы сотрясения мозга я знаю.

- И?

- И оно у меня есть, но несерьезное. Все хорошо, честное слово. А у вас никаких травм нет?

- Удивительно, но нет. Наверное, только синяк на плече будет. Ударилась, когда Валера обхватил меня, падая на пол. Думаю, если бы не он, зажавший меня своим телом, то меня мотало бы по всему салону и, скорее всего я разбилась бы, а так ни одной царапины. Просто фантастика какая-то.

- Да, удивительно. Ладно, я пойду. Надо ребятам помочь.

Андрей тяжело поднялся и, не глядя на Ламышеву, пошел к ребятам. Женщина проводила его взглядом и вернулась к машине собирать, то, что пригодилось бы в дороге. Она чувствовала, что Ремизов пока не готов с ней разговаривать, поэтому решила дать ему время. Пусть побудет со своими переживаниями наедине, возможно именно это ему сейчас необходимо. А там видно будет.

Со стороны дороги послышался шорох. Андрей и ребята прислушались, из-за кустов показались Кузнецов и Громов. Тяжело дыша, они опустились на траву, рядом с вырытой ямой. Все с немым вопросом смотрели на них, наконец, Андрей не выдержал:

- Иваныч, не тяни, говори, что там на дороге?

- Нет там никого. Только наша БМД догорает. Людей там нет.

- Вообще никого?

- Во всяком случае, мы никого не видели. Бой недавно был, люди слышали взрывы, поэтому либо решили объехать это место, либо развернулись обратно, пусто на шоссе.

- А боевики? Их что, тоже нет? – удивился Андрей

Иваныч пожал плечами:

- Действительно, странно.

- Ладно, разберемся.

Ремизов посмотрел в сторону лежащего Уварова:

- Давайте займемся похоронами.

Все вместе они положили тело Валерия в мешок, последний раз взглянули на него, а Светлана Алексеевна поцеловала его в лоб. Застегнули молнию на мешке и осторожно опустили в могилу. Пока Костя и Игорь засыпали яму, Ламышева сквозь слезы читала молитвы, которые помнила, Михаил Иванович, Андрей Ильич и Сашка стояли, склонив головы, думая каждый о своем. Сделав небольшой холмик, Журов и Власов встали рядом с остальными.

- Ну вот, и нет с нами больше Валерия Николаевича – печально вздохнув, сказала Светлана Алексеевна – что дальше?

Никто не успел ничего сказать, сверху со стороны шоссе, послышался шум осыпающейся земли, треск ломающихся под ногами веток и грузинская речь. Судя, по многоголосью, людей было больше десятка.

Андрей оглядел стоящих у могилы, автомат был только у Громова и пистолет – у Кузнецова. Он метнулся к машине, но автоматная очередь, взметнув цевье земли у ног, остановила Ремизова. Раздался издевательский смех и спускающийся в камуфляже боевик, с сильным акцентом прорычал:

- Стой, баран, - и, повернувшись к остальным, поднял в их сторону автомат - оружие на землю и не шевелимся.

Андрей, с досадой мотнув головой и процедив сквозь зубы: «Черт, все- таки не успели». Он из-под лобья, бросил взгляд на скучившихся, у свежей могилы, своих людей. Они с ужасом смотрели на спускающихся боевиков. А те, переговариваясь между собой, торопливо подтягивались и окружали место, где стояла группа Ремизова. Последним подошел молодой мужчина, в отличие от других, гладко выбритый, в костюме и в темных очках. Пристально оглядев окруженных, он вплотную приблизился к Андрею. Оказавшись немного ниже его, он поднял голову, снял очки и пристально посмотрел прямо в глаза Ремизову. Взгляд его был колючим и цепким, словно пытался заглянуть в душу. Андрей, прищурившись от злости (даже скорее на себя, чем на этих боевиков), смотрел на мужчину, не отводя и не опуская глаз. Тот одобрительно усмехнулся и, ткнув дужкой очков в грудь Андрея, спросил:

- Ты врач?

Ремизов посмотрел на свои синие медицинские рубашку и штаны, вспомнив, что после последней операции, успел сменить халат на рубашку, а потом со всеми последующими событиями просто не было времени переодеться. Стоять у машины скорой помощи, быть одетым в медицинскую форму, и отпираться от очевидного, было бы глупо, и он коротко ответил:

- Да.

