Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава V
Рост, и крестины Поля Маленький Поль, не потерпев никакого ущерба от млека и плоти Тудлей, скаждым днем набирался здоровья и сил. И с каждым днем все с большим рвениемлелеяла его мисс Токс, чья преданность была столь высоко оценена мистеромДомби, что он начал почитать ее женщиной с большим запасом здравого смысла, чьи чувства делают ей честь и заслуживают поощрения. Он простер своюблагосклонность до таких пределов, что не только кланялся ей не раз с особымвниманием, но даже величественно доверил своей сестре поблагодарить ее втакой форме: " Пожалуйста, передайте вашей приятельнице, Луиза, что она оченьдобра", или: " Сообщите мисс Токс, Луиза, что я ей признателен", каковыезнаки внимания произвели глубокое впечатление на леди, их удостоившуюся. Мисс Токс частенько уверяла миссис Чик, что " ничто не может сравнитьсяс ее интересом ко всему, связанному с развитием этого прелестного ребенка"; и человек, наблюдаюший за поведением мисс Токс, мог прийти к такому жевыводу, не нуждаясь в красноречивых подтверждениях. Она надзирала заневинной трапезой юного наследника с неизменным удовольствием, чуть ли не стаким видом, словно участвовала в его кормлении на равных правах с Ричардс.При маленьких церемониях купанья и туалета она помогала с энтузиазмом.Принятие некоторых лекарств, требуемых младенческим возрастом, возбуждало вней горячее сочувствие, свойственное ее натуре; а спрятавшись однажды вшкафу (куда она забилась из скромности), когда сестра привела мистера Домбив детскую посмотреть на сына, который в легкой полотняной распашонкесовершал короткую прогулку перед сном, карабкаясь вверх по платью Ричардс, мисс Токс, за спиной не ведающего о ней посетителя, пришла в такой восторг, что не могла удержаться, чтоб не воскликнуть: " Ну, не красавчик ли он, мистер Домби? Не купидон ли он, сэр? ", после чего едва не сгорела от стыда исмущения за дверцей шкафа. - Луиза, - сказал однажды мистер Домби сестре, - право, мне кажется, что я должен сделать вашей приятельнице какой-нибудь маленький подарок послучаю крестин Поля. С самого начала она так тепло заботилась о ребенке и, по-видимому, так хорошо понимает свое положение (добродетель, к сожалению, весьма редкая в этом мире), что, право же, мне доставило бы удовольствиеоказать ей внимание. Отнюдь не умаляя добродетелей мисс Токс, следует упомянуть, что вглазах мистера Домби - как и некоторых других, которые лишь при случаепрозревают, - только те обрели великое уменье понимать свое место, кто сподобающим почтением относится к занимаемому им положению. Добродетель такихлюдей заключалась не столько в том, что они знали самих себя, сколько в том, что они знали его и низко перед ним склонялись. - Дорогой мой Поль, - сказала его сестра, - вы лишь воздаете должноемисс Токс; я знала, что именно так поступит человек, обладающий вашейпроницательностью. Мне кажется, если есть в нашем языке три слова, к которымона питает уважение, граничащее с благоговением, то слова эти - Домби и Сын. - Да, - сказал мистер Домби, - я этому верю. Это делает честь миссТокс. - Что же касается какого-нибудь подарка, дорогой мой Поль, - продолжаласестра, - я могу сказать одно: все, что бы вы ни подарили мисс Токс, она - вэтом я уверена - будет беречь и ценить как реликвию. Но есть более лестный иприятный способ, дорогой мой Поль, выразить вашу признательность мисс Токс, если вы согласитесь. - Какой именно? - спросил мистер Домби. - Конечно, выбор крестного отца, - продолжала миссис Чик, - имеетзначение с точки зрения связей и влияния. - Не знаю, какое это может иметь значение для моего сына, - холодносказал мистер Домби. - Совершенно справедливо, дорогой мой Поль, - отвечала миссис Чик снеобычайным оживлением, имевшим целью скрыть неожиданную перемену в еенамерениях, - именно так вы и должны были сказать. Ничего другого я и неждала от вас. Следовало бы мне знать, что таково будет ваше мнение. Бытьможет, - тут миссис Чик снова ему польстила, неуверенно нащупывая правильныйпуть, - быть может, потому-то вы тем менее стали бы возражать против того, чтобы мисс Токс была крестной матерью дорогого малютки, хотя бы в качествепредставительницы и заместительницы какого-нибудь другого лица. Незачемговорить, Поль, что это было бы принято как великая честь и отличие. - Луиза, - помолчав, сказал мистер Домби, - трудно допустить.., - Конечно! - воскликнула миссис Чик, спеша предупредить отказ. - Яникогда этого не думала. Мистер Домби с досадой посмотрел на нее. - Не волнуйте меня, дорогой мой Поль, - сказала сестра. - я прихожу врасстройство! У меня мало сил. Я еще не опомнилась с тех пор, как скончаласьФанни. Мистер Домби взглянул на носовой платок, который сестра поднесла кглазам, и продолжал: - Трудно допустить, говорю я... - И я говорю, - пробормотала миссис Чик, - что никогда этого и недумала. - Ах, боже мой, Луиза! - сказал мистер Домби. - Нет, дорогой мой Поль, - возразила она с плаксивым достоинством, -право же, нужно дать мне высказаться. Я не так умна, как вы, не