Средства стадной коммуникации

<...>

ОТЛИЧИТЕЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ СРЕДСТВ ОБЩЕНИЯ ОБЕЗЬЯН И ИХ ФУНКЦИИ

Анализируя средства общения обезьян, следует отметить несколько наиболее важных признаков, отличающих их от средств обще­ния у других животных.

1. Исключительно большое место в сред­ствах общения обезьян занимает активное побуждение одного животного другим к како­му-либо действию. Например, побуждение к следованию за собой, к обыскиванию себя, к взятию предмета или оставлению его, к по-крыванию, подставлению, к нападению на общего врага, к вставанию, сидению, к усту-панию дороги, места и т.д. Правда, в обще­нии между другими животными также име­ются некоторые побуждающие элементы. Так, например, есть указания, что лошади побуж­дают друг друга к почесыванию, покусывая то место, которое чешется. Побуждающим является танец пчелы, прилетевшей в улей со взятком. В наблюдениях В.Л. Дурова мы чи­таем описание того, как морской лев Лео по­буждал другого льва — Ваську заниматься иг­рой в мяч.

Для нас, несомненно, что какие-то эле­менты побуждения не исключены во взаимо­отношениях других животных, но распрост­

ранены они мало, а проявления их бедны и эпизодичны. В то же время у обезьян побужда­ющий элемент пронизывает все их взаимоот­ношения и становится отличительной чертой стадного поведения. Эта особенность раз­вивается у обезьян как нарастание активнос­ти поведения в воздействиях на окружающую среду и получает полное развитие у человека.

2. С нарастающей активностью поведения тесно связана и другая отличительная черта средств общения обезьян — их направленность, адресован 'ость. С этой точки зрения все сред­ства обще ния обезьян можно разделить на 2 категории: направленные и ненаправленные. Последние служат средством выражения эмо­ционального состояния и не являются беспо­лезными для стадных животных. Так, напри­мер, жалобный крик детеныша не пропадает бесследно, а вызывает защитную реакцию не только матери, но и других обезьян. Такой же крик взрослого животного может помочь ему привлечь к себе внимание вожака или всего стада.

Ненаправленными являются коллектив­ные, " хоровые" выкрики нападения, благо­получия, испуга. Эмоциональным и ненаправ­ленным остается акканье — придыхательный звук " а", выражающий опасение, страх. Но уже цоканье, сопровождающееся дотрагива-нием до определенного индивида, мляканье, крик жалобы — ябеды, поиски защиты при помощи жеста подставления, а также оказа­ние покровительства в виде покрывания, уг­роза при помощи шарканья рукой, указатель­ный кивок головой, натравливающее кивание головой являются строго адресованными и производятся каждой обезьяной в зависимо­сти от всей наличной ситуации, своего поло­жения в стаде и взаимоотношений с каждым отдельным индивидом. Ошибки, промахи, допущенные обезьяной в соблюдении этих сложных форм " этикета", немедленно отра­жаются на ее шкуре.

3. Третьей отличительной чертой во взаи­моотношениях обезьян является их способ­ность к двойственным поступкам, на которой следует остановиться подробнее, так как она никем еще не описывалась специально и зас­луживает особого внимания со стороны пси­хологов. Приведем наиболее простой пример. Если положить кусочек сахара у решетки та­ким образом, чтобы вожак группы не заме­тил этого движения, тогда через несколько секунд та обезьяна, которая сидит поблизос­ти, осторожно оглянувшись на вожака, очень тихо и незаметно начинает продвигать руку

формы сотрудничества и взаимопомощи в стаде обезьян 251

за приманкой, захватывает ее, так же осто­рожно подтягивает к себе и, наконец, берет в рот. Движение руки очень замедленно, что особенно поражает у таких порывистых и рез­ких животных, как обезьяны. Пальцы почти не шевелятся. Но самое замечательное заклю­чается в том, что в процессе этого овладения добычей обезьяна сохраняет совершенно спо­койную позу, взгляд ее устремлен куда-то в сторону или вверх. По ее виду никак нельзя предположить, что она в этот момент занята похищением корма.

В этом акте животное одновременно выпол­няет два действия; одно прямое — удовлетворе­ние пищевой потребности, другое косвенное — отвлечение внимания вожака или других чле­нов стада от первого действия. Такое поведение мы условно называем " психической мимик­рией", в отличие от известной мимикрии насе­комых, связанной с временным параличом де­ятельности нервной системы.

Фабр утверждает (и мы согласны с ним), что мимикрия у насекомых не связана с ка­кими-либо эмоциями, не говоря о разуме, а является биологически наследственным при­способлением нервной системы в борьбе за существование. Дальнейшей ступенью в раз­витии этой способности в животном мире является поведение некоторых птиц, которые отводят от своего гнезда хищника или охот­ника, " изображая" хромоту, беспомощность, доступность для захвата. И некоторые хищни­ки, создавая впечатление заторможенности, сонливости (кошки, леопарды), скрывают под этим активную настороженность, готовясь к немедленному прыжку и преследованию. Хо­рошо это можно наблюдать в игре кошки с мышью. Но если способность к маскировке своих устремлений у других животных выра­жена в однообразных формах, свойственных данному виду, не обладает вариативностью и способностью к переносу в разнообразные ситуации, то у обезьян она производит впе­чатление чрезвычайно многообразной и от­личительной для них черты поведения. К мас­кировке прибегают слабые обезьяны во время кормления: совершенно без всякого внеш­него повода одна из обезьян начинает вдруг агрессивное наступление на соседнюю группу обезьян. Последние отвечают криками и уг­розами. Вожак вступает в конфликт, а за­чинщица ссоры в это время хватает корм и удаляется с ним в укромный уголок. Очень часты также случаи отвлечения внимания вожака в конфликтных ситуациях. Та обезь­яна, которой грозит нападение (например,

вследствие жалобы на нее), начинает вдруг усиленно интересоваться собственным во­лосяным покровом. Она перебирает шерсть на запястье, предплечье, бедре, что не ме­шает ей бросать редкие осторожные взгля­ды на окружающих. Как только опасность исчезает, самообыскивание прекращается. Такое же самообыскивание почти всегда следует за неудавшейся жалобой: ябедница садится в сторонке и начинает усиленно обыскивать свою руку или ногу. Когда осто­рожное наблюдение указывает, что ее выс­тупление не вызвало ответной агрессии, она прекращает интересоваться своей шерстью. Подобная же маскировка применяется после неудачной попытки общения с вожаком. Это своеобразная демонстрация выключения из ситуации.

Если описанные случаи направлены на предупреждение агрессии, то такой же маски­ровочный характер имеют и способы переклю­чения агрессии. Если обезьяна в чем-нибудь провинилась перед вожаком, она нередко вместо подставления ему, вдруг начинает гро­зить другой, ни в чем не повинной обезьяне. Любопытно при этом наблюдать полную рас­терянность жертвы неожиданного нападения (угрозы). Оглянувшись направо и налево, не­редко разинув рот, она либо убегает и зани­мает безопасную позицию, либо кидается с громким криком под защиту вожака, пово­рачивая к нему свой зад. Интересно, что во­жак, как правило, поддается на такую про­вокацию и сейчас же прекращает агрессию против истинного виновника конфликта. Иногда он переносит ее на ту обезьяну, кото­рая стала объектом незаслуженного нападения, иногда просто отворачивается, демонстрируя отсутствие внимания.

Прием переключения агрессии нередко используют матери, детенышам которых уг­рожает расправа за какой-либо проступок. Мать немедленно выступает в роли жалобщи­цы на какого-либо члена стада или на сосед­нюю группу обезьян (что безопаснее для нее). Вожак ввязывается в конфликт, а мать под­хватывает и уносит детеныша, на которого уже никто не обращает внимания.

Наконец, маскировка служит и способом привлечения к себе внимания. В качестве пос­леднего к ней прибегают слабые члены стада или самки, теряющие свое место возле вожа­ка. В этих случаях обезьяна выступает не в ка­честве агрессора, а в роли обиженного члена стада, которому требуется защита вожака. Вслед за этим обычно следуют объятия и по-

252 НА. Тих

крывание. Старые вожаки реже попадаются на этот прием, но молодые, начинающие, не­изменно оказываются обманутыми. Малень­кий вожак в группе наблюдавшихся нами де­тенышей тратил неимоверно много усилий на выражение участия членам своего стада, которые один за другим имитировали конф­ликтные ситуации.