Мужчина одобрительно кивнул и опять посмотрел на Андрея

- Хирург?

- Да.

-Отлично. Поедешь с нами. Вепхо, отведи его в машину

Мужчина развернулся, собираясь уходить

Молодой парень, в камуфляже, ткнул Андрея дулом автомата в спину, направляя к шоссе. Андрей бросил взгляд на свой малочисленный отряд и увидел испуганные лица Сашки, Кости, Игоря. Ламышева и Кузнецов смотрели на него с видом обреченных. Андрей нахмурился, между бровей у него залегла глубокая складка: «Ну, нет, просто так я им не отдам своих людей». Ремизов резко развернулся, не давая опомниться парню, схватил автомат за дуло, дернул его, выдергивая из рук Вепхо, и откинул в сторону, понимая, что если он и успеет выстрелить, то только один раз, и то не факт, что кого-нибудь подстрелит, а вот их всех изрешетят на месте. Задача его была только одна, - вытащить свою группу из этой передряги любой ценой, даже ценой своей жизни. Боевики среагировали, на действия Андрея мгновенно. Сразу несколько прикладов автоматов сбили его с ног и уже дулами, приставленными к спине, прижали к земле. Над головой Ремизова раздался хриплый голос, обратившийся к уходившему мужчине:

- Гурам, пристрелить его?

Андрей повернул голову набок, сплевывая набившуюся в рот пыль. Краем глаза он увидел, что мужчина подошел к говорившему, и зашипел:

- А Малхаза ты будешь оперировать, идиот. Подними его.

Андрея подхватили под руки и поставили на ноги. Гурам оказался вплотную прижатым к Ремизову. С минуту они смотрели друг на друга, чувствуя, что никто не отступит от своего решения. Гурам, которому, в данный момент, нужен был этот хирург, холодно сказал:

- Ранен мой отец, ему нужна помощь. До больницы нам не добраться, все дороги перекрыты. Ты врач, ты нам нужен.

- Я без своих людей не поеду - решительно сказал Андрей

-Хорошо – коротко кивнул Гурам.

И повернувшись к окружавшим группу Ремизова боевикам, распорядился:

- Арчил, Вано, Антон, - всех в машину.

Андрей с презрением повернулся к боевику, толкнувшего его в спину:

- Инструменты можно взять?

Тот, понимая, что ничего не может сейчас сделать с врачом, только зло кивнул. Ремизов подхватил медицинский кофр, который собрала Светлана Алексеевна, посмотрел вслед поднимающейся под конвоем группе, оглянулся на свежий холмик, то, что осталось от Уварова Валерия, и тоже стал подниматься наверх.

***

На шоссе было пусто: никаких проезжающих машин, мотоциклов, автобусов - все будто вымерло. Только у обочины, куда вышли боевики и пленные, стоял автобус ПАЗ с зашторенными окнами и джип. В джип сел Гурам и еще двое крепких ребят, остальные, пропустив вперед пленников, зашли в автобус. Пленных посадили на сиденья за кабиной водителя, так, что они и боевики оказались лицом друг к другу. Ремизов посмотрел на приунывших друзей и чтобы хоть немного их приободрить, спросил:

- Что, бедолаги, еще поживем немного?

Иваныч угрюмо посмотрел на Ремизова

- Да, Андрей Ильич, умеешь утешить

- Ладно, Михаил Иванович, прорвемся, только на рожон не лезьте и не смотрите им в глаза, меня все слышали? - тихо, почти шепотом спросил подполковник, оглядывая друзей.

- Это касается только нас или вас тоже, товарищ подполковник? - с сарказмом спросила Ламышева

- Не понял!

- Так вы сейчас там внизу, делали все с точностью до наоборот.

Андрей виновато посмотрел на Светлану Алексеевну

- У меня не было другого выхода – и, повернувшись к парням, строго сказал – а вам я запрещаю это делать, поняли?

Игорь, Костя и Саша дружно кивнули.

- Молодцы! Иваныч, присмотри за ними.

Последние слова Андрей выдохнул и замолчал, опустив голову, так как боевик, который предложил Гураму его пристрелить, ткнул дулом автомата в грудь и прошипел:

- Заткнись, доктор, иначе…

Ремизов поднял голову и вопросительно посмотрел на мужчину.

Тот понял этот немой вопрос и усмехнулся:

- Ты нужен…. Пока нужен. А вот про них - он кивнул на сидевших рядом ребят, - Гурам ничего не говорил.