такрассудительна, не так красноречива и все прочее. Я это прекрасно знаю. Темхуже для меня. Но хотя бы это были последние слова, какие мне сужденопроизнести - а последние слова должны быть священны для вас и для меня, Поль, после смерти бедной Фанни, - я бы все-таки сказала, что никогда этогоне думала. И мало того, - добавила миссис Чик с подчеркнутым достоинством, как будто до сей поры она берегла про запас свой самый сокрушительныйаргумент, - я никогда этого и не думала. Мистер Домби прошелся по комнате к окну и обратно. - Трудно допустить, Луиза, - сказал он (миссис Чик заупрямилась иповторила " знаю, что трудно", но он не обратил внимания), - что нет людей, которые - предполагая, что в подобном случае я признаю какие бы то ни былоправа, - не имеют больших прав, чем мисс Токс. Но я этого не признаю. Яникаких чужих прав не признаю. Поль и я будем в силах, когда придет время, сохранить свое положение - иными словами, фирма в силах будет сохранить своеположение, сохранить свое имущество и передать его по наследству безкаких-либо наставников и помощников. Такого рода посторонней помощью, которую обычно ищут люди для своих детей, я могу пренебречь, ибо, надеюсь, явыше этого. Итак, когда благополучно минует пора младенчества и детства Поляи я увижу, что он не теряя времени готовится к той карьере, для которойпредназначен, я буду удовлетворен. Он может приобретать каких ему угодновлиятельных друзей впоследствии, когда будет энергически поддерживать - иувеличивать, если это только возможно, - достоинство и кредит фирмы. До техпор с него, пожалуй, достаточно будет меня, и никого больше не нужно. У менянет ни малейшего желания, чтобы кто-то становился между нами. Я предпочитаювыразить свою признательность за услуги такой уважаемой особе, как вашаприятельница. Стало быть, пусть так оно и будет; и полагаю, что ваш муж и ясам прекрасно можем заменить других восприемников. В этой речи, произнесенной с большим величием и внушительностью, мистерДомби поистине разоблачил сокровенные свои чувства. Бесконечное недоверие ковсякому, кто может встать между ним и его сыном; надменный страх встретитьсоперника, с которым придется делить уважение и привязанность мальчика; острое опасение, недавно зародившееся, что он ограничен в своей властиломать и вязать человеческую волю; не менее острая боязнь какого-нибудьнового препятствия или бедствия - вот какие чувства владели в то время егодушой. 3а всю свою жизнь он не приобрел ни одного друга. Холодная исдержанная его натура не искала и не нашла друзей. И вот когда все силы этойнатуры сосредоточились на одном из пунктов общего плана, продиктованногородительской заботою и честолюбием, казалось, будто ледяной поток, вместотого чтобы уступить этому влиянию и стать прозрачным и свободным, оттаяллишь на секунду, чтобы принять этот груз, а затем замерз вместе с ним всплошную твердую глыбу. Вознесенная таким образом благодаря своему ничтожеству до званиякрестной матери маленького Поля, мисс Токс с этого часа была избрана иопределена на свою новую должность; и далее мистер Домби выразил желание, чтобы церемония, которую долго откладывали, была совершена без дальнейшегопромедления. Его сестра, вовсе не рассчитывавшая на столь блестящий успех, поспешила удалиться, чтобы сообщить о нем лучшей своей приятельнице, имистер Домби остался один в библиотеке. В детской было отнюдь не безлюдно, ибо миссис Чик и мисс Токс судовольствием проводили там вечер, - к столь великому отвращению СьюзенНипер, что эта молодая леди пользовалась каждым удобным случаем, чтобыскорчить гримасу за дверью. Чувства ее в этот день были так возбуждены, чтоона сочла необходимым доставить им это облегченье, даже невзирая наотсутствие свидетелей и какого бы то ни было сочувствия. Подобно тому, как встарину странствующие рыцари облегчали свою душу, запечатлевая имявозлюбленной в пустынях, лесах и других глухих местах, куда вряд ли могзабрести кто-нибудь, чтобы его прочесть, так и мисс Сьюзен Нипер морщиласвой вздернутый нос, заглядывая в комоды и гардеробы, прятала презрительныеусмешки в шкафы, бросала насмешливые взгляды в глиняные кувшины и браниласьв коридоре. Однако обе непрошеные гостьи, пребывая в блаженном неведенииотносительно чувств молодой леди, наблюдали, как маленький Поль благополучнопрошел через все стадии раздевания, барахтанья, ужина и укладывания спать, азатем сели пить чай у камина. Дети благодаря стараниям Полли спали теперь водной комнате, и леди, расположившись за чайным столом и случайно взглянувна маленькие кроватки, тогда только вспомнили о Флоренс. - Как она крепко спит! - сказала мисс Токс. - Ведь вы знаете, милая моя, днем она много возится, - отвечала миссисЧик, - все время играет около маленького Поля. - Странный она ребенок, - сказала мисс Токс. - Милая моя, - понизив голос, ответила миссис Чик, - она - вылитаямать! - В самом деле? - сказала мисс Токс. - Ах, боже мой! В высшей степени соболезнующим тоном сказала это мисс Токс, хотяпонятия не имела - почему; знала только, что этого от нее ждут. - Флоренс