У некоторых обезьян можно наблюдать маскировку агрессии. Так, например, у резу­сов есть привычка подставлять разные части тела — бок, грудь, зад как бы для обыскива-ния, но когда человек приближается, то под­вергается агрессивному нападению. Сходное поведение описано Г.З. Рогинским у шимпанзе. Беата, которую экспериментатор чем-то оби­дел накануне, протянула к нему руку как бы за кормом, а когда он приблизился к ней, схватила его за руки, порвала халат и поца­рапала лицо. Здесь также отчетливо видна мас­кировка своих действительных намерений: за просьбой оказалась спрятанная агрессия.

Таким образом, все случаи маскировки или " психической мимикрии", у обезьян можно свести к следующим типам: 1) отвлечение вни­мания от собственных действий (похищение корма) при помощи имитации покоя или пу­тем создания конфликтной ситуации; 2) отвле­чение агрессии путем имитации выключения из конфликтной ситуации; 3) переключение агрессии на других путем имитации нападения;

4) привлечение внимания к себе путем имита­ции беззащитности; 5) маскировка агрессии. Во всех этих случаях отчетливо видна раздвоенность поведения. Мы придаем " психической мимик­рии" исключительное значение в развитии средств общения, так как в ней впервые про­является отчетливое отделение фактического переживания (эмоции страха, голода, устремле­ния к вожаку) от внешнего выражения. От­деление переживания от выражения служит, с нашей точки зрения, переходным этапом к бо­лее высокому уровню в развитии средств обще­ния, на котором отмечается пользование не толь­ко выразительным, но и изобразительным жестом и звуком. Последние у обезьян отсутствуют. Мо­жет быть, будет преждевременным и слишком смелым заявление, что в этих способах маски­ровки мы видим зачатки возникновения челове­ческой лживости с характерной для нее двупла­новостью истинного переживания и внешнего выражения — телесного или словесного. Но не­которые основания для такого предположе­ния есть, если сделать поправку, как и во всех подобных вопросах, на участие сознания в по­ведении человека.

ЗНАЧЕНИЕ СПОСОБОВ ПИТАНИЯ В РАЗВИТИИ СРЕДСТВ ОБЩЕНИЯ ОБЕЗЬЯН

Мы хотим указать на одно обстоятельство, которое, с нашей точки зрения, имеет боль­шое значение в качестве биологического фак­тора, способствующего развитию голосового аппарата обезьян и их мимики. Наблюдая за поеданием корма обезьянами, невольно за­мечаешь, что этот процесс у них значительно более сложен, чем у других млекопитающих. Хищник хватает корм и глотает его, травояд­ные живот ные подвергают корм длительно­му, но однобразному пережевыванию. В то же время поедание корма обезьянами пора­жает многообразным и активным участием в нем всех частей рта: зубы при помощи мел­ких движений челюстей освобождают плод от оболочки, щеки производят движение выса­сывания из него сока, язык проделывает тон­кие движения смакования пищи (что не на­блюдается ни у кого из других животных), губы также очень подвижны и принимают разнообразное положение в сложном процессе поедания корма.

Наблюдая процесс еды у собаки и обезья­ны, мы можем сравнить пасть собаки с гру­быми щипцами, в то время как рот обезьяны представляет собой сложный механизм, спо­собный к разнообразным и тонким движени­ям. Мы думаем, что сложность работы отдель­ных частей рта обезьяны и тонкая их координация в процессе питания должны были способствовать развитию биологической приспособленности лицевой и ротовой мус­кулатуры к сложным формам звукового и мимического общения. Приведем несколько примеров из этой области поведения обезь­ян, чтобы показать, насколько действитель­но сложен и многообразен процесс поедания корма у обезьян, особенно у гамадрилов.

Нуну держит яблоко всеми пальцами, зу­бами счищая с него зеленую кожицу: ни­жележащие слои откусывает и жует, жеваные остатки выплевывает. Очищает зубами зеле­ную кожуру со следующего участка. Нижние слои откусывает и жует, жеваные остатки вып­левывает.

Василек подходит к кормушке, берет яб­локо, зажимает в челюстях, уходит. Идет, яб­локо держит в зубах. Садится. Держит яблоко всеми пальцами, вертит во все стороны, рас­сматривает его: верхушку с черной точкой (ос­таток пестиков) откусывает, бросает. Раску­сывает яблоко пополам, держит половинки. В середине оказалась гниль. Одну половинку под-

Формы сотрудничества и взаимопомощи в стаде обезьян 253

носит ко рту, счищает зубами гниль, выпле­вывает на пол; вторую половинку из другой руки кладет на пол и, освободившись, под­держивает оставшийся в руке кусок, тща­тельно выгрызает гниль, делая не глубокие надкусы, а поверхностные. Чистую мякоть срезает зубами, как долотом, жует, выпле­вывает остатки, остается зеленая кожа без мякоти. То же самое делает со второй поло­винкой яблока. После этого подбирает и жует остатки. После еды на полу валяется жеваная масса, Вещунья садится у кормушки, берет яблоко всеми пальцами, подносит к носу, ню­хает; левой рукой размашистыми движения­ми счищает с поверхности яблока какой-то налет, скашивает резцами верхушку яблока, вгрызается в мякоть, как бы откалывая кус­ки, набирает их в рот, жует, жвачку выбра­сывает. <...>

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ПО ВОСПИТАНИЮ НОВЫХ СРЕДСТВ ОБЩЕНИЯ И ПРОБЛЕМА

ПРОИСХОЖДЕНИЯ РЕЧИ <...>

ОБРАЗОВАНИЕ ДВИГАТЕЛЬНЫХ СИГНАЛОВ ИЗ РЕФЛЕКТОРНЫХ АКТОВ

Выработка двигательных условных рефлек­сов у обезьян, как и у других животных, про­исходит легко. Достаточно одного, редко 2—3 сочетаний, чтобы обезьяна стала совершен­но свободно воспроизводить то или иное дви­жение, которое первоначально стимулирова­лось ее внутренними ощущениями. Мы имели возможность воспитать у обезьян десятки раз­нообразных движений: почесывание разных частей тела (щеки, ладони, хвоста, уха); до-трагивание носом до стены, позевывание (раскрывание рта), поскребывание, огляды­вание, потирание ладони о ладонь и т.п. Все они связывались с получением какого-либо пищевого подкрепления. Но в этих опытах, которые не представляли для нас большого интереса, мы не создавали стойких дифферен-цировок, ограничиваясь констатацией того факта, что любое рефлекторное движение мо­жет быть с 1—2 раз закреплено и развито в способ воздействия на экспериментатора для

получения от него пищевого, подкрепления. Проделывая эти движения, обезьяна внима­тельно следит за человеком и повторяет их до тех пор, пока не добьется ответного кивка го­ловой, разрешающего получить приманку.

" ИЗОБРЕТЕНИЕ" СРЕДСТВ ВОЗДЕЙСТВИЯ (РЕФЛЕКС НА НОВИЗНУ)

В дальнейших опытах перед животными была поставлена задача самостоятельно на­ходить средства воздействия на человека, " изобретать" их.

Подготовленные предыдущим этапом ра­боты обезьяны выработали своеобразную го­товность к самым разнообразным проявлени­ям своей двигательной активности. Новое и интересное " изобретение" награждалось обыкновенно пищей и лишь изредка лаской или игрой.

