Кросскультурное исследование этнической идентичности азербайджанцев, армян, русских и чеченцев, проживающих на территории Саратовской области

В современных условиях понятие «этническая идентичность» становится одним из центральных в социальной и этнической психологии.

Этническая идентичность рассматривается нами как составная часть социальной идентичности, фиксирующая осознание личностью своей принадлежности к определенной этнической общности, как «переживание индивидом отношения «Я» и этнической среды – своего тождества с одной этнической общностью и отделения от других».

Этническая идентичность может иметь различную степень выраженности (или интенсивности) в зависимости от влияния таких факторов, как моноэтничность или полиэтничность среды проживания, социокультурная дистанция между контактирующими этносами, принадлежность к этническому большинству или меньшинству, степень дискриминации этнического меньшинства и др.

В качестве одного из наиболее значимых показателей степени выраженности этнической идентичности или степени сформированности эмоционально-оценочного осознания принадлежности к этнической общности выступает валентность (соотношение позитивных и негативных оценочных компонентов) этнических авто- и гетеростереотипов. Под автостереотипом понимается совокупность атрибутивных признаков о действительных или воображаемых специфических чертах собственной этнической группы, под гетеростереотипом – совокупность атрибутивных признаков о свойствах других этнических групп.

В основу данной статьи положены результаты кросскультурного исследования этнической идентичности представителей азербайджанского, армянского, русского и чеченского этносов, проживающих на территории Саратовской области. Выборка представителей четырех исследуемых групп уравновешена по основным социально-демографическим показателям: полу, возрасту, типу поселения. Общее число респондентов составило
263 человека. Из них – 67 человек азербайджанцев, 71 – армян,
58 – чеченцев и 67 – русских.

Степень проявления позитивности автостереотипов и гетеростереотипов измерялась нами с помощью модифицированного метода стереотипов. Респондентам – армянам, азербайджанцам, чеченцам – предлагалось назвать 5–6 определений, характерных для представителей своего собственного народа (соответственно армянского, азербайджанского или чеченского) и другого – русского. Русским респондентам также предлагалось назвать 5–6 определений, характерных для представителей «своей» этнической группы (ингруппы) и «чужой» (аут группы). Для оценки аут группы мы взяли более широкое понятие «выходцы из Кавказа», так как данные пилотажного исследования показали, что русские Саратовской области в большинстве своем не видят различий между азербайджанцами, армянами или другими представителями кавказских этносов, не дифференцируют и, как правило, объединяют их в своем сознании в одну группу – «кавказцы».

Названные респондентами в ходе интервьюирования характеристики «своей» и «чужой» группы затем распределялись в соответствии со степенью позитивности оценочных компонентов данных характеристик в следующие группы: «все позитивные»; «больше позитивных, нежели негативных»; «позитивных и негативных характеристик поровну»; «больше негативных, нежели позитивных»; «все негативные». Первая и последняя группы представляют собой своеобразные полюса отношения к ингруппе и аутгруппе. Положительный полюс определяет высокую степень принятия респондентами той или иной характеризуемой этнической группы, отрицательный полюс – степень ее неприятия.

Полученные с помощью данной методики результаты исследования показывают, что доля армян, азербайджанцев и чеченцев, охарактеризовавших свою этническую группу с исключительно положительной стороны (соответственно 70%, 84% и 77%), значительно выше, чем аналогичная доля русских (31%).

Среди выходцев из Кавказа практически нет и таких лиц, ответы которых содержали бы все негативные или в большинстве своем негативные характеристики своей этнической группы. Среди русских же такие ответы оказались у 21% респондентов, что свидетельствует о том, что для пятой части опрошенного русского населения характерно достаточно критичное отношение и определенное «неприятие» своего этноса. По нашему мнению такое самовосприятие русских отчасти обусловлено широким «тиражированием» кино, СМИ, литературой, а следовательно, и своеобразным «навязыванием» общественному сознанию стереотипа русского человека, которому в большей степени присущи негативные характеристики: беспробудное пьянство, лень, безалаберность/бесшабашность, наивность, простота и т.п.