никогда, никогда, никогда не будет Домби, - сказала миссисЧик, - проживи она хоть тысячу лет. Мисс Токс подняла брови и снова преисполнилась сострадания. - Я мучаюсь и терзаюсь из-за нее, - сказала миссис Чик сосмиренно-добродетельным вздохом. - Я, право, не знаю, что из нее выйдет, когда она подрастет, и какое место в обществе сможет она занять. Она неумеет расположить к себе отца. Да и как можно на это надеяться, если она такне похожа на Домби! Мисс Токс сделала такую мину, словно не находила никаких возражений настоль неоспоримый аргумент. - К тому же у девочки, как видите, - конфиденциально сообщила миссисЧик, - натура бедной Фанни. Смею утверждать, что в дальнейшей жизни онаникогда не будет делать усилий. Никогда! Она никогда не обовьется вокругсердца своего отца, как... - Как плющ? - подсказала мисс Токс. - Как плющ, - согласилась миссис Чик. - Никогда! Она никогда не найдетпути и не приникнет к любящей груди отца, как... - Пугливая лань? - подсказала мисс Токс. - Как пугливая лань, - сказала миссис Чик. - Никогда! Бедная Фанни! Авсе-таки как я ее любила! - Не надо расстраиваться, дорогая моя, - успокоительным тоном сказаламисс Токс. - Ну, полно! Вы слишком чувствительны. - У всех у нас есть свои недостатки, - сказала миссис Чик, проливаяслезы и покачивая головой. - Думаю, что есть. Я никогда не была слепа к еенедостаткам. И никогда не утверждала обратного. Отнюдь. А все-таки как я еелюбила! Какое удовлетворение испытывала миссис Чик - довольно заурядная иглупая особа, по сравнению с которой покойная невестка была воплощениемженского ума я кротости, - относясь покровительственно и тепло к памяти этойледи (точно так же она поступала и при жизни ее) и при этом веря в самоесебя, дурача самое себя и чувствуя себя прекрасно в сознании своейснисходительности! Какой приятнейшей добродетелью должна бытьснисходительность, когда мы правы, - раз она столь приятна, когда мы неправы и не можем объяснить, каким образом мы добились привилегии проявлятьее! Миссис Чик все еще осушала слезы и покачивала головой, когда Ричардсосмелилась уведомить ее, что мисс Флоренс не спит и сидит в своей постельке.По словам кормилицы, она проснулась, и глаза у нее были мокрые от слез. Ноникто этого не видел, кроме Полли. Никто, кроме нее, не склонился над нею, не шепнул ей ласковых слов, не подошел поближе, чтобы услышать, какпрерывисто бьется у нее сердце. - Няня дорогая, - сказала девочка, умоляюще глядя ей в лицо, -позвольте мне лечь рядом с братом! - Зачем, моя милочка? - спросила Ричардс. - Мне кажется, он меня любит! - возбужденно воскликнула девочка. -Позвольте мне лечь рядом с ним. Пожалуйста! Миссис Чик вставила несколько материнских слов о том, чтобы она былаумницей и постаралась заснуть, но Флоренс с испуганным видом повторила своимольбы голосом, прерывавшимся от всхлипываний и слез. - Я его не разбужу, - сказала она, закрыв лицо и опустив голову. - Ятолько дотронусь до него рукой и засну. О, пожалуйста, позвольте мне лечьсегодня рядом с братом, мне кажется, что он меня любит! Ричардс, не говоря ни слова, взяла ее на руки и, подойдя к постельке, где спал ребенок, положила рядом. Девочка придвинулась к нему как можноближе, стараясь не потревожить его сна, и, протянув руку, робко обняла егоза шею, закрыла лицо другой рукой, по которой рассыпались ее влажныерастрепавшиеся волосы, и притихла. - Бедная малютка! - сказала мисс Токс. - Должно быть, ей что-нибудьприснилось. Этот маленький инцидент нарушил течение разговора, так что уже труднобыло его возобновить; и вдобавок миссис Чик была столь расстроенаразмышлениями о собственной снисходительности, что утратила бодрость.Поэтому обе приятельницы вскоре покончили с чаепитием, и слуга был посланнанять кабриолет для мисс Токс. Мисс Токс была весьма сведуща в наемныхкэбах, и ее отъезд отнимал обычно много времени, ибо она слишком педантичнозанималась предварительными приготовлениями. - Пожалуйста, будьте добры, Таулинсон, - сказала мисс Токс, - возьмитепрежде всего перо и чернила и запишите разборчиво его номер. - Слушаю, мисс, - сказал Таулинсон. - Потом будьте добры, Таулинсон, - сказала мисс Токс, - переверните, пожалуйста, подушку. Она, - довела мисс Токс до сведения миссис Чик, -обычно бывает сырой, дорогая моя. - Слушаю, мисс, - сказал Таулинсон. - Я еще обеспокою вас, - сказала мисс Токс, - вручите кучеру этувизитную карточку и этот шиллинг, скажите ему, что он должен отвезти меня поэтому адресу, и пусть поймет, что ни в коем случае не получит больше этогошиллинга. - Слушаю, мисс, - сказал Таулинсон. - И... мне совестно, что я вам доставляю столько хлопот, Таулинсон, -сказала мисс Токс, глядя на него задумчиво. - Нисколько, мисс, - сказал Таулинсон. - В таком случае, будьте добры, Таулинсон, сообщите этому человеку. -сказала мисс Токс, - что у леди есть дядя-судья и что если он позволит себепо отношению к ней какую-нибудь дерзость, то будет сурово наказан. Вы можетесказать это дружески, Таулинсон, как будто вам известно, что так поступили сдругим человеком, который умер. - Разумеется, мисс, - сказал