Пятница, 1 мая 2009 года

Впервые за последнюю неделю Кэрри удалось поспать дольше двух часов. Несмотря на сопротивление Лиа, она отправила подругу домой. Марта оставалась в квартире и квохтала над Кэрри так, будто та лежала на смертном одре. Кэрри думала, что, возможно, так оно и есть, что жизнь ее кончена. Каждый раз, засыпая, Кэрри мечтала не проснуться.

– Вы просто чудо, Марта.

– Ты всегда ешь это по пятницам, солнышко.

Кэрри села за стол и посмотрела на омлет, окруженный ломтиками копченого лосося. Рядом – кувшин апельсинового сока, кофейник и миска с фруктами. Но никогда пятницы уже не будут такими, как раньше.

Она немного поела и выпила кофе. В обычную пятницу она бы давно уже металась в панике, срывала раздражение на Лиа, орала на журналистов по телефону: какого черта еще ничего не сделано? Но сегодня, несмотря на то что понятия не имела, что будет происходить в эфире, она спокойно потягивала кофе, наблюдая через стеклянную стену за воробьем, порхающим по ее минималистскому саду. Казалось, птица была разочарована всем этим сланцем, гранитом и мраморными дорожками. Бамбук и карликовые японские деревья, которые, как убедил Кэрри ландшафтный дизайнер, были наиболее подходящими растениями для городского сада, воробью тоже не нравились.

– Марта, а хлеба не осталось?

– Хлеба? Ты не сыта, солнышко?

– Сыта. Хочу покормить воробья.

Марта достала из белого керамического контейнера ломоть цельнозернового хлеба:

– Столько хватит?

Кэрри кивнула и тихо открыла стеклянную дверь. Воробьев уже было двое. Один сразу улетел, а другой застыл на месте, глядя прямо на Кэрри. Она раскрошила хлеб в ладони и кинула крошки в сад. Птица несколько секунд не шевелилась. Кэрри ощутила зависть. Если бы она могла, то заморозила бы себя изнутри и тоже не шевелилась – никогда. Воробей запрыгал к крошкам. Кэрри ссыпала остатки хлеба. Птица снова застыла. Кэрри шагнула через порог. Воробей взлетел на ограду. Кэрри и птица смотрели друг на друга.

– Все хорошо, птичка, – прошептала Кэрри. Птица дернула хвостом. – Я тебя не обижу, хотя ты этого, конечно, не знаешь.

Птица взлетела еще выше.

– Да мне все равно, будешь ты есть или нет, бестолочь дурацкая!

Она вошла в дом и захлопнула за собой стеклянную дверь. Вернувшись за стол, налила себе еще кофе и задумалась о сегодняшней передаче. Только бы Дэйна сдержала слово и приехала. И только бы заговорила. Кэрри решила, что пусть все идет своим чередом, на этот раз она не станет продумывать вопросы и реплики. Пусть зрители увидят настоящее реалити-шоу. Да и нет у нее сил что-то планировать. Она просто расскажет о случившемся, постаравшись не сорваться в истерику, а затем попросит девочку описать все, что видела. Кто-нибудь обязательно что-то знает. И обязательно позвонит в полицию. Всегда звонят. Часто решающими в расследовании становятся даже самые незначительные свидетельства.

За окном воробей уже вовсю клевал хлеб. Вскоре к нему присоединилась целая стая.

– Надо было просто показать ему, что он не один, – сказала Кэрри.

– Ты о чем, солнышко?

– Макс… Надо было просто сказать ему, что я рядом. – Кэрри встала. Прошла в прихожую, надела пальто. Из зеркала на нее уставилась незнакомка. – А я этого не сделала.

– Надеюсь, нам за это хоть заплатят. – Мать Дэйны шуровала в мойке.

– С какого перепугу? – Кев подбирал остатки яичницы со сковороды куском белого хлеба. В студию он ехать не собирался, поэтому сидел за столом в заношенной и довольно грязной майке. – Все хотят задарма получить, жулье. И чего вас туда несет?

– Да просто она хочет помочь этому парню, вот чего.