Преобладание положительной ингрупповой самооценки у армян, азербайджанцев и чеченцев – это яркое подтверждение того, что у исследуемых нами выходцев из Кавказа развито чувство «мы», что в процессе их взаимодействия в иноэтничном окружении у них актуализированы психологические механизмы внутригрупповой суггестии, направленные на сплочение группы, на повышение позитивной этнической идентичности ее членов.

Что же касается гетеростереотипов, то здесь картина несколько иная. От 23% ответов у армян и почти до 30% ответов у азербайджанцев и у чеченцев появились негативные оценки при характеристике русских, т.е. образы аут группы оказались менее позитивными по сравнению с образами ин группы. В данном случае наличие негативных оценочных компонентов в структуре гетеростереотипов выходцев из Кавказа говорит об активизации защитных механизмов внешнегрупповой контрсуггестии, свидетельствующих о внутригрупповом сплочении для сохранения своей индивидуальности и повышения ее позитивности любыми способами: от завышения оценки ин группы до занижения оценки аут группы.

Русские, как по отношению к своей этнической группе, оказались достаточно критичными и по отношению к представителям «кавказских этносов». Среди них ниже количество респондентов, в ответах которых характеристики выходцев из Кавказа были оценены как все позитивные или в большинстве своем позитивные (в сумме 31%), по сравнению с аналогичным процентом среди армян и азербайджанцев. Армяне дали все позитивные или в большинстве своем позитивные характеристики аутгруппе (русским) в 55% случаях, а азербайджанцы – в 44%. У чеченцев процент преобладающего положительного отношения к русскому этносу ниже по сравнению с армянами и азербайджанцами, но практически такой же, как у русских по отношению к представителям кавказских этносов, и равен 29%.

В восприятии русскими выходцев из Кавказа присутствуют негативные характеристики, которые, на наш взгляд, также в большей степени навязаны СМИ и приняты «извне», нежели сформированы на основе личного опыта. Заметим, что доля лиц, оценивших представителей кавказских этносов с исключительно негативной стороны, среди русских равна 9%, тогда как доля лиц, оценивших русских с исключительно негативной стороны, среди армян, азербайджанцев и чеченцев составляют соответственно 17%, 22% и 21%. То есть среди представителей кавказских этносов чаще встречаются лица, которые имеют резко полярные оценки: либо позитивные, либо негативные.

Важнейшим показателем формирования и проявления этнической идентичности являются чувства, связанные с этничностью. Характер чувств, испытываемых по отношению к собственной группе, и их изменения отражают динамику образа группы с точки зрения привлекательности – непривлекательности и влияют на взаимоотношения с другими группами.

Согласно полученным данным, у подавляющего большинства респондентов во всех этнических группах преобладают позитивные чувства – «гордость», «спокойная уверенность». Наибольшая доля таких респондентов обнаружена среди азербайджанцев (79%), наименьшая – среди русских (60%). Значительный процент респондентов, особенно среди русских, ответили, что не испытывают никаких чувств или затруднились выразить свои чувства, связанные со своей этнической принадлежностью. Это подтверждает вывод о том, что для русского населения, проживающего на территории основного этнического массива, этническая принадлежность не столь значима по сравнению с азербайджанцами, армянами или чеченцами, проживающими в иноэтничном окружении.

Отметим, что доля негативных чувств, связанных с этнической принадлежностью, во всех исследуемых группах невелика и колеблется от 3% у азербайджанцев до 10% у чеченцев, что позволяет говорить о сохранении и поддержании позитивной этнической идентичности в инокультурном окружении.

С целью уменьшения фактора социальной желательности мы включили в арсенал психодиагностических средств «Цветовой тест отношений» (ЦТО), позволяющий выявить содержание системы отношений респондентов к значимым для нашего исследования понятиям не только на осознаваемом, но и на бессознательном уровне, и тем самым определить степень сходства или расхождения между вербальными и цветовыми характеристиками отношений личности.

