Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава lx
Преимущественно о свадьбах Примерно в это время состоялось по окончании полугодия торжественноепразднество у доктора и миссис Блимбер, которые просили всех молодыхджентльменов, обучающихся в этом благородном заведении, пожаловать навечеринку, сообщая, что она назначена на половину восьмого и что будуттанцевать кадриль; затем молодые джентльмены, отнюдь не выражая неуместнойрадости, разъехались по домам, начиненные по горло науками. Мистер Скетлсотбыл за границу, чтобы служить постоянным украшением родительского дома, так как сэру Барнету Скетлсу прославленные манеры доставили дипломатическийпост, и теперь он вместе с леди Скетлс исполнял свои почетные обязанности кполному удовольствию даже своих собственных соотечественников исоотечественниц, что почиталось чуть ли не чудом. Мистер Тозер, ныне молодойчеловек высокого роста, в веллингтоновских сапогах, был в такой мере насыщенклассическими древностями, что в области английского языка обладал едва лине меньшими сведениями, чем настоящий древний римлянин; эта победа глубокорастрогала его добрых родителей и заставила отца и мать мистера Бригса (чьипознания, подобно плохо размещенному багажу, были так тесно упакованы, чтоон никогда не мог достать то, что ему было нужно) скрывать свое унижение. Всамом деле, плоды, старательно сорванные с древа науки сим последним молодымджентльменом, были спрессованы до последней степени и превратились в некоеинтеллектуальное норфолькское печеное яблоко *, окончательно утративпервоначальный аромат и форму. В значительно лучшем положении был мистерБайтерстон, на которого система насильственного выращивания оказала болееблагоприятное и довольно обычное действие, а именно: она не дала никакихрезультатов, что и обнаружилось, как только перестал работать форсирующийаппарат; находясь ныне на борту корабля, отправлявшегося в Бенгалию, онначал забывать все с такой поразительной быстротой, что казалосьсомнительным, сохранятся ли у него в голове до конца путешествия склоненияимен существительных. Утром в день вечеринки, когда доктор Блимбер, следуя обычаю, должен былсказать молодым джентльменам: " Джентльмены, мы возобновим наши занятиядвадцать пятого числа следующего месяца", - он изменил этому обычаю исказал: - Джентльмены, когда наш друг Цинциннат * ушел от дел, уединившись всвоем поместье, он не представил сенату ни одного римлянина, которого бы онпожелал назвать своим преемником. Но вот перед вами римлянин, - продолжалдоктор Блимбер, положив руку на плечо мистера Фидера, бакалавра искусств, -adolescens imprimis gravis et doctus {Юноша весьма благоразумный и ученый(лат.)}, джентльмены, которого я, уходящий от дел Цинциннат, желаюпредставить моему маленькому сенату в качестве будущего диктатора.Джентльмены, мы возобновим наши занятия двадцать пятого числа следующегомесяца под руководством мистера Фидера, бакалавра искусств. Тогда (доктор заблаговременно известил всех родителей и дал учтивыеобъяснения) молодые джентльмены разразились одобрительными возгласами, амистер Тозер от имени всех учеников немедленно поднес доктору серебрянуючернильницу и произнес речь, содержащую очень мало слов родного языка, нозато пятнадцать латинских и семь греческих цитат, чем вызвал у младших измолодых джентльменов недовольство и зависть: они говорили: " О! А! СтаринеТозеру это выгодно, но ведь деньги собирали по подписке не для того, чтобыстарина Тозер получил возможность показать себя, не так ли? Старина Тозеримеет к этому такое же отношение, как и все остальные. Ведь чернильница-тоне его! Не мог он, что ли, оставить в покое