Таулинсон. - А теперь желаю спокойной ночи моему милому, милому, милому крестнику, - сказала мисс Токс, сопровождая каждое повторение этого эпитета градомнежных поцелуев. - Луиза, дорогой мой друг, обещайте мне выпить на ночьчего-нибудь согревающего и не расстраиваться. Лишь с величайшим трудом черноглазая Нипер, внимательно за всемнаблюдавшая, сдерживалась в этот критический момент и вплоть допоследовавшего отбытия миссис Чик. Но когда детская избавилась, наконец, отпосетителей, она вознаградила себя за прежнее воздержание. - Можете шесть недель держать меня в смирительной рубашке, - сказалаНипер, - но когда ее снимут, я еще больше буду злиться, - ну, видывал ликто-нибудь когда-нибудь двух таких мегер, миссис Ричардс? - И толкуют еще о том, будто ей, бедной малютке, что-то приснилось, -сказала Полли. - Ох, уж вы, красавицы! - воскликнула Сьюзен Нипер, приветствуяпоклоном дверь, в которую вышли леди. - Она никогда не будет Домби? Вот как? Нужно надеяться, что не будет: больше нам таких не надобно, довольно иодного. - Не разбудите детей, милая Сьюзен, - сказала Полли. - Премного вам благодарна, миссис Ричардс, - сказала Сьюзен, которая вгневе своем ни для кого не делала исключений, - и, право же, это честь дляменя получать от вас приказания, я ведь черная невольница и мулатка. МиссисРичардс, если у вас есть для меня еще какие-нибудь распоряжения, сообщитемне, будьте так любезны. - Вздор! Какие там распоряжения! - сказала Полли. - Господь с вами, миссис Ричардс! - воскликнула Сьюзен. - Временныевсегда распоряжаются здесь постоянными, неужели вы этого не знали, да где жеэто вы родились, миссис Ричардс, - продолжала задира, - но где бы, когда быи как бы вы ни родились (об этом вам самой лучше знать), постарайтесь, пожалуйста, запомнить, что одно дело отдавать приказания и совсем другоедело - исполнять их. Один человек может сказать другому, миссис Ричардс, чтобы тот бросился вниз головой с моста в реку сорок пять футов глубиной, ноэтот другой, может быть, и не подумает бросаться. - Полно, - сказала Полли, - вы сердитесь, потому что вы добрая девушкаи любите мисс Флоренс; и сейчас вы накинулись на меня, потому что никогобольше здесь нет. - Кое-кому очень легко не раздражаться и говорить ласковые речи, миссисРичардс, - отвечала Сьюзен, слегка смягчившись, - когда с их ребенкомносятся, как с принцем, и нежат его и холят, покуда ему не захочетсяизбавиться от таких друзей, но когда обижают кроткую, невинную малютку, которая ни одного дурного слова не заслужила, то это совсем другое дело.Господи боже мой, мисс Флой, непослушная, скверная вы девочка, если вы сиюже минуту не закроете глаза, я позову домовых, которые живут на чердаке, чтобы они пришли и съели вас живьем! Тут мисс Нипер испустила страшное мычание, якобы исходившее отдобросовестного домового из породы быков, стремившегося исполнитьвозложенную на него суровую обязанность. Затем ради дальнейшего успокоениясвоей юной питомицы она накрыла ее с головой одеялом и сердито хлопнуланесколько раз по подушке, после чего скрестила руки на груди, поджала губы ипросидела весь вечер, глядя на огонь. Хотя о маленьком Поле и говорилось, на языке детской, что он " оченьмногое понимает для своего возраста", но он все это понимал так же мало, каки приготовления к своим крестинам, назначенным на послезавтра; априготовлениями, касавшимися его собственного наряда, а также наряда егосестры и обеих нянек, занимались весьма энергически. С наступлениемзнаменательного утра он, казалось, вовсе не почувствовал его значения; напротив, был необычайно склонен ко сну и необычайно склонен обижаться насвою свиту, когда его одевали, чтобы вынести на воздух. Был серый осенний день с резким восточным ветром - день, соответствующий событию. Мистер Домби олицетворял собою ветер, сумрак иосень этих крестин. В ожидании гостей он стоял в своей библиотеке, суровый ихолодный, как сама погода; а когда он смотрел из застекленной комнаты надеревья в садике, их бурые и желтые листья трепеща падали на землю, точноего взгляд нес им гибель. Уф! Какие это были мрачные, холодные комнаты; и, казалось, они наделитраур, как и обитатели дома. У книг, аккуратно подобранных по росту ивыстроенных в ряд, как солдаты в холодных, твердых, скользких мундирах, былтакой вид, будто они выражали одну только мысль, а именно - мысль о ледяномхолоде. Книжный шкаф, застекленный и запертый на ключ, не допускал никакойфамильярности. Бронзовый мистер Питт * на шкафу, без малейших следов своегобожественного происхождения, стерег недоступное сокровище, словнозачарованный мавр. Высившиеся по обеим сторонам шкафа пыльные урны, вырытыеиз древней могилы, проповедовали, как бы с двух кафедр, о разрушении иупадке; а зеркало над камином, отражая одновременно и мистера Домби и егопортрет, казалось, преисполнено было меланхолическими размышлениями. Из всех прочих вещей несгибаемые и холодные каминные щипцы и кочергакак будто притязали на ближайшее родство с мистером Домби в его застегнутомфраке, белом галстуке, с тяжелой золотой цепочкой от часов и