В процессе исследования респондентов просили подобрать какой-нибудь один подходящий цвет к различным понятиям, в том числе и к таким, как «русские», «азербайджанцы», «армяне», «чеченцы». После завершения ассоциативной процедуры цвета ранжировались в порядке убывания значимости, начиная с самого «красивого, приятного для глаза» и кончая «самым некрасивым, неприятным». В результате, чем выше уровень эмоциональной привлекательности, близости, симпатии в отношении респондента к тому или иному стимулу, тем с более предпочитаемым цветом он ассоциируется. Напротив, отвергаемый стимул ассоциируется с цветами, получившими низшие ранги в индивидуальной цветовой раскладке.

Согласно полученным результатам, понятия «армяне», «азербайджанцы», «чеченцы» ассоциировались респондентами, независимо от их этнической принадлежности (за исключением тех, кто сам принадлежал к ассоциируемому этносу), с цветами, которые занимали последние ранги в их индивидуальных цветовых рядах предпочтений. Так, больше половины респондентов обозначали представителей других этносов цветами, которые занимали последние (7 или 8) позиции в их цветовых рядах, тогда как представители своего этноса ассоциировались с цветами, которые занимали наиболее предпочитаемые (1–2) позиции.

Данные ЦТО показывают, что на неосознаваемом уровне у большей части респондентов выявлена достаточно низкая сиепень эмоционального принятия, близости, симпатии к представителям исследуемых этнических групп. Причем сами выходцы из Кавказа обладают низким уровнем аттракции к представителям соседних кавказских народов.

По нашему мнению, возможно, существование негативных феноменов межгруппового восприятия между армянами и азербайджанцами частично объясняется влиянием того длинного шлейфа взаимных обид, претензий и конфликтов, которые уходят вглубь их исторического противостояния, а в последние годы еще и политически ангажированы.

С нашей точки зрения, на протекание негативных процессов социальной перцепции у армян и азербайджанцев по отношению к чеченцам, видимо, также повлияли подозрительность, недоверие, предубежденность, сформированные (не без участия средств массовой информации) и получившие широкое распространение в общественном сознании, особенно после военных событий в Чечне, террористических актов на территории РФ, имеющих так называемый «чеченский след».

Тем не менее это лишь частичное объяснение выявленного нами негативного отношения друг к другу между представителями родственных кавказских народов.

Основная же причина, на наш взгляд, кроется во все увеличивающейся плотности этнических контактов и возникающей в таких условиях этнической конкуренции.

Причем, как показывают данные интервьюирования, русские испытывают при этом специфический комплекс неполноценности, неспособности конкурировать с этническими группами в жесткой борьбе за материальные блага. Недаром в оценке русскими представителей кавказских этносов назывались такие характеристики, которые независимо от того, какую эмоционально-оценочную окраску они имели: негативную (грубость, наглость, агрессивность и пр.) или позитивную (сплоченность, взаимная ответственность и взаимовыручка, традиционность и др.), свидетельствовали о большей приспособленности выходцев из Кавказа, с точки зрения русских, к условиям развития так называемой «рыночной экономики» в России.

На фоне негативного отношения к оцениваемым представителям кавказских этносов со стороны всех респондентов, в том числе и самих «кавказцев», присутствует положительная оценка русского населения. Иными словами, данные ЦТО подтвердили позитивную оценку местного русского населения со стороны выходцев из Кавказа, полученную на осознаваемом вербальном уровне. Таким образом, со стороны выходцев из Кавказа мы наблюдаем отсутствие ярко выраженной предубежденности по отношению к русскому населению Саратовской области, что может выступать в качестве основы для формирования позитивных установок к сотрудничеству и взаимопониманию и тем самым способствовать развитию толерантности во взаимоотношениях.

Однако позитивное отношение в целом к русскому населению со стороны этнических мигрантов с Кавказа не стоит рассматривать в качестве единственного и достаточного показателя, способствующего успешности совместного проживанию и беспроблемности взаимодействия между представителями исследуемых этносов.

Как справедливо отмечает М.В. Савва, народы Кавказа склонны к сосуществованию с более модернизированными этносами. «Это свидетельство преобладания установок на этнические контакты симбиотического типа. Русские комфортны тем, что взаимодействие с ними освобождает от необходимости конкурировать в традиционалистской доминанте. Как этнос-контактер русские для северокавказских этносов являются удобным ландшафтом воспроизводства этничности (неконфликтность русских, их незащищенность традиционными узами взаимопомощи и т.д.)».