Усевшийся напротив Андрея Вепхо, парень у которого он отобрал автомат, миролюбиво предложил напарнику:

- Бесо, оставь их в покое, что они тебе сделают безоружные?

Парень явно проникся симпатией к Ремизову, и теперь поглядывал на него с каким-то, даже восхищением. Бесо сел рядом с парнем:

- Я видел, что они могут сделать без оружия, надеюсь, и ты еще не успел забыть.

Вепхо пожал плечами:

- Не забыл. Но сейчас-то, это причем?

- Ни при чем, но с этими держи автомат наготове и не спи, понял?

Парнишка послушно кивнул, но вместо того, чтобы смотреть за пленными, отвернулся к окну. Бесо досадливо выругался и, демонстрируя, что он-то с них глаз не спустит, уставился на пленных.

Ехали молча. Ни боевики, и никто из группы Ремизова не обмолвились больше ни словом, вплоть до въезда в село. Пока ехали по селу, мужчины в автобусе, тихо стали переговариваться, искоса поглядывая на пленных. Те, чувствуя, что говорят про них, только теснее прижались друг к другу и старались не смотреть на вооруженных людей. Автобус остановился около высокого дома, явно не новомодной постройки, а еще советских времен, несущих дух времени, и подчеркивающий кавказские традиции в лучшем их понимании. Часть боевиков, вышедших из автобуса, выстроились перед высокой обвитой зеленью, изгородью; остальные повели Андрея и его друзей по дорожке, над которой с арки свисали гроздья винограда, напомнившие ребятам, что они с раннего утра ничего еще не ели. Сглотнув голодную слюну, они опустили головы, стараясь не смотреть на аппетитные гроздья. Перед высоким крыльцом их ждал Гурам. Со ступенек, торопливо спустилась пожилая женщина. Глядя на подошедших, она обратилась к Гураму на грузинском наречии. Обменявшись несколькими фразами с ним, она поторопилась обратно в дом, о чем - то тихо причитая. Гурам обратился к Андрею

- Пойдем в дом, отец совсем плох.

Ремизов сделал шаг к крыльцу:

- Эта женщина - он показал на Ламышеву - операционная сестра, мне понадобится помощь, позволь ей пойти со мной.

- Хорошо, идемте. Остальные будут ждать во дворе.

Ремизова и Ламышеву провели в светлую комнату, где стояла большая деревянная кровать ручной работы, на которой, в горе подушек, лежал мужчина, лет пятидесяти. Рядом с кроватью, на стуле сидела бледная заплаканная женщина, на вид ей было не больше сорока. Красивое с тонкими четкими чертами лицо, являло прямо таки царскую красоту, о чем говорила и ее осанка. И не понятно было, кем она приходится, лежащему на кровати мужчине женой или дочерью. Она поглаживала руку раненого, не зная, чем еще может ему помочь. В ногах, держась, за богато вырезанную спинку кровати, стояли две молодые девушки; одна лет двадцати, очень похожая на сидящую женщину, другая, совсем еще девчонка лицом, но уже со сформировавшейся фигуркой. Обе с тревогой посматривали то на раненого, то на плачущую женщину. Когда вошел Гурам с Андреем и Светланой Алексеевной, все трое повернулись к ним. Увидев у Ремизова чемодан с красным крестом, женщина кинулась к нему, схватила за руки и почти повисла на нем:

- Спаси моего мужа, доктор, не дай ему умереть, помоги-и-и…

Ее плач перешел в рыдания. Обе девушки кинулись к женщине и, подхватив под руки, усадили в кресло, стоящее у стены. Девчушка быстро накапала, каких- то капель в стакан, подала ей и, встав рядом, с надеждой посмотрела на Андрея и на Светлану Алексеевну.

Гурам смущенно поморщился и подтолкнул подполковника к кровати:

- Давай, доктор, лечи.

Ремизов не тронулся с места. Мужчина оторопело уставился на хирурга

- Ты что?

Андрей спокойно поставил кофр на стул, стоящий рядом и показал свои руки Гураму

- Ты что, хочешь, чтобы твой отец умер от заражения крови? Нам с медсестрой необходимо вымыть руки, и еще нужна чистая одежда.

Гурам облегченно выдохнул и обратился к девушке помладше:

- Нанико, проводи доктора и медсестру в ванную и дай полотенца, потом принесешь чистую одежду, да побыстрей.