общее имущество? " И, шепотомизливая свой гнев, они, казалось, испытывали небольшое облегчение, когданазывали его " стариной Тозером". Ни единого слова не было сказано молодым джентльменам, ни одного намекане было сделано на предстоящее бракосочетание мистера Фидера, бакалавраискусств, с прекрасной Корнелией Блимбер. В особенности доктор Блимберстарался иметь такой вид, как будто ничего не могло бы удивить его сильнее, чем это известие; тем не менее молодые джентльмены прекрасно все знали, и, отправляясь к своим родственникам и друзьям, с благоговейным ужасомпрощались с мистером Фидером. Самые романтические мечты мистера Фидера осуществились. Доктор решилпокрасить дом снаружи, отремонтировать его целиком и передать заведениевместе с Корнелией в другие руки. Покраска и ремонт начались тотчас же послеотъезда молодых джентльменов, и вот уже настал день свадьбы, и Корнелия вновых очках ждала, чтобы ее повели к алтарю Гименея. Доктор и его ученые ноги, а также миссис Блимбер в сиреневом чепце, мистер Фидер, бакалавр искусств, с длинными пальцами и со щетиной на голове, и брат мистера Фидера, преподобный Альфред Фидер, магистр искусств, которыйдолжен был совершить обряд, собрались в гостиной, и Корнелия с флердоранжеми с подружками только что спустилась вниз - как и в былые времена, чересчурперетянутая, но прелестная, - как вдруг распахнулась дверь, и подслеповатыймолодой человек громким голосом провозгласил: - Мистер и миссис Тутс! А затем вошел мистер Тутс, сильно потолстевший, и под руку с ним леди сочень блестящими черными глазами, одетая изящно и со вкусом. - Миссис Блимбер, - сказал мистер Тутс, - разрешите представить вам моюжену. Миссис Блимбер была очень рада познакомиться с ней. Миссис Блимберговорила несколько свысока, но крайне любезно. - И так как вы меня давно знаете, - сказал мистер Тутс, - то разрешитевам сообщить, что это одна из самых замечательных женщин. - Дорогой мой! - запротестовала миссис Тутс. - Клянусь честью, это так, - сказал мистер Тутс. - Я... я уверяю вас, миссис Блимбер, что она - удивительная женщина. Миссис Тутс весело рассмеялась, и миссис Блимбер повела ее к Корнелии.Мистер Тутс, засвидетельствовав свое почтение этой особе и приветствовавсвоего старого наставника, который сказал, намекая на его женитьбу: " Прекрасно, прекрасно, Тутс! Так, стало быть, и вы в нашей компании, Тутс? " - удалился с мистером Фидером, бакалавром искусств, в нишу у окна, Мистер Фидер, бакалавр искусств, находясь в превосходном расположениидуха, сделал боксерский выпад и ловко ударил мистера Тутса в грудь. - Ну, старина! - смеясь, воскликнул мистер Фидер. - Здорово! Сказано -сделано. Верно? - Фидер, - ответил мистер Тутс, - поздравляю вас. Если вы... вы...будете так же счастливы в супружеской жизни, как счастлив я, то больше вамничего не останется желать. - Я, знаете ли, не забываю моих старых друзей, - сказал мистер Фидер. -Я их приглашаю на мою свадьбу. - Фидер, - серьезно ответил мистер Тутс, - дело в том, что различныеобстоятельства помешали мне написать вам прежде, чем брак был заключен.Во-первых, я вел себя как скотина, когда говорил с вами о мисс Домби. Японимал, что, если позвать вас на мою свадьбу, вы, натурально, подумаете, что я женюсь на мисс Домби; это привело бы к объяснениям, которые в тоткритический момент, клянусь честью, совершенно расстроили бы меня.Во-вторых, наша свадьба прошла очень тихо; на ней присутствовал только одиннаш друг, мой и миссис Тутс, капитан, который служит в... я хорошенько незнаю, где именно, - сказал мистер Тутс, - но это не имеет никакого значения.