А ведь это первые сочувственные слова, которые она услышала от матери, подумала Дэйна. Есть она не могла. Боялась, что ее вырвет прямо в студии.

– Хочу. Еще как хочу, – прошептала она, но ее услышала только Лорелл.

– У меня есть ребеночек, – сказала девочка, показывая пластмассовую куклу.

Мать и Кев увлеченно лаялись по поводу того, надо ли Дэйне требовать плату за участие в «Правде в глаза».

Дэйна нахмурилась и приложила палец к губам.

– Тсс, – прошипела Лорелл.

– Деньги тут не главное, Кев. Разве ты не видишь, какая Дэйна грустная в последние дни. Не ест ничего, целыми днями плачет. Так, родная?

– Угу, – ответила Дэйна.

Поскорей бы все осталось позади, поскорей бы оказаться в студии, где слепят прожекторы и командует потрясающе одетая Кэрри Кент. И пусть ее разорвут в клочья на глазах у воющей аудитории, пусть бросят умирать в луже крови – как Макса.

Почему она согласилась на это?

Потому что заслужила.

Позвонили в дверь. Лорелл сползла со своего стульчика и побежала открывать. Выглянув в прихожую, Дэйна увидела человека в черной униформе. Наклонившись к Лорелл, он что-то говорил. Малышка вприпрыжку вернулась на кухню:

– Он приехал за Дэйной на машине!

– Так рано? – ахнула Дэйна.

Она кинулась к себе в комнату.

– Десять минут, мисс, – крикнул человек в черном. – Я подожду снаружи.

Дэйна переоделась в третий раз, истощив возможности своего гардероба. Джинсы, возможно, не очень подходили к случаю, но больше у нее ничего не было. Она натянула чистую футболку и темную куртку. Вроде нормально. Как обычно.

Если еще осталось хоть что-то обычное.

Дэйна не понимала, почему остальные смотрят на нее так, словно она ничуть не изменилась. Словно она прежняя Дэйна. Девчонка, которую все ненавидят. За выкрашенные волосы – чем она их только не красила, от обувного крема до хлорки. За голубые ногти и браслеты чуть не до локтя. За ее улыбку и запах, за ее смех, за глаза, что вечно на мокром месте…

– Прекрати, дура! – приказала себе Дэйна.

Она сунула в карман бумажные платки, схватила телефон и скатилась вниз.

– Мам, я пошла!

– Никуда ты не пойдешь одна, – возразила мать.

Замызганным полотенцем она вытерла мокрые руки, схватила со спинки стула куртку, сунула в карман пачку сигарет и зажигалку. Поцеловала младшенькую в лоб.

– Будь хорошей девочкой, Ло. И помаши сестренке, когда ее покажут по телевизору.

Дэйна открыла дверь.

– Спасибо. Спасибо, что едешь со мной.

– Ни за что бы такого не пропустила, не сомневайся.

По дороге Дэйна размышляла, зачем мать едет с ней – чтобы насладиться своими пятью минутами славы, поведать миру о своей тяжкой жизни или поддержать дочь.

Кэрри сидела в гримерке. Стилист без энтузиазма, скорее по привычке перебирала вещи на вешалке. Все в студии были серьезны, и Кэрри это ценила. Она не ждала какого-то особого отношения, но вряд ли смогла бы вытерпеть привычную веселую болтовню.

– Как насчет этого? – Стилист показала серую узкую юбку и темную блузку в полоску.

– Не думаю. Знаете что, останусь я в том, в чем приехала.

Да и в самом деле, наряд не имеет никакого значения. Сегодняшнее телешоу будут смотреть, что бы Кэрри ни надела. И сегодня все симпатии будут на ее стороне.

– Ну что ж, значит, джинсы и футболка. – Стилист хлопнула в ладоши, будто закончив спор, который так и не начался, и быстро вышла.

– Это не капризы, – крикнула ей Кэрри вслед и тихо добавила: – Просто я хочу, чтобы она расслабилась, говорила со мной так… будто я ее мать.

– Она уже здесь?

