Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Пленные Шайены 6 страница






Затем, после того как многие офицеры и прочий люд выцарапали свои имена на песчаной скале, полк продолжил, гремя, звякая, бряцая и скрипя, двигаться через Черные Холмы. Войска были настороже - в любой момент могли появиться воинственные аборигены - но особого беспокойства не испытывали: двенадцать рот кавалерии и пехоты, проводники, скауты, переводчики, погонщики, орудие, три пушки Гатлинга и более сотни фургонов - покрытые новой парусиной, хлопающей и трепещущей на ветру словно паруса, они были похожи на корабли, плывущие среди густой зеленой листвы. Между тем холмы оглашались мелодиями Хоффмана и Флотова[213], а также различными популярными мотивами, исполнявшимися оркестром Седьмой Кавалерии.

Том и генерал развлекались, поддразнивая своего младшего брата Бостона. Это было его первым путешествием в такую глушь. Том вручил ему пористый камень со словами, что это губчатый камень, и если его хорошенько вымочить в воде, то получится отличная губка. В итоге, желторотик вымачивал свой камень, а неподалеку в палатке Том и генерал давились от смеха.

Все Кастеры обожали шутки, чем непочтительней, тем лучше. А поскольку генерал не пил, шутки, которые он разыгрывал над пьяными, порой приобретали резкую форму. Однажды он приказал накрыть лежащего на земле выпивоху большим деревянным ящиком, и, говорят, отчаянная борьба пьяницы за свое спасение доставила ему удовольствие. Другой пьяница стал объектом мнимых похорон. Игры такого сорта вероятно забавляли всех, за исключением самой жертвы, так как они отражали факт, хорошо понимаемый на фронтире: неоспоримый, неприятный факт, что смерть может прийти в любой момент.

Итак, в соответствии с их склонностями, люди Седьмой собирали цветы, играли в мяч, шутили, обследовали долины и хребты и слушали оркестр, внимательно поглядывая на все, что могло оказаться закамуфлированным Сиу.

Штатский инженер У.Х. Вуд вспоминал, что когда они ели свой ланч - Кастер, Вуд, зоолог Джордж Гриннель и двое или трое других людей - они увидели то, что было похоже на ястреба, преследующего голубя. Когда птицы подлетели поближе, Гриннель определил ястреба как сапсана. Кто-то еще воскликнул, что жертва была странствующим голубем[214] - по всеобщему мнению вымершим. Голубь подлетел к ним и опустился на землю под лошадиным брюхом, где передохнул

несколько мгновений. Затем он улетел прочь, сапсан последовал за ним. Чем завершилась эта небольшая отчаянная драма, они так и не узнали.

Огромный белый журавль величественно влетел в долину. Кастер остановил полк, прокрался вперед и “зачитал несчастной птице смертный приговор”. Размах крыльев достигал семи футов. Вскоре после этого индеец поймал журавленка, которому судьбой было уготовлено оказаться в коллекции экспедиции, собранной для Центрального Парка. Он прожил всего два дня - очевидно, армейская пища не походила для его желудка. Гриннель отмечает, что самка - мамаша птенца не объявилась, “но отец выказал большую преданность к своему потомку и оставался на земле неподалеку от гнезда, курлыкая и проявляя большую тревогу. В конце концов, он был застрелен генералом Кастером”.

Кроме того, генерал убил огромного медведя. Имеются две фотографии, сделанные Иллингвортом. На одной из них Кастер позирует, присев за распростертой на земле тушей, как обычно прикрытый с фланга преданным Кровавым Ножом, а также капитаном Ладлоу и рядовым Нунаном. На другой фотографии генерал принимает более воинственную позу, а Ладлоу сидит - возможно, по указанию самого Кастера. Этот медведь всегда определялся как гризли, и Кастер писал Элизабет, что испытал величайший охотничий азарт: “Я убил своего Гризли”.

Гриннель описывает медведя как старого самца, клыки которого стерлись просто до пеньков, многие резцы выпали, коренные зубы едва видны над деснами. Рядовой Теодор Эверт, горнист роты “Н”, сохранил дневник, полный язвительных замечаний. В этом дневнике Эверт пишет, что поскольку Кастер утверждал, что этот медведь - гризли, все остальные с этим согласились. На самом деле, говорит рядовой, это был бурый медведь: “Таков, каков он был, я никогда не видал крупнее. Он был очень стар, когти истерты... Генерал Кастер, конечно, желает максимально возвеличить свои открытия, но я не могу постичь, каким образом порода одного медведя может увеличить или уменьшить значение его работы”.