Надеюсь, Фидер, что, написав вам о совершившемся событии перед отъездом моими миссис Тутс за границу, я исполнил долг дружбы. - Тутс, приятель, - сказал мистер Фидер, пожимая ему руку, - я пошутил. - А теперь, Фидер, - сказал мистер Тутс, - мне бы хотелось узнать вашемнение о заключенном мною союзе. - Одобряю! - ответил мистер Фидер. - Значит, вы одобряете, не так ли, Фидер? - торжественно произнесмистер Тутс. - А подумайте, как я должен его одобрить! Ведь вам никогда неузнать, какая это удивительная женщина. Мистер Фидер охотно признал ее таковой. Но мистер Тутс покачал головойи повторил, что этого он знать не может. - Видите ли, - сказал мистер Тутс, - в жене мне нужен был ум. Деньги, Фидер, у меня были. Ума... ума, в сущности, у меня не было. Мистер Фидер пробормотал: - О нет, ум у вас был, Тутс! Но мистер Тутс сказал: - Нет, Фидер, не было. Зачем мне это скрывать? Не было. А там, - сказалмистер Тутс, указывая рукою в ту сторону, где сидела его жена, - ума хотьотбавляй. Мои родственники не могли возражать или негодовать по поводунеравенства положения, потому что никаких родственников у меня нет. У меняникогда никого не было, кроме опекуна, а его, Фидер, я всегда считал пиратоми корсаром. Стало быть, - сказал мистер Тутс, - к нему я бы не обратился засоветом. - Конечно, - сказал мистер Фидер. - Итак, я поступил по-своему, - заключил мистер Тутс. - Благословен тотдень, когда я это сделал! Фидер! Никто, кроме меня, не знает, какой великийум у этой женщины. Если отнесутся когда-нибудь с должным вниманием к правамженщины и тому подобным вещам, то исключительно благодаря ее могучему уму.Сьюзен, дорогая моя, - мистер Тутс внезапно выглянул из-за портьеры, -пожалуйста, не утомляйся! - Дорогой мой, - сказала миссис Тутс, - я просто разговариваю. - Но, милочка, прошу тебя, не утомляйся, - сказал мистер Тутс. - Правоже, ты должна поберечь себя. Не утомляйся, дорогая моя Сьюзен. Ей ничего нестоит разволноваться, - обратился мистер Тутс к миссис Блимбер, - и тогдаона совершенно забывает советы врача. Миссис Блимбер говорила миссис Тутс о необходимости беречься, когдамистер Фидер, бакалавр искусств, предложил ей руку и повел к карете, чтобыехать в церковь. Доктор Блимбер предложил руку миссис Тутс. Мистер Тутспредложил руку прекрасной невесте, вокруг сверкающих очков которой порхали, как мотыльки, две подружки в воздушных платьях. Брат мистера Фидера, мистерАльфред Фидер, магистр искусств, отправился в церковь заблаговременно, чтобыприступить к исполнению своих обязанностей. Церемония прошла превосходно. Корнелия, вся в мелких кудряшках, " держалась", как сказал бы Петух, с величайшим хладнокровием, а докторБлимбер хранил вид человека, вполне примирившегося со своим положениемпосаженого отца. Воздушные маленькие подружки, казалось, страдали большевсех. Миссис Блимбер была растрогана, но спокойна и на обратном путиповедала преподобному Альфреду Фидеру, магистру искусств, что, если бытолько посчастливилось ей увидеть Цицерона в его уединении в Тускуле, все еежелания были бы ныне исполнены. Затем для той же маленькой компании был сервирован завтрак, за которыммистер Фидер, бакалавр искусств, пришел в превосходнейшее расположение духа, передавшееся миссис Тутс, и мистер Тутс несколько раз говорил ей через стол: " Дорогая моя Сьюзен, не утомляйся! " Но наиболее замечательным был тотмомент, когда мистер Тутс счел своим долгом произнести речь и, невзирая нателеграфический код миссис Тутс, старавшейся отклонить его от этогонамерения, впервые в своей жизни встал для провозглашения застольного тоста. - В этом доме, - сказал мистер Тутс, - что бы ни было здесь сделанодля...