Ян Дембовский 4 страница

пами. Было замечено, что, манипулируя пред­метами, гамадрилы иногда прикладывают их друг к другу на короткое мгновение, иногда засовывают их в щели своего жилища и т.д. Решено было использовать эту особенность в поведении подопытных животных.

В решетку, отделяющую экспериментато­ра от животного, была вставлена квадратная трубка длиной в 25 см с круглым отверстием диаметром 5 см. Трубка была подвешена на поперечной оси таким образом, что концы ее, один 11 которых выходил к эксперимен­татору, а др

угой к обезьяне, могли поочеред­но опускать -я и подниматься. В эту качающу­юся трубку экспериментатор клал цветной деревянный шарик, который скатывался в клетку обезьяны.

Занимаясь шариком, грызя его, вытирая о пол, катая, животное время от времени прикладывало его то к решетке, то к дере­вянным переплетам, то, наконец, к трубе и ее отверстию. Иногда обезьяна засовывала шарик внутрь трубы. Это движение и было использовано в качестве исходного момента. Экспериментатор нажимал на свой конец трубки, и шарик катился к нему. Животное приходило в состояние аффекта, кричало, прыгало. Как только шарик попадал в руки экспериментатора, тот вкладывал в трубу новый шарик, по возможности более яркий, или пищевой предмет. Трубка переворачива­лась, и предмет попадал в руки животного. Получив его, обезьяна успокаивалась и на­чинала заниматься им так же, как и прежним.

Этот обмен вызывал на некоторый пери­од настороженное отношение к трубе, к экс­периментатору, но постепенно насторожен­ность и агрессия обезьяны к человеку из-за утраченного предмета становилась все мень­ше, подавляясь положительной реакцией на предмет, получаемый взамен.

Когда обезьяна окончательно привыкла к процессу обмена предметами через длинную трубу, последнюю стали заменять более ко­роткими и широкими. Вначале трубка была укорочена до 8 см. Настороженное отноше­ние животного возобновилось, так как полу­чался слишком близкий контакт между его руками и рукой экспериментатора. Но на этот раз адаптация была быстрой и трубку укоро­тили до 5 см. Когда животное привыкло и к этой трубке, вместо нее было использовано отверстие в тонкой стене клетки. Этот пере­ход также вначале вызвал некоторые ослож­нения в опыте, которые постепенно исчезли. В качестве варианта был применен тонкий

Формы сотрудничества и взаимопомощи в стаде обезьян 243

фанерный щит с круглым отверстием. Щит ставили во дворе, по одну сторону его садился экспериментатор или лаборант, по другую — обезьяна, возле которой стоял ящик с набо­ром предметов для обмена: шариками, куби­ками, палочками, кольцами, старыми клю­чами, камешками. Обезьяна спокойно отдавала эти предметы в обмен на другие. (В последую­щих наблюдениях было обнаружено, что от­дельные обезьяны, включая гамадрилов, мо­гут быть обучены отдаванию предметов путем непосредственной тренировки.)

Интересно отметить, что отношение самой обезьяны к находящимся у нее предметам рез­ко изменилось с того момента, когда они превратились из объекта игры и манипулирова­ния в предметы для обмена. При отсутствии эк­спериментальной обстановки обезьяна начина­ла шумную возню с этими предметами, быстро их раскидывала, бегала с ними, грызла, под­брасывала вверх. Но в экспериментальной ситу­ации она спокойно сидела возле ящика и брала из него только по одному предмету, чтобы пе­редать его экспериментатору. В этом сказывается влияние смены установки на предмет: его био­логическая значимость как предмета для игры уступает место новому значению как средства для сложной координированной деятельности, которая приводит к пищевому подкреплению.