Девушка встрепенулась:

- Да, брат.

И проскользнув между Ремизовым и Ламышевой, махнула им рукой

- Пойдемте со мной.

Она завела их в ванную. Комната была большая, выложенная кафелем, с шикарной белой ванной и душевой кабиной.

- На деревенскую баню совсем не похоже – шепнула Светлана Алексеевна Андрею.

Нанико достала из шкафчика два полотенца и указала на раковину

- Вот, вы пока мойте руки, а я принесу чистую одежду.

И исчезла. Ремизов огляделся, снял рубашку и штаны. Светлана Алексеевна хмыкнула:

- Андрюш, ты что, мыться собрался что ли?

Он, оставшись в одних борцовках, развел руки, демонстрируя себя

- Да, Светлана Алексеевна, меня тут немного поваляли по земле, и в таком виде я не имею права подойти к больному. Он зашел в душевую кабину и включил холодную воду. Ледяные струи обожгли побитое, уставшее тело. На правом боку и на спине проступили красные пятна, от ушибов. Андрей подставил лицо под холодный душ и несколько секунд наслаждался освежающей прохладой. Но понимая, что он не на курорте, а вроде как в плену, взял с полки гель для душа, вылил немного на голову, вспенив, быстро распределил по всему телу и смыл. Выйдя из кабинки, он взял полотенце и стал вытираться. Светлана Алексеевна тоже вымыла руки, лицо и шею, все же не рискуя снять с себя медицинскую рубашку в присутствии Ремизова. В ванную вошла Нанико со стопкой свежего белья и застыла на пороге, глядя на обнаженного Ремизова, словно никогда не видела мужчин. Яркий румянец залил ее щеки, и она, сунув белье Ламышевой, выскочила за дверь, бросив на ходу:

- Я вас тут подожду.

- Чего это она? - спросил Андрей, беря из рук женщины футболку и спортивные штаны.

Светлана Алексеевна, рассматривая, оставшийся ей халат, ласково улыбнулась:

- Думаю, она смутилась, увидев молодого симпатичного мужчину в неглиже в своей ванной.

- Глупость какая, я же не голый здесь стою, а если такая стеснительная, пусть стучится, - натягивая на себя футболку и штаны, ворчал Андрей, почувствовав себя, почему-то, не в своей тарелке.

Сделав несколько вращательных движений руками, вживаясь в тесноватую в плечах футболку, он посмотрел на неприкрытые, из-за коротких штанов, почти до половины голени, покачал головой:

- Н-да, Попандопуло, ни дать, ни взять.

Светлана Алексеевна улыбаясь, попросила его:

- Андрей, выйди, пожалуйста, я переоденусь.

Ремизов, смутившись вышел, и сразу же налетел на девушку, которая стояла перед дверью:

- Прости. Прости, пожалуйста. Сейчас Светлана Алексеевна выйдет, и мы пойдем к твоему отцу. Он же твой отец?

Нанико робко посмотрела на Ремизова:

- Да. А вы его вылечите?

Андрей замялся, не зная, что ответить. Девушка умоляюще смотрела на него снизу вверх:

- Ведь вы хороший доктор?

- Послушай, Нанико, я постараюсь, сделаю все возможное, но ты же сама понимаешь, что надо быть ко всему готовой.

- Да, я понимаю.

Из ванной вышла Светлана Алексеевна, в цветастом халате:

- Я в этом халате, похожа на цветочную клумбу, а не на операционную медсестру - улыбнулась она.

- Ну почему вы на себя наговариваете, вы выглядите очень даже эффектно - успокоил ее Андрей и, повернулся к девушке: - Нанико, может быть можно что-то сделать с нашей одеждой?

Она понимающе кивнула:

- Вы идите к отцу, я сейчас подойду – и нырнула в ванную комнату.

Ламышева и Ремизов вошли к раненому. Гурам стоял у окна, женщины - у кровати. Андрей подошел к больному и, надевая перчатки, коротко попросил:

- Выйдите, пожалуйста, нам надо осмотреть раненого.

Гурам подошел к женщине и, взяв ее мягко за плечи, повел к двери

- Мама, выйди, не надо на это смотреть – потом повернулся к девушке, попросил - Татия, присмотри за мамой.