для помрачения моего рассудка... все это не имеет никакого значения, ия никому не ставлю это в вину, в этом доме со мною всегда обращались как счленом семейства доктора Блимбера и у меня в течение долгого времени был мойсобственный пюпитр, и я... не могу... допустить, чтобы мой друг Фидер... Миссис Тутс подсказала: " Сочетался браком". - Быть может, в данном случае, - сказал мистер Тутс с просиявшейфизиономией, - будет до известной степени уместно и небезынтересно отметить, что моя жена - удивительнейшая женщина, и с этой речью она бы справиласьгораздо лучше, чем я... допустить, чтобы мой друг Фидер сочетался браком, вособенности же сочетался браком с... Миссис Тутс подсказала: " С мисс Блимбер". - Миссис Фидер, милочка! - понизив голос, возразил ей мистер Тутс. -" Кого бог соединил, того", как вы знаете, " ни один человек"... знаете ли...Я не могу допустить, чтобы мой друг Фидер сочетался браком... в особенностис миссис Фидер... без того, чтобы не провозгласить за них... за них тост. Ипусть, - продолжал мистер Тутс, устремив взгляд на свою жену как бы с цельювдохновиться и воспарить, - и пусть факел Гименея будет для них маякомсчастья, и пусть цветы, которыми мы усыпали сегодня их путь, будут...будут... гнать... уныние! Доктор Блимбер, питавший пристрастие к метафоре, остался доволен изаметил: " Очень хорошо, Тутс! Прекрасно сказано, Тутс! " - потом кивнулголовой и потер руки. Мистер Фидер произнес в ответ речь юмористическую, однако проникнутую чувством. Затем мистер Альфред Фидер, магистр искусств, пожелал самого большого счастья доктору и миссис Блимбер, а мистер Фидер, бакалавр искусств, пожелал не меньшего счастья воздушным маленькимподружкам. После этого доктор Блимбер звучным голосом высказал несколькомыслей в пасторальном стиле, повествуя о камышах, в коих он намеревалсяпоселиться вместе с миссис Блимбер, и о пчеле, которая будет жужжать вокругих шалаша. Так как глаза доктора удивительно заблестели, а его зять сообщил, что время создано для рабов, и пожелал узнать, поет ли миссис Тутс, товскоре после этого благоразумная миссис Блимбер распустила собрание иусадила в почтовую карету Корнелию, очень хладнокровную и невозмутимую, вместе с избранником ее сердца. Мистер и миссис Тутс отправились в гостиницу Бедфорда (миссис Тутсбывала там еще в те времена, когда носила девичью фамилию Нипер) и нашли тамписьмо, которое мистер Тутс читал бесконечно долго, и миссис Тутсиспугалась. - Дорогая моя Сьюзен, - сказал мистер Тутс, - испуг еще хуже, чемутомление. Пожалуйста, успокойся! - От кого это письмо? - спросила миссис Тутс. - Милочка, - сказал мистер Тутс, - это от капитана Джилса. Не волнуйся.В скором времени ждут возвращения домой Уолтерса и мисс Домби. - Дорогой мой, - сказала миссис Тутс, сильно побледнев и вскакивая сдивана, - не пытайся обмануть меня, потому что это все равно ни к чему неприведет! Они приехали, я это вижу по твоему лицу! - Какая удивительная женщина! - воскликнул мистер Тутс, вне себя отвосторга. - Ты совершенно права, милочка, они приехали. Мисс Домби виделасвоего отца, и они помирились. - Помирились! - вскричала миссис Тутс, захлопав в ладоши. - Дорогая моя, - сказал мистер Тутс, - пожалуйста, не утомляйся. Помнио советах врача! Капитан Джилс пишет - собственно говоря, он этого не пишет, но, кажется, именно это он имеет в виду, - пишет, что мисс Домби перевезланесчастного своего отца из его старого дома туда, где она живет сейчас сУолтерсом; что он очень болен, чуть ли не при смерти, а она день и ночьухаживает за ним. Миссис Тутс горько заплакала. - Милая моя Сьюзен, - сказал мистер Тутс, - очень, очень прошу тебя, помни, если только ты можешь, советы