В следующей серии опытов, проведенных на открытом воздухе, обезьяна (Ерш) научи­лась проделывать целую серию " обменов" для достижения цели. Она брала из своей короб­ки предмет и несла его к экспериментатору. Взамен получала крепко закрытую коробку и несла ее к лаборанту. Последний открывал коробку, и Ерш доставал из нее крепкий грец­кий орех, с которым сам не мог справиться. Он нес его к экспериментатору, у которого находился молоток. Экспериментатор разби­вал орех, и Ерш съедал его содержимое. Эти факты указывают на наличие потенциальных возможностей к изменению даже весьма мощ­ных инстинктов при появлении потребности в новых формах деятельности.

В опытах с обменом ярко выявились инди­видуальные особенности животных. Они про­явились в степени негативизма, который был у каждого из них по отношению к предложенной форме сотрудничества, в быстроте включения в сотрудничество и в отношении к материаль­ному подкреплению по сравнению с отноше­нием к самому процессу деятельности.

Спокойный и общительный Голец легко освоился с новыми условиями, проявляя боль­шую готовность к работе и интерес к ней.

Очень общительный, но экспансивный Ерш на первых порах устраивал шумные ис­терики, как только его шарик попадал в руки экспериментатора. Но освоившись с условия­ми работы, он стал относиться к ней с ог­ромным вниманием и инициативой. Во вре­мя опыта он весь был поглощен процессом работы, не забывая, впрочем, часто вступать в контакт с экспериментатором.

Осторожная и недоверчивая Кета долго отказывалась от новых форм взаимоотноше­ний с человеком (который ее воспитывал со дня рождения и которого она предпочитала всем остальным сотрудникам лаборатории). Даже при очень заманчивой приманке она сохраняла свою настороженность.

Агрессивный и подвижный Амур труднее всех поддавался перевоспитанию, и до конца опытов избегал непосредственной передачи предметов в руки экспериментатору, предпо­читая выкидывать их через решетку.

Когда все четыре обезьяны хорошо при­учились обмениваться предметами с челове­ком, две из них (Кета и Ерш) были постав­лены в условия, при которых должны были обмениваться между собой.

Методика этих опытов заключалась в следу­ющем. Обезьяны были помещены в соседние клетки. В стене, их разделявшей, имелось ре­шетчатое окно. Вначале мы хотели проверить, будет ли обезьяна делиться с другой своим кор­мом. Для этого одной из них давали какой-либо корм одного сорта: огурцы, орехи или салат;

клетка другой оставалась пустой. В то время как одна обезьяна имела столько корма, что не могла его съесть, другая, оставаясь голодной, приходила в сильное возбуждение и всячески пыталась добыть корм из соседней клетки. Пер­вая обезьяна охотно вступала в контакт со вто­рой, часто подходила к окну, не переставая жевать, постоянно с кормом в руках. Но как только вторая обезьяна делала малейшую по­пытку взять из ее рук корм, она отскакивала назад, часто с вызывающим криком.

В следующем опыте корм давали второй обезьяне, а первая оставалась голодной. По­ложение от этого не изменилось: и вторая обезьяна отказалась делиться кормом с пер­вой. Эти опыты подтвердили отсутствие у низ­ших обезьян тенденции к дележке кормом, которая была замечена у антропоидов.

Сделав этот вывод, мы приступили к се­рии опытов по взаимному обмену. Опыты про­водили в часы, когда животные были доста­точно голодны. В клетку первой обезьяны приносили большое количество наименее при-

244 Н.А. Тих

влекательного корма. Оба животных вели себя, как раньше, т.е. пока первая обезьяна, имея корм в избытке, ела, вторая делала безуспеш­ные попытки его получить. Но через 10 мин вторая обезьяна получала более привлекатель­ный корм также в большом количестве. Роли немедленно менялись: первая обезьяна пере­ставала есть, приходила в сильное возбужде­ние и делала безуспешные попытки получить корм у второй. Но эта последняя, набивая пол­ные защечные мешки и торопливо насыща­ясь, также отдергивала руку всякий раз, ког­да первая тянулась к ней за кормом. Тогда первая обезьяна начала бросать корм второй, но взамен ничего не получала. Спустя 10—15 мин, когда и вторая обезьяна достаточно на­елась, первой дали корм еще более привлека­тельный, чем второй. Снова роли перемени­лись. После бесплодных попыток захватить корм силой вторая обезьяна бросила свой корм первой, но безрезультатно. Вслед за этим еще более привлекательный корм дали в клетку второй обезьяны, и опять мы наблюдали кар­тину смены поведения животных.