Когда обе женщины вышли, Ремизов откинул одеяло с мужчины. Повязка на груди была вся пропитана кровью. Ламышева ножницами разрезала бинты, освободила и очистила края раны. Из раны, надувшись пузыриком, снова растеклась кровь. Андрей повернул больного на бок и посмотрел на спину, вернул его в исходное положение и, повернулся к Гураму:

- Плохо дело. Пробито легкое, пуля внутри. Надо оперировать.

Мужчина, совсем растерявшись при виде крови, заискивающе спросил:

- Доктор, у отца есть шанс?

Андрей, уже мысленно начавший операцию, холодно ответил:

- Шанса нет только у покойника, у живого он всегда есть. Давай лучше переставим стол поближе к окну. Еще нужны чистые простыни, горячая вода и какой-нибудь таз, только чистый, под мусор.

Гурам позвал сестер

- Нанико, Татия идите сюда.

Девушки тут же появились в дверях.

- Да, брат.

- Нанико, достань чистые простыни, Татия нужна горячая вода и чистый таз.

Девушки, молча, бросились выполнять поручение.

Андрей и Гурам уже поднесли стол ближе к окну. Пока мужчина отдавал распоряжения, Ремизов смотрел в окно. Во дворе у изгороди, прямо на траве сидели Кузнецов, Журов, Власов и Громов. Недалеко от них за столом, заставленном блюдами с едой, расположились боевики с оружием. Ребята сидели, опустив головы. Андрей стиснул зубы: «Ничего, пацаны, потерпите. Все будет хорошо».

Нанико достала простыни и вопросительно посмотрела на Андрея, который тихо о чем- то говорил с медсестрой. Потом он обратился к Гураму:

- Водка есть?

- Есть. Много надо?

- Давай все что есть, а там посмотрим.

Гурам выглянул в дверь:

-Вепхо, неси водку, всю что найдешь.

Не прошло и двух минут, как парнишка появился с несколькими бутылками водки, среди которых была и бутылка коньяка, причем не самого дешевого, как отметил про себя Андрей.

- Отлично. Нанико, бери водку и хорошенько протри стол, потом постели на него простынь. Гурам, Вепхо надо перенести раненого на стол, справитесь или помочь?

Мужчины обиженно переглянулись:

- Не переживай, доктор.

Вошла Татия с тазом, в котором стояла кастрюля с еще побулькивающей после кипения водой, поставила на стул и вопросительно посмотрела сначала на брата, потом на Ремизова. Андрей открыл бутылку водки и протянул ей:

- Полей мне на руки.

Девушка смотрела на Андрея, но встретившись с его прямым открытым взглядом, смутилась и опустила голову. Помыв руки, Ремизов подошел к столу:

- Закройте окна.

Вепхо удивленно посмотрел на хирурга:

- Доктор, так жара-то какая стоит. Душно.

- И пыльно – добавил Ремизов – а это нам сейчас не нужно, молодой человек. А сейчас попрошу всех выйти.

Гурам не требующим возражения голосом сказал:

- Нанико останется.

А на немой вопрос Андрея добавил:

- Она училась в медицинском, поможет, если что. Да и мне будет спокойней.

Андрей пожал плечами:

- Как скажете. Остальные выйдите.

Когда все вышли, Андрей попросил девушку:

- Нанико, вымой руки водкой, маска, перчатки и стерильный халат у Светланы Алексеевны.

Андрей глубоко вдохнул и, склонив голову к плечу, промокнул выступивший на лбу пот:

- Просто адово пекло, какое-то, дышать нечем совсем – надевая маску, простонал он.

Светлана Алексеевна помогла ему надеть разовый хирургический халат и перчатки. Вдвоем они посмотрели на девушку, которая торопливо отряхивая руки от капель водки, пыталась надеть перчатки. Андрей, улыбнувшись, спросил:

- Нанико, ты, когда-нибудь присутствовала на операции?

- Нет – просто сказала она – но я была на вскрытии два раза.

- А, ну тогда ладно – усмехнулся под маской Ремизов, – не будем терять времени, приступим.

Светлана Алексеевна подала Андрею скальпель, и он, привычным движением руки, сделал разрез на обработанном йодным раствором операционном поле.

Гурам, вышел из комнаты, остановился у дверей, прислушиваясь. Постояв с минуту, он зло посмотрел на стоящего, рядом Вепхо:

- Что стоишь? Пойди, посмотри, как там русские ведут себя?