врача! А если не можешь, это не имеетникакого значения, но ты все-таки постарайся! Его жена внезапно превратилась в прежнюю Сьюзен, - так трогательноумоляла она его отвезти ее к ненаглядной ее милочке, к маленькой ее хозяйке, к ее любимице и прочее и прочее, что мистер Тутс, преисполненный глубокимсочувствием и восхищением, от всей души согласился. И они решили ехатьнемедленно и предстать перед капитаном в ответ на его письмо. В тот день в силу каких-то тайных связей между вещами или, быть может, случайного совпадения капитан (к которому собирались ехать мистер и миссисТутс) и сам принял участие в блестящем супружеском празднестве - не вкачестве главного действующего лица, но как лицо второстепенное. Этопроизошло совершенно неожиданно и следующим образом. Капитан, с безграничным восхищением поглядев на Флоренс и ее малютку ивдосталь потолковав с Уолтером, вышел прогуляться, полагая, что следуетпоразмыслить в одиночестве о превратностях человеческой судьбы, и задумчивопокачивал глянцевитой шляпой, сокрушаясь о мистере Домби, которому он в силусвоего великодушия и доброты глубоко сочувствовал. Да, капитан мог впасть всамое глубокое уныние при мысли об этом несчастном джентльмене, если бы невспоминал о малютке. Но как только всплывало это воспоминание, он приходил втакой восторг, что, идя по улице, начинал громко смеяться и, вне себя отрадости, подбрасывал вверх и ловил на лету свою глянцевитую шляпу к великомуизумлению прохожих. Быстрое чередование света и тени, вызванное этимипротиворечивыми чувствами, оказалось столь мучительным для его душевногосостояния, что он счел необходимым предпринять ради успокоения длительнуюпрогулку. Так как приятные ассоциации оказывают благотворное воздействие, тоон решил прогуляться в окрестностях своего прежнего обиталища, где жилимастера, изготовлявшие мачты, весла и блоки, пекари, поставлявшиекорабельные сухари, грузчики угля, матросы; там можно было увидеть смоляныекотлы, канавы, доки, разводные мосты и тому подобные успокоительнодействующие предметы. Этот тихий пейзаж, а в особенности Лаймхауз-Хоул * столь умиротворяющеповлияли на капитана, что он обрел спокойствие духа и даже услаждал себя, напевая потихоньку балладу о " Красотке Пэг", как вдруг, завернув за угол, остолбенел и лишился дара речи при виде торжественной процессии, направлявшейся навстречу. Во главе грозной колонны шествовала сия энергическая особа, миссисМак-Стинджер! Сохраняя все тот же неумолимо-решительный вид и выставляянапоказ красующиеся на непреклонной ее груди часы с брелоками, каковыекапитан сразу признал собственностью Бансби, сна шествовала рука об руку нес кем иным, как с этим прозорливым моряком. Тот с растерянным имеланхолическим видом пленника, влекомого в чужие страны, смиренноподчинялся ее воле. За ними шли толпой ликующие юные Мак-Стинджеры. За нимиследовали две леди, имевшие вид грозный и неумолимый, сопровождавшиенизкорослого джентльмена в цилиндре и также ликовавшие. В кильватеренаходился юнга Бансби, нагруженный зонтиками. Компания двигалась стройнымирядами, и, не говоря уже о неустрашимых физиономиях дам, удивительныйпорядок, отличавший эту процессию, в достаточной степени свидетельствовал отом, что готовилось жертвоприношение и что жертвой был Бансби. Первым побуждением капитана было удрать. По-видимому, таково же было ипервое побуждение Бансби, сколь ни безнадежной казалась эта попытка. Нопоскольку компания встретила капитана приветственными возгласами, аАлександр Мак-Стинджер бросился к нему с распростертыми объятиями, капитанне мог двинуться с места. - Капитан Катль! - воскликнула миссис Мак-Стинджер. - Вот