В следующем опыте в клетки обеих обезь­ян был дан разный, но равноценный по при­влекательности корм. И вот здесь, наконец, мы могли отметить то поведение, которое под­готавливалось предыдущим воспитанием жи­вотных: обезьяны стали обмениваться кормом. Правда, и теперь бывало, что одна обезьяна, получив корм от другой, не отдавала ей свое­го. Особенно этим отличалась Кета.

Итак, в данных опытах имело место пере­несение приобретенных способов добывания пищи из одной ситуации в другую. Это перене­сение совершилось не сразу, а потребовало создания специальных условий. Но для нас важно, что появление новой потребности в виде необходимости " сотрудничества" вызвало но­вые формы поведения животных, не свойствен­ные им в обычных условиях. Следовательно, мы можем заключить, что ограниченность прояв­ления взаимопомощи и сотрудничества обезьян обусловлена отсутствием необходимости в них при тех способах добывания средств существо­вания, которыми они пользуются в естествен­ных условиях.

30 VI 1941 г. Ершу дали арахис, Кете — камешки, палки. Кета прикладывает к решет­ке камень. Бросает Ершу. Он не смотрит. Кета трижды прикладывает к решетке палку, но не отдает. Затем отдает. Ерш схватил и убе­жал с агрессивными звуками. Кета выбрасыва­ет в клетку Ерша 4 камня один за другим. Ерш не дает ничего.

Кете дают плоды лавровишни. Ерш рвется в ее клетку, дергает решетку. Кета вызываю­ще прыгает с плодами в руках.

Ерш ест орехи. Кета с лавровишней подо­шла к решетке. Ест. Ерш также подходит и следит за ней, в руках у него арахис.

Кета протягивает плоды Ершу. Ерш схваты­вает и бросает Кете орех. Кета с агрессивно-игровым звуком схватывает орех и ест. Ерш про­тягивает ей красную палочку. Кета выхватывает ее. Прыгает с агрессивно-игровым звуком.

Ерш бро сает в окно один за другим 3 камня. Кета в это же время несколько раз протягива­ет красную галочку, но не отдает ее.

Ерш брос.а ет камень, держа орех в другой руке. Кета выхватывает орех, ест. Мно­гократно прикладывает красную палочку к ре­шетке, но не просовывает. Когда Ерш пыта­ется ее взять, щиплет его за руки.

Кета лавровишню уже не ест, но и не меня­ет. Затем протягивает руку с лавровишней. Ерш берет, ест. Протягивает ей орех.

Кета бросила Ершу красную палочку. Ерш бросает ей орех. Вторично бросает орех.

Кета бросила целую горсть плодов. Ерш про­тягивает ей орех. Кета бросает Ершу один из камней, затем палку. Ерш держит руку с оре­хом в пальцах в решетке. Кета вырывает орех. Ерш не протестует.

1 VII 1941 г. Кета и Ерш в одной клетке. Обмениваются с экспериментатором. Предме­ты не выбрасывают, а дают прямо в руку.

Обезьянки сидят в соседних клетках. Кете дают шарики, камешки, палочки; Ершу — брюк­ву, нарезанную кусками.

Кета бросает шарик. Ерш ест брюкву и не отвечает, но шарик придвинул к своим ногам.

Кета бросает камень. Ерш подходит к ре­шетке, жует, в руках у него два куска брюквы. Бросает Кете кусок из правой руки. Она ест, не отходя от решетки. Ерш уходит и занима­ется едой. Кета, дожевывая брюкву, выбрасы­вает к Ершу палочку. Ерш подходит к решетке и выбрасывает ей один за другим два куска брюквы.

