Фотоателье на крыше

«Что это за улыбочки? Вы же оглянитесь назад.»

Оглянулись. Улыбки исчезли. Разве что следы от них на некоторых лицах еще по инерции чуть просматриваются. Что же стерло улыбки с лиц людей?

Цех дезактивации оборудования и материалов. Трехэтажное здание, расположенное метрах в двухстах от взорванного реактора. Из его окон видно все, что происходит на кровлях третьего-четвертого блоков станции. В средине марта 1987 года внезапно были прерваны все работы по очистке этих кровель. Это было не только неожиданно, но и неразумно, так как к этому времени работы на кровле только-только начали приобретать цивилизованные формы. Наконец-то, было все подготовлено для работ не вручную, а с помощью имевшейся техники. К разработке этих технологий мне довелось иметь непосредственное отношение. Поэтому для меня столь неожиданное решение было особенно неприятным. Пока чистили эти очень опасные площадки вручную, прогоняя через них тысячи людей, никаких возражений у руководства не возникало. А теперь, когда все практически готово к проведению работ с помощью механизмов, вдруг решили «законсервировать» весь оставшийся радиоактивный мусор, превратив тем самым и эти кровли в очередное захоронение радиационно опасных материалов. К тому же, решение залить кровлю бетоном в значительной мере перечеркивало то, что делалось на кровлях до этого. Оказалось, что тысячи людей напрасно выходили на эти площадки, рискуя своими жизнями и здоровьем. Стоит ли говорить о состоянии тех людей, которые разрабатывали «безлюдную технологию» и готовили технику для ее реализации.

Приказ был до неприличия категоричным. Во время обеденного перерыва, прямо в столовой ко мне подошел директор СП «Комплекс» Стародумов Валерий Михайлович и сказал, что имеется приказ немедленно прекратить все работы на кровлях и покинуть помещение блока, так как на нем будет работать другая организация. Ни накопленный нами опыт, ни подготовленная техника не были никому нужны. Для чернобыльской зоны это не было необычным, так как очень многие работы здесь обрывались столь же внезапно, как и начинались. Мне же оставалось лишь наблюдать за дальнейшими действиями новой команды из окон цеха дезактивации.

Так и началась заливка кровли со всей «грязью», которая там оставалась, бетоном. Кстати, это был еще один пример уникальной «разумности» множества действий в Чернобыле. Сразу же после аварии проектировщикам было выдано задание на проектирование роботов для работы на кровле. Ограничения по весу были столь жесткими, что роботы пришлось изготавливать из тонких труб и ставить на велосипедные колеса. От таких роботов, конечно же, никакой пользы не было. Уже к осени 1986 года в Чернобыле появились гусеничные роботы весом около тонны. Немецкий же робот «Джокер» весил значительно больше тонны. И крыша не провалилась. Зачем же мучили конструкторов-разработчиков бессмысленными и безграмотными ограничениями? А это вылилось в многомесячные потери времени и в многие тысячи людей, испытавших на себе бестолковость и безответственность руководителей работ в зоне. Не следует забывать, что именно в эти месяцы людям пришлось выполнять работы в смертельно опасных местах. И вот в марте 1987 года кровлю заливают слоем бетона толщиной 40-60 см. А ведь это около полутора тонн на каждый квадратный метр. Самой «грязной» площадке «Н» («Наташа») досталось при этом более тысячи тонн дополнительной нагрузки. Кровля и эту нагрузку выдержала. Значит, с самого начала вся технология работ на очистке кровли должна была быть совершенно иной. Сколько же людей было бы спасено от смертоносного воздействия радиации, если бы работами в Чернобыле руководили грамотные и ответственные люди!?

Крышные работы завершились. Оставалось лишь «любоваться» прелестями саркофага над взорванным четвертым реактором и саркофага-2 над реактором третьего блока. С плоской крыши цеха дезактивации эти «красоты» смотрелись во всей их красе. В шутку даже поговаривали, что это не меньшее чудо мира, чем Египетские пирамиды. Но до Египта далеко, а это «чудо» совсем рядом с нами, прямо «рукой подать». И пришла в голову мысль: почему бы не запечатлеть себя на фоне этого рукотворного «чуда»?

Так и оказалась на крыше цеха первая группа любителей фото. Выбирались на крышу по чердачной лестнице. И это было смешно. Веселый настрой «выползающих» на крышу никак не проходил. Лишь оглянувшись назад и увидев перед собой мрачные сооружения саркофагов, люди словно бы присмирели. Эти люди не понаслышке знали, сколько злых судеб скрыли под собой эти сооружения. Снимок получился серьезным. Трудно теперь усомниться в том, сколь близко от эпицентра чернобыльской катастрофы довелось работать этим людям.

Вот так и было открыто в чернобыльской зоне «Фотоателье на крыше». Единственное ограничение в работе ателье было вызвано Солнцем, которое почему-то никак не хотело светить туда, куда нам было нужно.

ЧАЭС, 1987-88 годы.
«Чайник».

Кончается вахта. Настроение уже «чемоданное». Ждем зарплаты. Кассир привозит не только деньги, но и радостную весть: срочно представить списки на премию! За списками дело не стало, мигом составили. Но тут вспомнили о Викторе. Он не в штате цеха, но несколько месяцев возил нас на автобусе.

Звоню в автопредприятие:

«Добрый день! Нам нужны фамилия и отчество Вашего водителя Виктора, он цех дезактивации обслуживал.»

«Михайлыч, кто у нас Виктор?»

«Виктор? Да, Чайник же.»

«А отчество его не знаешь?»

«Ни, пацан же он.»

«Васильевна, отчество Чайника не знаешь?»

«Мабуть Николаiч? Да, точно – Николаiч.»

«Спасибо.»

Список составлен и вовремя передан в бухгалтерию. Все дела завершены, новая вахта прибыла, утром -- домой.

Быстро пролетело время отдыха, и мы снова в цехе. А ведь соскучились друг о друге! Приятно видеть знакомые лица. И сменщики обрадовали нас: премию им уже выдали. Теперь -- наша очередь. А пока -- за дело! К концу вахты и премию получили. Просмотрел внимательно список: и Чайник в нем не забыт. Позвонил в автопредприятие, попросил передать Виктору, чтобы получил премию.

Опять на две недели домой. Снова быстро пролетело время. И опять мы в Чернобыле. Наши сменщики передали нам, что много раз звонил какой-то Чайник, но они так и не поняли, чего он хотел. Мы тоже сначала ничего не поняли: ведь мы же все по-честному сделали.

Но к концу первого же дня все разъяснилось. Приехал к нам Чайник и заявил, …что он не Чайник:

«Чайником меня так в гараже прозвали. Но это не моя фамилия. Пришел в кассу, а там нет моей фамилии. Еще раз просмотрел список и вдруг – смотрю Чайник какой-то! Уж не я ли это? И имя с отчеством совпадает. Звонил в цех, а там никто не знает.»

Дошло до меня, что подшутили над парнем (и надо мной тоже). А что теперь? И парень чуть не со слезами умоляет что-то сделать. Как объяснить теперь начальству, что этот парень не Чайник. А объяснять пришлось. Писали письма, пришлось и самому ходить, что называется, «на ковер». Не просто было «переименовать» парня. Долго он еще звонил ко мне, а потом перестал. Наверное, поверили в конце концов, что он не Чайник!

Чернобыль, 1987г.