Эксперимент заключался в том, что предъявлялась новая приманка, при виде ко­торой обезьяна начинала воспроизводить один за другим ранее подкрепляемые двигательные " сигналы". Однако на этот раз подкрепления не следовало. Тогда начинались всякого рода неожиданные трюки. Обезьяна вдруг поверты­валась вокруг своей оси (Кета) и смотрела воп­росительно на экспериментатора. За новизну она получала лакомство, до 20—30 раз в тече­ние опыта. Но в следующий раз ей было не­обходимо " изобрести" что-то новое. Она висла вниз головой, придерживаясь задними конеч­ностями за решетку, чтобы не упасть (Ерш). В следующий раз брала дощечку и клала ее на окошко. Переносила камень из одного угла клетки в другой (Кета). Вытягивала вперед осо­бенным образом руку с вертикально постав­ленной ладонью и растопыренными пальца­ми (Амур). Перегибаясь назад, ловила ртом кончик своего хвоста (Амур), закидывала зад­нюю ногу за шею (Голец). Размашисто двига­ла головой спереди назад с перегибом спины (Ерш), прикладывала шарики к голове Ерша (Кета), прикладывала к губам деревянный ци­линдрик и протягивала его человеку и т.д. К жизни было вызвано множество разнообраз­нейших движений, совершенно новых и необычных. Тем не менее, при внимательном анализе этих движений можно было всегда найти их генетическую связь с предыдущим опытом каждого отдельного животного.

Из многообразных действий были отобра­ны некоторые и связаны с несколькими ви-

254 НА. Тих

дами корма. Каждая из подопытных обезьян смогла ассоциировать по 2—4 двигательных сигнала с различной пищей.

Возникновение жеста из действия (незавершенное действие)

В серии опытов по этому методу использо­вались навыки животных по обмену, описан­ные ниже. К началу данных экспериментов подопытная обезьяна Ерш свободно соверша­ла операцию обмена.

Переходная стадия опытов заключалась в том, что после того, как Ерш исчерпывал весь свой запас предметов для обмена (ку­бики, палочки, шарики и т. п.), ему предъяв­лялась в качестве побуждения какая-либо особенно заманчивая приманка. Эксперимен­татор держал ее в поднятой левой руке, в то время как правая была протянута за " жето­ном". Обезьяна приходила в сильное возбуж­дение и начинала усиленные поиски пред­метов, которые она могла бы положить в руку человека. При этом Ерш проявил много изоб­ретательности в способах добывания средств обмена. Наконец, он на практике пришел к необходимости недоедать последний кусок пищи, полученной в процессе обменных операций, и оставлять его для обмена на но­вый кусок. Остатки яблок, груш, кожицу винограда и т.п. он вынимал изо рта и клал на правую руку экспериментатора, чтобы получить то, что находилось в левой. Но тог­да перед Ершом было поставлено новое пре­пятствие: за последний имевшийся в его рас­поряжении предмет ему давали кусочек сахара в расчете на то, что эта, особенно привлекательная приманка не будет использована Ершом в качестве " жетона". Но здесь мы ошиблись: Ерш и от сахара остав­лял маленькие кусочки для обмена. При этом он многократно вынимал кусок изо рта, рассматривал его, как бы примеривая, откусывал еще кусочек, снова примеривал и откусывал. Наконец, когда сахар достигал микроскопической величины, он отдавал его, чтобы получить что-нибудь новое.

От опыта к опыту оставляемые кусочки становились все меньше. И вскоре на ладонь экспериментатора Ерш " клал" капельку сво­ей слюны, которую он старательно и долго добывал двумя пальцами из своего защечного мешка. Но чем более " мифическим" становился кусочек сахара, который " отдавал" Ерш, тем выразительнее становилось само движение от-давания: Ерш особенно старательно нажимал

на ладонь своими пальчиками, в которых " дер­жал" слюну, и выразительно заглядывал в гла­за человека.

Второй этап продолжался недолго, и скоро наступил третий, когда движения вынимания слюны и ее отдавания становились все более краткими и небрежными. Сокращая свои дей­ствия, обезьяна наконец ограничила их под­несением сложенных пальцев ко рту с последующим быстрым дотрагиванием до ла­дони экспериментатора. Еще позднее Ерш перестал поднимать руку высоко ко рту, а дотягивал ее только до уровня живота, чтобы затем слегка коснуться ладони эксперимен­татора.

Таким образом, действие, которое было некогда живым, полнокровным актом и об­ладало конкретным содержанием, преврати­лось в конце концов в далекое его отражение. Новый наблюдатель при виде " магического" движения обезьяньей руки с легким дотраги­ванием до своего живота и затем до руки че­ловека, вряд ли смог бы легко восстановить генезис этого действия, разгадать его перво­начальный смысл. Так родился жест.

Другое подобное превращение сложного конкретного действия в условное движение было получено следующим образом.

Ерш был приучен производить сложные обменные операции. Чтобы получить приман­ку у лаборанта, он подходил сначала к экспериментатору и получал один за другим предметы для обмена их у лаборанта на куски яблока, хлеба, моркови и т.д. В этой ситуации мы решили проверить, как будет действовать Ерш, если экспериментатор сделает вид, что не видит его и перестанет протягивать ему материал для обмена.

Сидя у решетки, экспериментатор наме­ренно отворачивался в сторону. В таких случа­ях Ерш прилагал все усилия, чтобы попасть в поле зрения человека. Он старался зайти спра­ва или слева, бросал особые пристальные взгляды в лицо. Не достигая цели, он начи­нал нетерпеливо подпрыгивать на месте, про­тягивая руку. Когда все усилия Ерша встре­титься взглядом с человеком оставались бесплодными, он принимался дергать экспе­риментатора за полу халата. В таких случаях он всегда встречался с положительной реакцией со стороны человека — это было одним из ус­ловий взаимного контакта. Но и халат был уб­ран. Ерш воспользовался для привлечения вни­мания шнурком от туфли. Дергая за шнурок, он всячески следил за лицом человека. Как только экспериментатор поворачивался, раз-

Формы сотрудничества и взаимопомощи в стаде обезьян 255

давался звук общения, и Ерш, подпрыгивая от нетерпения, протягивал ему свою руку.

В описываемом поведении обезьяны не­трудно выделить то активное устремление к контакту, которое является одной из важней­ших предпосылок для развития средств об­щения.

Потягивание шнурка от опыта к опыту становилось все короче, все несовершеннее и, наконец, превратилось в однократное бы­строе дотрагивание до шнурка, затем просто до ноги, а в измененной ситуации — до тыль­ной стороны руки.

Дотрагивание маленького пальчика с крат­ким, но очень выразительным нажимом с одновременным старательным заглядывани-ем в глаза было чрезвычайно убедительным, раскрывая всю силу потребности обезьянки вызвать внимание к себе со стороны челове­ка и всю степень направленности этого дви­жения. Жест вызывания внимания был в даль­нейшем широко использован Ершом в практике его общения с человеком. Он при­бегал к нему не только в условиях экспери­мента, но и в повседневной жизни: чтобы заставить приласкать себя или подать упав­ший предмет, чтобы вызвать защиту от " вра­га", т.е. от постороннего лица. Желание жи­вотного каждый раз угадывалось из его поведения и из общей ситуации в данный момент. Этот жест мы назвали " предваряю­щим" и считаем, что он весьма схож с под­талкиванием в бок, дотрагиванием до руки и другими действиями, которые люди приме­няют, чтобы вызвать внимание к себе или к своим поступкам. Этот жест отсутствует в общении гамадрилов в естественных услови­ях. Но, как видно из данных опыта, возник­новение его не представляет больших затруд­нений.

Для завершения опыта в данном направ­лении, мы считали необходимым добиться образования у животного двигательного сиг­нала из каких-либо " рабочих" движений. В качестве последних были избраны приемы, которыми пользуется обезьяна при обработ­ке корма: 1) катание по полу початков куку­рузы с тем, чтобы ослабить сцепление между ее зернышками и вынуть их; 2) трение об пол предметов, обладающих неприятным запахом (этим достигается стирание верхнего слоя, который чаще всего является носителем за­паха); 3) раздавливание некоторых плодов (например, помидоров) для выжимания из них сока, который затем слизывается. Специ­альная серия опытов была проведена с Атлан­

тидой в 1945 г. Методика была такой же, как и в предыдущих опытах.