Степень выраженности этнической идентичности изучалась нами также с помощью следующих индикаторов-утверждений: «трудно уживаются с людьми своей национальности» (этнонигилизм); «никогда серьезно не относились к межнациональным проблемам» (этническая индифферентность); «готовы иметь дело с представителями любого народа, несмотря на расовые и национальные различия» (позитивная этническая идентичность); «раздражаются при близком общении с людьми других национальностей» (этноэгоизм); «считают, что настоящая дружба может быть только между людьми одной национальности» (этноизоляционизм); «считают, что любые средства хороши для защиты интересов своего народа» (национальный фанатизм).

Проанализируем полученные результаты по каждому из выделенных индикаторов. Стремление к этноизоляции в большей степени проявилось среди респондентов чеченского (35%) и русского (34%) этносов, в несколько меньшей – среди респондентов армянского этноса (27%). Среди азербайджанцев меньше всего оказалось лиц (21%), которые отнесли себя к людям, уверенным в том, что «настоящая дружба может быть только между людьми одной национальности». Наличие среди азербайджанцев наименьшей доли лиц, проявляющих этноизоляционные установки, на наш взгляд, объясняется тем, что многие из опрошенных нами азербайджанцев принадлежат к так называемым «торговым меньшинствам», не один год занимаются предпринимательством и стремятся во что бы то ни стало сохранить занятую ими социально-экономическую нишу, интегрироваться в российское общество (некоторые из них имеют российское гражданство, постоянную прописку), а поэтому и проявляют более высокий уровень стремления к интеграции по сравнению, например с чеченцами, которые открыто демонстрируют установки на отъезд на свою этническую родину – в Чеченскую Республику.

Повышенные, по сравнению с остальными представителями исследуемых кавказских народов, установки чеченцев на этноизоляционизм – это не только и не столько проявление убежденности в превосходстве своего народа, выразившееся в неприятии дружеских (и брачных) межнациональных союзов. По нашему мнению, это также и ответная реакция на существующий в обыденном сознании, как правило, негативный стереотип чеченцев. Такой усугубленный военными действиями в Чечне стереотип часто проявляется в осторожно-отстраненном, а порой и враждебно-агрессивном поведении к ним со стороны коренных жителей Саратовской области, что, скорее всего, не может не «толкать» чеченцев в свою очередь к еще большей изоляции.

Среди представителей чеченского этноса обнаружена также большая доля лиц, проявивших установки на национальный фанатизм в ситуации межэтнического взаимодействия. Так, с утверждением о том, что любые средства хороши для отстаивания благополучия своего народа, чаще всего соглашались чеченцы (45%), затем – русские (36%), армяне (32%) и азербайджанцы (31%). Следует отметить, что при этом чеченцы нередко добавляли: «Особенно в тех случаях.., когда твой народ подвергают гонениям»; «… когда по отношению к твоему народу используют политику геноцида» и т.п.

В то же время, по сравнению с представителями кавказских этносов (в том числе и по сравнению с чеченцами), среди русских больше всего проявились установки по типу национального фанатизма при оценке такого суждения, как «лиц других национальностей следует ограничивать в праве проживания на территории их страны (республики)». Среди них 48% отнесли себя к таким лицам, в то время как среди армян этот показатель ниже более, чем в два раза, и равен 21%, среди азербайджанцев – 19% и еще ниже он среди чеченцев – 19%.

Видимо, повышенное проявление национального фанатизма у русских в этом случае обусловлено стремлением к доминированию на своей этнической территории. В то время как более низкие показатели проявления данной тенденции у кавказцев, возможно, объясняются тем, что они сами как раз и являются людьми других национальностей, которые проживают за пределами своих государственных (или административных) образований. То есть, соглашаясь с утверждением о том, что людей другой национальности следует ограничивать в праве проживания на территориях других государств, они вынуждены будут отнести подобные ограничения и к самим себе.