Часы показывали восемь сорок, Кэрри металась по кабинету Лиа. Ее трясло, бросало то в жар, то в холод.

– Кто-нибудь уже видел ее, черт возьми?

– Успокойся, Кэрри. Она будет вовремя. Салли звонила водителю. Они стоят в пробке.

– У нее есть мобильный? Почему с ней не послали полицейскую машину сопровождения? Может, выслать сейчас?

– Успокойся, пожалуйста. Тебе нужно контролировать себя во время шоу. – Лиа убрала прядь волос с лица Кэрри. – Почему бы тебе не переодеться и не накраситься?

– Если я буду выглядеть как обычно, она наверняка испугается. – Кэрри опустилась на краешек стула. – Что, если она не станет разговаривать со мной? Что, если никто не позвонит?

– Кэрри, Кэрри. – Лиа протянула ей стакан воды. – Ты уверена, что ты к этому готова? Мы еще можем все отменить.

– Нет. Пойми, я не вижу другого выхода. Если я не сделаю все, чтобы добиться справедливости… – Кэрри замолчала. Она вдруг увидела пустоту, что ждет ее впереди. – Я не смогу жить, – закончила она. Эти слова не объясняли даже десятой доли того, что она чувствовала.

Дэннис настоял на том, чтобы Джесс не отходила от Дэйны ни на шаг. В конце концов, это ведь она уговорила девочку, так что если та в последний момент передумает, надежда только на Джесс.

– Не передумает, – сказала Джесс.

– Уверена?

– Я рассказала ей о деле Пламмера. О том, как мать чуть с ума не сошла от горя, когда убили ее сына.

– И что, на нее это подействовало? – Дэннис припарковал машину в обычном месте у студии. Приятно было, что хоть что-то осталось неизменным.

– Она долго думала. Потом я рассказала, что один из членов банды тоже согласился поучаствовать в шоу, правда, инкогнито и с измененным голосом. И тогда она согласилась. Я предложила и ей выступить анонимно, но она отказалась. Она не похожа на своих сверстниц, Дэннис. Она старше их. И мудрее. Точно случившееся изменило ее.

– Да уж, изменило, – пробормотал Дэннис. – Не нравится мне все это, Джесс.

– Единственное, что тебе не нравится, Дэн, – это то, что мы до сих пор никого не арестовали. На тебя давит начальство, и только.

– Не зарывайтесь, детектив. Речь, между прочим, о сыне моей близкой подруги. Мораль, статистика, начальство, общество – все это не идет ни в какое сравнение с тем, что выпало на долю Кэрри! Какой-то маленький засранец решил доказать свою крутизну, и жизнь этой женщины полетела под откос!

Дэйне так хотелось протянуть руку через сиденье и дотронуться до матери. Хотелось, чтобы та обняла ее, прижала к себе и, пока Дэйна рассказывала все-все-все, гладила по волосам и баюкала. Который день Дэйну беспрерывно тошнило, головная боль давно стала привычной. Она не могла спать, а если ненадолго забывалась сном, то ей снился Макс – истекающий кровью, падающий на колени, потом на асфальт, умирающий…

– Мама, – прошептала она.

– Что?

– Мне страшно.

Мать изумленно посмотрела на нее.

– Подумай о деньгах, девочка. Все будет хорошо, вот увидишь. – Она протянула руку, но только для того, чтобы шутливо ущипнуть дочь за бедро.

– Не будет никаких денег, мам. Ты же знаешь. Я делаю это, чтобы помочь Максу.

Мать буркнула что-то неразборчивое.

Когда пробка наконец рассосалась, Дэйна прижалась к стеклу, глядя, как мрачный район сменяется красивыми улицами с дорогими машинами, роскошными магазинами, шикарными отелями. Мать ничуть не лучше, чем одноклассники. Для тех тоже на первом месте лишь деньги. Никаких амбиций, никаких стремлений – живут как живется.

Такого огромного здания Дэйна в жизни не видела. Выстроен телецентр был из тех же серых бетонных блоков, что и школа, но почему-то выглядел элегантным. На небольшой площади перед входом было полно людей. Но никто тут не слонялся просто так, каждый спешил по делу.