Голодной обезьяне давали початки куку­рузы. Атлантида немедленно начинала их об­работку, катая с нажимом по земле то од­ной, то обеими руками. Для нашей цели наиболее подходящим казалось движение обеими руками. Поэтому, как только это дви­жение начиналось, мы давали Атлантиде ку­сочки печенья. Уже в 4-м опыте движения катания стали чисто условными. Обезьяна, катая початок резкими движениями по полу взад и вперед, даже не смотрела на него, а следила за экспериментатором, ожидая сиг­нала (утвердительный кивок головой), чтобы подбежать за наградой. На 12-м опыте мы вме­сто кукурузного початка дали палочку. Дей­ствия обезьяны были полностью перенесены на нее. Они у обезьяны стали еще короче, но сохранили свой первоначальный характер:

резкое движение к себе и от себя обеими ру­ками. Движение это было хорошо отработано и прочно зафиксировано. После этого мы ста­ли подкреплять другое движение — трение о пол предмета. С этой целью обезьяне давался кусочек хлеба слегка натертого мясом. Гамад­рилы обычно не выносят запаха мяса и, если оно случайно попадает к ним в руки, они резко отбрасывают его, а руки тщательно вытирают об пол и о стены до тех пор, пока не исчезнет запах мяса. Поэтому Атлантида, взяв кусочек хлеба, пахнущий мясом, терла его об пол, а затем съедала. Движение трения правой руки мы стали подкреплять сахаром. Рефлекс образовался чрезвычайно быстро. Уже с 3-го опыта при виде сахара Атлантида безо­шибочно воспроизводила движение трения. Постепенно оно утеряло свой первоначаль­ный характер и превратилось в легкое, тол­кающее от себя движение правой руки по зем­ле, а потом просто по воздуху.

В итоге у животного было выработано 2 четких рефлекса. Первый — резкое движе­ние к себе и от себя обеими руками при предъявлении печенья; второй — легкое, тол­кающее от себя движение по воздуху правой руки при предъявлении сахара. Следующий этап в работе представлял собой объедине­ние двух выработанных ранее форм движе­ния в одном опыте. Оказалось, что для обезь­яны не составило труда дифференцировать их и воспроизводить в соответствии с показан­ной пищей.

У Кеты, которая к моменту возобновле­ния опытов была взрослой пятилетней сам­кой, было выработано движение из ее дей-

ствий с башенкой и вкладками. Еще в детстве Кета была обучена нами собирать детскую башенку и проделывала это быстро и ловко. После четырехлетнего перерыва это умение сохранилось. Упрочив его, мы приступили к выработке у нее условного двигательного сиг­нала.

В клетку было поставлено основание ба­шенки с металлическим стержнем, но без колец. Кета в поисках выхода стала заменять отсутствующие кольца другими предметами, которые ей удавалось отыскать в клетке: ку­сочками скорлупы, огрызками яблока, ще­почками. Она прикладывала их к верхушке железного стержня, стараясь всячески, что­бы они задержались там, и с тревогой огля­дывалась на экспериментатора. Утвердитель­ный кивок головы служил для нее сигналом, что она может подбежать и получить награду — дольку мандарина. На следующем этапе рабо­ты перед опытом из клетки убирались все предметы. Кета после бесплодных поисков стала " класть" на верхушку стержня какие-то невидимые предметы, которые она " подни­мала" с пола. Эти действия подкреплялись. В конечном итоге на вид мандарина она проде­лывала, размашистые движения от пола к верхушке оси и уже без всяких колебаний бежала за наградой.

Затем на вид сахара у Кеты был вырабо­тан новый жест, заимствованный из ее ма­нипуляций со вкладками. Использовано было само движение вкладывания — опускание предмета в определенное отверстие. Сначала подкреплялось действие вкладывания, а ког­да вкладки были убраны, — только движе­ние, имитирующее вкладывание.

Таким образом, в описанных опытах на­шла экспериментальное подтверждение спо­собность животных образовывать двигатель­ные сигналы да разные раздражители (корм разного вида) из конкретных действий. Эти действия могут быть связаны: 1) с удовлет­ворением биологических потребностей живот­ного; 2) с биологически унаследованными движениями по обработке корма (катание, трение, выжимание и лущение) и 3) с при­обретенными в индивидуальном опыте навы­ками (складывание башенки, вставка вкла­док и т.п.). В итоге мы подошли вплотную к вопросу воспитания у животных " изобража­ющего" жеста, который, с нашей точки зре­ния, играет решающую роль в формировании двигательной речи человека. <...>

Н.Н. Ладыгина-Коте

ПОСЛЕСЛОВИЕ К КНИГЕ Я. ДЕМБОВСКОГО " ПСИХОЛОГИЯ ОБЕЗЬЯН" *

В добавление к книге Я. Дембовского " Пси­хология обезьян", представляющей собой обширную и творчески проработанную свод­ку, включающую обзор исследований, кри­тический анализ методов и выводов о психоло­гии обезьян, мы в соответствии с пожеланием автора даем краткое послесловие, в котором ставим задачу показать на ряде новых работ, относящихся к психологии обезьян, достиже­ния советских ученых в этой области за пос­ледние 20—25 лет.

Интересующие нас в данном случае науч­ные труды опубликованы в виде статей в жур­налах (" Вопросы психологии", " Вопросы физиологии", " Вопросы антропологии"), а также в сборниках и монографиях; некото­рые из них представлены в виде рукописных кандидатских и докторских диссертаций и малоизвестны широкому кругу лиц, интере­сующихся психологией обезьян.

Основные исследования поведения обезь­ян были связаны с проблемой антропогене­за, диалектико-материалистическим пони­манием развития психики и выявлением биологических предпосылок для возникнове­ния специфически человеческих черт — тру­да, речи, сознания. Вследствие этого главное внимание исследователей было направлено на изучение навыков и интеллектуальных осо­бенностей психики обезьян и в меньшей сте­пени — прирожденных, инстинктивных форм поведения, эмоций (связанных с ними выра­зительных движений) и подражания. Многие исследования проводились в сравнительно-психологическом плане. Сопоставлялись осо­бенности поведения низших и высших обезь­ян; сравнивалось поведение антропоидов и детей, проводились наблюдения онтогенети­ческого развития поведения ребенка человека и детеныша шимпанзе. <...>

" Ладыгина-Коте Н.Н. Послесловие \\ДембовскийЯ.. Психология обезьян. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1963. С. 63—82.

Изучение поведения обезьян русскими уче­ными впервые началось в Зоопсихологической лаборатории Дарвиновского музея в 1913 году (Н.Н. Ладыгиной-Коте).

Более поздние исследования поведения обе­зьян мною и моими учениками (М.А. Герд, Н.Ф. Левыкиной, А.Я. Герман, А. Я. Марковой, К.Э. Фабри, В.Д. Кукушкиной, С.Л. Новосе­ловой, B.C. Мухиной) проводились на базе Мос­ковского зоопарка. В Московском зоопарке с высшими обезьянами — шимпанзе и орангута-нами — эксперименты проводили также Г.З. Ро-гинский, Л.Б. Козаровицкий и М.Грюнер.

В Сухумском питомнике изучением пове­дения высших и низших обезьян занимались Н.Ю. Войтонис и его ученики (Н.А. Тих, А.И. Кац, Ю.А. Кологривова), а также Н.И. Касаткин, М.П. Фигурин, Л.Г. Воронин и Г.И. Ширкова; в настоящее время этим воп­росом занимается там Л.Н. Норкина.

В Ленинградском зоопарке поведение обе­зьян было предметом исследований ряда уче­ных — Г.Д. Ароновича, Б. И. Хотина, Г.З. Ро-гинского и его учеников.

В Колтушах поведение обезьян исследова­ли И.П. Павлов и его ученики — А.О. Долин, Ф.П. Майоров, В.П. Протопопов, И.К. Дени­сов, М.П. Штодин, Э.Г. Вацуро, Л.Г. Воро­нин, Л.А. Фирсов.

На базе Киевского зоопарка с обезьянами экспериментировали В.П. Протопопов и его ученики—В.П. Бирюкович, Е.А. Рушкевич, Л. И. Уланова и А.Е. Хильченко.

В Тбилиси поведение обезьян исследовали сотрудники Д.Н. Узнадзе — Н.Г. Адамашвили и С.К. Рамешвили.

В приводимых нами работах использованы как наблюдения свободного поведения обе­зьян в условиях естественного эксперимента, так и собственно экспериментальные рабо­ты, включавшие применение специальных аппаратов и постановок опытов и проведен­ные разными методами.