Парень пожал плечами:

- Да что им сделается, сидят себе во дворе.

- Вот и посмотри, чтобы дальше сидели, а то Бесо или ребята вспылят, понаделают глупостей раньше времени – еле сдерживаясь, прошипел он. - Убить их мы всегда успеем…

Женщины, сидевшие в гостиной, как раз напротив дверей спальни, прислушивались к разговору мужчин. Не дав договорить Гураму, мать решительно встала и подозвала сына. Гордо подняв голову, она посмотрела ему в глаза:

- Гурам, в этом доме больше не прольется кровь. Ты слышишь меня?

- Но мама, - вскинулся мужчина – ты же видишь, идет война!

- Война? С кем война? О чем ты говоришь?! – сузив от негодования глаза, прошептала женщина.- С кем ты воюешь, сын?! Со своими соседями?! Мы жили бок о бок с ними! Ты ходил в школу с Муратом, Иласом, Темуром, Ферузой. Ты был влюблен в Таиру. А теперь твои друзья стали тебе врагами? Что вы не поделили? Одумайся, сын! Отец при смерти, русские спасают его, а ты хочешь убить их друзей? Не смей, Гурам, не гневи Бога!

И повернувшись к дочери, попросила:

- Татия, отнеси русским воды и что-нибудь поесть.

- Хорошо, мама.

Девушка встала и, не глядя на брата, вышла из комнаты.

Гурам устало опустился в кресло:

- Может ты и права, мама. Я уже на все согласен, лишь бы отец выжил. Подождем. Надеюсь этот русский – хороший врач.

Посветлевшим взглядом он посмотрел на мать, и добавил:

- Что настоящий мужчина - это точно.

Впервые за эти несколько дней мать и сын улыбнулись друг другу.

***

Кузнецов, Громов, Журов и Власов сидели во дворе, искоса поглядывая на жующих за столом боевиков. Жара была просто невыносима, очень хотелось есть, но пить хотелось еще больше. Облизывая пересохшие губы, Кузнецов подбадривал ребят:

- Ничего, пацаны, Андрей Ильич отремонтирует их Малхаза что ли! Глядишь нас и отпустят.

- А если нет? - растерянно спросил Костя.

- А если нет, то… будет видно. И что значит твое «если нет», ты что не знаешь Ремизова? Он сделает все что можно и даже больше, так что лучше молчи.

Костя вогнул голову еще ниже. Игорь посмотрел в сторону стола и сквозь зубы процедил:

- Жрут, сволочи, а тут маковой росинки с утра не было. Хоть бы хлеба дали, червячка заморить.

Сашка скосил на друга удивленно насмешливый взгляд:

- Власов, заткни своему червячку рот, и скажи, чтобы не высовывался. Хотя нет, пусть пищит громче, очевидно его голос услышали в доме. Посмотрите, какая красавица к нам идет.

Все слегка приподняли головы и посмотрели туда, куда смотрел Сашка. От дома с большой корзиной и кувшином шла девушка. Густые черные волосы были заплетены в толстую длинную косу. Коса, казалось, оттягивала голову назад, так что подбородок был гордо приподнят, придавая осанке царственное величие. При этом темно-карие глаза, в обрамлении черных пушистых ресниц, робко смотрели в сторону пленных. Навстречу ей из-за стола поднялся Бесо. Приблизившись к ней вплотную, они резко бросили друг другу несколько слов на грузинском, потом девушка, гордо вскинув голову, обошла Бесо и приблизилась к пленным.

Когда она подошла, ребята все подобрались и настороженно посмотрели на девушку. Татия поставила корзину и кувшин рядом с ними:

- Это вода и немного еды, ешьте, это Гурам разрешил.

Она робко поглядывала на ребят, когда вынимала еду из корзины и раздавала мужчинам, но чаще всего ее взгляд останавливался на Сашке. А он, в свою очередь, просто не мог оторвать глаз от девушки, и одними уголками губ улыбался ей. А когда она протянула ему хлеб с сыром, он придержал ее руку и шепнул:

- Меня Сашей зовут, а как твое имя, красавица?

Девушка смутилась и еле слышно сказала, чтобы слышал только он:

- Татия.

И поднявшись, собралась уходить, но ее остановил Кузнецов

- Скажи, как там ваш раненый?

- Доктор сказал, что у него пробито легкое.