Возле реки Белль-Фурше они повстречали хорошего индейца. Возничий санитарной коляски Кастера Фред “Антилопа” Сноу вспоминал годы спустя, что индеец был привязан к ивовому каркасу: “Жестяные Чашки, небольшое Жестяное Ведерко и Фляга свисали с каркаса, на котором было помещено тело - тело молодого Храброго - было завернуто в мешковину и перевязано Шагганаппи - или Сыромятными ремнями. По внешним признакам он совсем недавно стал хорошим индейцем[215]”.

Так что это было поучительное и приятное путешествие для офицеров и для тех нижних чинов, которым посчастливилось сопровождать своих командиров. Воздух благоухал, долины были переполнены цветами. Повсюду росли голубика, вишня и крыжовник. Массы кристаллического гипса сверкали на солнце - Ладлоу показали обнажение пород, которое поколениями использовалось индейцами для изготовления украшений. Они откалывали пласты до тех пор, пока не образовалась выемка в несколько футов глубиной.

Лейтенант Колхаун размышляет над этими творениями природы, над условиями земного

 

счастья, и над неисповедимыми путями Господними:

 

... Человек является патроном земного счастья. Он - божественный инструмент, которому с первобытного состояния было предопределено распространять сию благодать по всей земле. Человек - благороднейшее творение Господне. В этом диком краю человека, в конце концов, увидят всецело обладающим истинным блаженством, владеющим счастьем, заработанным честным трудом. Ульи индустрии займут место грязных вигвамов. Цивилизация воцарится вскоре и предаст языческое варварство забвению. Питомники познаний вознесут свои гордые купола намного выше сводов индейских палаток, а Христианские храмы поднимут свои величественные шпили вверх в лазурное небо, тогда как прибежища языческой мифологии падут, чтобы больше никогда не возвыситься. Это станет эпохой истинного счастья.

 

Вскоре он продолжает, весьма оживлено: “Совершив переход в 143/10 миль прибыли в Лагерь № 19, восхитительный источник холодный воды - подходящий для человека или животного. Изобилие леса. Рядовой Джон Каннингхэм, рота “Н”, 7-ая Кавалерия, болевший несколько предыдущих дней, умер в 11 часов этим вечером”. И, приглядываясь к будущему бизнесу, Колхаун отмечает, что они промаршировали по красной глине, из которой можно произвести хороший кирпич.

Что до рядового Каннингхэма, он и в самом деле был болен на протяжении последних нескольких дней - диареей и плевритом - но завербованный по контракту доктор С.Дж. Аллен не освободил его от службы. Каннингхэм обратился к врачу второй раз. Доктор опять счел, что рядовой просто симулирует. На следующий день Каннингхэм свалился с лошади. Его перенесли в санитарную коляску, где он лежал без сознания под июльским солнцем. Доктор Аллен, когда его попросили осмотреть пациента, был слишком пьян, чтобы отреагировать на это. Вследствие этого, был уведомлен старший медицинский офицер Дж.У. Уильямс. Согласно Эверту, он также был пьян. Однако, после того как его энергично встряхнули и дали пятнадцать минут на то, чтобы прийти в себя, нетвердой походкой он добрел до санитарной повозки, с превеликим трудом ухитрился вскарабкаться в нее, “пьяно таращился на умирающего несколько мгновений, затем, пошатываясь, вернулся в свою палатку, упал на постель и заснул”.

Уведомили Кастера. Он послал за медиками. Доктор Уильямс, вновь разбуженный, с трудом осознавал происходящее. Кастер прогнал его. Доктор Аллен, будучи немного в лучшей форме, заявил, что рядовой Каннингхэм вовсе не болен, но согласился прописать ему несколько опиумных пилюль. В 11: 25 пополудни несчастный рядовой скончался, и с того времени его собратья-солдаты называли этих докторов не иначе как “Пьяный Уильямс” и “Мясник Аллен” - чье предписание лечить больного опием кажется немного странным. Обычным лечением почти всех заболеваний в те суровые дни был хинин, йод или английская соль.

Эверт отмечает, что экспедиция везла с собой госпитальную палатку, но внутри ее никогда не видели ни одного больного - она служила столовой для Кастера и его штаба. А лучшая санитарная коляска использовалась для транспортировки последних приобретений Кастера, среди которых были - наряду с прочими диковинками - две прерийные совы, один ястреб, несколько жаб, три гремучих змеи и ствол окаменевшего дерева. Из-за этого больные вынуждены были ехать в тряских, неустойчивых колясках не более комфортабельных, чем обычный фургон.