В ряде исследований (Н.Н. Ладыгиной-Коте, Н.Ф. Левыкиной, А.Я. Марковой, К.Э. Фабри) был произведен анализ сво­бодного обращения обезьян с предметами, в результате которого обнаружено наличие у них различных форм деятельности при ма­нипулировании с разными по свойствам объектами и предпочитание некоторых свойств. Несколько научных работ посвящено проверке способности обезьян к орудийной деятельности (Н.Н. Ладыгина-Коте, Н.Ф. Левыкина, С.Л. Новоселова, Г.З. Рогин-ский, К.Э. Фабри).

258 Н.Н. Ладыгина—Коте

Некоторые исследователи провели психо­логический анализ характера восприятий обе­зьян (А.Я. Маркова, Г.З. Рогинский) и их представлений (Н.Н. Ладыгина-Коте, А.Я. Маркова, С.Л. Новоселова, Л.А. Фир-сов).

Большое количество работ в школе В.П. Протопопова было посвящено изуче­нию формирования навыков обезьян. Слож­ные навыки обезьяны изучались Г. 3. Рогинс-ким, Н.Н. Ладыгиной-Коте, М.П. Штодиным.

Весьма углубленно было поставлено ис­следование особенностей интеллекта обезь­ян, способности их к познанию отношений, к обобщению и абстракции (Э.Г. Вацуро, Н.Н. Ладыгина-Коте, А.Я. Маркова, С Л. Но­воселова, В.П. Протопопов, А.Е. Хильченко);

часть из этих работ выполнена в сравнительно-психологическом плане. Проблемой подража­ния занимались Г.Д. Аронович, Б.В. Хотин, В.Р. Букин, Л.Г. Воронин, Л.Б. Козаровицкий, Н.Н. Ладыгина-Коте, B.C. Мухина, Л.А. Фир-сов.

Ознакомимся хотя бы с кратким содержа­нием этих работ, их выводами и теоретичес­ким значением.

1. ИССЛЕДОВАНИЕ ПРИРОЖДЕННЫХ ФОРМ ПОВЕДЕНИЯ ОБЕЗЬЯН а) Развитие поведения в онтогенезе обезьян и человека

Н. А. Тих, работая в Сухумском медико-биологическом питомнике обезьян, постави­ла своей задачей проследить онтогенетическое развитие основных типов прирожденного по­ведения (безусловных рефлексов) у детены­ша обезьян и ребенка человека (Тих, 1949, 1950, 1955, 1957). Ею было прослежено разви­тие пищевого, оборонительного, ориентиро­вочного, полового, родительского и стадного поведения низших обезьян. Особое внимание она уделила изучению специфических для обе­зьян реакций цепляния и хватания (безуслов­ные рефлексы). Уточняя сроки появления этих реакций у обезьян и вызывающие их сигналь­ные стимулы, Н.А. Тих отмечает их различие в сравнении с таковыми у детей человека.

В то время как детеныш обезьяны побуждает свою мать к кормлению его грудью поскребы-ванием ее тела руками, дитя человека издает в таких случаях особый, характерный " голодный" крик. В то время как у детеныша обезьяны цеп-ляние и хватание за шерсть матери связано с

оборонительной реакцией, у ребенка эти реак­ции появляются в рудиментарном виде; они явно потеряли свое приспособительное значение. Н.А. Тих проводит строгое разграничение между реакцией цепляния и реакцией хватания, так как в последней можно заметить функциональную дифференцировку пальцев руки,, чего в первой нет. Весьма отчетливо обнаруживается расхож­дение развития формы двигательной активнос­ти обезьяны и человека, которая, начинаясь у обоих с одинаковой стадии ползания, позднее формирую тся у обезьяны — в передвижение на четвереньках у ребенка — в вертикальную ходь­бу.

Автор, следования отмечает, что роди­тельский и половой инстинкты у детенышей обезьян и детей человека возникают еще до полового созревания.

Н.А. Тих вскрывает основные формы раз­вития стадного инстинкта, который, по ее мнению, является прирожденным. Это дока­зывается наблюдениями за детенышами обе­зьян, с момента рождения жившими в пол­ной изоляции. Инстинкт стадности у них был направлен на контакт с пеленкой, с грелкой, с рожком.

Прослеживая мимику лица, жесты, голос и формы связи при общении между собой детенышей обезьян и детей человека, Н.А. Тих отличает большую сложность и тонкость вы­ражения мимики ребенка и появление у него на фоне голосовых реакций речи, не имею­щейся у обезьян и представляющей собой новый принцип социальной связи, регулиру­ющей приспособление ребенка к среде.

Весьма детально автор прослеживает раз­витие ориентировочно-исследовательского рефлекса, который у обезьян выражен очень сильно. При этом характерно, что в актах их манипулирования отмечается значительно большее участие анализа и довольно бедная синтетическая деятельность. В противополож­ность этому у детей человека рано проявляет­ся практический синтез, достигающий по мере роста ребенка все большей сложности.

Различие между развивающимися обезьяна­ми и детьми автор находит и в том, что при ориентировочно-исследовательской деятельно­сти обезьян звучащие предметы имеют для них сравнительно с другими, не звучащими, мень­шее значение; у ребенка же, наоборот, наблю­дается большее развлечение звуками, в том числе и звуками собственного голоса, что у обезьян совершенно отсутствует.

Значительно меньше по сравнению с че­ловеком развита у обезьян и способность к

Послесловие к книге Я. Дембовского " Психология обезьян" 259

звукоподражанию и подражанию движениям. В итоге своего исследования Н.А. Тих прихо­дит к заключению, что при онтогенетическом развитии младенцев обезьян и человека на­блюдаются некоторые общие типы реагирова­ния, однако, хотя эти древние формы актив­ности (пищевая, оборонительная, ориентировочная) сохраняются у человека, у него возникают вместе с тем и новые формы деятельности, например, подражательная, появившиеся, по-видимому, в процессе ста­новления человека. И это резко отличает по­ведение двух сравниваемых приматов.

б) Стадные отношения и способы общения обезьян

Н.А. Тих обстоятельно изучала стадное по­ведение взрослых низших обезьян (павианов-гамадрилов) при их свободном содержании в Сухумском медико-биологическом питомнике, где они жили в обширных вольерах (Тих, 1950). Подобно Н.Ю. Войтонису, она внесла суще­ственные коррективы в выводы Цуккермана, наблюдавшего обезьян преимущественно в ус­ловиях их скученного содержания в Лондон­ском зоопарке. Н.А. Тих опровергает его вы­вод о решающем значении сексуального фактора в поведении сообщества обезьян.

Она выдвигает четыре основных условия объединения павианов:

1) потребность в совместной защите от врагов;

2) сексуальную потребность;

3) потребность во взаимном обогревании, связанную с особенностями терморегуляции обезьян;

4) длительность связи матери с детены­шем вследствие продолжительности беспо­мощного состояния последнего.

На фоне этих существенных факторов ав­тор подчеркивает значение избирательного отношения обезьян друг к другу, наличие " группировок" обезьян на основе установле­ния как " дружеских", так и враждебных от­ношений.

Очень обстоятельно Н.А. Тих раскрывает роль вожака стада, которым может быть как самец, так и самка.

Главные функции вожака: 1) охрана при защите от внешних врагов и других опаснос­тей; 2) объединение своего стада, сохранение его в целостности; 3) сохранение мирных от­ношений в пределах стада.

Таким образом, совершенно определенно обнаруживается, что роль вожака сводится, по

существу, не к господству и подчинению, а к регулирующей функции сохранения стада в целом и его отдельных сочленов, что имеет большое значение для выживания вида.

Н.А. Тих отмечает важные моменты, со­действующие объединению и взаимопомощи обезьян в стаде. Именно: деятельность обыс-кивания, сексуальные проявления, забота о потомстве, защита сочленов стада и самоза­щита от внешних врагов, заступничество за более слабых особей. Автор убедительно по­казывает границы совместных действий обе­зьян и отмечает возможность их расширения и изменения поведения (например, в акте деления корма, что для обезьян несвойственно в обычных условиях в неволе и тем более — в естественных условиях на воле).