в скрипучихбашмаках. Но это было до прибытия мистера и миссис Чин, законныхродственников, которые вскоре явились. - Дорогой мой Поль, - пробормотала миссис Чик, обнимая его, - надеюсь, это начало многих счастливых дней. - Благодарю вас, Луиза, - мрачно сказал мистер Домби. - Как поживаете, мистер Джон? - Как поживаете, сэр? - сказал Чик. Он подал руку мистеру Домби так, словно опасался, что она можетнаэлектризовать хозяина дома. Мистер Домби взял ее, как будто это была рыба, водоросль или какое-нибудь клейкое вещество, и тотчас же вернул попринадлежности с изысканной вежливостью. - Быть может, Луиза, - сказал мистер Домби, слегка поворачивая головунад воротничком, точно она была на шарнире, - вы не прочь, чтобы затопиликамин? - О нет, дорогой мой Поль, - сказала миссис Чик, которая прилагаламного усилий, чтобы не щелкать зубами, - для меня не нужно. - Мистер Джон, - спросил мистер Домби, - вы не чувствительны к холоду? Мистер Джон, успевший глубоко засунуть руки в карманы и приготовившийсязатянуть тот самый собачий припев, который однажды уже привел миссис Чик втакое негодование, заявил, что чувствует себя прекрасно. Он добавил потихоньку: " С моею там-пам-пам-ля-ля", когда был, посчастью, прерван Таулинсоном, который доложил: - Мисс Токс. И вошла прелестная чаровница с синим носом и неописуемо замерзшимлицом, ибо в честь церемонии она оделась весьма легко в какие-торазвевающиеся лоскутки. - Как поживаете, мисс Токс? - сказал мистер Домби. Мисс Токс, в окутывающем ее газе, опустилась точь-в-точь каксдвигающийся театральный бинокль; она присела так низко в благодарность зато, что мистер Домби шагнул ей навстречу. - Я никогда не забуду этого дня, сэр, - нежно произнесла она. - Забытьневозможно. Дорогая моя Луиза, я едва могу поверить свидетельству своихчувств. Если бы мисс Токс могла поверить свидетельству одного из своих чувствона должна была бы признать, что день очень холодный. Это было совершенноясно. Она воспользовалась первым удобным случаем, чтобы восстановитькровообращение в кончике носа, и незаметно согревала его носовым платком, чтобы своею крайне низкою температурой он не вызвал неприятного изумления умладенца, когда она подойдет поцеловать его. Вскоре появился младенец, доставленный с большой помпой Ричардс; Флоренс же под охраной своего энергического молодого констебля, СьюзенНипер, замыкала шествие. Хотя все население детской носило к тому времени нетакой глубокий траур, как раньше, однако вид осиротевших детей неспособствовал прояснению погоды. Вдобавок и младенец - быть может, виноватбыл нос мисс Токс - расплакался. Вследствие этого мистер Чик удержался отнеуместного осуществления весьма похвального намерения, сводившегося к тому, чтобы уделить больше внимания Флоренс; ибо этот джентльмен, нечувствительныйк высоким притязаниям безупречных Домби (быть может, в силу того, что и самимел честь быть сопряженным с Домби и уже освоился с их высокимдостоинством), действительно любил ее и не скрывал, что любит, и теперьготовился проявить это по-своему; но Поль расплакался, и супруга остановиламистера Чика. - Флоренс, дитя мое! - с живостью сказала тетка. - Чего ты ждешь, милочка? Покажись ему. Развлеки его, дорогая моя! Температура понизилась или могла понизиться, когда мистер Домби холодновзирал на свою дочурку, которая, хлопая в ладоши и поднявшись на цыпочкиперед троном его сына и наследника, соблазняла его снизойти с высоты величияи посмотреть на нее. Быть может, похвальные усилия Ричардс усиливаливпечатление - как бы там ни было, но он посмотрел вниз и успокоился. Когдаего сестра спряталась за свою няньку, он следил за нею глазами; а когда онас радостным криком выглянула из-за ее спины, он встрепенулся и веселозаворковал - даже рассмеялся, когда она подбежала к нему, и, казалось, разглаживал ей кудри своими крохотными ручонками, в то время как она осыпалаего поцелуями. Приятно ли было мистеру Домби видеть это? Он не обнаружил никакогоудовольствия, оставаясь невозмутимым; впрочем, внешние проявления каких быто ни было чувств были ему несвойственны. Если солнечный луч и прокрался вкомнату, чтобы осветить играющих детей, он не коснулся его лица. МистерДомби смотрел гак напряженно и холодно, что огонек угас даже в смеющихсяпазах маленькой Флоренс. когда они случайно встретитесь с ею глазами. Да, день был пасмурный, осенний, серый, и в наступившей тишине печальнопадали с деревьев листья. - Мистер Джон, - сказал мистер Домби, взглянув на часы и взяв шляпу иперчатки, - пожалуйста, предложите руку моей сестре; моя рука принадлежитсегодня мисс Токс. А вы идите вперед с мистером Полем, Ричардс. Будьтеосторожны. В карете мистера Домби - Домби и Сын, мисс Токс, миссис Чик, Ричардс иФлоренс. В маленьком, следовавшем за ней экипаже - Сьюзен Нипер и владелецего, мистер Чик. Сьюзен без устали смотрела в окно, чтобы избавиться отсмущавшего ее созерцания широкой физиономии этого джентльмена, и при каждомпозвякивании воображала, что он завертывает для нее в бумагу приличныйденежный подарок. Один раз по дороге в церковь мистер