так встреча! Теперь я не питаю к вам злобы. Капитан Катль, не бойтесь, я не стану осыпатьвас упреками. Надеюсь, я пойду к алтарю совсем в другом расположении духа. -Миссис Мак-Стинджер приумолкла, выпрямилась и глубоко вздохнула, выпятивгрудь, после чего сказала, указывая на свою жертву: - Это мой жених, капитанКатль! Злосчастный Бансби не смотрел ни направо, ни налево, ни на своюневесту, ни на своего друга, но устремил взор вперед, в пространство. Когдакапитан протянул ему руку, Бансби также протянул свою, но на приветствиекапитана не ответил ни слова. - Капитан Катль, - сказала миссис Мак-Стинджер, - если вы не прочьпокончить с враждой и в последний раз увидеть своего друга - моего жениха -холостяком, мы рады пригласить вас в часовню. Вот эта леди, - сказала миссисМак-Стинджер, поворачиваясь к более неустрашимой из двух особ, - мояподружка, будет счастлива, если вы возьмете ее под свое покровительство, капитан Катль. Низкорослый джентльмен в цилиндре, который, по-видимому, был супругомдругой леди и явно радовался тому, что ближний низведен до его уровня, отступил и передал леди на попечение капитана Катля. Та немедленно уцепиласьза него и, заявив, что времени терять нельзя, громким голосом приказалашествовать дальше. Капитан даже вспотел от тревоги за друга, к которой сначалапримешивалась и тревога за самого себя, ибо им овладел безотчетный страх, как бы его не женили насильно; но на помощь ему пришло знание церковнойслужбы, и, памятуя о том, какие обязательства налагает слово " да", онпочитал себя в безопасности, приняв решение, в случае если ему зададуткакой-нибудь вопрос, громко ответить " нет". Под влиянием этой тревоги он втечение некоторого времени не замечал продвижения процессии, в которой и сампринимал теперь участие, и не внимал речам своей прекрасной спутницы. Нокогда его волнение немножко улеглось, он узнал от этой леди, что она вдова, а ее покойный муж, некий мистер Бокем, служил в таможне; узнал он также, чтоона ближайшая подруга миссис Мак-Стинджер, которую считает образцовойженщиной; она часто слышала о капитане и полагает, что он теперь раскаялся всвоей прошлой жизни; она надеялась, что мистеру Бансби известно, какоесчастье выпало ему на долю, но опасалась, что мужчины редко могут оценитьтакое счастье, пока не утратят его, - и так далее, в том же духе. В это время капитан не мог не заметить, что миссис Бокем не сводит глазс жениха, и всякий раз, когда они проходили мимо какого-нибудь двора илипереулка, казавшегося удобным для бегства, она настораживалась, чтобыотрезать путь Бансби, если он попытается улизнуть. Другая леди, а также еесупруг, низкорослый джентльмен в цилиндре, в свою очередь были наготове, следуя заранее намеченному плану. И миссис Мак-Стинджер так охранялазлополучного моряка, что любая попытка спастись бегством была обречена нанеудачу. Это бросалось в глаза даже прохожим, которые выражали свои чувствакриками и насмешками, к чему страшная Мак-Стинджер относилась снепоколебимым равнодушием, тогда как Бансби, казалось, находился вбессознательном состоянии. Капитан много раз пытался вступить в общение с философом хотя бы спомощью односложного восклицания или сигнала, но терпел неудачу вследствиебдительности стража и присущего Бансби свойства не обращать внимания ни накакие знаки. Так дошли они до часовни, чистенького белого здания, недавноарендованного преподобным Мельхиседеком Хаулером, который посленастоятельных просьб согласился отсрочить светопреставление на два года, ноуведомил своих приверженцев, что тогда-то уж оно непременно настанет. Пока преподобный Мельхиседек читал какие-то импровизированные