Картина вторая. Тихо звучит музыка. Капитан ВУД сидит на корме и о чем-то думает

Тихо звучит музыка. Капитан Вуд сидит на корме и о чем-то думает. Зашел в кубрик и через минуту вышел с полным фужером. Музыка затихает.

КАПИТАН ВУД: Ну что, довольны? Снова я один. Один. Я и море. Море. Мое море. Море капитана. С берега падают тени. Береговые тени...

Появляются тени.

Вот Предательство. Тихо ступает. Идет, будто не замечает меня. Голова опущена. Не замечает. Какая кроткая дамочка! А вот и ее подруга – Ложь. Смотри, как блестит. Как чертовски красива, ты только полюбуйся на эту голубушку, я бы на ней женился… если б она не была Ложью. А вот и Продажность – милая старуха. Сколько тебе лет, старая? Ты всем раздаешь деньги, а в твоем сундуке их не убавляется. Расскажи, как они снова оказываются у тебя? По-твоему, все продается и покупается… Я знаю, ты, старая кляча, не такая дура. Только идиоты говорят, что у тебя одна извилина. А ты им отвечаешь: «А зато какая, зато какая!..». (Пауза). Спокойствие - со своим вечным, подлым советом - не переживать. Правильно. С тебя все начинается. А вот и ты, главная береговая тень.

Где-то наверху появляется ярко накрашенная женщина, одетая от кутюр. Она в шикарной шубе, но обмахивается дешёвым китайским веером. Выплюнув жвачку, она что-то достает из кармана шубы.

СЫТАЯ ЖИЗНЬ: Во. Семечка. Последняя.

КАПИТАН ВУД: Ну что, Сытая жизнь, довольна? Разлузгала мою команду? А ведь это были хорошие ребята. Что? Плохие тебе не нужны? Плохие и так всегда твои, это верно. Хороших тебе как раз и не хватает. Мой механик хотел работать на настоящей паровой машине, он любит технику – это ты вбила ему в голову такую глупость? Чем ты их берешь? Ты же не красива…Нет, Ты, конечно, не уродина, но ведь ничего же в тебе нет…

Сытая жизнь поворачивается, показывая себя со всех сторон.

СЫТАЯ ЖИЗНЬ: У меня фигура! У меня линия! У меня шуба! Он меня недооценивает...

КАПИТАН ВУД: Хорошо выглядишь, у тебя нет ни одной морщинки, ну и что? Все равно ты отвратительна.

Сытая жизнь зло сплевывает шелуху на капитана Вуда и отворачивается. Капитан поднимает пустую бутылку, ударяет ею о стакан, Сытая жизнь оборачивается.

КАПИТАН ВУД (смеется): А! Колокола сытой жизни! Ты на них откликаешься, это твоя любимая мелодия, хрустальный звон бокалов. «Шампанское! Все должно быть красиво». Кислятина! (Успокаивается, садится). Ненасытная. Ничего, я наберу новую команду. Это будут замечательные ребята. Им только покажи одного несчастного, обиженного – они бросаются его спасать, и ни предательство, ни ложь, ни старуха с длинным рублем, ни сытая жизнь не остановят их. Это будут настоящие ребята, которым не нужна нормальная, сытая, спокойная жизнь. Она им просто не нужна! Команда! Как один! Морские волки – им давай море, стихию! Хорошо, когда ветер, соленый океанский ветер, обдувает лицо и ты стоишь на мостике, и смотришь, и веришь. Веришь. Ты поняла, розовощекая старуха? Береговая, черт побери, кикимора? Веришь!

Показывает кулак.

ЛОЖЬ: Во что еще надо верить? Скучно. Ты и соврать не можешь...

Береговые тени обижаются и исчезают.

КАПИТАН ВУД: Семерка – счастливая цифра, и ты молчи, что люди сейчас уже не такие. Такие! Так было и будет всегда!

Он спускается с воображаемого мостика, спускается в кубрик и вновь появляется с полным стаканом, и вдруг слышит чьи-то шаги.

КАПИТАН ВУД: Эй, кто там? У кого там такие шаркающие сандалии?

Капитан подбегает к прожектору на паруснике и наводит его на человека.

ПОЭТ: Эй, эй, не надо, не светите мне в лицо!

КАПИТАН ВУД: Ты кто?

ПОЭТ: Я, понимаете ли, шел… как вам сказать… по улице, потом, меня почему-то потянуло сюда. Здесь… здесь очень похоже на… не найду точного слова. Это всегда так сложно. Только кажется, что все можно объяснить… В общем, я шел...

КАПИТАН ВУД: Я вижу, ты не из тех, кто все объясняет.

ПОЭТ: Да… я не…

КАПИТАН ВУД (не дает говорить): Понятно, ты зануда.

ПОЭТ (обиженно): Нет, я – поэт!

КАПИТАН ВУД: Значит, ты поэт-зануда!

ПОЭТ (пытается все же объяснить): Нет, вы совершенно, вы абсолютно не в контексте моих устремлений… вы не понимаете... Я поэт, я пишу стихи…

КАПИТАН ВУД (не дает договорить): … и тебя нигде не печатают.

ПОЭТ: Откуда вы знаете?