В то же время наряду с проявлением таких форм идентичности, как этноизоляционизм и национальный фанатизм, абсолютное большинство наших респондентов демонстрирует также позитивную этническую идентичность или идентичности по типу «нормы», которая предполагает сочетание естественного предпочтения собственных этнокультурных ценностей с позитивным отношением к другим этническим группам. Так, при оценке суждения, служащего индикатором данного типа идентичности: «Я отношусь к людям, которые готовы иметь дело с представителями любого народа, несмотря на расовые и национальные различия», – этнические установки по типу «нормы» в нашем исследовании чаще проявили представители армянского этноса (92%). К категории людей, для которых характерно положительное отношение к людям других национальностей и позитивные установки на взаимодействие с ними, отнесли себя также свыше 80% опрошенных азербайджанцев и чеченцев, а также в пределах 75% – русских.

У представителей всех этнических групп наиболее слабо, согласно полученным данным, выражены установки по типу этнонигилизма. Так, только 13% русских, 17% армян, 8% азербайджанцев и 19% чеченцев выразили свое частичное согласие, а также затруднились с ответом при оценке суждения: «Я отношусь к людям, которые трудно уживаются с людьми своей национальности».

Этноиндифферентные установки проявились в большей степени, нежели этнонигилистические у всех респондентов независимо от их этнической принадлежности. Так, оценивая суждение, выступающее в роли индикатора именно таких установок: «Я принадлежу к людям, которые никогда серьезно не относились к межнациональным проблемам», – мы получили следующие данные. Наибольшая доля этноиндифферентных обнаружена среди русских (42%), меньшая – среди азербайджанцев (33%) и чеченцев (33%) и наименьшая – среди армян (28%).

Итак, на основе анализа показателей степени выраженности этнической идентичности жителей Саратовской области можно сделать вывод, что для абсолютного большинства представителей четырех контактирующих этнических групп характерна позитивная идентичность или идентичность по типу «нормы». В ее структуре позитивный образ собственной этнической группы соотносится с позитивным ценностным отношением к другим этническим группам. Иными словами, позитивная этническая идентичность – это определенный баланс толерантности по отношению к собственной и другим этническим группам, который позволяет рассматривать ее, с одной стороны, как условие самостоятельного и стабильного существования этнической группы, а с другой – как условие мирного межкультурного взаимодействия в полиэтничном мире.

В то же время значительная часть респондентов (количественный показатель в разных этнических группах колеблется в широких пределах: от 25% до 65%) одновременно демонстрирует установки в таких формах, как этноизоляционизм, этноэгоизм или национальный фанатизм. Особенную озабоченность должен вызывать тот факт, что большая доля респондентов, в том числе примерно половина русских, продемонстрировала тенденции по типу национального фанатизма.

Известно, что национальный фанатизм является крайней формой проявления этнической интолератности и свидетельствует о высоком уровне межэтнической напряженности, о готовности идти на любые действия во имя этнических интересов, вплоть до «этнических чисток», об отказе в праве пользования ресурсами и социальными привилегиями представителям других народов, признания приоритета этнических прав народа над правами человека, оправдания любых жертв в борьбе за благополучие своего народа.

Полученные нами результаты не следует игнорировать в условиях социально-экономической нестабильности общества и высокой актуальности национальных проблем, особенно в поликультурных регионах России. В общественном сознании российских людей все чаще актуализируются очень важные вопросы, требующие безотлагательного решения: «где границы толерантного взаимодействия культур, имеющих различные цивилизационные корни?»; «до каких пределов может предоставляться тому или иному этносу или этнической группе право на проявление культурной идентичности, ибо наделение особыми правами и привилегиями одной группы неизбежно происходит в ущерб всем остальным?»; «что делать, если в основе претензии на выражение культурной самобытности отсутствуют моральные (нравственные) предпосылки, а также уважение и признание такого же права на культурное самовыражение со стороны представителей других культурных общностей?».

Ответы на эти вопросы не всегда можно найти с позиций мультикультурализма. На повестку дня ставится вопрос о необходимости разработки новой теоретической парадигмы, способной определить новые пути поиска общественного согласия.