Михаил Иванович прицокнул

- Плохо дело. А что еще Андрей Ильич говорит?

- Ничего, он сейчас оперирует отца.

- Как давно идет операция?

- Минут сорок.

Бесо, нахмурясь, стоял у стола и держал автомат на изготовке. Видя, что девушка не торопится отходить от пленных, он сделал шаг в их сторону и передернул затвор:

- Татия, отойди от пленных. Иди в дом.

Девушка с гордым презрением посмотрела в сторону боевиков и, поднявшись, молча пошла в дом.

Журов и Власов, активно запихивали бутерброды в рот, запивая их водой. Кузнецов и Громов переглянулись и тоже принялись за еду, задумчиво поглядывая на окна дома. Видя, что прапорщик, с поникшим видом жует бутерброд, Костя и Игорь, с трудом проглатывая куски, уставились на Кузнецова. Иваныч взял кувшин, сделал несколько больших глотков и только потом посмотрел на насторожившихся ребят:

- А может все и обойдется – будто отвечая сам себе, сказал Иваныч.

- Что обойдется, Михаил Иванович? - с тревогой спросил Игорь.

- Игорек, вот там, в доме находится тяжелораненый, отец их главного. - Иваныч слегка кивнул в сторону боевиков – Его сейчас оперируют без оборудования, практически без лекарств, можно сказать на кухонном столе и кухонным ножом, чтоб вам было понятней. И сколько шансов у этого человека?

Все молча, переглянулись.

- Вот то-то и оно. Так что нам надо быть ко всему готовыми.

- Но вы же говорили, что Андрей Ильич сделает все что можно и даже больше – сглотнув слюну, обеспокоенно просипел Костя.

- Он-то сделает, только хватит ли этого, чтобы раненый выжил - едко сказал Кузнецов.

Ребята, не сговариваясь, посмотрели на закрытые окна, понимая, что от исхода операции, возможно, зависит и их жизнь.

Татия поднялась по ступенькам на крыльцо и стала снимать, развешанные на перилах, пледы и одеяла, украдкой поглядывая в сторону пленных. Саша сидел с бутербродом в руке, совсем про него забыв. Он смотрел на девушку и думал об иронии судьбы. Не окажись он в плену, он не встретил бы девушку, которая с первого же взгляда так запала ему в душу. Конечно же, он понимал, что у них возможно и не будет никаких отношений. Но одно то, что есть на Земле девушка, при виде которой внутри будто воздушные пузырьки плавают, и хочется взлететь, заставляло его глупо улыбаться. Девушка еще раз бросила взгляд на ребят и задержала его на Сашке. Оба вздрогнули от прикосновения взглядами. Татия отвернулась и вошла в дом. Положив пледы и одеяла в прихожей, она вошла в гостиную и посмотрела на мать и брата:

- Как там? – она кивнула на спальню.

- Пока не понятно. Выходила медсестра, взяла у нас кровь и все. Ждем - тихо сказал Гурам - А как пленные? Отнесла им поесть?

- Да. Все в порядке, Бесо как всегда на взводе, не хотел меня пропускать к ним.

Мужчина, думая о чем-то своем, растеряно бросил:

- Должен кто-то быть начеку. Кто знает, что от русских можно ожидать.

Гурам встал и стал нервно прохаживаться по комнате, потом подошел к спальне и стал прислушиваться к происходящему за дверями.

В спальне стояла духота с запахом крови и водки. Светлана Алексеевна, зажатой в корнцангах тампоном, осушила операционное поле, Ремизов на несколько секунд выпрямился, и тут же в глазах потемнело, а в ушах появился противный вакуум с глухим звоном. Тошнота вновь подкатила к горлу. Андрей сглотнул тошнотворный ком и снова склонился над раненым. Нанико, держала капельницу и посматривала то на доктора, то на медсестру, пытаясь по их коротким репликам понять, как состояние отца. Когда хирург извлек пулю и бросил ее в таз, Нанико облегченно вздохнула, полагая, что на этом операция закончится, но вот уже прошло более полутора часов, а операция продолжалась. Она понимала, что с тем набором инструментов и лекарств, которые были у медиков практически нельзя спасти человека с таким серьезным ранением, как у отца. Но видя, с каким упорством, хирург борется за жизнь раненого, хотела хоть чем-то помочь им, поэтому время от времени влажной салфеткой вытирала от пота лоб и виски Светл