КАПИТАН ВУД (оглядывает поэта с головы до ног, и тот оглядывает его): Ну, понимаешь, старина, это почему-то видно!

Поэт придерживает оторванный карман и закрывает ногой дырку в носке на другой ноге. Поза его смешна и нелепа.

КАПИТАН ВУД: Да ты брось. Оторванный карман идет тебе. Он делает тебя значительнее.

ПОЭТ: Вы так считаете?

КАПИТАН ВУД: Ведь не каждый носит оторванный карман. (Подходит) Я только считаю, что для большего лоска надо и другой карман…

Капитан отрывает карман поэту, оттуда выпадают листки.

ПОЭТ: А где я буду хранить стихи?..

КАПИТАН ВУД: Вот теперь ты выглядишь еще значительнее. Шарф так не носят – так он висит у мелкого служащего, желающего показать, что он в белой рубашке и галстуке. У тебя есть белая рубашка?

ПОЭТ: Была.

КАПИТАН ВУД: И галстук был. Шарф обматывают вот так. Волосы всклокочены. Еще можно рукава засучить. Взгляд! Побольше отрешенности. (поэт слушается). Нет, это слишком много. Тут надо и презрения, надменности (поворачивает поэта, разглядывает, что получилось). Вот теперь ты похож на человека, которого человечеству страшно потерять. Тебе бы еще надо поучиться ходить, не шаркая, и тогда ты можешь на что-то претендовать.

ПОЭТ: Вы считаете, что так лучше?

КАПИТАН ВУД: Во всяком случае, от такого эти придурки готовы услышать правду.

ПОЭТ (жалея о кармане): А где же мне теперь хранить стихи?

КАПИТАН ВУД: Хорошие стихи хранятся в голове.

ПОЭТ: Как вам сказать, (привычно) современные стихи, они тонкие, подчас не связанные рифмой, они рассчитаны на сложные ассоциации и скорее существуют для уединенного чтения, чем для прочтения вслух. Современный человек, он уже... он уже в интернете… с первого класса. У него другие, как это сказать...

КАПИТАН ВУД (в сторону): Зануда! (Обращаясь к поэту): Прочти что-нибудь.

ПОЭТ (Ищет по листкам, что прочесть): Может, это?

КАПИТАН ВУД (отбирает у него листки): Прочти, что помнишь… Давай!

ПОЭТ: Это стихотворение я написал под впечатлением, так сказать…

КАПИТАН ВУД (раздраженно): Стихи должны говорить сами за себя.

ПОЭТ: Мы с тобой сидели, ели

Бланманже. Бланманже.

От домашней канители

Мы устали. Бланманже.

Ели старого жирафа.

Бланманже. Бланманже.

И с изысканностью графа

Я жевал. Бланманже.

КАПИТАН ВУД: Все?

ПОЭТ: Все.

КАПИТАН ВУД: Отлично. (В сторону): Для туземца – это было бы неплохо. (Поэту): Только скажи, где ты ел жирафа?

ПОЭТ (раздраженно, видимо, его не раз об этом спрашивали): Это образ! Черт возьми!

КАПИТАН ВУД: Я понимаю. Но с кем?

ПОЭТ: Что – с кем?

КАПИТАН ВУД: С кем ты ел?

ПОЭТ: Не помню, кто-то угощал меня жареным мясом. Это, правда, было давно. Оно было жилистым, и я подумал, что такое мясо может быть у старого-старого жирафа.

КАПИТАН ВУД (оценивая): Я думаю, со временем у тебя должно получиться со стихами. В этом, черт подери, что-то есть.

ПОЭТ: Да, я мог бы писать замечательные стихи. Знаете, так сложно и так интересно найти слово. Будто кто специально прячет его. Иногда вот хочешь что-то сказать, такое необычное что-то, а не можешь. Если бы у меня была маленькая, тихая квартирка, где я мог бы уединиться и писать, писать… У меня могла бы быть любимая, она бы помогала мне, она бы вдохновляла бы…

На прежнем месте появляется Сытая жизнь в новом образе. Она - сама кротость; одета интеллигентно, со вкусом. В руках – поднос с кофе.

.

СЫТАЯ ЖИЗНЬ: Я принесла вам кофе, мой милый, гениальный, поэт.

Капитан Вуд показывает ей кулак. Береговая тень исчезает.

ПОЭТ: … приносила мне в кабинет утренний кофе. Я люблю горячий-горячий кофе и слегка поджаренный хлеб. Его корочка напоминает… утреннее солнце, чуть встающее над полем. Это время, когда только закинул свои удочки…

КАПИТАН ВУД: Зануда ты! Тебе надо совершенно другое! Никакой квартирки, никакой любви, кофе в постель – к черту! Я вижу, из тебя получится настоящий морской волк! (Бьет его по плечу. Поэт еле устоял). Посмотрим, какой у тебя оскал. Ну-ка, сделай страшное лицо!

ПОЭТ (Делает страшное лицо, как на приеме у врача, высовывает язык): А-аа!

КАПИТАН ВУД: О, теперь я понимаю, как ты съел жирафа.

ПОЭТ в отчаянии): Это образ!

Капитан уводит поэта в сторону кубрика.