Домби захлопал в ладоши, чтобыпозабавить сына. Таким проявлением родительского энтузиазма мисс Токс былаочарована. Но за исключением этого инцидента единственная разница междулюдьми, отправляющимися на крестины, и людьми в траурной карете заключаласьв цвете экипажей и масти лошадей. У входа в церковь их встретил величественный бидл *. Мистер Домби, выйдя первым, чтобы помочь леди, и стоя около него у дверей церкви, тожеимел вид бидла. Это был менее торжественный, но более страшный бидл частнойжизни; бидл наших деловых забот и наших сердец. Рука мисс Токс дрожала, когда она просунула ее под руку мистера Домби ипочувствовала, что ее ведут вверх по ступеням, вслед за треугольной шляпой иворотником вышиной с Вавилонскую башню. На мгновенье это напомнило ей одругом торжественном обряде: " Желаешь ли ты выйти замуж за этого человека, Лукреция? " - " Да, желаю". - Не внесете ли вы поскорее ребенка в церковь? - прошептал бидл, открывая внутреннюю дверь церкви. Маленький Поль мог бы спросить вместе с Гамлетом: " В мою могилу? " *-так было здесь жутко и сыро. Высокие, покрытые чехлами кафедра и налой, угрюмый ряд пустых фамильных мест, тянувшихся под галереями, и пустые скамьина галереях, поднимавшиеся к потолку и терявшиеся в тени большого мрачногооргана; пыльные половики и холодные каменные плиты; унылые скамейки вприделах и сырой угол, где висела веревка от колокола, где были сваленычерные козлы, употребляемые при похоронах, а также лопаты, корзины исвернутая кольцом зловещая веревка; странный, непривычный, раздражающийзапах и мертвенный свет - все гармонировало между собою. Холодная ипечальная картина. - Сейчас здесь свадьба, сэр, - сказал бидл, - но она скоро кончится, авы пройдите сюда, в ризницу. Прежде чем повернуться и проводить их, он поклонился мистеру Домби ислегка улыбнулся, давая понять, что он (бидл) помнит, что имел удовольствиеприсутствовать на похоронах его жены, и надеется, что с тех пор мистеруДомби жилось недурно. Даже свадьба показалась унылой, когда они проходили мимо алтаря.Невеста была слишком стара, а жених слишком молод; одряхлевший щеголь смоноклем, вставленным вместо второго глаза, исполнял обязанности посаженогоотца, в то время как друзья новобрачных дрожали от холода. В ризнице дымилкамин; и престарелый, перегруженный работой и получающий скудное жалованьеадвокатский клерк, " пустившись на поиски", водил указательным пальцем попергаментным страницам огромной книги записей (одного из многих подобных жетомов), переполненной датами погребений. Над камином висел план склепов подцерковью; и мистер Чик, пробегая вслух для развлечения собравшихсяприложенное к нему объяснение, не мог остановиться, покуда не прочел доконца справку о могиле миссис Домби. После новой ледяной паузы сопящая маленькая прислужница, страдающаяодышкой, - место ей было на кладбище, а не в церкви, - предложила им подойтик купели. Здесь пришлось немного подождать, пока участники брачной церемониизаписывали свои фамилии; а тем временем сопящая маленькая прислужница, отчасти по причине своей болезни, а отчасти для того, чтобы участникибрачной церемонии не забыли о ней, бродила по церкви, пыхтя как дельфин. Наконец церковный клерк * (единственный неунывающий здесь субъект, да итот был гробовщиком) подошел с кувшином теплой воды и, выливая ее в купель, пробормотал, что здесь слишком холодно; впрочем, не хватило бы и миллионагаллонов кипятку, чтобы там стало теплее. Затем молодой священник, приветливый и кроткий, явно побаивавшийся младенца, появился, словно главныйгерой в рассказе с привидениями, - " высокая фигура, вся в белом", при видекоей Поль огласил церковь воплями и не умолкал до тех пор, пока его невынули с почерневшим лицом из купели. Но когда и это совершилось к великому облегчению всех присутствующих, голос его все же раздавался под сводами, вплоть до окончания церемонии, тослабее, то громче, то затихая, то снова неудержимо протестуя противнанесенной ему обиды. Это до такой степени отвлекало внимание обеих леди, что миссис Чик то и дело показывалась в центральном нефе, чтобы передатьраспоряжение через прислужницу, а мисс Токс раскрывала свой молитвенник наПороховом заговоре * и иной раз читала ответы из этой службы. Во время всей этой процедуры мистер Домби оставался таким жебесстрастным и безупречным, каким был всегда, и, быть может, именноблагодаря его присутствию она была такой холодной, что у молодого священникашел пар изо рта, когда он читал. Один только раз выражение его лица слегкаизменилось, когда священник, произнося (очень искренне и просто)заключительное увещание восприемникам о воспитании ребенка в будущем, случайно взглянул на мистера Чика; и тогда можно было заметить, как мистерДомби принял величественный вид, выражавший, что он не прочь был бы пойматьего за таким занятием. Быть может, не худо было бы для мистера Домби, если бы он меньше думало своем собственном достоинстве и больше - о замечательном источнике изамечательной цели церемонии, в которой принимал такое формальное и чопорноеучастие. Его высокомерие