Оба едят: Кета у решетки. Ерш в глубине клетки. Ерш подходит к решетке и бросает Кете брюкву. Она съедает, затем кладет на решетку камень. Ерш берет его и уходит с ним в глубь клетки.

5 VII 1941 г. Ершу дается клевер, Кете -огурцы. Клевер Ерш не ест. Кета усиленно жует свои огурцы, откусывая и бросая корки на пол. Ерш пассивен. Отошел в глубь своей клетки. Кете добавили еще огурцов. Ерш бежит к от­верстию и горстями сует Кете траву. Кета

формы сотрудничества и взаимопомощи в стаде обезьян 245

не обращает внимания, ест свои огурцы, изред­ка поглядывая на Ерша.

Ерш 12 раз подряд с небольшими промежут­ками просовывает Кете клевер. Она сидит ря­дом с решеткой, ест огурцы, но Ершу не дает. Ерш протягивает руку к огурцу в руке Кеты, но та отстраняется.

Кета дает огурец Ершу. Он ест и отдает ей корку. Кета берет, бросает, но ничего Ершу не дает. Тот отходит от окна.

Кета многократно кладет кусок огурца на раму решетки, но, когда подходит Ерш, убира­ет. Ерш сует ей охапку клевера. Кета не отве­чает. Ерш бродит по клетке, нашел кусочек вчерашней капусты, подбежал к окну и бросил его Кете. Кета взглянула и продолжает есть свои огурцы.

Ерш получил 20 груш. Он радостно возбуж­ден. Ест груши. Большинство надкусывает и, не доедая, хватает другие. Кета сразу оказа­лась у окошка. Сначала выбрасывает траву, затем огурцы. Ерш только поглядывает изда­ли, но не подходит. Кета возбужденно носится по клетке. Садится, начинает есть огурцы, но неохотно. Ерш подошел к окошку, ест грушу. Кета подбежала, тянется рукой. Ерш отвер­нулся. Кета бежит к себе, ест огурцы. Подхо­дит к окну и просовывает Ершу траву. Он не реагирует.

Добавляем Ершу груш. Кета в возбуждении начинает носиться по своей клетке. Ерш ест груши у окна. Кета подбегает к нему. Протя­гивает руку. Ерш вывертывается.

Кета бегает по своей клетке. Взяла огурец и села с ним у решетки. Ерш подсел к ней и ест грушу. Кета дает ему огурец. Ерш съедает его, но взамен ничего не дает. Кета бросила ему второй огурец, но он есть не стал.

Кете добавлены орехи. Ерш у решетки на­блюдает, затем отходит и ест свои груши. Подходит к решетке с грушей в руке. Кета дает Ершу огурец, а другой рукой тянется за гру­шей. Ерш схватил огурец, но отдернул свою руку с грушей и убежал.

Кета у окна. Ерш дает ей грушу. Кета дает ему огурец. Ерш бросил огурец, затем поднял, надкусил и снова бросил: Подбирает груши, идет к окну и бросает Кете. Кета съедает, но Ершу ничего не дает. Ерш возит груши по полу. Заг­лядывает к Кете. Снова возится с грушами, но при каждом взгляде Кеты на него подходит к окну. Бросил Кете огрызок огурца. Кета даже не взглянула на него.

Кета подошла к решетке. Ерш бежит к ней, на ходу пытаясь схватить грушу с пола. Груша выскальзывает у него из рук. Он хватает дру­

гие. Подбегает к окну и просовывает их одну за другой Кете. Кета бросает ему орех. Ерш съе­дает и снова бросает ей грушу. Кета бросает ему два ореха, затем еще орех. Ерш бросает два раза подряд груши. Кета выкидывает ему целую горсть орехов.

Опыт показывает, что когда возникает необходимость, обезьяны способны, хотя и не бескорыстно, делиться кормом.