Водитель объяснил матери, куда им идти. Дэйна постаралась не пропустить ни слова, поскольку мать явно слушала вполуха. На прощанье водитель ободряюще подмигнул Дэйне.

Они прошли внутрь и оказались перед длинной стойкой. Женщина за стойкой, улыбаясь, вручила Дэйне с матерью по бейджу на шнурке и план здания, чтобы они смогли найти студию.

В лифте Дэйна неожиданно сказала, что не может этого сделать. Не будет этого делать.

– Не глупи. Подумать только, мою девочку покажут по телевизору!

Дэйна начала судорожно нажимать все кнопки подряд, колотить по кнопке экстренного вызова, кричать.

– Нет! Нет!

Но когда из динамика раздался голос оператора, Дэйна неожиданно спокойным, четким голосом ответила:

– Все в порядке.

Лифт поехал наверх.

Кэрри сообщили, что Дэйна в здании.

– Но не в студии?

Лиа, говорившая по телефону, подняла руку, прося Кэрри помолчать.

– Ладно, спасибо. Отлично. – Она повесила трубку. – Они уже здесь. Пошли.

Лиа увидела, как Кэрри напряглась. Она понимала, что Кэрри хочет участвовать в программе не больше этой несчастной девочки, но пути назад не было.

– Что у нас с анонсами? – спросила Кэрри.

– Восемь за сегодняшнее утро. – Лиа посмотрела на часы. – Пора.

Они коротко обнялись и отправились на поиски Дэйны, которая сидела в гостевой гримерке, кусала ногти и размышляла, не поздно ли еще сбежать.

Кэрри представления не имела, что скажет, как начнет передачу, чем закончит и что произойдет в середине. Перед камерами будут только двое – она и Дэйна. Кроме того, пустят пятнадцатиминутный репортаж о преступлениях, совершенных с применением холодного оружия, и покажут кадры, отснятые в стенах школы. Съемочная группа всегда поражала Кэрри работоспособностью, но сегодня они превзошли сами себя – подготовили материалы всего за сутки. Да, она не одна, повторяла себе Кэрри, сейчас не одна. Но это не поможет, когда она будет лежать в постели без сна, дожидаясь рассвета.

– Спасибо, – сказала Кэрри, войдя в гримерку и глядя в зеркало, в котором отражалось лицо очень испуганной и очень юной девушки. Она попыталась улыбнуться Дэйне, но улыбка больше походила на гримасу боли. – Тебе тоже пришлось через многое пройти.

– Я сказала им, что мне не нужен макияж. Я дома накрасила глаза тушью.

– Дело в свете, – объяснила Кэрри. – Он такой яркий, что ты будешь похожа на труп, если… – Она пожалела, что так резко оборвала себя. – Просто немного тонального крема, ну, чтобы ты выглядела не такой бледной.

Дэйна кивнула.

– Мне обязательно это делать?

– Конечно обязательно, черт тебя возьми! – раздался сиплый голос.

Мать Дэйны. Кэрри вспомнила, что уже видела ее.

– Миссис Рэй. Рада, что вы здесь.

Женщина встала и враскачку приблизилась к Кэрри.

– Я уже ей сказала, чтобы она не смела отказываться. Нам нужны деньги. И точка.

– Боюсь, никаких денег не будет, миссис Рэй. Шоу не платит своим гостям. – Кэрри кивком попросила гримершу продолжать.

– Тогда мы валим отсюда. Пошли, Дэйна. – Она потянула дочь за рукав.

– Мама, – Дэйна стряхнула ее руку, – я хочу это сделать, ясно?

– То хочу, то не хочу, ты определись уже наконец.

– Миссис Рэй, – вмешалась Лиа, – пойдемте со мной и все обсудим.

Мать Дэйны торжествующе улыбнулась Кэрри и вышла вслед за Лиа.

Спустя пару минут Лиа вернулась.

– Я отвела ее в зеленую комнату, – шепнула она Кэрри. – Велела охраннику не спускать с нее глаз.