странно противоречило ее истории. Когда все было кончено, он снова предложил руку мисс Токс и повел ее вризницу, где сообщил священнику, с каким удовольствием добивался бы он честивидеть его у себя за обедом, если бы не печальное положение дел у него вдоме. Когда акт был подписан, деньги уплачены, прислужница (которая сноважестоко раскашлялась) не забыта, бидл вознагражден, пономарь (которыйслучайно очутился у двери, чрезвычайно интересуясь погодой) не оставлен безвнимания, они снова уселись в карету и отбыли домой все той же безрадостнойкомпанией. Дома они нашли мистера Питта, презрительно созерцавшего холоднуюзакуску, красовавшуюся в холодном великолепии хрусталя и серебра и похожуюскорее на покойника, выставленного для воздания ему последних почестей, чемна гостеприимное угощение. Мисс Токс по прибытии преподнесла крестникучашку, а мистер Чик - нож, вилку и ложку в футляре. Мистер Домби в своюочередь преподнес браслет мисс Токс; и при получении этого сувенира миссТокс была глубоко растрогана. - Мистер Джон, - сказал мистер Домби, - будьте любезны занять место втом конце стола. Что у вас там, мистер Джон? - У меня холодная телячья нога, сэр, - отозвался мистер Чик, усерднорастирая окоченевшие руки. - А что у вас, сэр? - Мне кажется, - отвечал мистер Домби, - у меня холодная телячьяголова, затем холодная птица... ветчина... пирожки... салат... омары. МиссТокс окажет мне честь и выпьет вина? Шампанского мисс Токс. Все угрожало зубною болью. Вино оказалось таким нестерпимо холодным, что у мисс Токс вырвался тихий писк, который ей большого труда стоилопревратить в " гм". Телятину принесли из такого ледяного чулана, что первыйже кусок вызвал у мистера Чика ощущение, словно у него леденеют руки и ноги. Один только мистер Домби оставался невозмутимым. Его можно было бывывесить для продажи на русской ярмарке, как образчик замороженногоджентльмена. Обстановка подавляла даже его сестру. Она не пыталась льстить илиболтать и сосредоточила все свои усилия на том, чтобы сохранять такой вид, будто ей тепло. - Ну, сэр, - сказал мистер Чик, делая отчаянную попытку прерватьдлительное молчание и наполняя стакан хересом, - этот стакан, с вашегоразрешения, сэр, я выпью за здоровье маленького Поля. - Да благословит его бог! - прошептала мисс Токс, выпив глоток вина. - Милый маленький Домби! - прошептала миссис Чик. - Мистер Джон, - с суровой важностью сказал мистер Домби, - несомневаюсь, что мой сын почувствовал бы и выразил благодарность, если бы могоценить честь, которую вы ему оказали. Надеюсь, со временем он в состояниибудет нести любую ответственность, какую доброе расположение егородственников и друзей в частной жизни и тяготы, связанные с нашимположением в обществе, могут возложить на него. Тон, каким это было сказано, не располагал к продолжению разговора, имистер Чик снова погрузился в уныние и молчание. Иначе обстояло дело с миссТокс, которая, выслушав мистера Домби с еще более напряженным вниманием, чемобычно, и еще выразительнее склонив голову к плечу, перегнулась затем черезстол и тихо сказала миссис Чик: - Луиза! - Да, моя милая? - сказала миссис Чик. - " Тяготы, связанные с нашим положением в обществе, могут"...я забылабуквальное выражение. - Предъявить к нему, - сказала миссис Чик. - Простите, дорогая моя, - возразила мисс Токс, - кажется, не так. Этобыло более закругленно и плавно. " Доброе расположение родственников и друзейв частной жизни и тяготы, связанные с положением в обществе... могут"...возложить на него? - Возложить на него, совершенно верно, - сказала миссис Чик. Мисс Токс с торжеством легонько хлопнула в нежные ладоши и, закативглаза, добавила: - Какое красноречие! Тем временем мистер Домби распорядился, чтобы позвали Ричардс, котораяи вошла, приседая, но без младенца; Поль спал после утомительного утра.Передав стакан вина этому вассалу, мистер Домби обратился к ней соследующими словами (мисс Токс заблаговременно склонила голову к плечу исделала еще кое-какие приготовления, дабы запечатлеть эти слова в сердцесвоем): - В течение шести месяцев, Ричардс, какие вы провели в этом доме, выисполняли свой долг. Желая оказать вам по этому случаю какую-нибудьмаленькую услугу, я размышлял о том, как осуществить наилучшим образом этонамерение, а также советовался с моей сестрою, миссис... - Чик, - вставил джентльмен, носивший эту фамилию. - О, пожалуйста, тише! - сказала мисс Токс. - Я хотел сказать вам, Ричардс, - продолжал мистер Домби, бросивгрозный взгляд на мистера Джона, - что мое решение подсказано воспоминаниемо разговоре, какой я имел с вашим мужем в этой комнате, когда вы были нанятыи когда он сообщил мне печальный факт, что ваше семейство во главе с нимсамим глубоко погрязло в невежестве. Ричардс поникла пред великолепием упрека. - Я отнюдь не питаю расположения, - продолжал мистер Домби, - к тому, что люди, склонные к стиранию различий, называют всеобщим обучением. Нонеобходимо просвещать низшие классы, чтобы они знали свое положение и велисебя соответственно. Постольку я одобряю школы. Имея право выдвинутькандидата