СТАДНОЕ СТИМУЛИРОВАНИЕ И ПОДРАЖАНИЕ

Эти формы общения также можно рассмат­ривать как бессознательную форму взаимопо­мощи: они помогают индивиду правильно ори­ентироваться в жизненных ситуациях, и облегчают усвоение новых способов и приемов действий. Близкий контакт, возникающий в ус­ловиях жизни в сообществе, способствует раз­витию зачаточных форм подражательной дея­тельности, первой стадией которой является стимулирование активности индивида в соот­ветствии с поведением других особей, особен­но вожака.

Стадное стимулирование, или " соци­альный рефлекс", по Павлову, еще нельзя прямо отнести к подражательной деятельно­сти, так как оно не обусловливает образова­ния новых форм поведения, а лишь активизи­рует обычные для данной ситуации оборонительные или пищевые рефлексы, в то время как подражание в собственном смысле слова подразумевает приобретение индивиду­ального опыта через опыт других. Конечно, и стимулирование может помочь животному правильно отреагировать на ситуацию, если она впервые встречается в его опыте, и бла­годаря этому, правильно сориентироваться.

В стаде обезьян мы постоянно видим при­меры регулирования поведения маленького детеныша взрослыми. Так, когда однажды мы впустили в большую вольеру ужа, то подрост­ки гамадрилы в возрасте от 7 до 9 месяцев бросились к нему с ярко выраженной ориен­тировочно-исследовательской реакцией. Одна­ко тотчас послышались предупреждающие воз­гласы взрослых (обычное при опасности " ак-ак"), подростки отскочили от ужа и заб­рались повыше на сетку вольеры. В данном слу­чае форма реакции (выбор направления дви­жения, убегание от врага или устремление к биологически полезным элементам среды) не выходит за пределы врожденных типов реаги­рования. В истинном же подражании новый

246 НА. Тих

опыт, приобретаемый через опыт другого ин­дивида, включает элементы действий, не встречающихся в опыте вида, например, дей­ствия, связанные с отпиранием запора, реак­ция на новый индифферентный раздражитель, воспроизведение звуков, не относящихся к врожденным голосовым реакциям и т. п.

Специальные эксперименты, предпринятые с целью изучения стадного стимулирования, позволили выявить его влияние на потребле­ние пищи: в присутствии членов стада инди­вид нередко съедает значительно больше, чем в одиночку. Эта своеобразная реакция была обнаружена у собак в лабораториях И.П. Пав­лова, который обратил на нее внимание и от­нес к числу " социальных рефлексов": присут­ствие животного своего вида, говорит он, придает собаке смелость, и она съедает корм, до которого не дотрагивалась раньше. При обсуждении этого вопроса сотрудники Павло­ва высказали мнение, что здесь скорее действует " антисоциальный" рефлекс: животное спешит съесть корм, пока его не съела другая собака. Однако Павлов не согласился с таким толкова­нием и привел ряд примеров, в которых дей­ствительно подтверждается повышение актив­ности одной из собак — Умницы. Умница вела себя в лаборатории крайне робко, а в собачни­ке лаяла на прохожих громче всех. Вероятно, и та, и другая мотивация имеют место в стадной стимуляции.

Приведем ряд примеров эксперименталь­ного исследования значения стадной стиму­ляции. Харлов и Юдин (1933) провели опыты на 8 резусах.. Обезьяны были разделены на 4 пары; 1) пара животных находилась в об­щей клетке с одной кормушкой (прямое " со­ревнование"); 2) животные сидели в двух раз­ных клетках и каждое имело свою кормушку (никакого " соревнования"); 3) такая же си­туация, как и во втором случае, но между двумя клетками помещалась еще одна кор­мушка, из которой можно было брать корм обоим животным; 4) животные находились в отдельных клетках со своими кормушками, но каждое из них могло залезть в кормушку дру­гого. Опыты проводились на протяжении 10 дней. Оказалось, что в первой ситуации по­едалось 13% корма, во второй — 23%, в тре­тьей — 53% и в четвертой — 69%.