Чрезвычайно интересны наблюдения Н.А Тих за проявлением материнского инстин­кта обезьян, выражающегося не в активном обеспечении своего младенца кормом, а в его обогревании, очищении, охранении от напа­дения, переносе и научении. У обезьян нередко наблюдается расширение материнского ин­стинкта и при отсутствии собственных детены­шей — прием и даже захват чужих младенцев. Опека и защита детеныша выражена как у сам­ки, так и у самца-вожака, но у последнего не наблюдается разделения с детенышем корма.

В рассматриваемой монографии прослежи­вается также психическое развитие детены­ша обезьяны, возникновение у него диффе­ренцирования окружающих лиц, их узнавание, проявление деятельности обыскивания (на 50— 60-й день жизни), постепенно увеличивающе­еся по мере вырастания малыша.

Автор приводит ряд убедительных аргумен­тов в доказательство биологического значе­ния стадного образа жизни обезьян (павиа­нов-гамадрилов): 1) стадные отношения, сохраняя свое биологическое значение для выживания вида, выходят за рамки непосред­ственной зависимости от сексуальных, пище­вых и оборонительных импульсов и превраща­ются в самостоятельную потребность; 2) они благоприятствуют развитию сотрудничества;

3) способствуют саморегуляции внутристадных отношений; 4) связаны с развитием подража­ния и возникновением звукокинетической сиг­нализации (особенно ярко выраженной при по-явлении эмоций), имеющей большое биологическое сигнальное значение.

Н.А. Тих обнаружила различие звуков обе­зьян по высоте, тембру, ритму, силе, эмоци­ональной насыщенности в связи с возрастом животных и индивидуальной дифференциров-

260 Н.Н. Ладыгина—Коте

кой звуков. Она указывает на условия появле­ния и характер главных звуков у низших обе­зьян: звуки " приветствия" при встрече, звук зова, опасения, страха, недовольства, стад­ного сигнала опасности, агрессии, жалобы, обыскивания, сексуального общения (спари­вания), звуки обращения к детенышу, игро­вой звук, звук ссоры, звук ночной переклич­ки и т. д.

Многообразны и интересны двигательные средства общения в стаде обезьян: движения руками, головой, задом, ушами, хвостом (два последних движения у обезьян гораздо менее выражены, чем, например, у собак).

Весьма выразительны движения у низших обезьян. Отметим главные из них:

1) шарканье руками по земле (при угрозе);

2) дотрагивание пальцами руки одной обе­зьяны до тела другой (побуждение к контакту);

3) быстрое скользящее движение по телу другой обезьяны (при отстранении чего-либо);

4) кивание головой вперед (побуждение следовать за собой);

5) движение головой слева направо или в направлении одной особи стада к другой (на­травливание);

6) движение головой снизу вверх (угроза);

7) отворачивание головы и отведение взгляда в сторону (при невнимании и, воз­можно, отвергании);

8) объятия разного типа и значения;

9) " подставление" — поворачивание зада к другой обезьяне;

10) " покрывание" — воспроизведение позы самца.

Мимика низших обезьян, по мнению Н.А. Тих, значительно беднее мимики выс­ших обезьян. Особой выразительностью от­личается лишь мимика страха, агрессии, вни­мания и плача.

Интересны наблюдения и расшифровка значения взгляда низших обезьян. Автор от­мечает: 1) угрожающий взгляд (заменяющий или предваряющий нападение и жест угро­зы); 2) " запрещающий"; 3) " подзывающий", по которому одна обезьяна приближается к другой; 4) особый, как бы предупреждаю­щий, взгляд, предшествующий приближению одной обезьяны к другой; 5) " испрашиваю­щий" — перед совершением некоторых дей­ствий (например, перед взятием корма);

6) избегающий взгляд.

Чрезвычайно интересны опыты Н.А. Тих по выработке у обезьян издавания ими зву­ков, направленных на удовлетворение потреб­ности. Ей не удалось достичь отделения врож­

денного звука, связанного с эмоциональной и двигательной активностью животных, для формирования индивидуального (условнореф-лекторного), нового, направленного, сигналь­ного значения звука, что имеется в видовом опыте обезьян. Но при использовании органи­ческих звуков, таких, как кряхтение, она до­билась того, что обезьяны стали пользоваться этим звуком при сигнализации о своей потреб­ности в определенного рода пище. При вы­работке этого навыка звук " кх" подкрепляли, например, подачей ореха, " кх-кх" — печенья, " кх-кх-кх" - сахара.

Опыты 1 LA. Панкратовой с павианами-анубисами в лаборатории Л. Г. Воронина по­казали, что стадные звуки этих обезьян " це­це" и " гм-гм", обычно издаваемые при установлении контакта обезьян между собой и при обыскивании, с трудом, но могли быть превращены в условные сигналы, выражающие потребность в пище (Воронин, 1957).

Что касается Н. А. Тих, то она не стреми­лась выработать у наблюдаемых ею обезьян " изобразительных" — сигнальных движений, хотя и считала, что выразительные жесты обезьян являются биологическими предпо­сылками развития речи.

Более поздние опыты Л.И. Улановой, ра­ботавшей с обезьянами в лаборатории В.П. Протопопова, показали, что подобные сигнальные жесты у обезьян выработать воз­можно.

Л.И. Уланова поставила эксперименты, направленные на научение низшей обезьяны (макака) подавать условные знаки, сигнали­зирующие о потребности в различных видах твердой и жидкой пищи (ореха, земляники, яблока, хлеба, редиса, молока, кофе, чая). При этом подаваемые обезьяной знаки были зри­тельно-кинестетического порядка. Эксперимен­татор приучил животное складывать пальцы рук определенным образом (см. рис. 1).

Формируя каждый тип знака, обезьяну сна­чала тренировали протягивать руки к экспери­ментатору при виде показываемой пищи, но брать пищу позволялось лишь после определен­ного складывания рук (Протопопов, 1950).

Так, например, пищевым сигнальным зна­ком для ореха было соприкосновение боль­шого и указательного пальцев руки (условный знак " О"); для земляники — условный знак " С"; для хлеба — знак " А"; для яблока — знак " В"; для редиса — " ф" (рис. 1). Для получения кофе или молока обезьяна должна была охва­тить пальцами левой руки согнутые и прижа­тые к ладони пальцы правой руки.

Послесловие к книге Я. Дембовского " Психология обезьян' 261

Рис. 1. Условные знаки обезьяны, вы­ражающие потребность в пище (пояснение в тексте)

Правильное воспроизведение обезьяной условных знаков для получения хлеба осуще­ствлялось после 152 опытов, для редиса — после 198, яблока — 448, земляники — 576, воды — после 209 опытов.

Особенно трудным было формирование ус­ловного знака на жидкую пищу, когда от обе­зьяны требовалось сделать движение обеих рук;

весьма четко воспроизводился знак на подачу яблока. В результате своего исследования Л.И. Уланова приходит к заключению, что ско­рость выработки условного знака зависит от привлекательности того или иного сорта пищи. Лучше всего ей удалось сформировать знаки на хлеб и яблоко; этими знаками обезьяна пользовалась самостоятельно, тогда как на дру­гие виды пищи условные знаки не отличались ни прочностью, ни четкостью при их подаче обезьяной.

в) Манипулирование обезьян предметами и формы их деятельности

Советские ученые исследовали свободное поведение низших обезьян при их самостоятель­ном манипулировании предметами. Как извест­но, ни одни животные, кроме обезьян, не об­ладают этой столь развитой у них и в высшей степени интересной формой активности.

Оно обратило на себя внимание и И. П. Пав­лова, наблюдавшего в Колтушах человекооб­разных обезьян-шимпанзе (Рафаэля и Розу). Как подчеркивается в " Павловских средах", эти обезьяны постоянно были охвачены стрем­лением исследования, лежащим в основе на­шего любопытства, любознательности (" Пав­

ловские среды", т. II). В своей книге " Психо­логия обезьян" Я. Дембовский посвящает опы­там в лаборатории И.П. Павлова, в частности, исследованиям Э.Г. Вацуро, целую главу (V). Поэтому мы не считаем целесообразным сно­ва излагать их здесь и переходим к освещению работ других советских ученых.