молитвы, капитан, улучив минутку, проворчал на ухо жениху: - Как поживаете, приятель, как поживаете? На это Бансби ответил, совершенно забыв о преподобном Мельхиседеке, чтоможно было извинить только отчаянным его положением: - Чертовски скверно. - Джек Бансби, - прошептал капитан, - вы это делаете по доброй воле? Мистер Бансби ответил: - Нет. - Так зачем же вы это делаете, приятель? - задал капитан довольноестественный вопрос. Бансби, по-прежнему глядя с невозмутимой физиономией в беспредельнуюдаль, не дал никакого ответа. - Почему бы не отчалить? - сказал капитан. - А! - шепнул Бансби, увидев проблеск надежды. - Почему бы не отчалить? - повторил капитан. - Что толку? - возразил несчастный мудрец. - Она меня опять поймает. - Попытайтесь, - сказал капитан. - Не падайте духом! Ну! Моментудобный. Отчаливайте, Джек Бансби! Но вместо того чтобы последовать этому совету, Джек Бансби горестнопрошептал: - Все началось с вашего сундука. И зачем только я вызвался конвоироватьее тогда вечером в порт? - Приятель, - запинаясь, проговорил капитан, - я думал, что вы ееодолели, а не она - вас. Вас, человека такого ума! Мистер Бансби не сказал ни слова и только испустил глухой стон. - Живее! - сказал капитан, подталкивая его локтем. - Момент удобный! Отчаливайте! Я прикрою ваше отступление. Сейчас самое время бежать, Бансби.Вы подумайте - свобода! Решайтесь! Раз! Бансби не шевельнулся. - Бансби, - шепнул капитан, - решайтесь! Два! Бансби и во второй раз нерешился. - Бансби, - настаивал капитан, - на карту поставлена ваша свобода. Три! Теперь или никогда! Бансби не сделал этого теперь, и не сделал никогда, потому чтонемедленно вслед за этим миссис Мак-Стинджер вышла за него замуж. Во время церемонии капитана больше всего устрашил чрезвычайный интереск совершающемуся обряду со стороны Джулианы Мак-Стинджер и зловещаясосредоточенность, с какою это многообещающее дитя, уже теперь являющеесякопией матери, наблюдало за происходившим. Капитан усмотрел в этомбеспрерывную цепь ловушек для мужчин, простирающуюся в бесконечность, ицелые века угнетения и насилия, на которые обречены моряки. Это производилоболее глубокое впечатление, чем непоколебимая стойкость миссис Бокем ивторой леди, чем ликование низкорослого джентльмена в цилиндре и дажесуровая непреклонность миссис Мак-Стинджер. Юные Мак-Стинджеры мужского поламало что понимали в происходящем и еще меньше им интересовались; во времяцеремонии они были заняты преимущественно тем, что старались наступить другдругу на ноги, но поведение этих злополучных младенцев служило лишь фоном, на котором во всей своей красе выступала скороспелая женщина, обнаружившаясяв Джулиане. " Еще годик-другой, - подумал капитан, - и поселиться в одномдоме с этим ребенком было бы гибелью". По окончании церемонии все юные отпрыски набросились на мистера Бансби, приветствуя его нежным именем отца и выпрашивая полупенсовики. Когда волнагорячих чувств схлынула и процессия готова была снова тронуться в путь, еененадолго задержал неожиданный припадок, случившийся с АлександромМак-Стинджером. По-видимому, это милое дитя твердо связывало своепредставление о часовне с надгробными плитами, если в храм божий входили сиными намерениями, кроме обычной молитвы, и потому оно было совершенноуверено, что его мать похоронена и потеряна для него навеки. Потрясенныйэтой мыслью, Александр Мак-Стинджер завизжал с удивительной силой и весьпочернел. Но как ни было трогательно такое доказательство нежной егопривязанности к матери, эта замечательная женщина не могла допустить, чтобыее любовь к сыну выродилась в слабость. Поэтому после тщетных попытокобразумить его