Своеобразные опыты были проведены Иерксом на шимпанзе в 1934 г. В течение че­тырех дней 21 обезьяне давали промокатель­ную бумагу. В первый день многие шимпанзе хватали и жевали бумагу. Затем пищевой реф­лекс на бумагу стал угасать: в первый день

съедалось 36%, во второй — 23%, в третий -26%, и в четвертый — 20% предложенной бумаги. На пятый день экспериментатор сам стал " есть" бумагу на глазах у животных. В результате пищевая реакция на бумагу сохра­нилась и в последующие 4 дня, даже несколь­ко повысилась: 18, 27, 27, и 24%. Иеркс на­звал это поведение обезьян " внушаемостью".

Увеличение поедаемости корма обезьяна­ми в стаде по сравнению с обезьянами, жи­вущими в одиночных клетках или маленьки­ми группами, хорошо известно из практики Сухумского питомника. Такое же стимулиру­ющее влияние оказывает стадная ситуация на манипулирование непищевыми предметами. <...>

Подробно анализирует процесс подража­ния В.А. Вагнер (1934). Указывая на неточность этого термина, он критикует утверждение Вассмана, что уже у муравьев имеется спо­собность к подражанию. Вагнер считает, что ни муравьи, ни другие беспозвоночные не могут подражать друг другу. У низших позво­ночных — рыб, амфибий — подражание ос­новано на инстинктах и, хотя и относится к психическому уровню, стоит еще на очень низкой ступени: если одна рыба выпрыгивает из воды, другая делает то же; если одна из лягушек, сидящих на берегу пруда, прыгает в воду, — прыгают и остальные. Как видим, здесь речь идет о низшей стадии развития подражания — стадной стимуляции. У птиц и млекопитающих, по Вагнеру, в подражании принимают участие и их разумные способно­сти, другими словами, имеет место научение каким-то новым типам реакций или ускоре­ние развития видового опыта, хотя в основе этого явления лежит инстинкт. Молодые пти­цы учатся у старых летать, плавать, петь. Ваг­нер признает огромное значение подражания в индивидуальном научении животных. Он считает развитие этой формы проявления психической деятельности одной из предпо­сылок зарождения человечества.

Многочисленные эксперименты по изуче­нию подражания у животных дают интерес­ный, но часто противоречивый материал. Пос­леднее является результатом, во-первых, не всегда удачных методов работы, незнания биологии животных и, в частности, особен­ностей их стадных взаимоотношений, а во-вторых, — следствием разного толкования са­мого понятия " подражание". Так, Вельти (1934) в опытах над рыбами доказал, что вре­мя обучения рыб в лабиринте сокращается, если одновременно обучаются несколько рыб,

Формы сотрудничества и взаимопомощи в стаде обезьян 247

а не одна. Если в группу необученных рыб са­жалась одна тренированная, то такая группа значительно быстрее ориентировалась в лаби­ринте, чем та, которая не имела такого " про­водника". В другом опыте Вельти помещал рыбу с лабиринтом в одно из отделений аква­риума, а в соседнее пускал другую рыбу, ко­торая могла видеть действия первой, но не имела возможности принимать в них участия. Оказалось, что после наблюдения за поведе­нием первой рыбы в 10—20 опытах другая — наблюдавшая — усвоила лабиринтные навы­ки значительно быстрее, чем первая. Тем бо­лее поразительными оказываются факты " от­сутствия" подражания у обезьян в опытах Хаггерти и Уотсона. Хаггерти (Haggerty, 1909) работал с двумя обезьянами. Одна из них на­училась доставать орехи, поднимая трап в эк­спериментальной установке. Другая, наблю­давшая ее действия в течение 253 раз, так и не научилась этому простому приему. Уотсон на глазах макак доставал приманку при по­мощи вспомогательных предметов — палки или вилки. Ни одна из обезьян не научилась действовать этими орудиями для добывания приманки. <...>