Указанная выше форма активности обезьян последнее десятилетие была исследована нами при систематическом специальном изучении манипулирования взрослого шимпанзе Мо­сковского зоопарка — Париса — в условиях пре­доставления в его полное распоряжение 50 са­мых разнообразных по свойствам и качествам предметов (не пищевого характера) — как есте­ственных (например, ветки), так и искусствен­ных (например, бумага) (Ладыгина-Коте, 1959).

Так, например, Парису были предложены ветки различных лиственных и хвойных дере­вьев, прутья, сено, солома, сухие листья, камни, песок, глина, бумага, картон, ткань, фанера, лист жести, льняные очески, прово­лока, шары, разборная пирамида и другие. За­тем производилась подробная запись поведе­ния обезьяны с момента взятия ею предложенного предмета и до полного окон­чания манипулирования с ним.

Эта запись позднее подвергалась специаль­ному анализу деятельности обезьяны, состоя­щему в количественном и качественном учете ее приемов обращения с предметами, что по­зволило выяснить структуру ее деятельности.

Количественный учет сводился к сосчи-тыванию всех операций шимпанзе при обра­щении с данным предметом. Качественный анализ состоял в определении характера той или иной операции, ее жизненной направ­ленности. В соответствии с этим качествен­ным анализом обращения обезьяны с пред­метами обнаружилось несколько четко отграниченных форм деятельности, включав­ших различные приемы.

Мы выявили 7 основных форм деятельно­сти шимпанзе: 1) ориентировочно-обследую­щую (или ознакомительную); 2) об­рабатывающую; 3) конструктивную; 4) двигательно-игровую; 5) деятельность сохра­нения предметов; 6) их отвергание; 7) ору­дийную форму деятельности.

Учитывая степень развития каждой фор­мы деятельности при обращении шимпанзе с качественно различными предметами, мож­но было установить их специфические осо­бенности и понять характер в свете их биоло­гической обусловленности, связанной с жизнью шимпанзе в естественных условиях.

262 Н.Н. Ладыгина—Котс

Ориентировочно-обследующая (ознакоми­тельная) деятельность сводилась к поверхно­стному ознакомлению с предметами, не ос­тавляющему на них заметных следов. Она включала до 14 разных приемов (таких, на­пример, как осматривание, ощупывание, обнюхивание предметов и другие).

Обрабатывающая деятельность шимпанзе представляла собой более углубленное воздей­ствие на предмет, обычно оставляющее на нем заметные следы (например, при царапанье, грызении, разрушении, расчленении предме­та и т. п.). Она включала также до 14 различ­ных приемов воздействия.

Конструктивная деятельность шимпанзе была двух видов: гнездостроительная и вне-гнездовая. Она выражалась в сближении, со­единении, наслаивании предметов, скручи­вании, завертывании, проплетании и т. д. Гнездовая деятельность была выражена зна­чительно больше, чем внегнездовая (о чем подробнее будет сказано ниже).

Двигательно-игровая деятельность заклю­чалась в том, что шимпанзе осуществлял пере­движение предметов (катание, качание, дви-гание) или вовлекал предмет в движение с самим собой, возил предмет за собой, бегал и держал его в ноге, махал им и т. д. Эта дея­тельность имела для шимпанзе самодовлею­щее, развлекающее значение.

Деятельность сохранения предмета состоя­ла в притягивании предмета, его прятаний (в пах, под ногу), удерживании при себе и оспариваний, когда его кто-либо выпраши­вал, и даже в настойчивом отнимании.

Деятельность отвергания выражалась в от­брасывании, отстранении, более или менее энергичном удалении предмета, что нередко бывало в приступах сильного волнения, аг­рессии шимпанзе.

Орудийная деятельность возникала обыч­но при условии невозможности действия ру­ками или бесполезности их применения либо при нежелании соприкоснуться с пугающим, опасным, вредоносным предметом, когда шимпанзе и прибегал к употреблению вспо­могательного предмета в качестве орудия.

Сравнение частоты применения каждой формы деятельности по отношению к различ­ным предметам делает совершенно оче­видным, что по отношению к непищевым предметам наибольшее развитие имели озна­комительная, обрабатывающая, конструк­тивная деятельность, в меньшей степени — игровая и значительно уступающая по часто­те применения — орудийная деятельность.

При сопоставлении данного вывода с ус­ловиями естественной жизни шимпанзе на воле становилось понятным, что эта обезь­яна, питающаяся многообразным раститель­ным кормом (употребляющая до 34 разных видов растений), должна иметь высоко­развитую ориентировочно-обследующую дея­тельность, чтобы отличить по виду съедобный плод от несъедобного и даже ядовитого, зре­лый — от незрелого.

Точно так же в свете биологии шимпанзе понятно и высокое развитие обрабатывающей деятельности. Как известно, употребляемые шимпанзе плоды имеют нередко довольно сложную структуру внутренних частей. И, что­бы добраться до съедобной мякоти или осо­бенно вкусных частей плода, бывает необхо­дима предварительная его обработка, осуществляемая обезьяной руками и зубами, когда приходится разбивать, расчленять плод.

Понятна и частота применения конструк­тивной гнездостроительной деятельности, так как известно, что шимпанзе на воле ежед­невно строит ночные гнезда на деревьях для ночлега и дневные постели на земле для от­дыха среди дня, во время палящей тропичес­кой жары.

В противоположность этому внегнездовое конструирование шимпанзе развито весьма слабо; оно было выражено в запутывании и обматывании или переплетении (прутиков или веревок), в скатывании (шариков из гли­ны). Причем интересно, что это конструиро­вание, как правило, не было направлено на получение какого-либо результата деятельно­сти. Более того, результат этой деятельности подвергался зачастую обратному воздействию:

заплетание кончалось расплетанием, скручи­вание — раскручиванием, соединение — рас­членением.

Двигательно-игровая активность шимпанзе, этого весьма подвижного на воле существа, довольно сильно была выражена и в условиях неволи, проявляясь в том, например, что осо­бенно легко двигала обезьяна такие предметы, как шары, катки, качели, висячие шесты, или приводила в движение любой предмет, бегая с ним по клетке. Деятельность внегнездового конструирования и деконструирования также можно было рассматривать как включающую игровую направленность.

Наименьшее развитие имела у шимпанзе орудийная деятельность — при употреблении предмета как вспомогательного средства для достижения какой-либо биологически значи­мой цели. В условиях жизни обезьян на воле

Послесловие к книге Я. Дембовского " Психология обезьян' 263

эта деятельность отмечена лишь в исключи­тельно редких случаях. Так, очевидцы сооб­щали, что однажды в Либерии наблюдали шимпанзе, которые запускали палки в земля­ные норы шмелей для добывания меда (Merfield et al., 1956). В другом случае сообща­лось, как группа шимпанзе сидела около боль­шого плоского камня и, положив на него вет­ки с орехами, булыжником разбивала орехи и поедала ядра (Нестурх, 1957).

В условиях клеточного содержания мы на­блюдали, как шимпанзе употребляли палки, протыкая их в ячейки сеток своей клетки, пытаясь войти в контакт со смежно сидящи­ми обезьянами. Палочкой или жесткой ело­вой шишкой Парис иногда почесывался, про­волочкой вычищал грязь из-под ногтей кисти руки, после еды нередко ковырял палкой в зубах. В качестве вспомогательных предметов он употреблял бумажки, тряпочки, вытирая ими губы после липкой еды, обчищая ноги или пальцы рук, случайно запачканные не­чистотами; прикладывал тряпочки к крово­точащей ранке.

Но характерно, что шимпанзе не только никогда не сохранял применявшийся им вспомогательный предмет, но и уничтожал его по миновании надобности в нем, хотя никогда не имел его замены в случае необхо­димости повторного использования.

Очень важно отметить, что иногда, прежде чем употребить предмет в качестве орудия, шимпанзе несколько обрабатывал его. Он об­рывал, например, боковые побеги веток и получившийся прямой ствол просовывал для контактирования с соседями-обезьянами. Он обвертывал мягкой тканью конец отнимаемой у него палки, делая это, по-видимому, либо во избежание болевых ощущений при ее выдерги­вании партнером, либо в целях более крепкого удерживания ее при выскальзывании.