на стипендию в старинном учреждении, названном (в честь почтенногообщества) " Милосердными Точильщиками" *, где ученики не только получаютблагодетельное образование, но где им дается также платье и значок, я(предварительно снесясь через миссис Чик с вашим семейством) выдвинулкандидатуру вашего старшего сына на имеющуюся вакансию; и, как меняуведомили, сегодня он надел форменное платье. Кажется, номер ее сына, -сказал мистер Домби, обращаясь к сестре и говоря о мальчике так, словно тотбыл наемной каретой, - сто сорок седьмой. Луиза, вы можете сообщить ей. - Сто сорок седьмой, - сказала миссис Чик. - Форменное его платье, Ричардс, это - красивый теплый синий фланелевый фрак и шапка с оранжевымкантом, красные шерстяные чулки и очень прочные кожаные штанишки. Уж однуэту часть туалета можно носить с благодарностью, - добавила с энтузиазмоммиссис Чик. - Ну, вот, Ричардс! - сказала мисс Токс. - Теперь вам действительноесть чем гордиться. Милосердные Точильщики! - Право же, я очень признательна, сэр, - тихо отвечала Ричардс, - и выочень добры, что вспомнили о моих детишках. При этом образ Байлера в костюме Милосердного Точильщика с маленькимиего ножками, заключенными в прочные штанишки, описанные миссис Чик, предсталперед глазами Ричардс и заставил ее прослезиться. - Я очень рада, что вы так чувствительны, Ричардс, - сказала мисс Токс. - Право же, начинаешь надеяться, - сказала миссис Чик, котораягордилась своим доверчивым отношением к природе человеческой, - что, бытьможет, есть еще на свете хоть искра благодарности и надлежащейчувствительности. Ричардс отозвалась на эти комплименты, приседая и бормоча словапризнательности; но видя, что ей не оправиться от того смятения, в какое ееповерг образ сына в несоответствующих его возрасту панталонах, она незаметноотступила к двери и почувствовала глубокое облегчение, выскользнув в нее. Те мимолетные показатели слабой оттепели, какие явились вместе с нею, снею и исчезли; и мороз снова вступил в свои права, такой же жестокий исуровый, как раньше. Слышно было, как в конце стола мистер Чик дваждыначинал напевать какой-то мотив, но оба раза это был траурный марш из" Саула" *. Казалось, общество делалось все холоднее и холоднее и постепеннопереходило в замороженное и окаменелое состояние, в каком находиласьзакуска, вокруг которой оно собралось. Наконец миссис Чик взглянула на миссТокс, а мисс Токс ответила ей взглядом, и обе встали и заметили, что порауходить. Так как мистер Домби принял это заявление с полным равнодушием, онипростились с сим джентльменом и вскоре отбыли под охраной мистера Чика, который, как только они повернулись спиной к дому и оставили его хозяина впривычном одиночестве, засунул руки в карманы, откинулся на спинку сиденья ивсю дорогу насвистывал " Хей-хо-фью! ", выражая при этом всей своейфизиономией такое мрачное и грозное презрение, что миссис Чик не посмелапротестовать или каким-либо иным способом досаждать ему. Что касается Ричардс, то хотя она и держала на коленях маленького Поля, однако она не могла забыть своего собственного первенца. Она чувствовала, что это неблагодарность, но влияние этого дня сказалось даже на " МилосердныхТочильщиках", и она невольно видела в оловянном значке с номером сто сороксемь нечто от формальности и суровости дня. В детской она завела речь о его" милых ножках" и снова была потревожена его призраком в форменной одежде. - Не знаю, чего бы я ни отдала, - сказала Полли, - чтобы повидатьбедного малютку, покуда он еще не привык к школе. - Ну, так я вот что скажу, миссис Ричардс, - отозвалась Нипер, котораяпользовалась ее доверием, - повидайте его и успокойтесь. - Мистеру Домби это не понравится, - сказала Полли. - Неужели не понравится, миссис Ричардс? - откликнулась Нипер. - Мнекажется, ему бы это очень понравилось, если бы его спросили. - Вероятно, вы и спрашивать бы его не стали? - сказала Полли. - Да, миссис Ричардс, даже и не подумала бы, - отвечала Сьюзен, - и яслышала, как эти два надсмотрщика, Токс и Чик, говорили, что не намереныбыть завтра на своем посту, а стало быть, я и мисс Флой выйдем завтра утромс вами, и поступайте, как вам угодно, миссис Ричардс, потому что мы с такимже удовольствием можем пойти туда, как и шагать взад и вперед по улице, идаже с. большим. Сначала Полли довольно мужественно отвергла это предложение, номало-помалу стала к нему склоняться - по мере того как все яснее и яснеепредставляла себе запретные образы детей и родного дома. Наконец, рассудив, что большой беды не будет, если на минутку заглянуть в дверь, она приняласовет Нипер. Когда вопрос был, таким образом, разрешен, маленький Поль жалобнозаплакал, словно было у него предчувствие, что ничего хорошего из этого невыйдет. - Что случилось с ребенком? - спросила Сьюзен. - Должно быть, он озяб, - сказала Полли, прохаживаясь с ним взад ивперед и баюкая его. Да, день был холодный, осенний; и покуда она прохаживалась, баюкала и, глядя в тусклые окна, крепче прижимала мальчугана к груди, сухие листьяпадали дождем.
Данная страница нарушает авторские права?