Положительные результаты были получены в опытах на обезьянах Уорденом и Джексоном в 1935 г. На виду у 15 необученных животных обученная обезьяна открывала ящик с четырь­мя запорами. Оказалась, что те обезьяны, ко­торые предварительно наблюдали правильные действия обученного животного, решали зада­чу примерно в 2, 5 раза быстрее тех, которые начинали работать сразу. (Работа Уордена и Джексона подверглась в 1937 г. критике Спен-са, который указал на значительные неточнос­ти в методе сравнения обученных и необучен­ных обезьян). В 1939 г. нами был проведен опыт с двумя самками гамадрилами по выработке навыка зрительного различения сложных гео­метрических фигур разного цвета. Работала толь­ко доминирующая обезьяна — Идалия, в то время, как Вьюнья могла лишь наблюдать за действиями первой. Когда после полного усво­ения навыка (на что потребовалось 16 дней) Идалия была удалена из клетки, Вьюнья не­медленно начала работать и в первом же опыте дала 89% правильных решений, а на третий день уже не сделала ни одной ошибки.

В 1940 г. М.П. Штодин выработал услов­ные двигательные рефлексы и дифференци-ровки к ним у группы обезьян. В соседней клет­ке находилась другая группа. Первых обезьян он назвал " актерами", а вторых " зрителями" (терминология не совсем удачная, с нашей

точки зрения). Через некоторое время оказа­лось, что вторая группа обезьян, помещенная в экспериментальную клетку, оказалась способной правильно реагировать на все раз­дражители.

Наиболее интересной и убедительной мы считаем серию опытов, проведенных на обе­зьянах Сухумской биостанции (главным об­разом сотрудниками физиологической лабора­тории под руководством Л.Г. Воронина). Л.Г. Воронин в 1938 г. работал по методу условных рефлексов с группой из 11 гамадрилов. Услов­ным раздражителем служил звонок, диффе-ренцировкой — также звонок, но другого тона. Подкреплением являлась пища в выдвигаемой после звонка кормушке. Уже на пятом сочета­нии все стадо бежало к месту, где находилась кормушка. Но пищевое подкрепление получал только вожак, так как другие члены стада не могли брать еду в его присутствии. На деся­том—двенадцатом сочетании появилась диф-ференцировка, которая, однако, часто нару­шалась тем, что какое-нибудь из животных все же бежало к кормушке, увлекая за собой ос­тальных (стадная стимуляция!). Когда был уб­ран вожак, то обезьяны, и в первую очередь новый вожак, обнаружили полное усвоение условного рефлекса на различение обоих звон­ков.

Л.Г. Воронин в 1947 г. провел опыты с груп­пой молодых резусов. Одна из этих обезьян научилась нажимать на рычаг в ответ на зву­ковой раздражитель. Другие долго не могли выработать этого условного рефлекса. Тогда все обезьяны были помещены в одну клетку. Как только раздавался положительный сигнал и обученные обезьяны бежали к кормушке, ос­тальные садились рядом и каждая старалась схватить корм. Но на пятый день обезьяны в ответ на положительный сигнал бежали не к кормушке, а к рычагу и, таким образом, обнаружили усвоение условного рефлекса.

В лаборатории Воронина в 1948 г. наблюда­ли также случаи очень ранней выработки ус­ловного рефлекса у двухмесячного детеныша лапундера, мать которого подвергалась соответ­ствующим опытам. При каждом сигнале дете­ныш вскакивал на грудь матери, готовый к ее передвижению. Вначале детеныш путал сигна­лы и реагировал на дифференцировку так же, как и на условный раздражитель. Но очень ско­ро он начал их различать и бежал к матери только при положительном сигнале. После от­лучения от матери у него оказался выработан­ным условный рефлекс на сложную систему положительных и дифференцировочных раз­дражителей.

Метод подражания при выработке услов­ных рефлексов оказался настолько эффектив­ным, что в лаборатории Л. Г. Воронина он получил значение вспомогательного приема. Так, самец резус Раджа, у которого долго не вырабатывался условный рефлекс, был под­сажен к старому резусу Малышу, имевшему многолетний опыт работы в камере условных рефлексов; уже на пятый день у Раджи по­явились те же условные и дифференцировоч-ные рефлексы, что и у Малыша.