Довольно редкое самостоятельное приме­нение орудия, как и его обработка, свиде­тельствуют о том, что для шимпанзе эта дея­тельность менее свойственна, более новая по сравнению с деятельностью ознакомитель­ной, обрабатывающей и конструктивной. Она является индивидуальной, а не видовой чер­той в поведении высших обезьян.

В условиях естественного эксперимента нами особенно углубленно прослежена гнез-достроительная деятельность шимпанзе. Она выражалась в конструировании 3 видов гнезд:

линейных окружений, настилов и настилов с окружением: 1) Линейные окружения как бы замыкали обезьяну в пространстве клетки, где

она садилась и куда приносила свой корм. Эти окружения, воспроизводимые из разных ма­териалов (веток, веревок, даже остатков кор­ма), представляли собой как бы рудименты краевой линии округло-оформленных ночных гнезд шимпанзе. 2) Гнездовые настилы имели вид плоских платформ из однородного или разнородного материала, на которые обезья­ны садились, ложились или на которых они валялись. Эти настилы аналогичны дневным постелям, устраиваемым обезьянами в есте­ственных условиях. 3) Гнездовые настилы с окружением представляли собой подобие ноч­ных гнезд, состоящих из вогнутого настила, заполненного в центре более мягким матери­алом, и валикообразного периферического окружения.

Характерно, что как в простых гнездовых настилах, так и в гнездовых настилах с окру­жением разнородный материал располагался по определенному принципу. В центре насти­ла с окружением ближе к обезьяне распола­гался обычно более мягкий материал, на пери­ферии — более твердый. В двухслойных настилах внизу располагался более твердый материал, вверху — более мягкий.

В соответствии с этим принципом распо­ложения можно было безошибочно опреде­лить, какой материал для шимпанзе является более жестким и какой — более мягким. Лист жести располагался внизу, ткань — наверху; кар­тон — внизу, бумага — наверху; бумага — вни­зу, ткань — наверху; прутья — внизу, сено — наверху; бумага — в центре, палки — на пе­риферии; ткань — в центре, стружка — на периферии; листья — в центре, прутья — на периферии; ткань — в центре, деревянные бруски — на периферии. Подобное располо­жение материалов, по существу, соответ­ствовало тому, какое шимпанзе обычно воспроизводит при сооружении гнезд в ес­тественных условиях, когда низ, основание гнезда, составляют согнутые и сломанные ветви дерева, нагроможденные друг на друга в развилке того же самого дерева, а в центре и сверху обезьяна накладывает сорванные более тонкие ветки и мягкие листья, устилая ими внутренность гнезда и, таким образом, создавая мягкое ложе, удобное для отдыха.

Отмечая некоторые стереотипные и неиз­менно применяемые приемы гнездостроения шимпанзе, строящего гнездо в клетке (напри­мер, обязательное расчленение материала, его соединение, прижимание тылом руки, круго­вое оформление и другие), так же как и спо­собы и принципы соединения разных по каче-

264 Н.Н. Ладыгина—Котс

ству материалов при сооружении сложных гнезд, мы пришли к заключению, что гнез-достроительыая деятельность шимпанзе в ос­новном является инстинктивной, хотя и об­ладает большой степенью пластичности. Эта пластичность обнаруживается в использовании обезьяной самых различных материалов, в различии способов их обработки в соответствии с их свойствами.

Обращаясь к работам других исследовате­лей, наблюдавших свободное самостоятельное манипулирование обезьян с предметами, ос-тановимся.кратко на работах Н.Ф. Левыкиной (1959), научного сотрудника Государственного Дарвиновского музея.

Проводя свои наблюдения и опыты с низ­шими обезьянами Московского зоопарка (с 38 особями 14 видов), Н.Ф. Лсвыкина обнару­жила и у них наличие разных форм деятель­ности, но степень развития этих форм была иная в сравнении с тем, что наблюдалось у высших обезьян.

У низших обезьян можно было наблюдать ориентировочно-обследующую (или ознакоми­тельную), обрабатывающую, двигательно-игро-вую деятельность и только зачаточные проявле­ния конструктивной деятельности, выражающиеся лишь в присоединении предме­тов друг к другу, а точнее, — в соединении име­ющегося в руках предмета с неподвижным суб­стратом окружающей среды (стенкой клетки, полом) без попытки какого-либо скрепления их.

Что касается проявления орудийной дея­тельности, то у низших обезьян она наблюда­лась, как правило, лишь в виде исключения у единичных особей.

Так, обезьяна мандрил употребляла палоч­ку для почесывания своего тела. Но, у капу­цинов, например, употребление камня как орудия разбивания твердой скорлупы орехов являлось, очевидно, видовой особенностью, так как употребление ими камня для данной цели отмечают многие исследователи по­ведения этих обезьян. Это действие объясня­ется тем, что капуцины имеют слабые зубы и в процессе естественного отбора в качестве компенсации анатомического недостатка воз­никла приспособительная поведенческая осо­бенность — употребление орудия (камня), обеспечившее выживание этих обезьян в борь­бе за существование. Известно также, что низ­шая обезьяна макак-крабоед употребляет кам­ни для разбивания твердых панцирей крабов, которыми он питается.

В исследовании свободного обращения низ­ших обезьян с различными предложенными

им предметами К.Э. Фабри (1958) наблюдал поведение до 130 особей различных видов обе­зьян Московского зоопарка и Сухумской ме­дико-биологической станции АН СССР.

Особое внимание он обратил на анализ деятельности обезьян, приближающейся по своему виду к конструктивной и выра­жающейся в соединении двух предметов, но также не завершающейся скреплением их. Исследователь обнаружил, что, например, яванские макаки, получив кусочек проволо­ки, производят манипуляцию, вставляя ее в щели и другие отверстия. При этом они то нажимают на верхний конец проволоки, то как бы сверлят ею, то качают. При случайном загибании конца проволоки и образовании крючка обезьяны цепляют этим загибом за прутья клетки и с силой притягивают клетку к себе, иногда прорывая сетку.

По наблюдениям К.Э. Фабри, проволока использовалась обезьяной наподобие " рыча­га", " лома", " сверла", " пилы", " крючка". Но характерно, что при действии этой проволо­кой как орудием внимание обезьяны в боль­шей степени привлекали изменения, происхо­дящие с самим употребляемым предметом, орудием воздействия, чем с предметом, на ко­торый она воздействовала. Этот последний слу­жил для обезьяны лишь субстратом, фоном.

В результате своего исследования автор приходит к выводу, что так называемые " ору­дийные манипуляции" низших обезьян по своему характеру совершенно противополож­ны орудийной трудовой деятельности челове­ка, внимание которого направляется прежде всего на изменение предмета, подлежащего воз­действию, а не на воздействующее орудие.

Интересен и другой вывод того же иссле­дователя, сопоставлявшего " орудийную" де­ятельность низших обезьян, содержавшихся в неволе (в Московском зоопарке), и обезь­ян, живших в условиях, близких к естествен­ным (в Сухумском питомнике).

У обезьян Сухумского питомника К.Э. Фабри не мог обнаружить " орудийных" действий, хотя эти животные в изобилии имели разные предметы (палки, проволоку и другие) и могли бы употреблять их как ору­дия для доставания удаленных от них прима­нок, которые они пытались, но не могли дос­тать непосредственно руками. И это тем более удивительно, что вообще-то обезьяны брали палки в руки, разгрызали, расщепляли их, махали ими, но не пытались употреблять их в качестве вспомогательного предмета воздей­ствия на какой-либо другой предмет.

Послесловие к книге Я. Дембовского " Психология обезьян' 265

Более того, вообще манипуляционная ак­тивность при обращении обезьян с предмета­ми, повторяемость и длительность осуществ­ления у вольерных обезьян были значительно менее выражены, чем у обезьян, содержащих­ся в клетках. Макаки и павианы, жившие в вольерах, не только не производили движе­ний " рычагового" типа, используя проволоку или палки, но даже и