Очевидно, представление о Черных Холмах менялось в зависимости от статуса человека в полку.

Иньян Кара – напоминает название какого-то турецкого напитка - была изучена генералом 23 июля. Это название, по-видимому, является искажением слова Хинг-йа Ха-га, которое на языке Сиу означает горного козла. Иньян Кара возвышается более чем на шесть тысяч футов, и Кастер, как обычно, счел эту экскурсию захватывающей. Второй после него по должности офицер, Джордж Форсайт, карабкался на кремнистую вершину с молотком и зубилом, с тем чтобы высечь дату и имя Кастера.

Вскоре после этого, несколько членов экспедиции сидели вокруг костра, обсуждая будущее Черных Холмов, когда Горацио Нельсон Росс вытащил бутылку песка из своего кармана и сказал: “Я думаю, белые люди идут, все отлично”.

Гриннель говорил, что этот песок пестрел редкими самородками размером в булавочную головку. “Мы переворачивали и переворачивали эту бутылку, и при свете костра всматривались в сияющую желтую массу...”.

В тот миг стало очевидно, что грядет решающая схватка. Ходившие полвека упорные слухи подтвердились.

“Я не показывал это никому кроме Чарли”, - продолжал Росс, упоминая Одинокого Чарли Рейнольдса. “Если бы парни знали, что мы добыли, то побросали бы свои винтовки и начали бы копать. Конечно, мне придется сообщить об этом генералу...”.

Уильям Элрой Кертис, беседовавший со старателями, писал, что, обследовав дно ручья, дававшее устойчивый цвет, они выкопали яму, нашли, что хотели и вернулись в лагерь со следами драгоценного доказательства, завернутого в страницу конторской книги. Точное местоположение этой залежи было “возле Френч-Крик рядом с Чикаго, Бурлингтоном и Куинси Рэйлвэй”, если верить мистеру Клиофасу О’Хара, которого туда проводил сам Росс где-то в 1900 году. Когда О’Хара спросил, какова была стоимость первой щепотки песка, Росс ответил: “Около десяти центов”.

Золото проверяли всеми известными народными способами: отмывкой в кислоте, смешиванием с ртутью, жеванием, на срез и на вкус.

Золотоискатели в Черных Холмах
На рассвете следующего дня место открытия было набито старателями-дилетантами, прита-щившими с собой лопаты, кирки, топоры, колышки от палаток, ножи “боуи”, крючья для котелков, котлы, чашки, деревянные тарелки – словом все, чем можно копать землю, или что вмещает в себя землю – и лтшь немногие потерпели неудачу и не смогли найти хоть

хоть чуточку: “... желтых частиц, прилипших к капле ртути, индифферентно катавшейся туда - сюда по песку. Офицеры и рядовые, ученые и погонщики мулов - все были равны, и тем великим, что делает равными всех, стало то ничтожное количество золотого песка”.

Кто на самом деле нашел золото? Не без оснований это приписывается Россу. Однако дневник МакКея содержит одну недатированную запись: “Вечером я взял таз, кирку и лопату и отправился на поиски золота. Первый таз был наполнен гравием и песком со дна ручья, и после промывки обнаружилось, что он содержит золото стоимостью в полтора - два цента; это было первое золото, добытое в Черных Холмах”. МакКей двинулся вниз по течению и через двадцать футов произвел новую попытку, намыв золота на три цента. Затем он вернулся в лагерь, где показал желтые зерна Кастеру и Форсайту. Они с восторгом рассматривали сокровище: “Я никогда в жизни не видел более обрадованных генералов”.

Независимо от того, кто первым обнаружил здесь золото, новости распускались и сыпались градом, словно петарды.

В приказе Кастера от 2 августа 1874 года говорилось, что скаут Чарльз Рейнольдс должен доставить донесения коменданту Форта Ларами.

Одинокий Чарли начистил свое ружье. Наполнил свой патронташ. Из кожи и губки изготовил обувь, которая не оставляла следов и не производила шума. Затем Чарли сунул в вещевой мешок галеты и бекон, выбрал хорошего коня, подвязал к седлу одеяло и сказал, что готов. Ему вручили парусиновый почтовый мешок, на котором полковой адъютант сделал надпись:

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.