Н.Ю. Войтонис придавал большое значе­ние подражаний в выработке индивидуального опыта животных. Он соглашался с Иерксом, что " социальное стимулирование" занимает важное место в поведении обезьян. Общим признаком для этих явлений Войтонис счи­тал " заражение" одних животных другими каким-либо устремлением или эмоциональ­ным состоянием. В качестве примера он при­водил наблюдавшийся в Сухумском питом­нике случай, когда подростки гамадрилы, жившие в одной вольере со своими сверстника­ми макаками, научились купаться, в то вре­мя как в обычных условиях гамадрилы не обнаруживают устремления к воде.

Н.Ю. Войтонис различал 3 формы подра­жания: 1) подражание простому действию, непосредственно приводящему к получению желаемого объекта, например, при прыганий, ударах, после чего животное получает какое-либо подкрепление; 2) чисто внешнее вос­произведение сложных приемов без внима­ния к существенным связям и соотношениям, которые необходимо установить или изменить. Главным объектом внимания здесь является форма действия; 3) повторение приема с вни­манием к результатам действий и понимани­ем их. В этом случае внимание направлено в первую очередь на существенные отношения и связи. Войтонис считал, что только после­дняя форма подражания может служить для передачи умения и навыков. Он пришел к выводу, что обезьяны не способны к подра­жанию не только третьего вида, но даже и первого, так как жадное устремление их к самому объекту манипулирования не дает возможности переключить внимание на фор­му действий.

Таким образом, придавая подражанию важное значение, Войтонис в то же время как будто приходит к полному его отрицанию:

даже первая его форма, по его мнению, обе­зьянам недоступна. Мы не можем согласить­ся с этим заключением Войтониса и думаем, что оно является результатом слишком силь-

Н.А. Тих

ного выпячивания интеллектуального момен­та в процессе подражания.

Замечание Войтониса о тормозном влиянии внимания к самому объекту на перенимание формы действия является весьма существенным и правильным для многих случаев. Но бывает и обратное положение: предмет, который снача­ла не привлекал внимание обезьяны, ста­новится объектом ее устремления. Так, Иони в подражание человеку научился копировать дви­жение руки при письме. Он воспроизводил про­цесс " рисования", вычерчивая карандашом линии на бумаге и внимательно присматрива­ясь к результатам своего " творчества". Сам про­цесс подражания увлекал его, вызывая улыб­ку, стимулируя к более активным действиям. Иллюзорное рисование, не оставляющее сле­дов на поверхности бумаги, не удовлетворяло Иони, но чем отчетливее и резче были следы от карандаша, тем довольнее он оказывался. Н.Н. Ладыгина-Коте (1935) подчеркивает важность момента заинтересованности в акте подража­тельных действий у шимпанзе: чем интереснее для Иони-конечный эффект подражательных действий, тем легче усваиваются и точнее вос­производятся сами эти действия. Однако попыт­ки научить шимпанзе вычерчивать определен­ную фигуру (круг, треугольник) в опытах ее и Г.З. Рогинского не увенчались успехом.

Н.Н. Ладыгина-Коте считает, что шимпан­зе может изменить свое поведение в соответ­ствии с поведением близких к нему людей. Ее воспитанник Иони научился от людей пле­ваться, вытирать нос тряпочкой, обтирать тело при помощи тряпки или бумажки, намыливать руки и умываться, " подметать" и " вытирать" пол в комнате, сметать крошки со стола, пользоваться электрическим выключателем (целенаправленность движения обнаруживалась в наблюдении Иони не за выключателем, а за лампочкой вверху), снимать и одевать на крючки кольца трапеции, забивать молотком гвозди, вынимать их пальцами, завязывать узлы на ремешке и т.д. В опытах Г.З. Рогинс­кого (1956—1957) шимпанзе Вега научилась подметать пол, завязывать галстук, пользо­ваться карандашом и мелом, иголкой и тряп­кой. Сходную способность к подражательной деятельности можно видеть и у рыжих капу­цинов.