встряской, тычками, окриками и другими средствами, она вывелаего на свежий воздух и испробовала другой метод: участники свадебнойпроцессии услышали быстро следовавшие один за другим резкие звуки, напоминавшие аплодисменты, а вслед за этим увидели Александра, сидевшего насамой холодной каменной плите во дворе, очень разгоряченного и громкоплакавшего. Процессия, получив возможность снова выстроиться и отправиться наБриг-Плейс, где было приготовлено свадебное пиршество, двинулось обратно впрежнем порядке, причем на долю Бансби выпало немало насмешливыхпоздравлений от прохожих со счастливым браком, только что заключенным.Капитан следовал до дверей дома. Но его обеспокоило более ласковое обращениемиссис Бокем, которая, освободившись от обязанностей, поглощавших все еевнимание (бдительность и настороженность этих леди значительно ослабели, после того как Бансби благополучно женился), воспользовалась досугом, чтобыпроявить интерес к его особе; посему он покинул и процессию и пленника, слабым голосом сославшись на деловое свидание и обещая в скором временивернуться. У капитана были сугубые основания чувствовать себя неловко, ибо он сраскаянием размышлял о том, что весьма способствовал пленению Бансби, разумеется, нимало об этом не помышляя, а просто вследствие беспредельнойсвоей веры в изобретательность этого философа. Капитану и в голову не приходило вернуться к старому Солю Джилсу, незайдя предварительно узнать, как здоровье мистера Домби, хотя дом, где лежалбольной, находился за городской чертой, там, где начинались луга. Когдакапитан уставал, он просил кого-нибудь подвезти его, и таким образомпутешествие прошло весело. Шторы были спущены, и в доме стояла такая тишина, что капитан нерешался постучать. Но, прислушавшись у двери, он различил приглушенныеголоса, тихонько постучал и был впущен мистером Тутсом. Мистер Тутс с женойтолько что приехали сюда, побывав сначала во владениях Мичмана, чтобыповидать капитана, и узнав там адрес. Но хотя они и приехали совсем недавно, миссис Тутс уже завладеламладенцем, взяла его на руки и, присев на ступеньку лестницы, обнимала его иласкала. Флоренс стояла тут же, наклонившись к ней, и никто не мог бысказать, кого нежнее обнимала и ласкала миссис Тутс - мать или ребенка - икто к кому относился с большею нежностью: Флоренс к миссис Тутс, или миссисТутс к ней, или они обе к младенцу - столько было здесь любви и волнения. - А ваш папаша очень болен, ненаглядная моя мисс Флой? - спросилаСьюзен. - Он очень, очень болен, - ответила Флоренс. - Сьюзен, милая, больше неназывайте меня так, как называли раньше. Но что это значит? - с удивлениемспросила она, коснувшись ее платья. - Ваше прежнее платье? Прежняя шляпка илоконы, все по-старому? Сьюзен залилась слезами и осыпала поцелуями маленькую ручку, с такимнедоумением прикоснувшуюся к ней. - Дорогая мисс Домби, - выступив вперед, сказал мистер Тутс, - яобъясню. Это удивительнейшая женщина. Мало кто может с ней сравниться! Онавсегда говорила - говорила еще до нашей свадьбы и повторяет по сей день, -что, когда бы вы ни вернулись, она придет к вам в том самом платье, какоеносила прежде, когда служила у вас, потому что боится - вдруг она покажетсявам чужой и вы будете меньше любить ее. Я лично восхищаюсь этим платьем, -сказал мистер Тутс. - Я обожаю ее в нем! Дорогая мисс Домби, она опять будетвашей горничной, няней, всем, чем была раньше. Она совсем не изменилась. Но, Сьюзен, дорогая моя, - сказал мистер Тутс, который говорил с восторгом иглубоким чувством, - я прошу только одного: ты должна помнить советы врача ине переутомляться!
Данная страница нарушает авторские права?